***
День близился к закату. От мысли, позвонит ли Клаус этой ночью, ей было невыносимо тревожно. Пытаясь себя отвлечь, Кэролайн стояла в кабинете и смотрела в окно, как всегда, на дерево, что росло напротив; это тоже было её своеобразным ритуалом. Обострённое вампиризмом зрение позволяло ей видеть все прожилки и тяжелые капли, что остались на листьях после недавнего дождя. Когда дверь скрипнула, она обернулась и уже набрала в рот воздуха, чтобы начать кричать, но слова превратились лишь в один короткий выдох, стоило ей увидеть, кто перед ней — вместо Рика в кабинет вошёл старший брат Клауса. — Элайджа? — Форбс удивлённо повела правой бровью. — Ты? Они с Клаусом были братьями, но она была готова поспорить, что они совсем не похожи. Клаус — взрывной, импульсивный, все его тысячи эмоций в секунду сразу же отражаются на лице. Элайджа — полная противоположность: сдержанный, благородный, обходительный, но не менее опасный; он — точно тот самый дьявол, которому любой охотно продал бы душу. Восхищения достойно уже то, как умело и надёжно он прячет свою истинную сущность за дорогими костюмами, накрахмаленными рукавами белых рубашек, застёгнутыми на эксклюзивные запонки. И даже если когда-нибудь скрытые в нём демоны вырвутся наружу, то уничтожат мир с изяществом, присущим их хозяину. — Здравствуй, Кэролайн, — улыбнулся первородный, — прошу прощения, я уверен, ты хотела бы видеть не меня, но это я. — Здравствуй. Ты опять проездом или у тебя снова дела с Малфоем-старшим? — Нет, на сей раз я целенаправленно к тебе. Просто показалось, что будет правильно, если я сообщу тебе это лично, — элегантная улыбка исчезла с его лица, как исчезают рисунки на асфальте после дождя, — и снова прости, что это всего лишь я. Этот монолог не предвещал ничего хорошего. Детская искренность на её лице в миг улетучилась, и вернулась тревога, которая не покидала её уже несколько дней. Впрочем, времени, чтобы построить самые ужасающие предположения, первородный ей не дал. Хотя вряд ли такой вариант «апокалиптического будущего» был в её голове. — Хейли родила сегодня ночью, — спокойно сказал Майклсон и сделал паузу, будто бы давая ей пережить весь поток эмоций, который неизбежно захлестнёт её после услышанного. И когда выражение её лица в очередной раз сменилось, добавил: — Мальчика, он умер через несколько часов… По бледному лицу вампирши тут же пробежала тень скорби, она в мгновение пожалела о всех тех чувствах, что испытала секунду назад, а ещё через секунду Аларик наблюдал, как она чуть ли не на вампирской скорости проносится мимо него. Мужчина чудом успел схватить её за руку. — Кэролайн, ты куда? — ошарашенно пролепетал он. — В Новый Орлеан, — последовал быстрый ответ, а за ним не менее быстрые указания: — Девочки на тебе, накорми их ужином; на ужин Джози хотела пасту с томатами. Проверь задания, уложи спать! — Выпалив всё это, она вырвала свою руку и со скоростью света исчезла из виду. Он не пытался её удержать, силы всё равно были не равны, как всегда.***
Древнейший готический особняк, а вместе с ним и живущий в ритме карнавала город окутала звенящая тишина. Снова. Вечно танцующий Новый Орлеан снова остановился, сделал вдох и замер в предвкушении чего-то поистине ужасного, словно на землю вот-вот обрушатся знамения конца света. Прошлой ночью шум карнавалов заглушил собой плач младенца, но с первыми рассветными лучами он затих, а следом стихли и звуки города. Прожив на этом свете всего лишь несколько часов, наследник волчицы и первородного гибрида покинул своих родителей, оставив им горе, способное разрушить всё вокруг, и сокрушения эти, кажется, станут ещё более разрушительными, чем Катрина. Хоть Кэролайн раньше никогда не бывала в этом доме, она была уверена, что такая тишина жилищу таких разных братьев и сестёр совсем не свойственна. Делая шаг, она слышала стук своих каблуков и ничего более. Стук этот отзывался болезненными ударами в висках и, кажется, вот-вот спровоцировал бы мигрень, хотя у вампиров не должно ничего болеть. У вампиров не должно ничего болеть, и сердце биться у них тоже не должно, но именно по его стуку она обнаружила Клауса в одной из многочисленных пустынных комнат. — Кэролайн, — произнес, он даже не оборачиваясь. — Как ты понял, что это я? — Ну, ты же тоже как-то нашла меня, — гибрид помолчал немного. — Впрочем, не столь важно, как ты меня нашла, интересно другое — как ты узнала? — Приехал Элайджа… Она не могла видеть его лица, но точно знала, что в эту секунду его губы содрогнулись в насмешливой улыбке. — Ох уж это чувство вины, — произнес он и наконец обернулся. — О чём ты? — Ещё до рождения Хоуп и я хотел покинуть Новый Орлеан и вернуться к тебе в Мистик-Фоллс, но Элайджа убедил меня остаться. Ей почудилось, что вся её кожа болезненно сжалась, словно она обходилась без крови уже много лет. Только это была жажда другого рода. Жажда обладать тем, чего никогда не сможешь получить. Только теперь, стоя посреди большой полупустой комнаты, где их голоса эхом отражались от пустынных стен, она поняла, как скучала. Эта жажда была в разы сильнее жажды крови, и её невозможно было утолить. И кто знает, было бы ей легче, будь он монстром, который пугал её? Возможно. Только сейчас перед ней был не бесстрашный гибрид, проливающий реки крови, а всего лишь безутешный отец, потерявший своё второе дитя. — Если бы ты знала, как я хотел тебя видеть, — тихий голос Майклсона прервал поток её мыслей, — но я точно не думал, что это произойдёт по такому поводу. — Мне жаль. — Надеюсь, твои дети в порядке? — он тут же перевёл тему, давая понять, что соболезнования не имеют смысла. — В полном, озорничают по поводу и без, выкачивая магию из сына Люциуса. — Малфои — один из самых сильных кланов тёмных колдунов, от него не убудет. Дальше они пытались говорить о простых человеческих вещах, продолжая жить в самообмане, что простое человеческое им, бессмертным монстрам, всё ещё доступно. Они пытались даже улыбаться, но выходило как-то криво и болезненно. Горе чувствовалось в каждой молекуле тяжелого воздуха, оно будто капало им на голову дождём из лягушек, предзнаменуя апокалипсис, всадником которого станет Никлаус Майклсон — отец, потерявший за короткое время уже второго своего ребёнка. Этот мир рано или поздно будет кем-то уничтожен, и, возможно, по весьма пустяковому поводу. Если подобное не повод разрушить мир, то что же тогда? — Как Хейли? — вдруг спросила она. Клаус в ответ лишь развёл руками — он и сам хотел бы знать, но у него не было возможности это выяснить: с ней сразу случилась истерика. Когда успокоительное не помогло, было принято решение прибегнуть к магии. — Фрейя бормотала над ней какую-то тарабарщину, которую я в жизни бы не разобрал, и она с тех пор она спит, — пояснил гибрид. — Вы забрали её из больницы? — Да. Внушение — полезная штука. Дальше они снова поговорили о рутинной и, в общем-то, ничего не значащей ерунде. — Что произошло? Этот вопрос вампирши, ворвавшись в общий поток рутинной беседы, ударил Клауса под дых и почти отправил в нокаут. Возможно, пережить боль было бы легче, знай он причины. Однако, не имея ответа, он снова только и смог, что пожать плечами. Его сын родился вскоре после полуночи; роды были сложными, но мальчик выглядел вполне здоровым и крепким. Но перед рассветом, примерно в половине шестого утра, он вдруг перестал дышать, и ни ведьмы, ни загипнотизированные Ребеккой врачи сделать ничего не смогли. — Знаешь, Хоуп дышит. Её грудная клетка двигается, отчего кажется, что она просто спит. Когда же ты держишь его, мёртвого, на руках… — Клаус взглянул на неё. Кэролайн слушала, внимая каждому слову, и, кажется, даже не шевелилась. — Я тогда понял, почему вампиры не могут иметь детей. И это вовсе не потому, что тела наши мертвы. Просто природа мудра и заботится о своих детях, даже если те — кровожадные монстры, оберегая их от самой страшной в мире боли… — Боли потери ребёнка, — договорила она за него, нервно теребя пальцами кулон на шее. Ей, как матери двух дочерей, которые когда-нибудь умрут, это чувство было хорошо знакомо. — Это был мальчик, — зачем-то сказал первородный, хотя она и так это знала, и, почти обессилев, опустился на диван. — Это был мальчик, и ты был разочарован, — тихо произнесла Кэролайн, присаживаясь рядом. Майклсон никак не стал опровергать или подтверждать её слова, лишь посмотрел на неё взглядом усталого волка, который впервые за тысячу лет промахнулся, и, кажется, ему пора на покой, а затем обронил как бы случайно: — Если бы это была девочка, было бы гораздо проще… — Было бы гораздо проще, если бы ты остался большим злым волком, — прошептала она, уткнувшись носом в его плечо.