Vara kung

Когда Вильгельм проснулся, за окном было уже темно. В комнате тоже царил полумрак, подсвеченный маленькими неяркими светильниками в полу, так что можно было разглядеть очертания предметов мебели, чтобы не наткнуться на них в темноте. Вильгельм сел на кровати и выглянул в окно. В саду горели фонари, несколько человек шли по дорожке в направлении усадьбы. По их движениям было понятно, что это сотрудники, а не «гости», как тут тактично называли пациентов. Вильгельм подумал, что, должно быть, это вечерняя смена. Есть хотелось жутко, как будто бы он опять не ел сутки, хотя с завтрака прошло, кажется, всего лишь несколько часов. Он глянул на часы, висящие на стене. Стрелки показывали половину восьмого. Вильгельм подумал, что нужно пойти на ужин. Он не очень хотел видеться с другими «гостями», не хотел, чтобы видели его. Хотя все здесь подписывали соглашение о неразглашении. Да, и «гости» здесь исключительно богатые и влиятельные люди со всей Европы. Им всем есть, что терять. Но Вильгельма пугало не то, что кто-то его узнает. Он просто не хотел никого видеть сейчас. Но вот есть ему хотелось просто нечеловечески. Так что деваться было некуда. Возможно, когда он спустится, большинство уже поужинает, так что он снова сможет поесть в уединении. Заглянув в ванную, Вильгельм пригладил растрепанные волосы. Потом решил, что стоит переодеть футболку и умыться, что заняло еще немного времени. Так что спустился в столовую он примерно через полчаса. Выходя из комнаты, Вильгельм не заметил, как посветлело за окном небо. – Доброе утро, – у лестницы его встретила девушка. Она была очень похожа на Мари, или Вильгельму так показалось. Но на бейдже значилось «Элен». – Утро? – удивленно переспросил он. – Да, – кивнула Элен. – Завтрак уже подают, – она снова улыбнулась. – Сегодня наш шеф готовит блинчики с вишней, очень рекомендую. – Да… Спасибо, – Вильгельм растеряно кивнул. Он что проспал почти сутки? Он подошел к окну, отодвинул занавеси. Небо уже почти совсем посветлело, фонари погасли. Действительно, было утро. Вильгельм не понимал, как это произошло. Зато это здорово объясняло, почему он так голоден. Что ж, пропустить трапезу не получилось, так что ему пришлось идти в столовую. Вопреки ожиданиям зал был полупустым. А те, кто уже сидели за столиками, даже не поднимали головы, когда кто-то проходил мимо них. Каждый был сосредоточен на себе, и никто не смотрел на него. Это немного его успокоило. Он тоже постарался не разглядывать других «гостей». Блинчики с вишней, правда, оказались весьма недурными. Уж явно получше того, что готовят в Хиллерска. Сегодня, как это ни странно, Вильгельм мог чувствовать вкус и даже испытывать что-то отдаленно напоминающее радость. – Простите, – когда он закончил завтрак, к нему снова подошла Элен. – Доктор Браун готов вас принять, – сообщила она. – Доктор Браун? – переспросил Вильгельм. – Он будет курировать ваше восстановление, – объяснила Элен. – Если вы готовы с ним встретиться, я вас провожу. – Да, – Вильгельм кивнул и поднялся из-за стола. Его немного раздражало то, что лечение здесь называли «восстановлением», пациентов – «гостями», да и в целом все делали вид, что это просто такой санаторий, а не психиатрическая клиника. Слишком уж лицемерно все это выглядело. Хотя, наверное, считалось, что это полезно для выздоровления. Может быть даже, так оно и было. Но это никак не исправляло ту действительность, в которой он оказался. Элен проводила его в другое крыло, туда, где находились кабинеты психологов, психотерапевтов и помещения для групповой терапии. На двери значилось «доктор медицины Ч. Браун». – Доброе утро, – Ч. Браун оказался высоким довольно молодым человеком очень похожим на главного злодея из «Джессики Джонс», которую Вильгельм начал смотреть по рекомендации Генри в прошлом семестре. Кажется, тот любил все эти супергеройские штуки, хотя и стеснялся этого. Сериал был в целом неплох, но Вильгельм так и не досмотрел его. Ч. Браун даже говорил с таким же британским акцентом, как и тот злодей, имя которого Вильгельм не мог вспомнить. – Доброе утро, – кивнул Вильгельм. – Меня зовут Чарльз Браун, – он протянул Вильгельму руку. – Можешь называть меня Чарльз, хотя некоторым нравится звать меня док Браун, – он посмотрел на Вильгельма так, как будто ожидал от него какой-то реакции. – Хорошо, – Вильгельм кивнул. – Ну… док Браун, – повторил доктор. – Я понял, – снова кивнул Вильгельм. Хотя он не очень понимал, что это значит. – Ладно, должно быть не смотрел, – пожал плечами доктор. Вильгельм хотел спросить, что он не смотрел и в чем тут смысл, но не стал. – Прости, я просто хотел пошутить и немного разрядить обстановку, – он развел руками. – Все в порядке, – покачал головой Вильгельм. – Я понимаю, куда попал и почему, вам не обязательно быть со мной милым. – Тогда давай поговорим серьезно, – док Браун – Вильгельм почему-то сразу стал так про себя его называть – жестом указал на кресло и сам опустился в такое же кресло напротив. Как и в кабинете Бориса, между ними стоял маленький чайный столик с разложенной на нем всякой всячиной. Вильгельм сел. – Что я буду принимать? – спросил он. Этот вопрос беспокоил его больше всего. Он знал, что в лечении таких состояний часто применяются довольно сильные психотропные препараты, эффект от которых может быть не таким уж приятным. – Я думаю… витамины, может быть, – развел руками док Браун. – Витамины? – удивленно переспросил Вильгельм. – Видишь ли, твои анализы в полном порядке, – ответил док Браун. – Не считая того, что ты принял накануне, мы не нашли следов продолжительной зависимости. Твое психическое состояние… удовлетворительное, исходя из того, что я мог наблюдать здесь, и того заключения, которое сделал твой школьный психолог. Поэтому… – Борис вам что-то рассказывал? – перебил его Вильгельм. Он ведь обещал, что все их беседы останутся только между ними. – Нет, – покачал головой док Браун. – Он только дал заключение о том, есть ли у тебя признаки каких-то серьезных угрожающих здоровью состояний. Таких как депрессия, например, – пояснил он. – Могу прочитать его письмо, если хочешь. Но если коротко, то он написал, что ты в норме. Это все. А все то, о чем вы беседовали, остается только между вами. Как и все то, о чем мы будем говорить здесь, останется здесь. – А результаты… тестов? – спросил Вильгельм. Если родители узнают, что у него нет зависимости… – Это конфиденциально, – заверил его док Браун. – Но вы отчитываетесь моим родителям? Я ведь несовершеннолетний, – предположил Вильгельм самое плохое. – И да, и нет, – развел руками док Браун. – Я говорю им только то… что для них важно. – В каком смысле? – Вильгельм нахмурился. – Например, я сообщил им сегодня, что твое состояние стабильно, и те препараты, которые ты принимал, не нанесли вреда твоему здоровью, – ответил док Браун. – А все цифры останутся… в засекреченном файле. Даже в лаборатории он проходит просто под номером. – Хорошо, – Вильгельм кивнул. Он испытал облегчение. – Я должен буду приходить к вам на терапию? И на групповые сеансы тоже? – личные встречи он еще мог потерпеть, хотя и не был уверен, что это ему нужно. Но вот на групповые сеансы ему точно совсем не хотелось. – Если хочешь, – ответил док Браун. – Если хочу? – Вильгельм снова испытал удивление. – Видишь ли… цель этого всего, – он сделал жест руками, как будто бы хотел обнять все окружающее пространство сразу. – Не заставлять кого-то пройти лечение. Не принуждать к терапии. Принуждение вообще почти никогда не работает. Цель этого места – создать безопасное пространство, где каждый может оставаться столько сколько нужно для того, чтобы восстановиться. Поэтому здесь нет никакой принудительной терапии. Иногда мы что-то рекомендуем гостям, но для тебя у меня пока никаких рекомендаций нет. Но если ты решишь, что тебе нужна помощь, то я расскажу о тех программах, которые здесь проходят. – Если честно, я не уверен, что мне это поможет, – ответил Вильгельм. – Ты имеешь ввиду терапию? – переспросил док Браун. – Да, – кивнул Вильгельм. – Как вы уже знаете, я ходил к школьному психологу… – он замолчал, не зная, как описать, что с ним происходило. – И тебе не стало лучше? – спросил док Браун, когда пауза слишком затянулась. – Мне стало… по-другому, – попытался объяснить Вильгельм. Ему сложно было подобрать слова. – По-другому? Как? – снова спросил док Браун. – Наверное… – Вильгельм задумался. – Я перестал испытывать такой панический ужас перед всем происходящим. Знаете, как в тот момент, когда я узнал, что погиб мой брат. Я просто как будто бы провалился в какой-то… кошмарный сон, от которого не мог проснуться. Я боялся… очень сильно… всего вообще, что со мной происходит. И я делал глупости, потому что из-за страха не мог… оценить последствия что ли. Но после бесед с Борисом… я смог… как-то контролировать этот страх что ли. По крайней мере, он перестал быть таким всепоглощающим. Но… если честно, теперь я понимаю, что проблема не только в страхе. Вернее, вообще не в нем. Проблема не во мне. Проблема в той окружающей действительности, в той объективной действительности, которую… никак нельзя контролировать, – Вильгельм и сам не заметил, как начал говорить о том, о чем так долго думал. – Что ты имеешь ввиду? – спросил его док Браун, когда он замолчал. – Я имею ввиду, что… понимаете, есть объективно очень плохие вещи, – попытался объяснить Вильгельм. – Смерть, например. Или боль. Или преступление. Они объективны, они не зависят от того, как я к этом отношусь. Смерть – это смерть. Боль – это боль. А преступление – это преступление. Я могу смириться с этим, но я не могу об этом забыть. И никакие беседы не изменят этого. Не вернут к жизни того, кто умер. Не изменят последствий совершенного преступления и того вреда, который был нанесен. Это необратимо. Я могу смириться, наверное, мне не будет так больно и так страшно. Но я все равно буду знать. И это никуда от меня не денется. Уже никогда. Понимаете? – он посмотрел на дока Брауна. Тот вертел в руках фигурку золотой рыбки. – Вполне, – кивнул он. – Ты прав. В мире есть объективно очень плохие вещи. Необратимые очень плохие вещи. Кому-то становится легче, если об этом говорить. Кому-то не становится, – он поставил фигурку на стол и развел руками. – Но ты прав, это не внутри тебя, и это нельзя исправить словами. Хотя… знаешь, иногда просто помогает, когда узнаешь об этом больше. – Что вы имеете ввиду? – спросил Вильгельм. – Ну, например, когда узнаешь, что толкает людей на преступления, – ответил док Браун. – Не конкретных людей, я имею ввиду. А людей вообще. Какие у них бывают мотивы, внутренние соглашения с совестью и моралью, этические стандарты. Какие эволюционные процессы привели к тому, что такая поведенческая стратегия закрепилась в популяции. Иногда знать такое помогает… В какой-то степени. По крайней мере, начинаешь чувствовать, что в этом есть какая-то логика, предсказуемость. Что это не просто случайное событие. Хотя, конечно, отчасти это иллюзия. Но она успокаивает. – Я не думал об этом, – признался Вильгельм. Ему показалось, что в словах дока Брауна есть что-то очень рациональное, очень правильное, что-то такое, за что он может зацепиться сейчас, чтобы не увязнуть еще глубже. – У нас тут весьма неплохая библиотека и медиатека, и довольно много самых разных материалов по психологии поведения, – сказал док Браун. – Если тебе интересно, ты можешь почитать или послушать об этом. В конце концов, нужно же как-то занять время, – он улыбнулся. – Да… Я как раз хотел спросить, – вспомнил Вильгельм. – Сколько я здесь пробуду? – Стандартная программа – восемь недель, – ответил док Браун. – Но в остальном все очень индивидуально. Да… тебе наверняка сказали, что ты можешь написать или позвонить близким. Вообще… твои родители просили меня ограничить эту возможность, – он отвел взгляд. – Но я не имею права и желания этого делать, если честно. Поэтому, если тебе нужно кому-то написать, то ты можешь сделать это прямо сейчас, – он поднялся, достал откуда-то из стола планшет и протянул его Вильгельму. – Тебе нужно будет только создать аккаунт на нашем сервере. К сожалению, ограничение связи с внешним миром – это одно из важных условий, так что… сообщи тем, кому ты напишешь, что не сможешь связываться с ними часто. Чтобы они не беспокоились. – Хорошо, – кивнул Вильгельм. – Спасибо. Он не знал, хочет ли разговаривать с Симоном, но он должен был сказать ему, где находится, наверняка он сходит сейчас с ума, не понимая, что происходит. А еще, наверное, нужно связаться с Августом, как бы отвратительно это ни было. Нужно узнать, что происходит. Только у Августа Вильгельм теперь мог что-то спросить, потому что только он был в курсе его плана.