Сердца, сжатые невидимыми остриями

Логика на пару с праведным гневом и требованием ответов путем насилия над «обидчиками» могла работать с поздним зажиганием — шок позволял «богохульникам», где у каждого он свой и в основном мог быть самым близким товарищем, воплощать воспалённое задуманное ещё больше времени. Ведь стоит случиться из ряда вон выходящему, что было необходимо пресечь по различным соображениям, где первее всего стояло успокоение сердца, пока его нарушали издевательства, вначале следовал шок с принятием реальности картины. Прямо как в те моменты, когда гей соглашается со своей ориентацией и развивает тесную связь с ней! Что можно было делать с этим, кроме сиюминутных действий, стоило только представить длительность выглядящей предельно смачно «мерзости», и что она не заканчивалась… Он со зверским радостным волчьим оскалом начал входить уже размашистыми проникновениями. А она хорошенько удерживалась о перила «трона», игриво поглаживая обнаженный пах, бедра и большие вздувшиеся яйца её горячо любимого «терминатора» своим пламенным лисьим хвостом. Стоило этим двоим начать сладко вздыхать на всё деревянное огромное помещение, как окружавшие врагов носившие автоматы наперевес волки, не теряя бдительности при опущении глаз от белой зависти при прояснявшемся запахе животного секса, зажгли и закурили каждый свою сигару, выдохнув первый дым с некоторой мечтательностью. Прелестная картина происходила наяву, а не в их мокрых от пота снах с командующей лисой, где частенько у почти каждого из них эта дьявольщина становилась центральным объектом групповухи на десять голов, обслуживая каждого с одинаковой отдачей! По поручению командира волков, им и раньше можно было смотреть, при условии, за нарушение которого он мог и руки отрубить, всё же предпочтя сразу в сердце… не трогать лейтенанта Лису, чтобы пытаться завалить её и попытаться как минимум понравиться своими половыми умениями… как максимум при оргазме сладко орать имя такого смельчака на весь штаб! Мало кто из Цветочного холма прикидывал в своих цветочных головах, вечно надеющихся на лучшее, с какого времени выделения самки могут начать литься рекой, и возможно ли такое. Мда, пожалуй, у существ больше их вдвое такой пейзаж вполне возможен, и незачем отрицать, указывая на невозможность, когда речь идёт о сексе… который желательно только делать, и ничего больше, особенно представлений. Тем временем, полным страсти, кощунства над зрителями и сильной злобы окруженных тротилом и пушками врагов отпиленный император смотрел на это с неизменной улыбкой, не прикрывая глаз. Кому было волшебно от смешанности ауры среди противоположных атмосфер, кто очень сильно завидовал при мысленных облизываниях губ, а кто был вне себя от ярости, будто спаривающиеся на глазах у всех присутствующих в самом деле Бога оскорбляют, существование при невидимости которого ещё постараться бы лично задокументировать в своей голове — кто на войнах будет читать такую писанину? — Вы чё творите нахер, ублюды… понимаете хоть вообще, что император этого так не оставит, если узнает. Чтобы такая несдержанность была замечена за мудрым и следящим за словами селезнем Мурори, никто даже подумать не мог. Вот только мог ли он сам трезво осознавать, что вмиг расстанется с жизнью, стоит ему выступить… разве не любому другому вместо него? Никогда и ни при каких обстоятельствах он ни в жизнь не будет считать своих солдат и своих союзников расходным пушечным материалом. Вот только ещё бы не выглядело смешным то, как этот селезень из авиационных войск надувает грудь, расставляет руки и сжимает их в кулаки, бездарно искривляя морду с клювом для изображения ярости… ржачным для кого? Неужели для тех, кто стал вовсю трахаться перед всеми так, как обычно бывало за дверьми кабинета главнокомандующего и личных покоев? Чёрт бы побрал, и бог продолжал бы смотреть вместе со всеми присутствующими — кто бы знал, что так крайне пошлые волк с лисой ещё не разогревались. А выпаленные слова Мурори ещё больше пробудили первобытность исполнения полового акта, очень крепко, словно объятиями давних старых друзей, прижавшись гениталиями и пахом друг к другу… о да, плотно соединяя рыжий огонь с серым льдом! — Вот если сяду на лицо, например… он разве не стал бы мечтать об этом, узнай он меня ещё лучше, чем знаком со мной? Виновата ли я в том, что его Совет обращал на меня внимание, совсем хуево скрывая то, что думал обо мне по факту? — Агась, в каждого бы из этих линейку пуль настрочил по сердцу — подойти-то могут, и руку пожать, а вот объятие, пусть формальное, уже даст повод ёбнуть рисовой водки и ёбнуть придурка, который тебя бы трогал, детка, на глазах у всех. Здесь хотя бы устроим такое, скажи они хоть слово против нас… а таймер-то работает, и только мы можем вырубить его! Стоило им входить и нагинаться плавно друг к другу, проговаривая то, что никому неинтересно, кроме случившегося действа, когда опустошенные цветочные воины могли прежде смотреть половые акты напоказ на камеру с передачей друг другу таких видео обычно с участием псовых… как они вспомнили то, что было никогда не поздно показать. Не став дожидаться, что завопит теперь уже из командиров батальонов кто-нибудь ещё, Доул свистнул к правой стороне сцены. Пусть ещё хоть один раз попробуют выставить себя предменструальными истеричками — это будет последним, что выкинет каждый из них, о да! Неужели им нужно наглядно объяснять делом, что каждая такая выходка обеспечит пули в лоб? Не будь в данный момент заведенными до предела изрядно напрягшийся на уровне чресел волк с лисой, таявшей и мурлыкающей вслед накачанному любовнику от заполнения своей заманчивой глубины тяжёлым орудием! Даже не думая вынимать член со своей огненной горячей дьявольцы в любом наряде и тем более совсем без него, зелёный парадный наряд которой только украшал её контраст цветов, командир волк устремился вправо, пока от души трахал Виксен с громкими шлепками её выделений. Тем временем желая от всего крайне охеревшего волчьего сердца продемонстрировать сидящего на стуле с кучей прибитых к спине шипов полковника многочисленного отряда бурундуков… Который был не просто обмотан чем-то, что при желании и жажде жить можно такое разорвать голыми руками, но замотан по ногам и правой руке проволокой с такой же кучей шипов? Стоило Кымсэги присмотреться и крайне тяжело сдерживать слова теперь на этот счёт, как он увидел засаду поближе и сильно заскрежетал зубами, что у их полковника-манула были в крайней зоне риска не только ноги и рука, но и обмотанный такой же проволокой его рот, перед пастью чего удерживался креплением железный круг с полчищем ножей остриями к стороне языка!