***
— Уважаемые родители! Я настоятельно рекомендую вам подписать согласие на прохождение вашим ребенком тестирования. Оно направлено на раннее выявление потребления вашими детьми наркотических и психотропных веществ. Вы ведь хотите обнаружить проблему как можно раньше? — Да, — раздался гул неуверенных голосов. — Мы тоже этого хотим. И хотим помочь вашим детям, если у них есть проблемы, — Арсений Сергеевич оглядел класс понимающим взглядом. Родители читали листки с информированием о проведении социально-психологического тестирования, где им предстояло расписаться о согласии или несогласии. — Простите, — робко подняла руку одна из родительниц. — Да-да, — охотно отозвался Арсений Сергеевич. — А что будет, если у кого-то из детей выявят проблемы? Арсений откашлялся. Каждый раз вопросы одни и те же. — Майя Олеговна, смотрите, результаты теста строго конфиденциальны. Тестирование проходит в интернете на портале Министерства Просвещения. Доступ осуществляется по специально сгенерированному коду, а соответствие кодов именам и фамилиям детей будет только у меня. Соответственно, результаты по каждому ребенку буду знать только я. Если кто-то из родителей захочет узнать результаты теста своего ребенка, я сообщу их в частном порядке. В общем доступе результаты теста будут доступны только в обобщенном, статистическом виде. — А как понять, что результаты теста показывают истинную картину происходящего? Вдруг ребенок обманет тест? — Майя Олеговна, тест обмануть невозможно. Там четырехступенчатый алгоритм отбраковки недостоверных ответов. И если какой-то ответ будет признан недостоверным, вам в результате теста сообщат об этом, а также дадут комментарий о том, почему ваш ребенок мог солгать при ответе на тот или иной вопрос. Родители оживились, переговариваясь друг с другом. — Нет, а что будет, если результаты конкретного ребенка покажут, что он наркоман? Кроме отчетов что-то будет? — подал голос папа Оксаны Фроловой. — Игорь Петрович, данный тест показывает только склонность к употреблению наркотических и психотропных веществ. Он не может дать точный ответ, употребляет ли конкретный ребенок вещества, он может только показать, что этот ребенок склонен к их употреблению. Окончательный диагноз ставит врач-нарколог. По результатам теста будут сформированы списки детей, которым рекомендовано пройти медицинский осмотр у нарколога. Медицинский осмотр будет проходить строго по согласию родителей этих детей. Нарколог осмотрит глаза, кожу, слизистые оболочки и другие части тела ребенка, направит на анализ мочи, и уже по итогу даст окончательный ответ. — Если ребенка осмотрит нарколог, его поставят на учет? — Если ребенок потребляет наркотики — да. — А если анализы отрицательные? — подняла руку мама Сережи Матвиенко. — Ирина Александровна, сведения о результатах профилактического медицинского осмотра вносятся психиатром-наркологом в медицинскую документацию, которая хранится в медицинской организации. Но нужно учитывать, что эти сведения фиксируются как обращения в учреждения здравоохранения для медицинского осмотра и обследования, и соответственно наступление юридически значимых последствий за собой не несут. В классе поднялся гул голосов, среди которых слышалось категоричное «Наши дети — не наркоманы». Арсений вновь прочистил горло. — Уважаемые родители! Я вас уверяю, 99% взрослых думает: «Мой ребенок не такой». Я понимаю, что сложно представить, что у вашего ребенка проблемы, а он с вами ими не поделился. Но ваши дети вступили в сложный возраст. Им нужна поддержка. Мы, школа, предлагаем вам включиться в работу по ранней профилактике вовлечения подростков в употребление наркотических средств и психотропных веществ и просим вас дать согласие на участие ваших детей в социально-психологическом тестировании. Помните: проблему легче предотвратить, чем справиться с ней! Сделайте выбор в пользу своего ребенка! Вдохновленные пламенной речью психолога родители подписали согласия.***
— Мам, ну нафига? — Антош, не переживай, это обычный тест, результаты которого будут известны только нам с тобой и психологу. — Мам, ты реально веришь в анонимность тестов? — Ну, ваш психолог так сказал. — Мам, в прошлом году у нас бывшая психологичка проводила тест про личные проблемы. Только тест был на листочках. Она тоже говорила, что все конфиденциально, мы не подписывали листочки, только писали класс. А на следующий день учительница по русскому похвасталась, что принадлежность каждого из этих листочков определила по почерку. Вот и вся конфиденциальность. Не спрашивай, зачем психологичка передала наши тесты русичке, а тем более не спрашивай, зачем взрослому человеку сидеть и вычислять по почерку, кто из детей в каких личных проблемах сознался. У меня нет ответа на эти вопросы. Но в анонимность я не верю ни на секунду. — Антош, ваш психолог сказал, что все цивилизовано, тест будет в интернете, доступ будет по коду, а то, что данный код принадлежит тебе, будет знать только психолог. — Ага, а если результат покажет проблемы? Ему же придется что-то с этим делать, проводить какую-то работу! — Антош, по результатам могут направить на медосмотр. Но медосмотр — дело сугубо добровольное и проводится исключительно с согласия родителей. — Мам, ты только что подписала согласие на СПТ. Думаешь, я поверю, что ты не подпишешь согласие на ПМО? Я просто напомню, что два парня из 9Б стоят на учете в наркологичке, хотя у них анализы были отрицательными! А это сразу закрывает им дорогу в кучу вузов! — Антон, конечно, я не стану соглашаться на что-то, что может тебе навредить. — Мам, я напомню, что все прививки — дело добровольное, ежегодный медосмотр — дело добровольное, да даже сдача денег на шторы — дело добровольное. Только вот в контексте нашей школы все добровольное становится принудительным. Тебе просто скажут, что без этого медосмотра меня не допустят к занятиям, и придется тебе просто подписать согласие! — Антош, ну психолог ваш сказал, что без моего согласия тебя никуда не отправят. — Угу… — обиженно промычал Антон. — А почему ты так переживаешь из-за этого теста? Ты употребляешь наркотики? Антон, скажи мне честно! — Да ничего я не употребляю! — взвился Антон. — Просто это все так невовремя, там ВПР, олимпиады, подготовка к ОГЭ. Зачем мне тратить время на какой-то гигантский тест? Поз сказал, там больше сотни вопросов! — Антош, этот тест нужно просто пройти. Прийти и пройти. К нему не нужно никак готовиться. В отличие от ВПР. Ну-ка марш готовиться к ВПР! Антон пробурчал что-то под нос и направился в свою комнату штудировать учебники.***
Антон, будучи отличником, до блеска отточил навык вранья. Он мог врать сколь угодно убедительно. Врать, что плохо себя чувствует, врать, что чего-то не понял, врать, что какую-то работу дома забыл. Он просто выбил у себя на подкорке, что в 90% случаев нужно честно все понимать, все сдавать и ничего не забывать, а дополнительно еще и располагать учителей к себе своим поведением и своевременными комментариями, зато в 10% случаев можно было схалтурить, не особо наглея. И он, и учителя прекрасно знали, что он периодически лукавит. Не всегда учит параграф, если знает, что его точно не спросят, не всегда доделывает все заданные упражнения, если понимает, что они однообразные и никакой пользы не приносят, частенько прогуливает ОБЖ, физ-ру и информатику. Но ему всегда сходило с рук то, что не сошло бы с рук другому ученику, из-за его репутации и из-за того, что он большую часть учебного времени был очень старательным учеником. По-другому учебу в школе не вывезешь. Успешно справившись со всеми ВПР, Антон усердно готовился к олимпиадам. Его и Поза записали практически на все предметы. Что и говорить, учителя-предметники любят отправлять отличников на все мероприятия. — Доброе утро. А точнее, уже день, — в класс зашел устало выглядящий Арсений Сергеевич и попросил у учителя разрешения сделать короткое объявление. Шел урок геометрии, Антон решал задачу у доски. — 9А класс, верно? — Да, — раздался хор угрюмых голосов. — Завтра у вашего класса состоится СПТ. На седьмом уроке — уроке информатики и, если потребуется, чуть дольше. Быть всем строго обязательно. — Угу, — тот же хор голосов. Арсений кивнул классу, поблагодарил учителя, задержал взгляд на Антоне на несколько секунд, после чего вышел. Антон прислушался к ощущениям и понял, что его сердце забилось быстрее, ладони вспотели, а лицо стало на несколько градусов горячее. Интересно, Арсений заметил его испуг? Конечно, заметил, он же психолог.***
Придя домой после уроков, Антон решил, что к тесту нужно подготовиться. Арсений Сергеевич же говорил, что тест определяет не только наркоманов, но и тех, у кого есть какие-то другие серьезные проблемы, будь то мысли о суициде или плохие отношения с одноклассниками и родителями. У Антона тоже было, над чем позагоняться. Год назад его отец ушел из семьи, признавшись, что у него есть другая женщина. Много дней Антон наблюдал слезы матери, не ожидавшей такого предательства от человека, которого она любила. Потом был развод и раздел имущества, по итогам которого квартиру присудили Майе и Антону, а машину забрал Андрей. Сейчас Майя более или менее пришла в себя, но все равно периодически давала слабину. Слезы Майи отзывались глубокой болью в сердце Антона. Он винил себя в уходе отца. Ему казалось, что он был недостаточно хорошим сыном. В детстве был непослушным и много болел, в подростковом возрасте отказывался ездить с отцом на ненавистную ему рыбалку, ссылаясь на завалы по учебе. Умом Антон понимал, что родители — взрослые люди, чьи отношения начались задолго до его появления на свет, и что если они приняли для себя какое-то решение, он в этом не виноват. Но выкинуть мысль о собственной вине из головы было очень трудно. Антону не хотелось, чтобы психолог узнал о его проблемах. Это чревато появлением новых проблем — проблем с психологом. Назначит ведь принудительные консультации, будет вести беседы, надумает задавать неудобные вопросы. А уж если тест покажет, что Антон находится в зоне риска и существует ненулевая вероятность употребления им каких-либо веществ, его и вовсе потащат к наркологу писать в баночку. Антону это надо? Антону это не надо.