Vara kung

– Это ведь была уловка с монеткой? – на следующий день после визита близких Вильгельм снова решил зайти к доктору Брауну. Он почувствовал, что что-то изменилось, но не понял, как это произошло. Сейчас он, действительно, чувствовал себя иначе. Не таким раздраженным, как будто бы. Не то чтобы он почувствовал себя намного лучше и все его мрачные перспективы стали менее мрачными, но он больше не испытывал такого сильного беспокойства из-за того, что делает что-то неправильно. Хотя Вильгельм и понимал, что в окружающей его ситуации ровным счетом ничего не изменилось. – Но ведь сработало, – с улыбкой ответил док. – Но я не понимаю, как, – покачал головой Вильгельм. – Хороший вопрос, – засмеялся док Браун. – Ну, то есть хорошо, что ты его задаешь. Если честно, я и сам не могу с полной уверенностью сказать, что именно и как произошло, но мы можем разобраться в этом вместе, – он жестом предложил Вильгельму сесть, а сам снова стал делать чай. Вильгельм сел. Ему нравилось это чувство, когда он мог смотреть на себя со стороны, как на объект исследований. И не оценивать себя в категориях «хорошо» или «плохо». Ему нравилось получать объяснения происходящего не пользуясь такими словами как «ошибка» или «правильный поступок». Это как будто бы снимало рамки и давало возможность взглянуть на мир вокруг под совсем другими углами. – Наш мозг – сложная и весьма непонятная штука, – сказал доктор Браун, перебирая разноцветные баночки с чаем. – И достался он нам, к сожалению, не от высших существ, которые могли бы все как следует продумать, прежде чем что-то создавать. А достался он нам от рыбок, ящерок, мышек и, в лучшем случае, обезьян. Так что, как ты понимаешь, рациональности тут ожидать не приходится, – усмехнулся он. – Иногда наш мозг выдает что-то гениальное вроде «Лунной сонаты» или «Богемской рапсодии», но чаще нам приходится иметь дело с тем наследием, которое досталось нам примерно от ящерок. – Как бей или беги? – спросил Вильгельм, вспомнив то, что он слушал почти две недели пребывания в рехабе. – Вот именно, – кивнул док. – Бей или беги – это хороший пример того, что нам досталось от ящерок. Потому что та часть мозга – миндалина – которая отвечает за это, тоже где-то вот от них нам и досталась. И реагирует она примерно все на те же опасности. Боль, голод, удушье, потенциальный видимый враг, ситуация, когда враг не виден, но когда он может видеть тебя, и прочие подобные очень… базовые вещи. Твоя миндалина не знает о том, что кто-то может, например, прочитать твою переписку и шантажировать тебя публичной демонстрацией твоих секретов. Этого она не боится. Этого боится твоя префронтальная кора, которая сообщает миндалине о том, что у тебя есть враг. И тогда миндалина делает свое дело – запускает реакцию «бей или беги» с адреналином и прочими восхитительными вещами, которые позволяли нашим предкам выжить. Проблема в том, что «бей или беги» не лучший выход в том случае, когда кто-то действительно собирается слить твою переписку в сеть. Если этот кто-то вообще существует и имеет такое намерение. Префронтальная кора – это очень крутая штука, которая позволяет нам иметь такую возможность, как воображение. Но иногда это играет и против нас. Мы можем вообразить себе то, чего нет, и вполне по-настоящему этого испугаться. Как фильмы ужасов. Мы точно знаем, что это выдумка и это просто происходит на экране, но мы испытываем вполне настоящий страх. Но если фильм ужасов можно выключить или вообще его не смотреть, то вот воображение просто так выключить нельзя. Вообще слово «воображение» звучит как нечто праздное, нечто, что мы используем только для развлечения. Но… так считать – большая ошибка. Не люблю это слово, но вот тут по-другому и не скажешь. Воображение нужно нам для того, чтобы предугадывать поведение друг друга, и иметь возможность быстро договариваться о всяких совместных действиях. И это не совсем… вернее, не только то, что начинает работать, когда тебя просят нарисовать воображаемое животное. Это только верхушка айсберга. Маленький такой островочек, который мы осознаем. Большую часть того, что происходит в воображении, мы не осознаем. Но всегда знаем результат работы этого процесса мышления. Ты, может быть, уже слышал этот термин, это называют «теорией другого». Этот процесс мышления в большой степени скрыт от сознания, и он работает практически всегда. Мозг как бы… создает копии других людей и прогоняет сценарии их взаимодействия в разных обстоятельствах. Поэтому мы часто можем предсказать реакции и поступки близких. С тобой ведь наверняка такое бывало? Когда ты мог сказать «я знаю, что моя мама это скажет», и потом она говорила именно то, чего ты ожидал. – Да, – согласился Вильгельм. – Наверное, даже… часто. Не только с мамой… Вообще… И с другими тоже. – С теми, с кем ты более-менее хорошо знаком, – кивнул док Браун. – Вероятно, даже со мной. – Ну… Я не знаю, что вы скажете, но я знаю, что… это будет что-то о том, чего я не знаю, – Вильгельм попытался объяснить то, что он чувствовал. – И я знаю, что… Мне не придется… думать о правилах… Я не знаю, как это объяснить… – Да, это и не важно, – отмахнулся док Браун. – Речь-то не обо мне. Просто твой мозг… Любой мозг. И мой мозг тоже. Создает копии людей в огромном количестве. Постоянно. Чем лучше ты знаешь человека, тем точнее будет его копия. И твои копии он тоже создает. Разные. На разные случаи, если можно так сказать. И постоянно… Ну, как бы играет. Это как квесты в компьютерной игре. Ты проходишь их все разными персонажами, потом сбрасываешь и проходишь снова, добавляя немного отличий в своих действиях. Мозг постоянно этим занят, когда ты ешь, когда спишь, когда идешь куда-то, когда чистишь зубы или читаешь книгу. Это очень крутая способность, вообще-то. Благодаря ей мы стали теми, кем стали, как вид. Но иногда, как и все крутые штуки, это может работать против нас. – Когда мозг создает негативные сценарии и потом сам этого пугается? – предположил Вильгельм. – Например, – кивнул док. – Или когда таких сценариев слишком много, и это создает иллюзию толпы, в которой ты оказался. Паническая атака – это реакция на опасность без внешней опасности. Но чувство опасности возникает не само по себе. Ему предшествуют какие-то события, только происходят они не снаружи, а в твоей голове. Но наш мозг устроен так, что часто для него нет никакой разницы. И это, в общем-то, хорошо, что твой мозг реагирует на опасность. Окажись ты в реальной толпе неуправляемых людей, адреналиновая реакция спасла бы тебе жизнь. Но когда вся эта толпа просто в твоей голове… В какой-то мере, паническая атака спасает тебя и тут. Ну, как спасает… Когда твой мозг перегружен созданием сценариев, когда ты думаешь о какой-то ситуации и не понимаешь, что тебе делать. Ты… как бы провоцируешь свой мозг создавать и проигрывать все новые и новые сценарии ситуации с разными даже очень малыми изменениями. Это очень напряженная работа, которая требует больших затрат твоего организма, хотя ты не делаешь при этом ничего видимого. Ты… когда-нибудь играл в компьютерные игры или смотрел сериалы целый день? – док посмотрел на Вильгельма. – Да, – кивнул тот. – Не то чтобы у меня часто была такая возможность, но… Но бывало. – И как ты себя чувствовал к концу дня? – снова спросил док Браун. – Не знаю… Уставшим… Даже, вымотанным, пожалуй, – пожал плечами Вильгельм. – А ведь ты сидел на месте и ничего не делал, – ответил док. – С чего бы тебе испытывать усталость? Но твой мозг работал все это время. И очень много. Когда работает «теория другого», происходит то же самое. Только квесты ты проходишь в своей голове и даже не знаешь об этом. И когда тебе нужно принять решение в какой-то ситуации, ты снова и снова запускаешь эти квесты, что требует больших усилий. И ты не хочешь останавливаться, потому что не можешь найти решение. И если ты не остановишься, это просто приведет тебя к истощению. И вот в такой момент, когда ты должен бы остановиться, но не можешь этого сделать, запускается реакция «бей или беги». Это может быть реакция на какой-то негативный пугающий сценарий, который ты запускал много раз. Это может быть реакция на количество сценариев, на их зацикленность и эффект толпы или ловушки, что тоже можно считать опасностью. Просто эта опасная ситуация, которая вызвала реакцию «бей или беги», не происходит в реальности в данный момент. Но она могла произойти в прошлом или может произойти в будущем. А может и не произойти. Это называется ложноположительным срабатыванием. Не очень удобно, но это лучше, чем если бы твой мозг не реагировал тогда, когда опасность реально есть. – И что с этим делать? – спросил Вильгельм. – Если я даже не знаю, о чем… думает мой мозг. Или как это правильно назвать. – Ты знаешь, – ответил док. – Ну… вернее, ты можешь догадаться о том, что происходит. Просто… Ты помнишь, как чувствовал себя перед тем, как я дал тебе монетку? – Примерно, – Вильгельм кивнул. – Я чувствовал, что… Это было похоже на кашу в голове, – он попытался описать свои ощущения. – Как перед сложным тестом, когда все, что учил, спуталось в один большой клубок. – И ты смог бы отличить это состояние, если бы это произошло снова? – спросил док Браун. – Да, – кивнул Вильгельм. – Наверное, да. – Вот, – док достал из кармана пиджака монетку в пять крон и протянул ее Вильгельму. – Возьми. Ты можешь использовать ее как якорь. Как метку того момента в нашем разговоре, когда ты почувствовал приближение панической атаки. Ты можешь вернуться туда и как следует… изучить это ощущение. Запомнить его. Часто, когда случается паническая атака, бывает сложно вспомнить, что случилось прямо перед этим. Адреналин как бы… стирает память. Ну, вернее, события просто не фиксируются, или воспоминания бывают сильно искажены. Как с реальной дракой или каким-то инцидентом. Это похоже на вспышку. Люди часто не могут вспомнить, что произошло с ними непосредственно перед нападением, например. Или перед аварией. Поэтому так сложно бывает поймать тот момент, когда паническая атака подступает, чтобы ее предотвратить. Но в прошлый раз, когда это могло произойти, этого не произошло. И твоя память все сохранила. Так что ты можешь вернуться в этот момент. – Но даже если я буду знать, что это может произойти, как я смогу это остановить? – спросил Вильгельм. – Как с монеткой, – ответил док Браун. – Тебе нужно просто переключиться на что-то усилием воли. Тебе же приходилось когда-нибудь готовиться к экзаменам? – спросил он. – Конечно, – кивнул Вильгельм. – Что ты делал, когда уже не мог ничего запомнить из того, что написано в учебнике? – снова спросил док. – Ну… я шел за кофе или писал друзьям, или просто листал ленту. Или просто выходил из комнаты… Не знаю… – ответил Вильгельм. – Ты просто переключался на что-то другое. И давал своему мозгу время отдохнуть и восстановиться, – кивнул док. – Вот тут тебе надо сделать то же самое. Потому что перед самой панической атакой твой мозг перегружен. Но не внешней информацией, а внутренней. Ты наверняка можешь это почувствовать. И можешь просто… пойти за кофе, – он развел руками. – Это сработает? – Вильгельм нахмурился. Это казалось как-то слишком просто. – Это может сработать, – ответил док. – Но пока ты не попробуешь, ты не узнаешь. Я не могу тебе сказать, как и на что ты должен переключаться. Что ты должен сказать самому себе, чтобы перестать думать о какой-то важной для тебя ситуации хотя бы на время. Я не знаю. Это только внутри тебя. И только ты сам можешь понять, что для этого нужно. – Но я до сих пор не уверен в том, что принял правильное решение, – признался Вильгельм. – Однако, ты не так уж об этом беспокоишься, – усмехнулся док Браун. – Но что в таком случае это меняет? – спросил Вильгельм. – Я все равно не смогу принять решение, в котором буду уверен. – Так это хорошо, – ответил док Браун. – То, что ты сомневаешься и критически относишься к своим решениям, это отлично. Просто… понимаешь, не бывает правильных и неправильных решений. Ты моешь предсказать реакции людей, но ты не можешь предсказать всех событий, которые могут произойти. Ты не можешь предсказать, скажем, дождь через три месяца в четверг или авиакатастрофу. Это просто невозможно. И… все, что произойдет после твоего решения, и как оно повлияет на последствия тех событий, которые могут произойти, ты тоже не можешь предсказать. Никто не может. Поэтому нет смысла выбирать правильное или неправильное решение. Нужно просто выбрать какое-то и двигаться дальше. И, желательно, какое-то такое, с которым тебе самому будет комфортней существовать. И чтобы тебе было совсем хорошо, твой мозг даже подберет такие аргументы, которые будут говорить в пользу твоего решения, даже если оно будет совершенно нелогичным и нерациональным. Просто на это мозгу нужно время. Фактически, это просто иллюзия выбора. Своего рода костыль. Но не боги нас создали, поэтому нам часто нужны костыли. Поэтому немного сомневаться – это не так уж плохо. – Это значит, что я никогда не перестану сомневаться? – Вильгельму казалось, что в результате он должен прийти к большей уверенности, но теперь, кажется, все было совсем наоборот. – Если ты перестанешь сомневаться, то попросту сойдешь с ума, – засмеялся док Браун. – Так что было бы неплохо, если бы этого не произошло. Именно неопределенность и непредсказуемость делают нашу жизнь такой удивительной. Позволь миру вокруг удивлять тебя. Потому что он все равно будет удивлять тебя, даже если ты будешь этому сопротивляться. Вильгельм не был готов услышать то, что услышал. Ему казалось, что он должен стремиться к тому, чтобы прийти к большему контролю над собой. Но слова дока звучали как «не мешай самому себе быть тем, кто ты есть». Это было странное чувство. Но удивительным образом оно давало больше свободы, чем Вильгельм мог бы предположить.