***
Нахождение в постоянном холоде дали о себе знать. Ты заболела. Чтобы не дать тебе умереть, мне пришлось разместить тебя в гостиной. У тебя был жар, который не сходил вот уже два дня. Казалось, что в один момент ты вовсе сгоришь, моя дорогая. Нужно было срочно что-то делать. Книги о людях в библиотеке не дали мне ответов, как тебя лечить. Я и вовсе ничего не смыслил в человеческом организме. Пришлось действовать интуитивно… Провожу холодной тканью по твоим рукам. Ты лежишь под одеялом, в майке, и тебя всё также морозит. Ты вздрагиваешь, говоришь, что не стоит так утруждаться. Что за глупости? Я не могу предоставить королеве мёртвое тело, придётся тебе потерпеть, дорогая. Провожу тканью по ногам, ты вздрагиваешь, хмуришься, говоришь, что холодно. Я легко ухмыляюсь. Ты такая капризная. Даже умудряясь болеть и находится на грани смерти, ты всё ещё пытаешься делать всё по-своему. Глупышка, разве не понятно, что ты делаешь только хуже. Ухожу, оставляя тебе одну. Чуть выглядываю из-за кухни. Вижу, как брат сидит рядом с диваном, держа твою руку. Почему он делает это? Он осознаёт, чем это всё может кончится?***
Чтобы следить за твоим состоянием, мне пришлось уложить тебя в свою кровать. Сейчас, сидя на стуле и смотря на спящую тебя, мне в голову лезут разные мысли по поводу заинтересованности моего брата. Что он в тебе нашёл? Дотрагиваюсь до твоих волос. С виду обычные. Снимаю перчатку, чтобы лучше ощущать. Хм, они мягкие. Провожу фалангами по твоему лбу. Тебе жарко. От того твой рот слегка приоткрыт, щёки пылают, а на лице читается беспокойство. Тяжело дышишь. Я не знаю, чем тебе ещё помочь. Хмурюсь. Что это со мной такое? Жалость к человеку? Неужели я теряю хватку? Нет, ни за что! Пытаюсь убрать от тебя руку, но ты перехватываешь её, вовлекая в свои объятья. Дёргаюсь, ошарашено смотря на тебя. Пытаюсь вырваться, но только слышу твой недовольный стон. Ладно, будь по-твоему, на сей раз… Просыпаюсь в крайне неудобном положении. Спать на стуле действительно неприятно. Ты же сегодня намного активней, чем вчера. По крайней мере, ты уже сидишь в постели, а не лежишь. Смотришь на меня с нескрываемым недовольством. Что же опять не так?***
Есть сама ты не смогла. Руки были слабые, а твой аппетит угас. Однако ты не ела 2 дня. Хочешь не хочешь, но ты должна питаться. Все мои попытки накормить тебя насильно, вдребезги разбились. А всё из-за твоего крика. Он же и привлёк Папируса. С удивлением осматривая нас, он расслабленно выдохнул. Ты испугала его, дурочка. Ты согласилась есть, но только с условием, что кормить тебя будет мой брат. По твоим словам, я пугаю тебя. Да что ж ты нашла в нём? Боги, что я говорю? Напоминает речь ревнивого юноши. Держи себя в руках, Санс…***
Твоя температура всё держалась на отметке 40 градусов. Обычно она подымалась ночью, когда ты спала. Чтобы регулировать твоё состояние ночью, было принято решение спать в одной с тобой кровати. Тебя это не устраивало. Меня, в прицепе, тоже, но я не могу допустить, чтобы ты погибла. И не только я, но и ещё мой брат. Только вопрос, кто будет с тобой спать рядом? Меня ты не переносишь, значит, Папирус. Но я бы не хотел, чтобы вы вдвоём были вместе. Не хотелось бы, чтобы он привязался к тебе. Решение пришло быстро. Мы будем спать втроём. Я с одной, а брат с другой стороны. Кажется, твоё лицо, стала ещё более красным. Ночью я не мог заснуть, как и ты. Ты вечно ворочалась и стонала от боли во всём теле. Наши холодные кости могли немного тебе помочь, но этого было недостаточно. Наутро я проснулся от чувства жары. Оказалось, что во время сна я умудрился прижаться к тебе со спины, в то время как ты обнимала моего брата. Это смутило меня. Я быстро ретировался из комнаты и ушёл на кухню. В душе происходили странные, смешанные чувства, похожие на тягучую истому. Теперь, видя тебя, в моей душе происходят противоречивые ощущения. С одной стороны, я должен отвести тебя к королеве, с другой… Я хочу, чтобы ты была дома… Со мной…***
Это ты во всём виновата, моя дорогая. Из-за тебя я стал таким задумчивым, рассеянным. Я даже толком не могу исполнять свой долг Королевского командира. В голове часто всплывают картинки твоей улыбки, смеха и яркого, доброго взгляда. Только вот все эти картинки никак со мной не связаны. Не со мной, а с моим братом. Однажды он дал мне листок, где была нарисована его толстовка, на которой было написано «Boy in love». С моей помощью он захотел вышить эту надпись. Что это? Неужели все мои опасения подтвердились? Ты влюбился в неё, брат. Почему именно ты? Чем ты мог заинтересовать ЕЁ?!.. Что же со мной происходит? Неужто это ревность? Я не должен быть тем, кто разрушит первую любовь моего младшего брата. Но и стоять в стороне я тоже не намерен…***
Куда бы вы не пошли, я был рядом. Словно тень, следил за каждым шагом. Чего я добиваюсь? Я ведь не пал тоже перед твоими чарами? Или всё же… Нет! Никогда в жизни! Сейчас я наблюдаю за тем, как ты спишь, дорогая. Молча стою во тьме, пялясь на тебя, откровенно, без тени смущения. Снимаю перчатку, проверяю температуру. Это уже вошло в привычку. Фаланги спускаются ниже, к оголённым ключицам, а затем рукам. Нежная кожа так и манит к себе. Легко улыбаюсь. Душа мягко светится, отдаёт приятным теплом. Лишь с тобой она так ведёт себя. Смотрю на твоё лицо. Ты сейчас так красива, моя непокорная любовь. Губы чуть приоткрыты. Они манят поцеловать тебя, что я и делаю, без сомнения. Приятно… Сажусь рядом с тобой, ставлю руки по обе стороны от тебя, опускаюсь, чтобы вновь подарить тебе поцелуй. На сей раз более настойчивый. Руками сжимаю твои плечи, спускаюсь к шее чуть её прикусываю. Ты тяжело, от боли, стонешь, видимо, я был не слишком аккуратен, дорогая. Из укуса немного сочится кровь, которую я сразу убираю языком. Твоя кровь подобна красному вину. Мне так и хочется выпить тебя всю без остатка. Отрываюсь от тебя. Не хватало ещё, чтобы ты проснулась. Довольный иду к лестнице, где, как некстати, стоит мой брат. Этот взгляд я не забуду никогда. Полный разочарования, призрения, неприязни. Неужели ты всё видел, Папирус? Как мне оправдать себя? Знаю, что никак. Прохожу рядом с тобой, в своей обыденной манере спрашиваю: — Почему не спишь? В ответ тишина. Ты громко стукаешь дверью в свою комнату, брат, скрываясь за ней. Почему-то я ничего не чувствую. Это заставляет задуматься.***
С тех пор, как Папирус застукал меня за тем ночным действием, он теперь на шаг от тебя не отходит, дорогая. Если мы гуляем втроём, то он всегда становится между мной и тобой, ревниво глядя на меня. Что это за взгляд? Ты никогда ещё так не смотрел на меня. Меня это злит. Не заставляй меня делать то, о чём я позже буду жалеть. Сон более не приносил мне покоя. Не хватало мне ещё, чтобы ты связала свою душу с моим братом. Это было бы просто ужасно. Нужно было действовать…***
Знаю, что после такого ты будешь ненавидеть меня ещё больше, но это нужно сделать. Ради твоего же блага. Наручники впиваются в твою кожу, даря дискомфорт. Поверь, любовь моя, я прошу прощение за это, но скоро всё прекратиться, обещаю. Ты всё также упрямишься, не сдаёшься. Слишком самоуверенная, слишком своевольная. Ничего, я заставлю тебя слушаться меня. Достаю твою душу. Она отдаёт огненным цветом… Такая же дерзкая, как и ты, дорогая? Ты противишься, когда видишь, как моя душа, бесцветная, соприкасается с твоей. Я не уверен, сработает ли это, но если да, то ты навсегда привяжешься ко мне. Вжимаю твои кисти в стену, сокращаю расстояние между нами, тем самым сближая души. Румянец на твоих щеках становится сильнее, а дыхание всё сбивчивее. Ты ворóтишь голову в сторону, не желая смотреть мне в глазницы. Начинаю тяжело дышать, теряя контроль. Чувствую, как моя душа жмётся к твоей, истекая. Вскоре и твоя душа начинает сочиться, смешиваясь с моей. Теряю самообладание, сжимаю твои кисти своими руками, опаляю горячим дыханием твою кожу. Ещё немного… Ты сдаешься, дорогая. Устала бороться? Это мне на руку. Ухмыляюсь, соприкасаюсь с твоими губами. Язык прорывается в твой ротик, начиная всё там исследовать. Громкий стон вырывается из твой груди. Слияние завершилось. Ты обмякаешь в моих руках. Я тоже выбился из сил. Облокачиваюсь о стену рядом с тобой, снимая наручники. Устало дыша, я поглаживал твои волосы. Ты лежала на моих руках, тихо всхлипывая. Твои горькие слёзы падают на пол. Я же спокойно обнимаю тебя, гладя по спине, приговаривая: — Всё кончилось, дорогая. Теперь ты от меня никуда не убежишь. На последнем слове ты вжимаешься в моё плечо, начиная плакать навзрыд. Я оборвал все пути к твоей свободе, наконец, полностью подчинив тебя себе.***
Ты не ела, не пила, не хотела этого делать. Сначала мне на зло, а уже после… Это вошло у тебя в привычку. Глаза твои померкли, тело исхудало, а волосы потеряли былой блеск. Ты увядала на глазах, и я ничем не мог тебе помочь. Мне оставалось только насильно тебя кормить. Но это не давало результатов. Брат призирал меня, обвинял в том, что я сделал. Может, ты и прав, Папирус. Ведь именно моё желание довело нашу прекрасную Т/И до такого состояния. Я ненавидел себя. Ты же, любовь моя, находила утешения только в объятьях моего брата. Даже несмотря на то, что я насильно привязал тебя к себе, твоя душа всё ещё испытывает потребность быть с ним. Я пытался взбодрить тебя, выводил гулять, но ты шла за мной, как безжизненная кукла, ели передвигая ногами. Твой взгляд смотрел на меня отрешённо. Спали мы вместе. Мне нравилось чувствовать твоё тепло своими костями, нравилось гладить твою кожу, прикасаться к твоим губам. Ты более не сопротивлялась, но и не реагировала. Это не то, что я хотел бы видеть…***
Уйдя из дому на несколько дней, я и не подозревал, что застану тебя и брата в таком положении. Он держал твоё тело руками, обессилено лёжа на полу. Ты потеряла сознание, а Папирус изо всех сил старался не последовать твоему примеру. Он смотрел на меня с горечью, будто осознавая, что сотворил что-то неправильное. Я упал на колени, осматривая и его, и тебя. Кажется, я догадался, в чём проблема. Мой брат, как и я, тоже сумел привязать тебя к себе. Я никогда не слышал о таком, но сейчас, видя, как в твоей душе поблёскивают две частички, я впал в ступор. Папирус думал, что, если он сможет привязать тебя к себе, то, таким образом, мой след вытиснится и тогда ты будешь свободна, но что-то пошло не так. Мы оба сделали только хуже. Я объяснил моему брату, что этим действием он только усугубил твоё состояние. Он стал плакать, держа твоё тело обеими руками. Что же теперь с тобой будет, дорогая?***
Состояние твоё мы не ухудшили, что радует, но твоё поведение заметно изменилось. Ты то окрылённая любовью обнимала моего брата и меня, то в порыве злости не общалась с нами. Ты всё ещё недолюбливаешь меня, но, по крайней мере, теперь ты не так сильно раздражалась при виде меня. Спали мы либо втроём, либо только ты с моим братом, а иногда только со мной. Делить тебя мы не могли и не хотели, что было достаточно проблематично. Учитывая то, что без тебя теперь мы не могли попросту существовать. И это раздражало не только меня… Наши ревнивые взгляды встречались всё чаще, а количество прикосновений к тебе лишь увеличивалось. Мы были зависимы от тебя, а ты от нас. По этой причине ты не хотела идти дальше, не хотела более разрушить барьер и вернуться к семье. Мы чувствовали себя из-за этого мерзко. Но вид тебя, твоей улыбки и ласковых прикосновений, заставляли нас забывать про то, кто мы есть и отдаваться твоим объятьям. Сейчас мы все вместе смотрим телевизор. Брат с левой, а я с правой стороны. Программа нас не интересует, нас интересуешь лишь ты. Папирус положил свою кисть тебе на руку, а я тебе на колено. Мы снова, незаметно для тебя, пронзаем друг друга недовольным взглядом. Неужели ты думаешь, что я уступлю тебе, Папирус? Я мог всё тебе позволить, но сейчас… Сейчас всё изменилось. И я не намерен отдавать ЕЁ тебе, дорогой брат.