Безмолвный пустырь

      Крысы были той частью города, с которой Марго категорически не хотела знакомиться. Такие как они воровали герань и георгины из мусорного бака, стоявшего у черного входа в цветочный магазин, и раздавали их потом на улицах детям за монеты, приговаривая, что те волшебные. В ржавых котелках они варили стебли и толченые дурнопахнущие семена, рисовали неприличные граффити, громко кричали и будили городских, убегая от полиции. Их ночи были пропита жизнью, незаконными веществами, драками и руганью. В газетах о них писали, как о посланниках ада, и сами они гордились таким вниманием.       На всякое мелкое хулиганство, будь то заклеивание клеем дверного замка, подмешивание красителя в бутыль с водой в продуктовом, вандализм, кражи кошельков в толпах на улицах, надругательство над лицами в журналах — на всякое подобное высказывание против городской системы было только одно оправдание — крысы. Крысы прятались в переулках, в толкучках, среди богачей и бездомных, ночующих на бетонных выступах зданий. Слухи о них породили безнаказанность среди городского населения. Когда-то оппозиционные, выступающие против режима Кальфестро, набирающие силы крысы сгинули под гнётом полиции, скрытых подразделений и публичных наказаний. Теперь они были лишь пугливыми шайками шарлатанов, снующими по дорогам под светом голубых гибискусов.       Марго не верилось, что крысы могли хотя бы кому-то чем-то помочь, если это, конечно, не тотальное уничтожение своей репутации, но на это высказывание тут же ответил Бронтэ:       — Ты просто не знаешь настоящих крыс.       — Да, они не те придурки, что в прошлом году продавали кошек, выдавая их за курятину, — кивнул Ярик. — Тех, кажется, казнили на площади, да?       — Это не они? — осторожно уточнила Марго.       — Нет, те какими-то хулиганами были. Настоящих крыс никогда не поймает полиция. Они и на людях то не появляются в дневное время, тем более почти в центре города.       — Да, после разборок с Организацией Кальфестро, — Ярик сделал акцент на наименование, — лет шесть назад, крысы стали невидимками. Тех кого зовут их именами сейчас — просто убогие подражатели. Через пару часов после «триумфального» преступления все в полицейском участке оказываются, а крысы никогда там не были и не будут. Для них либо смерть, либо свобода — два пути. Ни меньше ни больше.       — Должно быть им тяжело живётся.       — И не то слово!       — Ярик, защитник крысиных тусовок, — усмехнулся Бронтэ. — Закорешился с грязнулями, а теперь вот вечно поддакивает на каждое слово.       Ярик стал пунцовым в цвет своей куртки и камушку кольца на среднем пальце.       Кирос, идущий впереди, сказал:       — Мы далеко в город не пойдём. Старайтесь не ходить под гибискусами.       — Марго, ты знаешь откуда они взялись? — спросил Ярик.       — Гибискусы?       — Ты же вроде в цветочном работаешь. Думаешь, нормально, что цветы светятся?       Марго подняла голову на подоконник второго этажа одного из домов на узкой затемненной улице. Гибискусы покупали с большой охотой и заставляли жилые комнаты целиком, чтобы не тратиться на керосин, свечи, лампочки и электричество. Цветочки работали как фонарики — горели голубым огоньком в круглых керамических горшках. В магазин цветы прибывали уже в них. Стоило сорвать или повредить хотя бы один бутон, как гибискусы становились непригодны для своей работы. Они тухли.       — Я думала их привозят из-за границы.       — Их привозят из лаборатории, — спокойно пояснил Бронтэ.       — А я думал, ты разбираешься в цветах, — оскалился Кирос, поворачиваясь к ней.       — Я разбираюсь в настоящих, а не в тех, которые поставляют с номерами на ярлычках, — тихо ответила Марго.       Они обменялись взглядами. Кирос едким, Марго встревоженным.       Крысы стояли у входа в подвал, откуда доносились басы тяжёлой музыки и не многозначные хлопки с верхних этажей. Отель гудел барной вывеской и толпящимися у входа девушками легкого поведения, заигрывающими глазками с парнями. От их смешков у Марго внутри похолодало. От того с каким равнодушием Кирос прошел мимо них, похолодало вдвойне.       В компании крыс стояли два парня и одна девчонка, опирающаяся на исписанную граффити стену лопатками. Они были совсем не похожи на тех, кто воровал георгины в цветочных из-под носа продавцов. Они даже не были похожи на тех, кого ловили за воровство и публично наказывали на площади. Они были тенями в грязных тряпках на два размера больше нужного и с разукрашенными татуировками плечами. Парни были. У девушки татуировок на видных местах не было.       — Вы ждите здесь, — приказал Кирос Ярику и Бронтэ, а затем ткнул пальцем на Марго, — а ты идёшь со мной.       — Я Маргарита, — напомнила Марго, послушно постукивая каблучками сапог следом.       Кирос не ответил, сделав вид, что не услышал. Марго бросила быстрый взгляд на его шею и увидела, что тот свою татуировку спрятал за широким пластырем.       У того, кто звался лидером и с кем первым делом поздоровался Кирос, на голову была натянута панама по самые уши, перепачканная каплями засохшей грязи. Он держал мощные руки сложенные крестом перед грудью. Все его волосы на ногах до неприкрытых шортами колен покрывала бледная пыль цемента, а рост его был не ниже, чем у Марго. Мужчина возвышался скалой и озирался на всех равнодушным взглядом.       — Сначала плата, потом инфа.       — Насколько ценная? — уточнил Кирос.       — На четвёрку. Плюс один за слежку.       — Первоначально на тройку договаривались.       — Память подводит только глупцов, — ответил лидер крыс, путаясь пальцами в своих кудрявых грязных волосах.       Марго почти увидела, как Кирос мысленно ответил ему, что таковым его и считает. Между говорившими повис черный пакет, вытащенный из рюкзака, который Киросу передал Бронтэ. Внутри лежал кирпич. Кто-то из вышедших из клуба и стоящий рядом покосился на него, Марго постаралась встать так, чтобы заслонить своим пальто товар.       — Не волнуйся, малышка, — оскалился лидер, замечая её реакцию. — Здесь все свои.       — В крысином логове не бывает крыс?       Она почувствовала на себе заинтересованный взгляд и пожалела, что ляпнула вопрос.       — Солнце, где ты нашел ее?       — Она сама за себя. Хочешь ударить за слова, я тебя останавливать не буду, — ответил Кирос, наблюдая за пакетом.       Марго напряглась, вытягиваясь, как струна, приготовившись к тому, что ей придётся бежать. Она ведь никогда не играла с жизнью в кости, а здесь сразу две победы подряд. Она грубая, другая грязная.       Пакет быстро передали за спину, где он утонул во мраке ловких рук.       — Шапито, — сказал лидер, доставая пачку сигарет из кармана шорт.       — И это всё? — Кирос поднял одну бровь и сложил руки, недоверчиво посматривая из-под лезущей в глаза чёлки. — Пятёрки это не стоило.       — Ты ещё там не был.       — Я был там десятки раз.       — Значит смотрел плохо, — без эмоций отреагировал лидер, стряхивая пепел перед лицом Кироса. Кирос поднял руку и хлопнул его по ладони, выбивая сигарету. Крысы за спиной лидера оскалились, тут же начиная перешептываться. Марго побледнела.       — Значит твоя информация ничего не стоила, — прошипел он, сводя брови на переносице. — Опять.       — Сходи и посмотри сам. Мы в эту яму не полезем. Кто ищет…       — Тот всегда найдёт, — закончил Кирос со злостью наступая ботинком на бычок выбитой сигареты и вдавливая его в лужу. — Хоть бы сказали, что искать надо.       — Договор был на место.       Кирос выдавил едкий оскал, сощурил глаза и развернулся на Ярика с Бронтэ, стоящим поодаль. Ярик уже стрелял третью сигарету у компании других крыс.       Марго ничего не оставалось, кроме как поспевать за ним.       — До свидания, — кивнула она на прощание и тут же наступила каблуком сапога в лужу за своей спиной. Послышались смешки.       — Сваливаем, ничего крысы нам не сказали, — прошипел Кирос, махая остальным. Вчетвером они поспешно скрылись за поворотом, ведущим на одну из каменных улочек города.       — Совсем ничего?       — Что за тупой вопрос? Первый сказал «шапито», — передразнил Кирос, не поднимая головы. Он засунул руки в карманы ветровки и зашагал вперед, игнорируя последующие разговоры.       — Сказал, что в цирке шапито находится место, но какое место не уточнил, — аккуратно пояснила Марго, пытаясь отряхнуть в спешке сапог.       — В заброшенном или действующим? — Ярик прикусил губу, поднимая глаза на звёзды на чёрном ночном небе. На улицах почти никого не было. Дождь вновь начал моросить.       — Не сказал.       — Наверное, в заброшенном, — начал рассуждать Бронтэ. Теперь они шли втроём рядом, пытаясь сообразить о чём именно мог говорить лидер крыс. — Там всего сколько локаций осталось? Сам цирк, зеркальная комната, домики, где жили артисты… Территория большая, но самих зданий совсем мало. Марго, ты была там?       Марго покачала головой.       — Мама часто говорила про то, что клоуны воруют детей, поэтому мы так и не сходили туда.       На самом деле, Марго не верила в слова матери. Она знала, что они не сходили туда, потому что у её семьи не было денег, чтобы позволить себе тратить их на развлечения.       — А в новом? Ой, я как-то был в новом. Его построили совершенно в другом месте в черте города. Явно ближе, чем тот.       — Когда это было, Ярик? Мы же дальше продуктовых не выходили из дома несколько месяцев, — усомнился Бронтэ и сделал такое недоуменное выражение лица, что Марго невольно улыбнулась.       — Да это совсем давно было. Мы с тобой тогда не дружили, и с Киросом я не общался. Там поставили высоченное колесо, но оно не работает. Никогда не работало.       — Как правдиво звучит.       Марго прикрыла ладонью ещё одну усмешку. Её носок сапога промок из-за влаги, а руки покрылись мурашками, и она поспешно спрятала их в карманы. На перекрестке она остановилась. Кирос не услышав шагов за своей спиной тоже это сделал, а затем развернулся на них, нетерпеливо стуча ботинком по асфальту.       — Мне направо. Там моя квартира, — сказала Марго, показывая на узкую темную тропу тротуара.       — Хочешь мы проводим тебя? — вежливо уточнил Ярик.       — Не стоит, она совсем близко. Я приду к вам завтра, хорошо? Теперь у меня много выходных, попробуем добраться до цирка.       Ярик кивнул ей, дружелюбно улыбаясь. Бронтэ смотрел нечитаемым взглядом, а Кирос молчал.       Марго без сомнений развернулась и зашагала в сторону своего дома. Когда она ключами закрыла за собой входную дверь квартиры, к ней пришло понимание озвученных ранее слов. В гостевом помещении голубых гибискусов не стояло. На всю квартиру только один ютился в горшке на кухне. Не включая свет, она подошла к подоконнику и из-за стены выглянула на дорогу. За углом, вдали от фонарного столба стоял один из ребят из шайки крыс, с которыми она сегодня виделась. Он рассматривал стену в ожидании, когда Марго включит свет и выдаст окна своей квартиры. В её голову прокралось воспоминание, как лидер сказал Киросу «плюс один за слежку».       Кирос выкупил у крыс информацию о том, где она живёт, чтобы проверить насколько Марго можно доверять.       У Марго перехватило дыхание от ужаса, омерзения и справедливости поступка. Словно в ней одновременно боролось понимание важности доверия к ней и понимание, что это всё совершенно неэтично.       Марго поспешно включила свет в спальне и распахнула окна, выглядывая наружу. Она сделала вид, что выгоняет из комнаты мотылька. Стараясь не выдавать беспокойство, она сделала всё так, будто не знала, что за ней следят — умылась, переоделась, выключила обратно свет. Уже лежа в кровати и смотря в потолок, Марго думала, что сегодня, когда она переступила порог, она впервые не вспомнила Руслана. Руслана, которого у нее забрал Маркиз.              ***              Утро началось болезненно. Без Руслана утро всегда начиналось болезненно. Марго не могла сделать ни шагу в своей одинокой маленькой квартире. Ей было физически больно смотреть на пустую половину кровати и знать, что когда-то на этой половине она мечтала о своей любви. В ванной — Руслан, за обеденным столом — Руслан, у раковины ополаскивает тарелку после завтрака — Руслан. В каждом метре её квартиры был его запах, на каждой плитке в ванной — следы его стоп, в каждом виде из окна — его стоящий с чашкой кофе силуэт. Он помогал ей выбирать цвет юбки для сегодняшнего дня, помогал собирать фотографии, сделанные на плёнку, пока та не почернела и не умерла в мусорном ведре, помогал поддерживать уют в их родном, но таком старом и унылом доме. Без него от Марго осталась лишь пустота. Марго стала вновь той, кем была в детстве — одиночкой. Кем сидела в церкви, когда хоронила мать, и кем была, когда устраивалась на работу в цветочный, потому что ей нужны были деньги, кем ее обзывали за спиной — мрачной женщиной с названием на «в».       Марго с Русланом едва сводили концы с концами, но они были счастливы, как никогда до этого. Им, потерянным в городских руинах из бесконечного дождя и грязных улиц, не нужно было прошлое, не нужен был шепот за спиной и не нужна была правда. Они были настоящими и счастливыми, почти ничего не зная друг о друге. Тот роковой день, когда Маркиз забрал Руслана, он забрал у Марго сердце и чувства. День стал днём второй смерти и приобрел лицо Маркиза.       Марго выглянула в окно, но вчерашней крысы там не было. Она ушла вместе с ночью.       Дороги пустовали. Начинался рабочий день. В это время цветочный магазин распахивал двери черного входа, принимая привезенный товар из семян, сладостей и цветочных горшков. Магазин заполнялся работниками, детьми и покупателями, тенями ходившими вблизи витрин. Даже не верилось, что десять лет непрерывных усилий прошли, оставив на прощание только воспоминания.       Марго набросила на плечи пальто, накинула шарф, звякнула ключами, посмотрелась в зеркало, освобождая пряди прямых волос из-за ушей и подняла с пола переполненную с вечера сумку. Квартиру она закрыла, дважды подёргала за ручку и вышла на лестничную площадку.       В лавке хозтоваров Марго запаслась средствами для мытья посуды, химозой для керамических поверхностей, мусорными мешками, губками, тряпками и резиновыми перчатками — под пальто у Марго был внутренний крупный карман, а потому заплатила она лишь за большие ножницы, сделав вид, что ничего не украла. Ложки, вилки и ножи она обычно забирала из кафе или ресторанов, в которые наведывалась, чтобы взять себе кофе, так что и посуду, что Марго намеревалась принести ребятам в дом тоже была ворованная. Черное дело. Каждый день Марго клялась вернуть то, что забрала без спроса. Она вела списки и помнила каждую мелочь, что когда-то была вынуждена вынести под пальто. С уходом Руслана, в её жизни образовалась трещина, которую было уже не закрыть хорошими вещами.       Когда… когда Руслан вернется, туманно подумала Марго, я извинюсь перед ним за все свои дурные поступки, мы найдем деньги, что я задолжала городу.       Путь до дома, в котором жили ребята, оказалось найти не так уж и просто, но Марго ориентировалась на церковь и воспоминания о сделанных шагах в нужную сторону. Иногда она даже закрывала глаза, чтобы воспроизвести чувства.       В школьные годы в библиотеке Марго наткнулась на кадастровую карту с деревнями и полями, расположенными вблизи города времен бабушки. Она ничего в них не понимал, но запомнила приметку в самом низу, гласившую, что земли здесь были каменистые, изросшие мхом и изрытые оврагами. Под пашню такая земля подходила плохо, а потому те, кто был до живущих в башне Кальфестро, отдали её фермерам и крестьянам, чтобы те что-нибудь с землей сотворили. Только вот и у искусных земледельцев перекопать территории не вышло. Затем произошел внутренний переворот, возведение дворца подобной башни и ставшая монархической система города. Переселение деревенщины. Так и осталась земля непригодным для огородов местом, поросла лесом и высокими травами. Стала пустошью, полем, а дальше дубовой рощей, в которой никогда не бывало людей, как до вчерашнего дня, думала Марго.       Дверь вечно распахнутой калитки встретила Марго скрипом из-за поднявшегося ветра. Дом ещё спал. Марго осторожно поднялась на веранду, осматривая дом снаружи — ростом в два этажа, квадратная форма тела, облезлая зелёная кожа, грязные глазницы с трещинами и разводами. От шагов по веранде поскрипывали половицы, смущенные вниманием женщины. С востока балконное ограждение перешептывалось к веткой голого старого дуба, склонённого над ним. С запада крыша над эркером пустовала. Из комнаты человека, спящего там можно было выйти на нее и походить по красной гибкой черепице.       — Ничего, малыш, я тебя подлатаю, — сказала Марго, поглаживая дверной косяк. Ей вдруг подумалось, что следовало захватить с собой масло, чтобы смазать замки и петли.       С тех пор, как Руслана забрали, она прибывала в своём горе совершенно одна, не зная как ей двигаться и жить дальше, чтобы занять время до его возвращения. Помощь в уборке этого старого дома должна была отвлечь от нагнетающих мыслей. Квартиру она уже отполировала до скрипящих тарелок и вечно накрахмаленных простыней. Ей нравилось быть занятой. Так лишних мыслей в голове не появлялось.       В ванной комнате стоял тухлый запах. Грязь и плесень скопилась островками на мочалках и губках. Плитка пожелтела, в местах даже почернела россыпью трещин, а под потолком штукатурка осыпалась. Раковина и ванная превратились в керамические ёмкости с жирными разводами. Там где много лет висело прямоугольное вытянутое зеркало пятном оставался рыжий ободок с воткнутым кривым гвоздем. Что стало с самим зеркалом ясно не было, но ни одного осколка под гарнитуром так и не нашлось.       Вместо колодезной воды, Марго собрала в таз дождевую из высокой бочки. Когда первый слой грязи вымоется, можно будет воспользоваться и более чистой. Щетки, расчески, шампуни и гели, она трогать не стала, вернув всё на свои места после того, как соскребла с них налипшие слои налета. Даже пустые упаковки вернула. Марго попыталась и отмыть рыжее пятно, но оно не поддалось. Все тумбочки, полочки, плитки и трубы были хотя бы раз смочены. Всё, что можно было отмыть, она отмыла, всё что нельзя было отмыть, она хотя бы привела в презентабельный вид. Оставались халаты, полотенца, сваленные вместе пузырьки, бритвы и флаконы кремов, ширма и всё то, что требовалось не отмывать, а заменить. Марго упала на колени, чтобы протереть щель между её металлическими ножками, когда ее от пустоголовья отвлек голос:       — Ты что делаешь? — Ярик с утра был непривычно хмур. Он сложил руки на груди и оперся плечом о дверной косяк.       — Решила помочь с уборкой. Вы ведь говорили, что давно здесь живёте, откуда же такой бардак?       Ярик пожал плечами.       — Дом долго пустым стоял. Нас сюда Кирос привёл. Был ещё варик заявиться в один из деревенских, но они слишком близко к городу.       Марго выпрямилась и поднялась на ноги, ополаскивая тряпку в тазу. Серая вода стала черной. Нужно было заменить воду, чтобы приступить к мытью полов.       — А у тебя случаем старой одежды не завалялось?       — Это ты про какую именно? — усмехнулся Ярик. На втором этаже загрохотало. Они одновременно подняли голову по направлению к звуку. — Это в спальне Кироса. Наверное, свалился с кровати, пока спал.       — Правда?       — Конечно, нет. Кирос вообще не двигается, когда спит. Наверное, окно захлопнулось. У нас тут сквозняки страшные.       Марго кивнула. Пришлось завязать юбку на бедрах и повесить пальто на вешалку, чтобы переодеться в одну из курток, висящих в прихожей и не испортить городскую одежду. Ей даже думать не хотелось насколько комично в таком наряде она смотрелась со стороны.       — Есть же печка.       — Ну удачи тебе с её растапливанием. Мы так ни разу к ней и не притронулись.       Ярик был сам на себя не похож. Он куксился, посматривая исподлобья на Марго и говорил без привычной озорной улыбки.       — Что-то случилось вчера?       — О чем ты? — уточнил Ярик.       Марго замотала головой из стороны в сторону.       — Ни о чем.       Лучше все-таки оставить разговоры.       — Я могу умыться?       — Конечно, — Марго подняла таз за ручки и покинула ванную комнату, так и оставив в ней грязные тряпки и моющие средства.       В коридоре она бросила взгляд на часы на стене. Десять утра. Впереди еще оставался целый день.       Водопад из грязи оросил папоротники на участке и старый ствол дерева. Ветер поднял конец её шарфа, путая нити в неприкрытых волосах. К тому моменту, как Марго вернулась в дом, Ярик всё ещё был в ванной.       Выбор пал на прихожую. Марго села перебирать шкафы, тумбы и стеллажи в поисках старого тряпья. Его можно разрезать на лоскуты и сделать тряпки. Простыня подошла для этого лучше всего. На самом дне ящика лежала желтая футболка. Марго потянула ее за рукав и расправила. Надписи были на иностранном языке. Она не умела читать такие символы, поэтому замерла, всматриваясь в буквы.       — Можешь её, — сказал Ярик за спиной, выходя из ванной и надевая на пальцы четыре золотых кольца. В ванной Ярик переоделся в другую майку и спортивные штаны. Он него больше не пахло терпким потом.       — Что здесь написано?       — Что хуже, они действительно верили в то, что говорили.       — А? — удивилась Марго.       — Это немецкий. Ты не знаешь немецкий? Это же один из самых распространенных в мире языков.       Марго покачала головой.       — В школе был, но я с учебой было непросто.       — Я тоже. Терпеть не мог сидеть без дела и слушать.       — Откуда же ты знаешь перевод?       — Путешествовал. Я знаю около восьми языков, — Ярик запрокинул голову, показывая Марго свой вздернутый нос. На деле же он лишь всматривался в трещины на потолке, идущие тонкими паутинками. — Но писать на них не могу. Практики не было. На самом деле многие из них очень похожи. Знаешь один, знаешь другой…       — Не знала, что город можно покинуть. Он же уже тридцать лет закрыт, — Марго склонила голову и прядь волос упала ей на руку. — Только один поезд ходит иногда.       — Я не отсюда. Приехал и задержался.       — Зачем же оставаться здесь?       Тихо заданный вопрос так и остался без ответа.       — Мои наставники говорили, что у меня итальянские корни, — Ярик перешагнул через таз и свернул в сторону кухни. Марго последовала за ним. — А, еды нет, — расстроился он.       — Можно сделать яичницу и в холодильнике лежит свежий бекон.       — Это Кирос приволок. Чтобы мы без него делали. Умерли бы наверное, — утреннее недовольство прошло. Ярик вновь расслабился, возвращаясь в привычную шутливую манеру разговора.       Марго смотрела, как Ярик разбивает яйца в немытую сковороду. Забрать её у него из рук она не решилась.       — Ты бы тоже чего перекусила.       — Я позавтракала, — соврала Марго, включая воду в раковине. Ей хотелось сначала привести кухню в благочестивый вид. — Как сюда воду провели?       — Это колодезная. Старая система. То же самое и в душе, только там нормальный обогреватель ещё стоит. Его Бронтэ с Киросом намутили. Они вообще, когда вместе что-то делают, то мастера на все руки.       Спустя несколько минут стало ясно почему Ярик сказал «нормальный» обогреватель. У крана на кухне было всего два режима — либо лилась ледяная вода, либо лился кипяток. Середину найти не получилось, а потому Марго просто заткнула пробкой слив и залила чашки с кофейными ободками и тарелки с налипшим жиром кипятком, наказав смыть с них грязь позже тёплой водой, смешанной в чистом тазу.       Ножки табуретки упёрлись в дверцу шкафа, а ноги без стеснения забрались на подушку, чтобы руки сняли с верхних полок металлический держатель для тарелок. К тому же тряпками Марго протёрла шкафчики прямо над столешницей, заваленные чаями, сахаром, крупой и специями — все они смешались, устроив прощальный вечер раскрытых упаковок. Трогать полки выше она пока рисковать не стала. Мусорный мешок уже был заполнен наполовину.       — У нас появилась мамочка, — Бронтэ показался в дверях, как только Марго слезла с табуретки.       От его слов в комнате повисло молчание и каждый задумался почему другой на это высказывание ничего не ответил.       — Я лишь внешне приберусь. Не думаю, что у меня хватит сил, чтобы отполировать всё. Протру поверхности, взаимодействующие с более-менее целой посудой.       — Эту груду на столе разберёшь? — удивился Бронтэ. Сегодня его голос звучал иначе, гораздо ниже, и когда Марго повернулась, она поняла почему.       На Бронтэ не было вчерашнего балахона. Он стоял в тёплых спортивных штанах и болотной футболке с длинными рукавами. На нем не было перчаток.Марго приоткрыла рот, но так слова сказать и не смогла. Бронтэ проследил за её взглядом. Левая рука была ядовитого зеленого цвета. На ней пульсировали сиреневые и черные вены.       — Яд, — просто сказал Бронтэ, забирая этой рукой у Ярика кружку и делая их неё глоток. Ровно посередине пястья красовалась татуировка «Н2О». — Не обращай внимания. Она значительно слабее правой, но в целом проблем не возникает. Я лабораторная крыса, — оскалился Бронтэ. — Как видишь не все эксперименты в науке заканчиваются хорошо.       Здоровая ладонь приподняла край футболки и обнажила синие вздувшиеся вены у локтя, исколотые иглами.       — Ты жив, — отметила Марго, делая вид, что некрасивая рука на тощем теле её ничуть не смущает.       Бронтэ усмехнулся в чашку.       — Иногда кажется, что нет. Если среди этого бардака найдешь турку, то сообщи, пожалуйста, а то она исчезла неделю назад.       Марго кивнула.       — Вы ведь поможете с печкой?       Они переглянулись.       — После завтрака разумеется.       — Конечно.       — Да, — одновременно ответили они.       Бронтэ продолжил:       — Просто никто её не трогал лет двести. Придётся повозиться. К тому же мы понятия не имеем как ей пользоваться.       — Ничего, — покачала головой Марго, — мы справимся.       Они дружно повернулись на кирпичную печь, но затем Марго вновь вернулась к своим домашним делам, а ребята к завтраку. Ей вдруг захотелось вновь почувствовать что-то ярче кричащего отголоска заглушенной боли. Это можно было назвать прогрессом.       В полдень Кирос спустился на первый этаж. Марго сидела на табурете и перебирала в металлическом ведре картофелины. К тому моменту ребята ушли на улицу, а она оставалась разбирать со стола посуду, разложив ее по категориям — в мусорное ведро, треснуло, но пользоваться можно и очищено. Со сковородками пришлось повозиться дольше.       Она сказала, отряхивая руки от капель воды:       — Я очищаю картофель от лишнего крахмала.       — Как будто я спросил что ты делаешь.       Марго ничего на это не ответила, уверенная, что именно этот вопрос отразился на его лице, когда одна бровь приподнялась.       Кирос прошел на кухню, зажигая газовую плиту, и осмотрел очищенную уксусом турку, а затем осмотрел и чайник. Огонь игриво продолжал шептаться с ним пламенем.       — Я лишь поверхностно прошлась. Позже, думаю, помою всё основательно. К тому же осторожнее, около печки стоит ведро с картофельными очистками. Они только сушатся. Будем добавлять их к поленам в топке, чтобы прочистить сажу в дымоходе.       Прабабушка у Марго была деревенской женщиной. Урбанизация вытеснила её в город, а затем погубила блочными многоэтажками, пасмурной погодой и шумными дорогами. Марго часто в детстве доводилось гостить у неё в старом доме, многие хитрости передались ей с опытом предков.       — Где остальные? — поинтересовался Кирос.       — Пошли выбрасывать старые брёвна и золу из печи.       Наконец чайник наполнился холодной водой и с шипением опустился на крестообразную конфорку.       — То есть ты осталась в доме одна? — констатировал Кирос, поворачиваясь на неё.       Марго промолчала, поправляя пряди волос, упавшие на её ладони. Сконцентрировавшись на мутной воде и глазках картофелин, она отгоняла непрошенные воспоминания и едкие ответы, вертящиеся на её языке.       — Можешь отсюда проваливать.       — Ты про дом или про кухню? — не поняла Марго.       Лучше бы этого вопроса она не задавала, Кирос бросил на неё взгляд полный осуждения и неприязни. От этого взгляда у Марго засосало под ложечкой. При первой встрече ей не показалось, Кирос действительно вызывал чувство тревоги.       — Вы уже дали мне слово, что отведёте в лабораторию. Я не уйду, пока не попаду в неё.       — Это они дали тебе слово. Я тебе ничего не должен, — он возвысился над тазом тенью, а затем толкнул его ногой так, что вся вода растеклась по полу, ногам Марго и подолу юбки. Картофелины со стуком разбежались по всей кухне пузатыми голышами. — Никому не нужна твоя забота, мамаша. Альтруизм наказуем, не слышала о таком?       Чайник засвистел, но Кирос проигнорировал его, покидая кухню.       Марго поднялась на ноги и выключила плиту, поворачивая рычажок. Она долго ещё смотрела в своё отражение на грязном полу, собирая картошку обратно в ведро. Единственное о чём она могла думать — пускай голос у Кироса был хриплым после сна, он всё ещё был так же красив, как и вчерашним вечером.