Наваждение

Дело не в теле, а в разуме. Это то, что привлекало его; то, что цепляло, притягивало, обволакивало, как вода неумеющего плавать глупца; то, что он замечал в свои пятнадцать, двадцать, тридцать и, он уверен, в своих сегментах старшего возраста. Ни пол, ни возраст, ни внешность — такое вторичное восприятие, если он будет честен. Презрение и гнев его Архонта к нему — потрясающ. Такой искренний, но незатмевающий разум; пожалуй, это приносит ему слишком много удовольствия. Он говорит с ней из вежливости; маленькая богиня, отвергнутая и используемая слепцами Академии, с чувствами под жёстким контролем и угрозами без малейшего колебания. Дотторе сказал правду, что ему нет смысла вести этот разговор — он сильнее её; объективно говоря, это единственная причина почему он заменил младшего «себя» на пути эксперимента с созданием нового Архонта. И он рад этому, потому что другой он бы не понял прелесть таких сделок: слишком импульсивен и несдержан, как он ненавидит всех прошлых «себя» за их небрежность. Она говорит ему, что он самовлюблён и высокомерен. Она считает этот диалог ненужным и мерзким. Она предлагает ему сделку. Это заставляет его смеяться с весельем. Дотторе любит слушать аргументы, логичные и имеющие вес над его сменяющими друг друга приоритетами. Дотторе любит, когда собеседник готов идти до самого конца в своих решениях, даже если уничтожение гнозиса может бить их всех одной только взрывной волной, а её тонкая бледная рука даже не дрогнула. Дотторе любит, когда он и собеседник на одном уровне понимания друг друга, с уважением и ненавистью, как стороны одной медали. Это фантастично. Он не может отказать ни себе, ни ей в этом. Она предлагает ему убить другие версии «себя», включая оригинал — он знает, что она знает, что он не оригинал; и она знает, что он знает, что у неё есть доступ, даже спустя все эти десятилетия, в сны оригинала. Если эти сны исчезнут — он выполнил часть своей сделки, — остаётся между ним, ей и тишиной бело-зелёных залов. Сделка, построенная ни на чём; договор, скреплённый исключительно на принятии остроты ума другого; порочный и бессмысленный контракт, которому он не обязан ровно ничем, но который он не в состоянии нарушить. О, если бы он мог, он бы забрал её с собой. Он достаточно эгоистичен для этого. Достаточно отвратен другим, чтобы вернуться в место, в которое согласился не возвращаться. Достаточно голоден, чтобы желать поймать ещё один разговор, сложенный ходами в стратегической игре. Дотторе давно не гордился тем, кто был Архонтом его родины — малая властительница Кусанали же отвергала сам факт его существования, как сегмента. Он считал, что это хороший фундамент для взаимодействия.