***
Сезон штормов понемногу вступал в силу. Холодный ветер с проливным дождём качал верхушки мангровых деревьев, с завыванием пролетал по улочкам и настойчиво бился в закрытые оконные ставни. В хозяйских комнатах наверху было жарко натоплено. Пышногрудая красотка Аурелия крепкими уверенными движениями массировала дону, восседавшему в низком кресле в домашнем халате, узловатые колени и время от времени с хитринкой посматривала на Эри, неловко разминавшую старику плечи. Округлившийся живот женщины под накрахмаленным передником явно выдавал беременность. Эри нет-нет да и кидала опасливые взгляды на массивную широкую кровать, возвышающуюся в центре комнаты и крытую тяжёлым льняным одеялом. С того момента, как дон Филиппо привёл её в своё заведение и представил работникам, прошло несколько часов, и она с ним до сих пор обменялась лишь парой ничего не значащих фраз. Эри страшило то, чего он ждал от неё, но и спросить напрямую она не отваживалась. Аурелия, слишком доброжелательная для той, чьей заменой ей предстояло стать, тоже была не слишком разговорчива — разве что помогла разобрать сумку с личными вещами да уточнила её рост и размер одежды, чтобы подогнать на скорую руку для начинавшихся с завтрашнего дня сомнительных рабочих обязанностей пару-другую платьев. Наконец Аурелия завершила свою нехитрую работу и поднялась, желая дону доброй ночи, после чего направилась к двери, ведущей в выделенную ей дальнюю комнатушку. Эри едва удержалась от того, чтобы не ухватить её в панике за передник, настолько пугала её перспектива остаться с доном Филиппо один на один. Тот, почувствовав напряжение в руках девушки, благодушно похлопал своей ладонью поверх её и предложил готовиться ко сну. Внутри Эри всё оборвалось. Она не знала, чего страшится больше: лечь под этого старика или же самой необходимости отдаться другому человеку. Будучи девственницей, она плохо представляла, что должно произойти; мысль о том, что перед кем-то нужно снять одежду, что кто-то увидит её полностью обнажённой, станет притрагиваться к любым частям её тела, как ему вздумается, вгоняла девушку в болезненную дрожь, заставляла желудок нервно стягиваться в узел. Даже Йонджи она не решилась этого позволить, а ведь его поцелуи и объятия были такими пьянящими… — Мне раздеться? — бесцветно спросила она, неотрывно глядя в пол. — Исходя из моего обширного жизненного опыта, в кровати удобнее спать раздетым, — дон Филиппо фамильярно хлопнул её по заднице, отчего та отскочила от сторону, будто ужаленная, после чего расхохотался: — Ты что — вообразила, что я тебя для своих утех брал? Дорогуша, я уже не в том возрасте, чтобы увлекаться худосочными пигалицами, которые таращатся на меня подстреленным воробушком. Меня заводят дамы опытные, у которых подержаться есть за что, да и поговорить есть о чём, — параллельно словам он обрисовал в воздухе предпочитаемые им выразительные формы, чем-то схожие с фигурой Аурелии. — Так значит, мы… Вы не… — Я же вроде ясно выразился: мне для сопровождения нужна молоденькая девочка с симпатичной мордашкой — это всё равно что некоторые любят выгуливать дорогих собачонок. Для всех остальных будешь считаться моей женщиной, чтобы слухи нужные поползли. Ну а если соврала о том, что твой кавалер покинул остров, а он в это время где-то залёг на дно и выжидает, — окажешься неплохой приманкой… В конце концов, вздумай я тронуть тебя хоть пальцем — мне бы этого Глория вовек не простила. Пришлось бы поставить жирный крест на наших с ней деловых прогулках… — он помедлил: — Разве что ты сама, может, хочешь? Эри резко помотала головой, затем спохватилась, что это выглядело довольно неуважительно, и покраснела. Дон Филиппо снова захохотал, однако веселья в его глазах заметно не было. Едва девушка, облачённая в ночную сорочку, притулилась на выделенном ей краешке огромной кровати, как дон внезапно, на ночь глядя, кликнул к себе из соседней комнаты племянника. Здоровенный бородач с рукой на перевязи, появившийся на пороге, уставился на неё глумливо и вместе с тем заинтересованно — ещё бы, та самая девица, с которой путался вчерашний парень, оказавшийся ходячей машиной для убийств. После встречи с которым он, в отличие от большинства невезучих дружков, легко отделался всего лишь сломанной рукой. Эри его двусмысленные взгляды совершенно не понравились: этот Эрнесто — он же вроде был Стеллиным ухажёром, разве нет? — Эрнесто, девочка моя с завтрашнего дня работает на зале — чтобы не бездельничать в моё отсутствие. Запомни и своим помощникам передай: следить, чтобы гости с ней не были чересчур назойливыми, да и к дополнительным услугам не привлекать, — кивнул дон на Эри, испуганно прикрывающую одеялом голые ноги. — Услышу, что хоть раз побывала в задних комнатах, — тот, кто прошляпил, всплывёт через неделю на западном канале. И вот ещё что: алкоголь тоже не наливать, у неё желудок слабый, если понадобится — намешайте какой воды подкрашенной, вам с девочками лучше знать. Тот покивал и ушёл, бросив в сторону кровати взгляд, скользнувший, казалось, по её телу прямо сквозь тонкую сорочку. Эри запоздало справилась с тяжёлым одеялом, кутаясь в него по пылающие стыдом уши: пути назад не было, подобная сцена при свидетеле чуть ли не официально утверждала её статус женщины старого дона. …Следующие две с половиной недели прошли для неё как в дурном сне. По вечерам в дорогих платьях, выданных ей Аурелией и пахнущих чужими духами, она сопровождала дона бессловесной красивой куклой, живым украшением на его встречах с партнёрами или же конкурентами. Днём — разносила напитки, по заказу присаживаясь рядом с жаждущими компании клиентами, после двух-трёх рюмок начинающими распускать руки. И при этом старалась держаться подальше от тяжёлой бархатной портьеры у барной стойки, куда время от времени уходили хостес, ведущие за собой посмеивающихся мужчин, готовых раскошелиться на «продолжение банкета» — что считалось нелегальным, но на что (за определённую сумму, разумеется) местными властями закрывались глаза. Если она проходила слишком близко от портьеры, то оттуда изредка доносились странные приглушённые стоны и всхлипы, более подобающие животным, нежели людям. В таких случаях Эри ускоряла шаг, изо всех сил стараясь не думать о том, что там могло происходить. В свой первый день работы в клубе она пыталась бунтовать: отталкивала наглецов, дерзила, возмущённо убегала прочь, пока в один прекрасный момент Эрнесто не зажал её в коридоре, и не прорычал, нависая над ней громадным потным телом, что немедленно пожалуется дяде, если та не начнёт вести себя, как подобает хостес. Конечно же, она осознавала, что её непослушание шло вразрез с договором между мачехой и доном Филиппо, поэтому пришлось смирить свою гордость и позволить нахалам плоские шутки и грязные прикосновения — до тех пор, пока те не заходили совсем уж далеко. Только тогда к разошедшимся гостям подходил кто-то из охранников и намекал буяну, что негоже так обращаться с женщиной самого дона Филиппо. Слухи о статусе новенькой расползлись по клубу со скоростью света, прочие девушки перешёптывались, завидуя её привилегированному положению, а поскольку та из природной застенчивости (они считали — из заносчивости) отказывалась заводить знакомства с кем-то иным, кроме Аурелии, изображая из себя, по их меркам, неприступную королеву, то прошло не так уж много времени до того, как те начали строить ей мелкие пакости: то случайно опрокидывали на её платье бокалы, то пару раз, якобы по ошибке, подменяли ей воду на настоящий алкоголь… Хуже всех был Эрнесто, неожиданно проявивший к ней повышенный интерес и постоянно намекавший на то, что дядюшка не обидится, если Эри приветит заодно и его родственника. Получив несколько раз решительный отказ, тот в отместку стал выжидать слишком долго, прежде чем отправлять кого-то приструнить очередного полезшего ей под юбку пьянчужку. На её жалобы он пожимал плечами и говорил, что все женщины от природы умеют выкручиваться из подобных ситуаций. За две с половиной недели Эри волей-неволей научилась фальшиво улыбаться, притворно отпивать из своего бокала, переключая внимание гостя на новую порцию спиртного, а ещё мысленно отстраняться, абстрагироваться, когда чужие пальцы всё же начинали собственнически гулять по её ногам, едва прикрытым подолом вызывающе короткого платья.***
Подмигнув охраннику на входе в хостес-клуб, который, узнав подружку племянника босса, радушно толкнул перед ней входную дверь, Стелла уверенно просочилась внутрь. Мать просила её разузнать, как обстоят дела у сводной сестры, но у Стеллы в посещении злачного места под предлогом семейной заботы был дополнительный тайный интерес — утолить собственное любопытство и принести приятельницам ворох свежих сплетен. Оказавшись в клубе, она медленно осмотрелась по сторонам. Всколыхнувшееся было воображение, рисовавшее ей картины творящегося в подобных заведениях разврата, как-то разом приутихло: в полутёмном зале было довольно тихо и пусто, даже за стойкой на входе никого не было, разве что раздавались нестройные вялые выкрики компании в дальнем углу, явно засидевшейся с прошлой ночи, — возможно, утро для разного рода непотребств было слишком ранним. Сбоку послышалась какая-то возня, и Стелла внезапно заметила своего ненаглядного, щупавшего за задницу официантку, посмеивающегося и ловко уворачивающегося от занесённого над ним тяжёлого подноса. Не успела Стелла рявкнуть на весь зал, как хостес наконец заехала ему подносом по лбу и, сбросив с себя его лапищу, ринулась прочь. Ошарашенная Стелла не сразу признала в возмущённой девушке, одетой в пёстрое соблазнительное платье, младшую сестру. — Эх, хороша девка! Жалко только, что такая недотрога. Прям ледышка… — с видимым сожалением пожаловался вслух Эрнесто, почёсывая шишку на лбу и провожая удаляющуюся Эри плотоядным взглядом. Что-что — а подобные взгляды Стелла считывать умела. — Эрнесто! — прошипела она сквозь сжатые зубы. — Крошка, ты всё-таки пришла! — тот, слишком поздно приметив подошедшую подружку, виновато вздрогнул и поспешил оправдаться: — Тебе-то, конечно, сестрица в подмётки не годится! — заверил он свою пассию, но глаза его при этом суетливо бегали. Рот Стеллы сжался в узкую полоску, однако она справилась с собой и, натянуто улыбнувшись, поспешила прижаться к нему бедром, обтянутым модной короткой юбкой, отчего его бородатая физиономия немедленно расплылась в дурацкой ухмылке, и он, не мешкая, уцепился здоровой рукой за её талию. — Не ревнуй, крошка, я же в курсе, что она греет дядюшкин бок. А что за задницу пару раз пощупал — ну, извиняй, привычка, я никого из наших девочек не оставляю без внимания. Должна же быть в подобной работе хоть какая-то отдушина — я же мужчина. — Ну что ты, я всё понимаю, — проворковала Стелла. — Не принесёшь мне вина? — несмотря на лёгкий тон, глаза её оставались холодными и злыми. Но Эрнесто не заметил этого и благодушно, вразвалочку двинулся к барной стойке. Девушка же прошлась по залу, скептически изучая окружающую обстановку, аляповатость которой несколько скрадывал царивший полумрак, после чего дёрнула за локоть проходящую мимо младшую сестру. Та чуть не уронила поднос, заставленный грязными бокалами, и, обернувшись, хотела одарить виновника гневным взглядом, но тут же растерянно пробормотала: — Стелла? Ты что здесь забыла? — Пришла повидать своего кавалера, соскучилась, — она помахала кончиками пальцев Эрнесто, придирчиво выбирающего наименее отвратное пойло из здешнего ассортимента. — Я же не позор семьи. Не тусуюсь в сомнительных местах день и ночь, готовая лечь под каждого, кто заплатит побольше. Не ублажаю старого развратника, — Стелла невинно захлопала ресницами: — Ох, я-то в курсе, что всё это неправда, но слухи, знаешь ли, разные ходят… Так вот, значит, как о ней теперь говорят в округе? Ехидные слова сестры прозвучали хлеще любой пощёчины. — Ты забыла, что на этом месте могла оказаться любая из нас? И я здесь не по доброй воле? — резонно возразила ей Эри, едва сдерживая гнев и не понимая, чем она заслужила подобную неприкрытую враждебность. — И вообще, раз уж ты здесь… Может, расскажешь наконец, как так получилось, что твои дружки устроили нападение на… на того парня? — Сам виноват, нечего было мне хамить. Я попросила немного его проучить: пара синяков — и всего-то делов, — слегка покривила душой Стелла, осознавая справедливость укоров сестры, но упрямо не желая признавать свою вину. — Лучше открой секрет: на что ты подцепила это чудовище, способное голыми руками уложить полдесятка человек? Небось, только перед нами притворяешься скромняшкой. Ведь не на этот же крючок? — она ткнула пальцем ей в левую бровь. — Стелла!.. Начавшуюся перепалку прервало появление дона Филиппо. В его присутствии Стелла тотчас же стушевалась и поспешила отойти в сторонку, под защиту своего ухажёра. Дон пыхнул трубкой, желчно поглядывая на эту парочку, и велел Эри идти переодеваться. На этот день было запланировано посещение аукциона в первой роще, наряд для неё был подобран заранее. Когда Эри вновь появилась в зале с изящно подведёнными ей мастерицей Аурелией глазами и скулами, в белом обтягивающем платье в пол с открытыми плечами и легкомысленным вырезом, шедшим вдоль левого бедра, и привычно подхватила подставленный ей стариком локоть, Эрнесто против воли присвистнул, а её сводная сестра издала странный сдавленный звук. Да, Стелла видела её не раз в униформе горничной, которая могла превратить в конфетку почти любую девицу (кроме совсем уж откровенных уродин). Но до сегодняшнего дня она и мысли не допускала, что мелкая нескладёха, вечно перепачканная машинным маслом, может выглядеть настолько изящно и привлекательно. Что-то особенное было в том, как она поворачивала голову, приподнимая подбородок, как держала спину, — нечто неуловимое, не заученное, но данное от рождения… Стелла потёрла шею, как будто ей не хватало воздуха, и раздражённо оттолкнула услужливо протянутый ей Эрнесто бокал с красным вином.***
В полукруглом амфитеатре с потолком, уходящим вверх крутым куполом, воздух был спёртым и жарким. В зале аукционного дома набилось с добрую сотню человек, почти все сиденья были заняты, но с последнего ряда, едва дон Филиппо неторопливо прошествовал внутрь через массивные парадные двери, тут же подскочили несколько человек, угодливо освобождая места ему и его спутникам. Эри с порога чувствовала на себе липкие оценивающие взгляды присутствующих, с праздным любопытством обернувшихся на новоприбывших. Она думала, что привыкла к шепоткам и подмигиваниям со стороны окружающих, когда на протяжении трёх недель появлялась под руку с доном во время посещений казино, баров или подпольных бойцовских арен. Однако же здесь, в подобном месте, эффект неожиданно усилился, потому что эти люди рассматривали её совершенно открыто, бесстыдно, прицениваясь — не как человека, а как тело, как очередной живой товар, возможно, даже прикидывали в уме, сколько будет стоить перекупить её у старого дона. Усаживаясь на сиденье на дальнем краю ряда — дон Филиппо любил приходить и уходить, когда пожелает, без лишних заминок, — она испытала лёгкую тревогу, которая в дальнейшем только усилилась. Появился распорядитель — выкрутился на сцену ужом в ярком и безвкусном костюме, напоминая актёра дешёвого уличного театра. Девушка почти не вникала в его напыщенную речь, озираясь по сторонам и напряжённо ожидая начала торгов. Обычным людям вход в подобное место был заказан, поэтому о том, как они проходили, она знала лишь по слухам да ребяческим страшилкам. Распорядитель ударил в дребезжащий гонг большим деревянным молотком, и на сцену вывели группку молодых девушек в откровенных нарядах танцовщиц — возрастом те были не старше Эри и выглядели весьма перепуганными. Самая юная, казалось, вот-вот расплачется, пока паяц с деревянным молотком бегал вокруг, отмечая те или иные выдающиеся детали их внешности. Торги начались, и аукционный зал потонул в воплях возбуждённых богачей, с пеной у рта перебивающих чужие ставки, чтобы урвать себе столь лакомую добычу. — Что у них на шее? — шёпотом спросила Эри, наклоняясь к уху сидящего рядом дона Филиппо, в попытке отвлечься от гнусности происходящего на её глазах зрелища. — Ошейники тенрьюбито, — сказал он, по-отечески хлопая её по обнажившейся в вырезе платья коленке. — Чудовищные штуки: попробуешь снять без хозяйского ключа — срабатывает встроенный механизм, и они взрываются. Вместе с твоей головушкой. Люди в таких быстро становятся шёлковыми. Вообразив на минуту мысли и чувства девушек, стоящих посреди окружающего их дикого рёва в столь омерзительных приспособлениях, Эри ощутила накатывающую на неё дурноту. В своём самом кошмарном сне она не могла и близко представить, что такие вещи существуют, что одни люди способны сотворить подобное с другими людьми. Что кто-то предпочитает растрачивать свой инженерный талант на создание предметов, предназначенных исключительно для пыток и убийств. Она вновь склонилась к старому дону, поглядывающему на присутствующих с насмешливым прищуром, и кивнула ему на полуприкрытую дверь, за которой виднелась боковая терраса, испрашивая его разрешение ненадолго выйти. Эри пробыла в зале чуть меньше четверти часа, но и этого хватило с лихвой. Терраса оказалась длинная, крытая, за её пределами ярился начавшийся шторм, превративший очертания ближайших домов и деревьев в размытые, плохо различимые пятна. Едва перевалило за полдень, но из-за серой дождевой хмари под навесом царил полумрак. Резкие порывы залетавшего ветра кусали её холодом за обнажённые плечи, но Эри не обращала на это внимания и медленно шла вдоль террасы, жадно вдыхая свежий, напитанный влагой воздух. Сначала ей показалось, что она здесь одна, но потом у дальнего края стены шевельнулась неясная тень, и Эри, приблизившись, увидела странного мужчину, сидящего прямо на полу, широко расставив ноги и опираясь спиной на нечто, напоминающее огромную, бело-оранжевую, слегка пыхтящую шубу. На правом плече у него лежала невероятно длинная катана, которую тот небрежно придерживал кистью руки. Мужчина поднял на неё глаза из-под смешной пятнистой шапки, и Эри поняла, что тот довольно молод. Что-то всхрапнуло рядом с ним, шуба заворочалась — да это же был живой медведь! Настоящий белый медведь, почему-то одетый в синтетический оранжевый комбинезон. — Курить? — хрипло спросил у неё парень, кивая на спящего медведя. — Не рекомендую. Он не переносит запаха табака, нос слишком чувствительный. Та немного растерянно покачала головой, в очередной раз поражаясь тому, кого только не заносит на Сабаоди. — Воздухом подышать. Слишком душно. — Душно, потому что внутри жарко? Или от тамошней атмосферы? — усмехнулся собеседник, постукивая покрытыми татуировками пальцами по ножнам катаны. — Последнее, — призналась Эри, ловя на себя его взгляд — холодный, внимательный, препарирующий. Под глазами у него были тёмные круги, как у человека, не спавшего несколько дней или недавно оправившегося от тяжёлой болезни. — Вы же пират? — осторожно уточнила она — на всякий случай, всё в нём кричало о том, что за такого как минимум отдельную листовку дают. — Пират. — Мне всегда было интересно… Расскажите, в чём заключается удовольствие быть пиратом? — набравшись смелости, спросила она. Угрожающим он не выглядел. Да и когда ещё представится возможность поговорить с настоящим пиратом, а не тем сбродом, оседающим в местных кабачках и травящим нелепые байки о своих якобы выдающихся морских приключениях? — У кого как. Большинство выходит в море в поисках богатства и славы. Глупцов и безумцев может сподвигнуть знаменитая речь Роджера. Кто-то отправляется в поисках мести, — он слегка помедлил на последнем слове и закончил: — И несмотря на высокий риск, почти всем пиратам нравится свобода. — Свобода? Что же вы тогда забыли здесь, на человеческом аукционе, где свободой и не пахнет? — передёрнула она озябшими плечами. — И то, и другое — две стороны одной медали. Издержки жизни без правил. Парень приподнял руку и пробормотал что-то под нос, первое слово было похоже на «room», второе Эри не разобрала. Воздух словно сгустился, потемнел ещё больше, и она осмотрелась вокруг, смаргивая и убеждая себя в том, что ей это почудилось. Когда она вновь обернулась к собеседнику, тот держал в руке невесть откуда взявшуюся бутылку с элем. Он вытащил зубами пробку и пригубил немного. — Впрочем, подобные аукционы и их участников я считаю мусором. Но мне нужно навести справки про одного человека. По слухам, его видели недавно в здешних краях, да и сам аукцион с ним связан, — покрепче перехватывая катану, он глянул на Эри с прежним расчётливым любопытством: — Быть может, тебе известно имя «Джокер»? Встречала его раньше? Этот едва знакомый пират так быстро перешёл на ты, что Эри не сразу нашлась, что ответить. Названное им имя она слышала прежде — деловые партнёры дона Филиппо упоминали его, всякий раз опасливо понижая голос, но ей не было дела до местных теневых интриг, поэтому она не особо вникала в чужие разговоры. Эри вздохнула и извиняюще помотала головой — почему-то ей хотелось помочь этому странному парню. — Что ж, попытка — не пытка. Скорее всего, если ничего не выясню, придётся как-нибудь опять навестить здешние края, — он пожал плечами, и Эри внезапно стало неуютно от нарочито спокойного тона его голоса. От него по-прежнему не исходило ни малейшей угрозы или предупреждения, но ей представилось, что стоит хотя бы заикнуться дону или кому-нибудь другому об этой случайной встрече, и она может очень быстро узнать, как выглядит скрытая в чёрных ножнах катана. Глаза на лице парня были глазами старика: недоверчивыми, просчитывающими наперёд, повидавшими слишком много. — Ты не похожа на здешних девиц, — снова заговорил он, рассеивая наваждение неожиданной мягкостью в голосе. — Разреши дать совет. Я знаю, что таким, как ты, душно не только на подобных аукционах. Пройдёт время, и весь этот архипелаг с его порядками покажется тебе большой ловушкой, из которой нет выхода. Пока молода — пользуйся случаем, не засиживайся на одном месте. Море хорошо прочищает мозги и на многое в жизни позволяет взглянуть под совершенно другим углом. Едва пират закончил последнюю фразу, как внутри неё эхом откликнулся голос Йонджи: «…увезти тебя с собой», — перемежающийся с гулом пьяно хихикающих клиентов, лапающих её потными ладонями, перешёптываниями девочек-хостес у неё за спиной: «Задавака… Подстилка дона…» — скрипом ржавой вывески над развалюхой-мастерской, руганью рабочих в доках, которым в их одинаковых, наполненных тяжёлым трудом буднях не было дела до талантов какой-то там девчонки с задворок, наконец — испуганными лицами девушек в сотворённых не иначе как самим дьяволом рабских ошейниках… Может, она всё-таки была слишком горда, когда столь категорично отвергла сделанное ей холодное, нечеловечески рациональное предложение?.. От плясавших в сумятице мыслей её отвлёк рёв проснувшегося медведя: — Это кто? Женщина! Вся в белом! Как белая медведица! Говорящий медведь как-то совсем не вписывался в уже порядком пошатнувшуюся картину её мира, и потому Эри испуганно отступила назад, а затем и вовсе постыдно сбежала, путаясь в подоле непривычно длинного платья и позабыв поблагодарить незнакомца за непрошенный, но вполне искренний совет. Тот только вздохнул, сделав очередной глоток из бутылки, и пожурил медведя, недоумённо почёсывающего спросонья правое ухо: — Эх, Бепо, ты её спугнул…***
Случайная встреча со странным пиратом несколько выбила Эри из колеи. Но в то же время подстегнула её мысли двигаться в ином — прежде считавшемся ею абсолютно неприемлемым и диким — направлении. Даже при встрече с Кейми, на которую она сумела выбраться тайком, едва над архипелагом немного распогодилось, у неё вырвалось между делом: — Кейми-чан, как думаешь, любовница — это же всё-таки от слова «любить»?.. А при прощании с подружкой и вовсе выдала: — Ты сильно расстроишься, если так случится, что я скоро покину Сабаоди? — Куда это ты собралась? — изумилась русалочка. — Не знаю наверняка, но, быть может, уеду далеко-далеко… Быть может, и не вернусь. — Это с тем бесячим парнем? — уточнила проницательная не по годам подружка, и Эри, вспыхнув до корней волос, очнулась от навязчивых сомнительных мыслей и тут же попросила её забыть о сказанной ненароком глупости. Кейми ужасно серьёзно посмотрела на неё, но ни о чём больше не спрашивала. Луна начала идти на убыль, месяц близился к концу. С каждым днём в душе Эри нарастало лихорадочное напряжение: Йонджи должен был вернуться — сам же сказал ей об этом. Помня его упёртость в стремлении к цели и нежелание проигрывать, девушка была уверена, что он непременно попытается встретиться с ней снова. И точно так же была уверена (пусть её решительность с недавних пор и подтачивал крошечный червячок сомнения), что снова ответит ему отказом. Отказать ему она была обязана, поскольку только это значило сохранить свою гордость и своё достоинство. Одно дело — переступить через себя и низко пасть под гнётом обстоятельств, чтобы защитить других, и другое — пойти на это по собственному выбору, из-за собственной слабости и презирать себя за это всю оставшуюся жизнь. В глубине души оставалась одна надежда: увидеть его хотя бы раз — чтобы рассмотреть и запомнить перед окончательным расставанием каждую чёрточку упрямого сердитого лица, удержать в памяти случайные жесты, движения, звуки голоса — всё это она могла бы хранить в себе как нечто, что принадлежало лишь ей, нечто дорогое и тёплое, способное согреть в череде последующих холодных, несправедливых дней. Как же иначе любить того, кто не любит тебя? Для кого ты — просто вещь, средство удовлетворения низменных желаний?.. …Зазвенел колокольчик над входной дверью, пропуская очередного клиента. Краем уха Эри слышала привычно заискивающий голос Эрнесто, с утра маячившего за стойкой управляющего и привечающего прибывших гостей. Вздохнув, она сделала вид, будто отпивает от стоявшей перед нею чашечки с сакэ и вымученно растянула губы в улыбке, когда клиент, на жёстких, угловатых коленях которого она сидела, в пьяном угаре опорожнил свой стакан и притянул её ближе к себе, пихая в чрезмерно открытое декольте платья мелкие купюры и упрашивая продолжить веселье в задних комнатах. Он уже в открытую оглаживал своими лапищами её полуприкрытую грудь, обдавая тяжёлым запахом рома, и Эри, из последних сил удерживая искусственную улыбку, откинула голову, высматривая в мареве сигаретного дыма Эрнесто, который в обиде из-за её неприступности опять не торопился прийти на выручку, несмотря на все распоряжения дона. И застыла, зацепившись взглядом за столик, где парочка хостес только что начала обрабатывать нового посетителя, весело щебеча и наполняя его бокал дешёвым виски (за который потом, разумеется, драли как за коллекционный). Там, на обшарпанном бархатном диване, выпрямившись и скрестив на груди руки, сидел Йонджи, который, не обращая внимания на вьющихся вокруг него девиц, сверлил её немигающим тёмным взглядом.