Не хотите поговорить о Боге?

      Баджи выдохнула дым, шмыгнув носом, и думая, что, возможно, шарф сегодня нужно было всё-таки надеть. Осенний ветер продувал курточку, так и норовя забраться под неё и пробежаться по голой коже холодком. Недавно прошёл дождь и асфальт вновь был сырым, скользким, где ни прикоснёшься — мокро.       Автобус опаздывал уже на десять минут.       Блядство.       Кейске докурила сигарету, выдохнув дым в сторону от таких же как она ждущих автобуса, чтобы не дай бог не попало на детей и старушек. Или мамочек. Особенно на молодых накрашенных мамочек с детьми, потому что если не дай бог в их сторону слегка пахнуло никотином, как тут же начинались возмущения, осуждающие взгляды и вослицания по типу: «девушка, как вы можете курить? Тут же дети!». Баджи легко заводилась с полоборота, и такое поведение её обычно жутко раздражало, особенно когда в шаге от неё стоял пыхтящий и дымащий уже вторую сигарету с каким-то блевотно-ягодным запахом мужик, то и дело сплёвывающий на асфальт. К нему таких претензий почему-то не было. Хотелось сматериться и спросить какого хрена мужику ничего не говорят, или всё дело только в её блядском поле?! Ёбанная мизг... Мигзо... В общем, будь Чифую рядом, она бы непременно подсказала это слово, но суть ясна.       Поэтому Баджи склоняется над грязным мусорным баком у остановки, выкидывая докуренную сигарету и потирая покрасневший кончик носа. Терпеть холод она не могла, и сейчас уныло размышляла о том, как вернётся в их квартиру с промёрзшими стенами и ледяным полом — отопление включать не торопились.       Кейске вздрогнула, почувствовав лёгкий щипок в области задницы, и выпрямилась, оглянувшись. Какой-то мужик из разряда «мне уже за сорок, я пью пиво каждый день, срусь с женой, забиваю на детей и ботрачу на заводе» мерзотненько так глядел на её спину, точнее немного ниже. То, что Баджи обернулась, похоже не сильно смутило его.       Он, блять, только что ущипнул её за жопу?!       Его рука вновь потянулась, но Кейске отшагнула в сторону, окончательно повернувшись к нему и возмутившись:       — Что вы делаете? — нужно заметить, что она даже не прибавила «блять», «твою мать» или «ёбаный ты ж в рот» (в конце концов на остановке всё ещё были дети!). Чифую бы ей гордилась.       — А что-то не так? — мужчина одернул руку, и невинно захлопал глазами, смотря на неё. Очень умело косил под дурачка, тем более люди на остановке с любопытством скосили взгляды в их сторону. Естественно, пытается выставить Кейске дурой и стервой, которая ни за что, ни про что на него накинулась, ну или просто был уверен, что она не будет разводить сцену на публике и стерпит. Но была одна проблемка во всём этом плане: Баджи было плевать, что о ней думали остальные.       — А то, что вы меня за жопу лапали, это ничего?! — Кейске фыркнула и сделала шаг к мужчине, который чуть напрягся, но с места не сдвинулся, нахмурившись.       — Девушка, может хватить разводить сцену... — его отчитывающий тон резко перешёл в короткий вскрик, когда Баджи ущипнула его за зад сквозь джинсы. О, щипала она сильно и до синяков, прекрасно зная это и не жалея сил. — Что вы себе позволяете?! — он отскочил от неё.       — Ничего, совершенно, блин, ничего, — и хотя это было мерзко, она шлепнула его по заднице. Почти что со всей дури. Ну так бы точно сказала её маман и скорее всего одобрила бы.       — Помогите, насилуют! — мужчина тыкнул в неё пальцем, и на остановке поднялся смутный обеспокоенный гомон, словно жужжание осиного роя. Косые взгляды стали осуждающе-настороженными. Кейске хмыкнула и скрестила руки на груди. Пускай идёт нахуй.       Как раз в этот момент подъехал автобус, и люди стали вваливаться в него битком тяжёлой замёрзшей массой внутрь, лишь бы там отогреться. Мужик протиснулся одним из первых, обогнав молодую мамочку с коляской и пару старушек. Он оглянулся почти боязливо на Баджи через запылённое окно автобуса, когда сразу же уселся на последнее свободное место, но вся остановка видимо решила, что ехать с маньячкой-извращенкой они не собираются, а то не дай бог облапает их старушьи зады и чьих-то детей.       — Пошёл в жопу, — Баджи показала мужику фак, когда автобус начал отъезжать, и поправила ворот куртки, ёжась: после вечерних пар сил не было выяснять отношения и доказывать, что тут охуенная такая ошибочка произошла. Она потёрла покрасневшие кончики пальцев и спрятала руки в карманы, оставшись совершенно одна на остановке. — Блять! — Кейске пнула валявшийся камешек, так что он долетел почти до противоположного тротуара через дорогу, достала полупустую пачку и вновь зло закурила. Следующий автобус шёл только через час.       Она всегда отходила долго, и гнев бурлил, переливался по жилам, так что кулаки сами собой сжимались и хотелось очень сильного набить кому-то ебало (в данном случае кому-то конкретному). Можно было побить и просто стенку: больно, но зато действенно, и накопившая злость наконец покидала напряжённые мышцы. В конце концов, Чифую насмотревшись на её борьбу с самой собой, предложила бегать по городу, чтобы успокоиться. Это помогало, когда Баджи втыкала наушники, включала совершенно нереальные треки, и нарезала круги по дворам, пока лицо противно не покраснеет, а футболка не пропитается потом. Становилось и вправду легче.       Но сейчас такой возможности не было, Кейске всё ещё злилась, прикидывая какие у неё были варианты. Ждать автобуса целый час было бессмысленно, она тупо околеет. До метро отсюда добираться не так уж и близко, к тому же потом от станции до квартиры тоже надо было пиздовать кварталов пять. Оставался один вариант — идти пешком. Знала бы, что попадётся такой противный мужик, так не стала бы и автобуса ждать.       Баджи снова выругалась себе под нос и кинула на асфальт бычок, затоптав и хмуро отправившись против ветра домой. Не пройдя и пяти метров, она, ругаясь, вернулась, подобрала бычок и выкинула его в урну. А то и так скоро у них не город будет, а помойка.       Идти до дома было минут сорок.       Когда она наконец добралась до подъезда, уже начало смеркаться и солнце закатилось за горизонт и серые крыши. Руки были покрасневшие, ледяные от холода и немного онемевшие, щёки тоже раскраснелись, спина ныла от рюкзака. В подъезде было теплее, и она чуть ободрилась надеждой, что вот-вот окажется в квартире и сможет отогреться, если и не прижавшись к батареи, то обнявшись с Чифую.       Лифт был опять сломан. До шестого этажа пришлось подниматься по нескончаемым лестничным пролётам, по пути захватив из почтового ящика письмо с налоговой, решив открыть его завтра, чтобы сильно себя не расстраивать счетами.       Достаёт еле гнущимися пальцами ключи из кармана, поворачивает три раза в скважине и наконец с облегчённым вздохом вваливается внутрь. Неужели, блять.       Баджи запирает за собой дверь, кидает рюкзак на пол и стаскивает с себя нехотя куртку — в квартире прохладно. Выбирается из ботинок, поджимая пальцы ног — полы ледяные. Ей ужасно срочно, просто жизненно необходимо прижаться сейчас к Чифую. Хотя, возможно, лучше было бы для начала подержать под потоком горячей воды из крана руки, чтобы хоть немного их отогреть.       — Ты сегодня поздно, — замечает Чифую, отвлекаясь от ноутбука у себя на коленях: пишет диплом. Мацуно сидит в кресле в тёплом горчичного цвета свитере и домашних штанах, закинув ноги на кофейный столик. Баджи ужасно хочется её поцеловать в нос, губы, шею, куда угодно, но она с сожалением проходит через гостиную на маленькую кухню греть руки. Пиздец потом у них будут счета за воду... — Плохой день? — слышится сочувственный голос Чифую из гостиной, пока Кейске наконец дожидается тёплой воды, запуская красные ладони под неё. Кожу тут же начинает пощипывать сотнями иголочек тепла.       — Пиздец какой плохой, — она жалостливо стонет, выключая воду и почти не ощущая рук. Обтирает их о полотенце и вновь шмыгает носом, заходя в гостиную и опираясь на спинку кресла, носом зарывшись в светлую макушку. Пахнет сладковатым шампунем с манго или подобной хернёй.       — Что случилось? — Чифую отвлекается от написания диплома, сохраняя последнюю версию и сворачивая вкладку с вордом, и с этого момента всё её внимание принадлежит исключительно Баджи. Мацуно оборачивается, мягко зарываясь пальцами в её длинные тёмные волосы, и Кейске теперь тычется носом в её открывшуюся шею. Чифую фыркает: — Ты такая холодная. Опять шарф не взяла?       — Да, — Баджи легонько кусает её за шею, не сдержавшись: Чифую не противится, терпя покусывания и мягко поглаживая чужую скулу. Руки у Чифую тёплые. Всегда. Кейске наконец отстраняется: — Опять какой-то придурок с потока узнал и спрашивал, кто у нас сверху. Я его послала.       — Господь бог у нас сверху, — Чифую усмехнулась лукаво, щурясь. Совсем как котёнок. Кошмар. Просто пиздец. Баджи её так любит.       — Я вообще-то атеистка, — замечает Баджи, пригревшись своей холодной щекой к чужой, тёплой и мягкой.       — А я агностик, — Мацуно прикрыла глаза и выдохнула. Тепло её дыхания обожгло губы Кейске.       — Боже, опять какие-то сложные слова.       — Не злись, я не специально.       Они замерли в таком положение на пару секунд, молча. Гостиная мягко погрузилась в полумрак, пока за окном зажглись первые уличные фонари, машины на дороге замелькали полувнятными цветными точками с яркими фарами, превращаясь в одну горящую сплошную полосу. Было спокойно.       — Но всё равно я бы не хотела третьим лишним в нашу постель какого-то древнего мужика с крестом, Чифую, — пробубнила Баджи, нарушая тишину.       — Вообще-то, — Чифую устроилась поудобнее на кресле, выключив ноутбук, закрыв его и уместив аккуратно на кофейный столик, — есть теория, что бог был женщиной. Кейске немного подумала:       — Звучит лучше, но давай всё-таки обойдёмся без тройничка, — она чмокнула Мацуно в лоб и обошла кресло, устроившись задницей между подлокотником и чужими ногами, чуть согнув и уперевшись ступняли в противоположный подлокотник. Обняла Чифую за шею для равновесия и собственного душевного довольства. Чифую в ответ обхватила её одной рукой за талию, другую положив на колено. Стало теплее.       — Ты сегодня что ли не на автобусе? Никак согреться не можешь, — негромко заметила Мацуно и склонилась ближе. Баджи подняла на неё ласковый взгляд, и Чифую снова начала щурится, как делают все кошачьи, когда на них смотрит любимый человек. Кейске не выдержала и потянулась, нежно поймав чужие губы и чуть посасывая. Отросшие почти до плеч осветлённые волосы Чифую упали мягко ей на щёку.       Они были вместе какое-то бесчисленное количество лет, даже больше, чем пальцев у Баджи на руках. Большую часть этого времени как подруги, конечно, но нельзя было забыть их феерическое знакомство, когда Кейске осталась на второй год в шестом классе (какой позор), а Чифую на первое сентября заявилась с очень короткой, мальчишеской стрижкой и бритым затылком с висками. К Мацуно целый месяц все учителя обращались «молодой человек», а ровесники называли мальчиком, пока Баджи не врезала одному её особо задирчивому однокласснику со словами «тебя что, не учили, что к девочкам приставать нельзя. Тем более к милым». Потом Баджи сама же покраснела от сказанного, а Чифую плюнула сверху на побитого однокашника — в средней школе она была просто отбитая, но позже Мацуно это оправдывала подростковым возрастом и всплеском гормонов.       У Чифую была очень демократичная мама, для которой основным было правило «чем бы дитя не тешилось, лишь бы все были живы и здоровы». Ну вот Чифую и отрывалась до встречи с Баджи, потом как-то вдруг резко успокоившись, будто добившись наконец того, чего хотела. Или найдя нужного человека.       Они зависали после школы, безумно удачливые с тем, что живут в одном подъезде. Целовались впервые друг с другом «чисто по-дружески на попробовать», но потом Кейске думала, что ни с одной другой подругой она бы не стала заниматься этим. Потом они закончили старшую школу: Мацуно поступила на графический дизайн, а Кейске загорелась желанием стать ветеринаром, и решили снимать квартиру вместе — так же легче. Действительно легче, пока однажды Чифую, которая всю последнюю неделю ходила как на иголках, не подошла к Баджи, чмокнув её в губы и уйдя с вещами к матери. Сказала, что ей надо проветриться, оставив охуевшую от такого поворота событий Кейске. Мацуно она потом вернула обратно в их маленькую съёмную квартирку, и они наконец поговорили. Стало гораздо легче, когда они начали встречаться.       Демократичная мама Чифую сказала, что с голоду они точно не помрут и лишь бы все были счастливы, а маман Баджи заявила, что давно пора. Какого хрена, мам?       Институтская пора была тяжёлой для них обоих: Чифую училась с утра, а Баджи была на вечерке, к тому же со второго курса обе стали подрабатывать. Как итог, виделись они только поздно вечером в кровати, изнывая от тоски. Но скоро это всё должно было закончиться: Чифую сдавала диплом этой зимой, а Баджи предстояло испытать это на себе уже следующей весной.       Мацуно разорвала поцелуй:       — Рассказывай, я же вижу, что что-то произошло.       — Да там мужик один на остановке был, — Кейске нахмурилась. Ей было неприятно это вспоминать, но она не могла не поделиться: от этого обычно становилось легче. — Он меня за жопу ущипнул, я возмутилась и тоже его ущипнула. Потом по заднице шлёпнула. Он сказал, что я его хочу изнасиловать, и, в общем, в автобус меня не пустили.       — Я рада, что ты ни на кого не кинулась с кулаками, но он заслуживал и побитого ебала. — Баджи улыбнулась: Чифую материлась редко, и только когда очень злилась. Дворовые привычки детства не давали себя забыть, и такая Чифую ей очень нравилась.       Она заворочалась, отпустила Мацуно, и легко поменяла их местами, усадив Чифую к себе на колени и обняв со спины. Сцепила ладони на чужом мягком животе. Чифую на это обмякла, согревая своим теплом, и положила ладони сверху на ладони Баджи, поглаживая.       — Как у тебя диплом поживает? — спросила Кейске, наконец отогревшись с улицы и отпустив все тяжёлые мысли и эмоции.       — Нормально, ещё пару месяцев впереди, я думаю, успею, — и Чифую замолчала. Она бы наверняка замурлыкала, если бы умела, пока Баджи осыпала её шею поцелуями, обдав горячим дыханием чувствительный затылок. В квартире совсем стемнялось, и вот-вот последние отголоски солнца на улице должны были смениться тьмой. Приглушённый свет с кухни едва доставал до них. Мацуно задышала чаще. Она нашла руку Кейске и переплела их пальцы. Предупредила: — Если что, сначала в душ.       — Я знаю.       Чифую закусила губу, когда левая ладонь Баджи пробралась под её свитер, оглаживая голый напряжённый живот.       — Я тебя люблю.       — Я тоже.       Чифую обернулась, посмотрев на Кейске этими своими холодными кошачьими глазами, совсем как у сиамских кошек, и Баджи улыбнулась, оставляя в покое чужую шею и целуя Мацуно. На этот раз поцелуй вышел влажным и глубоким. Стало жарко. Чифую выдохнула, отстранилась и стянула через голову с себя свитер:       — Ну всё, теперь точно в душ.