***
— Куда мы? Бахиджа неуклюже поднималась по небольшой лестнице для прислуги. За ней шла целая толпа слуг, стараясь не упасть. Одни несли подносы с разными вкусностями и сладостями, другие — аккуратно сложенные платья, расшитые бисером туфли и платки с украшениями. — Мы идём к Тасфие Умире. — Кому? — снова удивилась Джая. Она знала, что дочерей халифов зовут Хатун, но никаких других прозвищ никогда не слышала. В народе обычно просто говорят «наложница халифа», «мать халифа», «жена халифа» — всё крутится вокруг халифа, никаких дополнительных приставок к именам женщин. Нет, возможно, в доме эмира когда-то они упоминались, но слух служанки не зацепило. — К матери халифа Селима, — тяжело вздохнув, разжевала хазнедар. Они зашли в крыло главной госпожи, оказались в роскошном округлом помещении. По центру стоял небольшой фонтанчик, где можно было помыть руки и попить воды. Из окон в пол, которые прикрывала лишь полупрозрачная жёлтая ткань, лился солнечный свет. Белые колонны отражали его, отчего лучше виднелись серые прожилки в мраморе. И четыре двери. Четыре белые двери. — Вот сейчас можешь использовать свою тактику молчания. Если спросят что-то, то я сама отвечу, — начала свои поучения Бахиджа хазнедар. Она знала, что сегодня ещё предстоит понервничать, когда она отправит Джаю прислуживать халифу вечером. Стоит научить ту всему сейчас. — Но если госпожа обратится именно к тебе, то, не поднимая глаз, коротко ответь ей. Тасфия Умире. Запомнила? — Да. Бахиджа поправила коричневую дупатту, подходя к двери в спальню. Она осторожно открыла двери, заглядывая внутрь. Госпожа ещё спала. — Заходишь и встаёшь к стене, опустив голову. Поняла? Когда я дам знак, то позовёшь остальных. Джая кивнула, и тогда хазнедар вошла в спальню. В покоях матери халифа очень сильно пахло жёлтыми розами, растущими у самых окон, лежащих на резной раме. Это любимые цветы Тасфии аль-Дильназ. Убедившись, что невольница выполнила поручение, Бахиджа подошла к окну, распахивая тяжёлые тёмно-голубые шторы. Яркий свет сразу ослепил служанку, отчего та поморщила веснушчатый нос. — Доброе утро, госпожа, — улыбнулась Бахиджа, когда женщина лет сорока открыла глаза. Тасфия Умире почти сразу села в постели, выглядя при этом удивительно бодро. Русые волнистые волосы уже наполовину поседели, отчего казались светлыми. На лице появилась добрая улыбка и несколько морщинок проступило возле носа и глаз. — Бахиджа, доброе утро. Хазнедар подала ей тапочки, после поклонившись. Она кивнула Джае головой, и та поняла, что стоит позвать остальных. Пока мать халифа надевала шамплу, на столике расставили завтрак, в стакан из червонного золота налили чёрный кофе, оставляя остывать. — Что подготовить на сегодня? Тасфия осмотрела одежды и дупатты, что держали в руках служанки. Она выбрала ярко-розовое платье, расшитое золотым узором. У подола проходила линия из голубой ткани, а внутренняя юбка была оранжевой. Именно поэтому Умире выбрала полупрозрачную голубую дупатту, завершающую красочный, яркий образ. Переодевшись, она застегнула серьги, от тяжести которых мочка уха слегка оттянулась. Волосы собрали в низкий пучок и на голове закрепили тикку. — У меня ведь сегодня нет дел? — легко и, кажется, беспечно спросила Тасфия у хазнедар, делая первый глоток чёрного кофе. Она разместилась на небольшом диванчике у окна и снова вдохнула запах цветов, прикрывая глаза. — Только ваша дочь хотела с вами говорить. Аудиенция с городскими женщинами будет завтра. — Хорошо. Умире осмотрела слуг, что не спеша выходили из комнаты. Осталась только одна. Она стояла около двери, склонив голову, но не выходила. Поэтому стража закрыла двери. — Кто это, Бахиджа? — удивилась Тасфия, так как они обычно оставались наедине. Хазнедар обернулась, строго глянув на Джаю, которая не подняла голову при вопросе, как ей и сказали. Но на смуглом лице заиграла еле заметная улыбка, когда невольница поняла, что Умире её всё же заметила. И никакие уроки Бахиджи не смогут унять всеобщее любопытство. — Кахир-бей привёз девушку и попросил, чтобы она какое-то время побыла во дворце. Халиф попросил меня приглядеть за ней. — Мой сын не изменяет традиции вечно помогать этому мальчишке, — усмехнулась Тасфия, снова осмотрев рабыню. Она глянула в окно и поднесла стакан с кофе к губам. — Что ж, несмотря на то, что она принадлежит Кахир-бею, всё равно должна работать здесь. — Я это понимаю, госпожа, — подала голос Джая, не поднимая глаз. Бахиджа широко раскрыла глаза, делая поклон. — Прошу прощения, госпожа. Она не знает местных порядков. Но Тасфия лишь снова улыбнулась — либо она по характеру так добродушна, либо Джае просто повезло предстать перед ней в хороший день. Госпожа подняла руку, на которой зазвенело множество золотых браслетов. — Подойти сюда. Джая сделала шаг из тени. Лучи солнца сразу осветили тёмные волнистые волосы, что ниспадали на серо-голубое старое платье. — Как тебя зовут? — Джая, госпожа, — она сделала поклон, вспоминая, как общалась с женой эмира, у которого жила. Никакого отличия в правилах общения с Тасфией невольница не видела. — Джая… — задумалась мать халифа, постукивая пальцами по стакану. Она столько имён перечитала, что уже непроизвольно старалась понять значение у каждого нового человека. — Если мне не изменяет память, то «победа». Откуда ты? — Я жила в доме эмира, которого после казнил халиф Хасан год-полтора назад. Тасфия поняла, о каком эмире идёт речь. Весь дворец затаился, когда почивший муж Умире узнал о воровстве. Тогда даже всех слуг стали проверять и массово выгонять на улицу за взятки. — Значит тебя там воспитали? Интересно, — она глянула на Бахиджу, что уставшим взглядом осматривала подчинённую. «Почему та всегда молчала, а именно сейчас решила поговорить? — мысленно гневалась хазнедар. — Повезло, что госпожа в хорошем расположении духа…» — Умеешь писать? — Тасфия сделала ещё один глоток, слегка поморщившись от горечи, и оставила пустой стакан. — Да, госпожа. — Грамотно? — голубые глаза сощурились. — Думаю, да. Тасфия махнула хазнедар рукой, чтобы та принесла лист и перо с чернилами. Бахиджа дала их Джае, недовольно покачав головой, когда они встретились глазами. Умире указала глазами на подушки рядом с диванчиком. Невольница с радостью опустилась на пол и осторожно положила все вещи на столик. — Пиши: «Прошу вас явиться во дворец в ближайшее время». Джая кивнула, молча выводя эту фразу на листке как можно аккуратнее. После Тасфия глянула, проверяя на наличие ошибок. Когда она убедилась, что всё правильно и почерк неплохой, то продолжила: «Мой сын, халиф Селим ибн Хасан аль-Фархад, желает видеть вас здесь и обсудить этот вопрос. Если вы задержитесь, то за вами будет выслан отряд, который сопроводит вас до Ясы». Джая снова всё записала, отдавая лист Умире. — Удивительно, — улыбнулась госпожа. — Тогда, раз тебя привёз Кахир-бей, то ты пока будешь помогать мне писать письма. А то я не могу писать и не забывать всё, что следует изложить в письме. Джая лишь слегка улыбнулась, кивнув головой.***
Селим поднялся с постели, глянув на Райхан, что всё ещё спала. Он потянулся, зевая, и взял подготовленный слугами халат. Ему никогда не удавалось застать рассвет. Его будили в семь, а тот был чуть позже половины шестого. И Селим просто не мог потратить эти полтора часа сна на свою глупую прихоть, так как иначе просто свалится без сил посередине дня. Халиф снова посмотрел на Райхан. Даже она уже не приносила того успокоения. Глупо надеяться, что он не понимает, чего Кадым и Тасфия Умире добиваются. Райхан ходит к нему почти каждый день в надежде второй раз забеременеть и родить сына. Но прошло больше года, а результата никакого. Но и принимать никого другого Селим не хотел. Нужно находить общий язык, думать о том, как не сделать наложнице больно, ведь они все до ужаса волнуются. А он тоже не монстр, чтобы над ними издеваться. А с Райхан всё давно отработано, привычно. Селим прошёл к рабочему столу и взял в руки блокнот, в который выплескивал всю эту усталость. Он пролистнул все предыдущие рисунки, открывая чистую страницу. Предварительно прокрутив в пальцах прессованный уголь в виде небольшой палочки, халиф стал делать набросок постели. За завесой лежала Райхан Кадым, уткнувшись носом в подушку. Её рука разместилась на животе, в самом низу, а оголённая нога выглядывала из-под лёгкого одеяла. Селим начал прорисовывать тело наложницы, покрывая её кожу на желтоватом листке лёгкими штрихами. Постепенно набросок становился всё более и более детальным. Халиф заметил, что его пальцы слегка дрожат. Ему было нелегко изобразить Райхан такой красивой, какой она была. Но он очень старался. Слегка отклонив голову, Селим снова начал вырисовывать черты интерьера вокруг неё. Но когда он оторвал глаза от листа, то Райхан уже приподнялась на локтях и с интересом осматривала сидящего на стуле в распахнутом халате халифа. Светлые волосы, выпавшие из аккуратной причёски ещё ночью, прикрыли обнажённую грудь. Лицо Селима не изменилось, отчего в груди Райхан что-то кольнуло. Его глаза оставались всё такими же серьёзными и изнурёнными. Райхан сползла к краю кровати и накинула на тело шамплу. Затем поднялась, босыми ногами ступая по красному ковру. — Что вы делаете? Селим хотел закрыть блокнот и не показывать никому рисунок, словно маленький мальчишка, но Райхан успела положить свою ладонь на листок. — Очень красиво получается, — произнесла она, хотя манера, в которой рисовал халиф, казалась ей странной и какой-то недоработанной. — Ты мне льстишь, Райхан, — через силу улыбнулся Селим, отводя её руку, и убрал блокнот в ящик стола. — Попроси подать завтрак, пожалуйста, — желая немного отвлечь её, произнес он. Кадым сделала лёгкий поклон и, поправив шамплу, направилась к двери. Выглянув, она сразу заметила слугу, что дежурил сегодня ночью у дверей покоев халифа.***
Девушка закрепила на голове платок, которым будет прикрывать лицо. Карие глаза не подведены сурьмой, хотя это не в её стиле, но на рынке по другому она привлечёт к себе внимание. Тонкие пальцы перекинули русые волосы на одну сторону, потом на другую. В свете солнца они отливали золотым. В конечном итоге, она раздражено собрала волосы в пучок. — Иман? Райхан зашла в комнату. Она вернулась от халифа, убедилась, что с Ляйсан всё в порядке, а после сразу поспешила к близкой подруге. Хотя раньше после ночи с Селимом она ходила и вся светилась от счастья. Он всегда веселил её разными разговорами и вкусностями из других стран, которые привозил очередной посол, так как сладкое сам не любил. Теперь же он принимал всё как должное, без эмоций. Хатун обернулась, но, так же как и брат, не улыбнулась. Иман уже готова — в этом бежевом платье с небольшой жёлтой вышивкой её можно легко принять за простую жительницу Ясы. — Заходи. На Райхан слегка покачивалась ткань голубых шароваров, но в белом прилегающем к телу чоли жара всё же подкрадывалась. На животе блестела другая серьга, а на голове не было тикки. Светлые волосы просто распущены, но спереди заплетены две небольших косички, что свободно свисали с висков. — Прикроешь меня перед матушкой? Кадым поправила волосы девушки, так как те некрасиво легли. — Конечно. Разве я когда-то подводила тебя? Окинув её взглядом, Иман шутливо нахмурилась. — Боюсь, что если ты придёшь к ней в таком обречённом виде, то она сразу что-то заподозрит. Что случилось? Тяжело вздохнув, Райхан сжала пальцами кольцо с небольшим, но поистине волшебным турмалином — Селим подарил его на рождение Ляйсан Хатун. — Я уже всё перепробовала. И подушку подкладывала, и дни отсчитывала, и приходила к нему в ночь с субботы на воскресенье, и чай с липой пила. И Селима заставляла! Ты мне даже нитку жемчуга дарила. Ничего не работает. — Да что ты так помешалась на этом ребёнке? Ты в таком стрессе находишься, конечно ты не забеременеешь, — равнодушно пожала плечами Иман, снова осматривая себя в зеркале. — Что я помешалась? — Райхан оскорблённо приложила руку к груди, стараясь сдержать слёзы. — Я единственная хожу к нему в покои и не могу забеременеть. Обо мне уже болтают, что я бесплодна после рождения Ляйсан. Я не хочу оставаться в статусе Кадым до конца своей жизни! — Скажи спасибо, что хотя бы до Кадым добралась. В статусе Джунам, думаешь, лучше будет? Хатун прекрасно знала, что Райхан хочет сына лишь ради того, чтобы её брат наконец-то женился на ней. Поскольку по правилам халиф может и обязан жениться только на той, что родила ему сына. — Конечно лучше, Иман! Я тогда точно буду знать, что в этом дворце до конца останусь! — Посмотри на Бахиджу. Она в этом гареме, по-моему, с основания мира живёт. Лучше всех знает все правила, а мой отец на неё так и не взглянул. Так что я бы на твоём месте не страдала, — Иман снова недоверчиво поправила не желающие укладываться волосы. — Тебе легко говорить. — Что? Когда поняла, что сказала, Райхан замерла, боясь пошевелиться. Сестра халифа отличалась вспыльчивым и горделивым характером. Но она всё равно всегда оставалась хорошей подругой для Кадым. — Мне легко говорить? Да я даже не могу решить, с кем мне жизнь провести! Я с Саидом тайно встречаюсь! — Иман, прости, я… — залепетала Райхан. — После нашей встречи Саид пойдёт к Селиму, — Иман тряхнула руками, стараясь успокоиться. — Неделю назад он просил меня выйти за него замуж. Я согласилась. Но нужно согласие Селима… — Вы правда решились? Райхан ошарашено уставилась на Хатун, стараясь понять, откуда в такой хрупкой, миниатюрной девушке столько решимости. Халиф ведь когда прознает, что Иман встречалась с мужчиной без позволения… Иман сама себе подняла острый подбородок, уверено улыбнувшись. — Да. Я пошла. — Лицо закрой. Иман, опомнившись, закрепила жёлтый платок, чтобы закрыть часть лица ниже глаз. Это была мера предосторожности, так как её могут узнать в городе. Тогда всё доложат халифу и Тасфие Умире. И тогда репутации сестры Селима конец. — Спасибо, Райхан.***
Саид поглядывал на часы, стараясь не волноваться. «Она должна прийти…» — твердил он сам себе, постукивая ногой по деревянному полу небольшой лавочки, где продавали травы. Они всегда встречались именно здесь, так как давно подкупили продавца. Тот теперь всегда предоставляет им свою гостиную для тайных встреч. И всё-таки дверь открылась, и в небольшое помещение зашла Иман Хатун, стаскивая с лица платок. — Наконец-то, — Саид подошёл к ней, крепко обнимая. Иман уткнулась в его плечо носом, стараясь отдышаться. По пути сюда она встретила воинов халифа, которые следят за порядком в Ясе. Селим переживает, что мятежные настроения появятся и в столице. — Они чуть не заметили меня, — неожиданно весело, даже безумно засмеялась Хатун, ещё сильнее прижимаясь к возлюбленному. Тогда Саид тоже засмеялся. Мирза стянул с головы невесты платок окончательно, поглаживая прямые волосы. — Ты решил? Отстранившись, Саид осмотрел её с ног до головы. Но Иман обхватила его лицо руками и приблизилась, от чего он почувствовал на и так распалённой жарой коже горячее дыхание. Неровно вздохнув, Саид не выдержал и наклонился, касаясь её губ своими. Иман замерла со смешанным чувством ожидания и любопытства в животе — мирза редко целовал её, так как если их улучат за этим занятием, то они точно не смогут оправдаться. — Да, я пойду к халифу, — Саид улыбнулся, поглаживая спину Хатун. — Я устал от этих тайных встреч. Иман прикусила губу. — А если он откажет? Что тогда будем делать? Чёрные мужские брови сошлись к переносице. Карие глаза омрачились, но Саид продолжал держать себя в руках. — Придумаем что-то, Иман. Нужно хотя бы попытаться. Ты просто не достойна таких отношений.***
Халиф сделал глоток щербета, стараясь расслабиться. В присутствии Великого визиря, он постоянно вспоминал правление своего отца. Тот смог войти в историю, как сильный и справедливый государь, но точно не отличался милосердием. — Вы не знаете, зачем ваш сын сегодня ко мне явится? — всё же спросил Селим, когда тишина затянулась. Кемаль аль-Рабах нахмурился. — Я не знал, что Саид назначил с вами аудиенцию. Но я уточню у него. Халиф снова замолчал, уныло наблюдая за тем, как Великий визирь ест. Это была точно не та тема, ради которой они собрались. Но Селим так не хотел снова начинать этот разговор. Ему хватало нескольких секунд, чтобы выйти из себя от одного упоминания. — Вы снова хотите обсудить со мной восстания? — всё же произнёс халиф. Великий визирь провёл рукой по поседевшей с возрастом бороде, стараясь понять, какой найти подход к мальчишке-халифу и как не потерять своё место. — Да, мой господин. Вы уже слышали моё мнение. Осталось только вам принять решение. — Да, — Селим воткнул вилку в небольшой кусок мяса, стараясь сохранять самообладание. — Я не буду действовать, как мой отец. — Но… — Я не желаю убивать невинных людей, чтобы поставить на место бунтующих бейлербеев. Кемаль поджал тонкие губы. — Тогда вы должны прилюдно казнить бейлербея. Пусть весь город явится на это посмотреть. Тогда Селим вспыхнул. Он всеми силами старался не повышать голос, но тот всё равно дрогнул. — Вы себя слышите? Против меня и так уже собрали целую армию! Если я казню его, одного этого любимчика народа, то следующим пойду на эту плаху. А за мной и вы. Уж поверьте, я позабочусь об этом! — Надо было раньше убить всех бунтовщиков, мой господин, — всё же не выдержал Кемаль, сжимая руки в кулаки. Селим поражено уставился на него. Конечно, двадцатиоднолетний халиф знал, что Великий визирь его ни во что не ставит, но он всё равно являлся его повелителем. — Вы имели влияние во времена правления моего отца. Я не спорю, что вы вершили великие дела вместе. Но не смейте разговаривать со мной в таком тоне. — Мой господин… — Вы можете идти. Селим указал рукой на дверь, отводя глаза к балкону. Сегодня море было неспокойно. Волны бились об скалы, так как приближался дождь. Город наконец дождался этого события. — Прошу прощения, мой господин. Старик тяжело поднялся, делая поклон. Он попятился назад, а после вышел в коридор из покоев халифа.