Дом Дракона. Узы

1.5 года назад В Лесной Тени была традиция: семья всегда завтракала вместе. Поэтому все члены семьи просыпались пораньше и садились за накрытый слугами стол. А после каждый мог расходиться по своим делам. Ужин также желательно было не пропускать, но это было не так принципиально. Когда Анна впервые попала в дом дяди, она никак не могла понять причины такой традиции. В её семье, наоборот, важнейшей трапезой считался ужин, за ним они обсуждали, как прошёл их день, какие у Анны успехи с уроками, родители делились новостями. Но о чем говорить по утрам? О том, какие ты видела сны? Когда она спросила об этом дядю Сэмвела, тот ответил ей в своей необычной манере. Он сказал, что завтрак важнейшая часть дня, потому что она заряжает тебя на новые достижения. Как его проведёшь, так и пройдёт твой день. Пятнадцатилетняя Анна сделала вид, что все поняла, и вообще на неё снизошла неземная мудрость. Но на самом деле по прошествии четырёх лет, она все ещё не понимала, зачем ей нужно вставать ни свет, ни заря и наблюдать, как Марко размазывает по лицу кашу. Это утро ничем не отличалось от всех остальных. Пока служанка разливала чай и молоко, дядя просматривал письма. А тётя Маргарет пыталась убедить Марко, что сыр — это невероятно вкусно. Марко же, надув губы, требовал себе шоколадный пирог. — Похоже, мне все-таки придётся поехать в столицу, — раздался голос Сэмвела. — Неужели эти торговцы так обнаглели? — спросила тётушка, оставляя в покое Марко. Доход их семьи поступал в основном от пшеничных и кукурузных полей. Были ещё более мелкие источники дохода, но зерновые составляли его основную часть. Предыдущий год был крайне неурожайным. Их сбор был почти вдвое меньше обычного, и, соответственно, цена на пшеницу сильно возросла. Однако столичные торговцы отказывались покупать зерно по предложенной цене. Дядя уже несколько раз посылал своего казначея на переговоры, но те так и не увенчались успехом. — Дело не в этом, — ответил Сэмвел, откладывая письмо. — Мой знакомый из столицы пишет, что Речные Земли так же уменьшат поставку зерна в этом году. Это благая новость для нас. Теперь эти торговцы будут вынуждены покупать зерно по моей цене. — Но это же замечательно! Тогда я не понимаю, зачем тебе ехать, — удивилась Маргарет. — Затем, что мой казначей уже несколько раз с ними говорил, чуть ли не клянчил у них. Если теперь он снова поедет, это не возымеет результатов. Нужно, чтобы они увидели меня лично, уж я-то смогу их убедить. Анна была уверена, что от торговцев дядя добьётся чего угодно, может даже убедит их отдавать ему деньги без зерна. Его аура уже располагала к подчинению, а имея на руках такие козыри, он обязательно заключит самые выгодные договоры. — Анна, ты не хочешь поехать со мной? Анна удивлённо уставилась на дядю, он же никогда не брал её с собой. Дядя, уловив её мысль, улыбнулся одними губами. — Прошлый раз тебе там понравилось. Может, пока я буду работать, ты сможешь погулять там немного. — О, это же замечательно! — тётя Маргарет засветилась, как светлячок. — Привезёшь мне красивых тканей оттуда. — Я тоже хочу в столицу! — захныкал Марко. — Ты ещё маленький, дорогой, вот когда вырастешь… — Хочу в столицу! — Марко начал обиженно стучать по столу вилкой, но словив строгий взгляд отца, тут же умолк. — Анна, так хочешь? Если бы он спросил об этом в любое другое время, Анна бы с радостью согласилась, но сейчас она доподлинно знала, что интересующего ее человека нет в Королевской Гавани. А потому ехать туда желания не было. Но взглянув на светящуюся Маргарет, она подумала, что негоже расстраивать тетушку своим тухлым настроением. И, натянув на лицо улыбку, она кивнула дяде. Королевская Гавань показалась ей куда менее красочной, чем полгода назад. Возможно, тогда сказывалось то, что шёл турнир, а во время таких знаменательный событий, как известно, столицу наряжают в пух и прах. В любом случае, сейчас ей было безумно скучно, и она не имела ни малейшего представления, чем себя занять. Три дня, пока дядя ходил на бесконечные встречи, она бесцельно гуляла по городу, покупала ткани и платочки, игрушки для Марко, книги для себя. Они остановились в том самом доме, где жили во время турнира. Каждый раз глядя на извилистый плющ, Анна не могла подавить улыбку, вспоминая, как он карабкался по нему. Прошло уже две недели. А его все не было. Видимо, переговоры с дорнийцами затянулись, думала она. Анна была уверена, что, вернувшись, Эймонд первым делом приехал бы к ней. Вечером третьего дня дядя сообщил ей, что они закончили свои дела в столице и завтра вернутся домой. Но сперва ему нужно встретиться с лордом Касвеллом, который служил при дворе, потому завтра утром они отправятся во дворец. Анну подобная перспектива совершенно не прельщала. Пусть и вероятность столкнуться в огромном дворце с королевой была мизерной, но ей не хотелось посещать это место, когда единственная причина для этого сейчас находилась очень и очень далеко. Но дядя настоял на своём, как обычно, не объясняя своих мотивов. Лорд Касвелл на проверку оказался довольно приятным человеком. Он встретил их у самых ворот, после чего они прошли в его покои. Анна еще со времен турнира была знакома с его дочерью Сереной и, отдаленно, с сыном Ройсом. Пока мужчины обсуждали свои дела, Серене и Ройсу было поручено показать Анне замок. Неторопливо прогуливаясь, они вышли к широкому балкону, откуда открывался потрясающий вид на всю Королевскую Гавань. Всю дорогу Серена без умолку болтала, рассказывая Анне о трудностях придворной жизни. То ли при дворе было так сложно найти подруг, то ли в лице Анны она нашла благодарного слушателя, но уже через полчаса Анна знала, самые интригующее сплетни Красного Замка. Её брат же, в отличие от сестры, большую часть дороги молчал и улыбался, отчего Анна не могла понять, был ли он слишком умен для обсуждения сплетен или слишком глуп для поддержания беседы. Анне ужасно хотелось спросить про Эймонда. Не потому, что её интересовали сплетни о нем, а из-за извечного желания влюблённых все сводить к предмету своей любви. Но она все же удержалась, втайне надеясь, что Серена сама вспомнит о нем. И её надежды оправдались. Очередь до него дошла сразу после рассказа о последней интрижке принца Эйгона. — А вот младший принц Эймонд совсем не похож на своего брата, — заявила она, а потом, подумав, добавила: — Точнее был не похож. — Почему — был? — удивилась Анна. — Раньше его никогда нельзя было заметить с какой-нибудь девицей. Говорят, он даже по борделям редко ходил. Но последние месяцы принц частенько пропадает по ночам, — девушка многозначительно подмигнула Анне, — и возвращается иногда только к полудню. Я слышала о служанок, что потом он сразу же заваливается спать. Можно только догадываться, как он проводит эти ночи. Анна порозовела. Ей стало одновременно и смешно, и стыдно. Эймонд рассказывал, какие ему приходилось придумывать отговорки для жителей дворца. А стыдно, потому что девушка, сама того не зная, недалеко ушла от правды. Ей хотелось расспросить болтливую знакомую о нем ещё. Просто потому, что так тоска по нему самую малость отступала. И она почти открыла рот, когда следующая реплика девушки заставила её поперхнуться собственными словами. — Но скоро ему придётся с этим завязать, ведь негоже женатому мужчине бегать по борделям. Как его брату, — Серена звонко рассмеялась, довольная собственной шуткой, и подмигнула брату. — Женатому? — только и смогла выдавить из себя Анна. — Ах, да я ведь забыла рассказать самую главную сплетню! Принц Эймонд недавно посещал Дорн и задержался там дольше, чем ожидалось, — она чуть нагнулась к Анне и с горящими глазами добила: — Говорят, все из-за одной из дочерей принца Кворена Мартелла. Ходят слухи, что скоро стоит ждать свадьбы принцессы Дорна и нашего одноглазого принца. Анна застыла, глядя на собеседницу. В какой-то миг она почувствовала себя, как человек, которому неожиданно выливают в лицо ведро ледяной воды, когда у него перехватывает дыхание и первые несколько секунд он не может сделать выдох. К счастью, Серена не нуждалась в поддержании разговора с её стороны и, не замечая выражение лица Анны, продолжила рассуждать на тему того, насколько правильно жениться на дорнийках, ведь у них совсем другие нравы. Впившись ногтями в ладонь, Анна постаралась взять себя в руки. Прочистив горло, она спросила, надеясь, что голос её звучит естественно: — И когда же будет свадьба? Когда принц вернётся из Дорна, полагаю? Серена приподняла брови: — Разве я не сказала? Принц Эймонд уже три дня как вернулся. Все силы Анны ушли на то, чтобы выдавить из себя улыбку. — Вот как? А я подумала, что он все ещё там. Серена энергично покачала головой. Нет, принц Эймонд во дворце. Нет, про свадьбу, конечно, пока только слухи ходят, но не бывает дыма без огня, как говорится. Потом она плавно перешла к разговору о своём собственном женихе. Анна слушала вполуха, кивая в нужных местах, делая удивлённый взгляд, там, где это ожидалось. И молилась, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Потому что прямо сейчас ей казалось, прикоснись она к груди, и на её руках останутся красные следы. Дядя Сэмвел и лорд Касвелл, вызвавшийся проводить их до ворот, шли чуть впереди, негромко переговариваясь, а Анна плелась следом, в компании брата и сестры Касвелл. Судьба издевалась над Анной, потому что на лестнице они столкнулись с Кристоном Колем и Эймондом. При виде него она до боли стиснула пальцы. А Эймонд прошёлся равнодушным взглядом по лорду Касвеллу и её дяде, ненадолго задержав взгляд на ней. Ей показалось, что в первое мгновение он растерялся, увидев её. — Принц Эймонд, — поздоровался Сэмвел. — Лорд Касвелл, сир Бриклэйер, — кивнул Эймонд, и тут же понял свою оплошность: Сэмвел Бриклэйер не был с ним официально знаком, а Эймонд поздоровался с ним так, словно они были уже представлены друг другу. — Насколько я помню. — Именно так, мой принц. — Что же привело вас в Королевскую Гавань? Вы ведь живёте не в столице, не так ли? — Эймонд очень правдоподобно изобразил сомнение. А Анна смотрела на него и не понимала, как он мог быть таким холодным. Ей самой хотелось броситься к нему, прикоснуться, почувствовать тепло его кожи под пальцами. А ещё спросить, за что. — Мы приехали по делам семьи, мой принц, но сегодня уже возвращаемся домой. Эймонд вновь кинул на нее взгляд. — Вот как. Что ж, желаю приятного пути. — Благодарю, мой принц. Эймонд и Коль, который за весь этот короткий разговор ограничился лишь одним кивком, прошли дальше. Он прошёл совсем рядом с ней, протяни она руку, и коснулась бы его пальцев. Никто бы ничего не заметил. Но она не сделала этого. После секундного запоздания Анна пошла за дядей. Наши дни. Путь до Королевской Гавани занял в три раза меньше времени, чем от него. Эймонд безжалостно загонял своего коня, слыша, как позади него пытаются не отставать его спутники. Несколько раз все же пришлось остановиться, чтобы дать лошадям передохнуть, иначе они рисковали оказаться с бездыханными трупами, и уже тогда пришлось бы топать до столицы пешком. Его люди тоже нуждались в таких естественных вещах, как еда, вода, сон. Умом он все это понимал, но все равно сокращал время отдыха как мог. В итоге всю дорогу они почти не спали и не ели. Его настроение передалось и его спутникам, и те даже не думали жаловаться. Видимо осознавали, что стоит им это сделать, и он просто убьёт их обоих к чёртовой матери. За весь путь он от силы сказал пару десятков слов. Эймонд запретил себе думать о том, что сейчас, возможно, происходит в столице. Иначе он сошёл бы с ума. Вместо этого он представлял, что сделает с виновными. Была уже ночь, когда, не сбавляя скорости, они влетели во внутренний двор, остановившись лишь у внутренних ворот. Стража, узнав принца, не сделала попыток его остановить. У них бы это все равно не вышло. Резко остановив коня, отчего тот встал на дыбы, Эймонд соскочил и бегом рванул внутрь. В замке было много охраны, больше, чем обычно. Практически на каждом шагу он натыкался на гвардейцев. Но, помимо этого, в замке царила мертвая тишина. Такой тишины не было даже после смерти Визериса. Взлетев по лестнице, он чуть ли не бегом бросился к покоям Эйгона, но не успел до них добраться — в конце коридора он увидел высокую фигуру Кристона Коля и, сменив траекторию, направился к нему. Коль хотел что-то сказать, но не успел. Эймонд буквально налетел на него, пригвоздив к стене. — КАК. ТЫ. ДОПУСТИЛ? — прорычал он ему в лицо. Коль опустил глаза, не делая попыток вырваться. Вид у него был довольно плачевный, бледное лицо с запавшими глазами и трехдневной щетиной — таким он не видел своего учителя ни разу. Только сейчас это не вызвало сочувствия или тревоги. Это вызвало лишь раздражение. — Мне нет оправдания. Прости. Эймонд зарычал. — Думаешь мне есть дело до твоих извинений?! Мы доверили ТЕБЕ защиту нашей семьи! Где ты был?! Коль молчал. Ему было нечего сказать. Бывают ситуации, когда человеку не нужны оправдания или извинения. Его раздирает боль, и все, что ему нужно, это дать выход этой боли. И Коль это понимал. Наконец, он устало прошептал: — Что бы ты ни сказал и не сделал ты будешь прав. Я готов принять любое наказание, которое королева и король сочтут для меня подходящим. Ещё несколько секунд Эймонд с налившимся кровью глазом испепелял его, после чего с тихим рыком отпустил. Коротко приказав идти за ним, Эймонд направился в свои покои. Лишь оказавшись внутри, он перевёл дыхание и осмотрелся. Всё было на месте, словно ничего и не произошло. Подойдя к столу, он схватил графин с вином и прямо из горла сделал несколько крупных глотков, чувствуя, как вода стекает с подбородка. Коль молчаливой тенью стоял у двери. Это он умел хорошо — быть тенью. А вот защищать их семью он не умел. Переведя на него тяжёлый взгляд, Эймонд велел ему сесть в одно из кресел у камина, а сам расположился в противоположном. Это не был дружеский жест, просто разговор им предстоял долгий. — Рассказывай. Коль начал говорить. Говорил он долго, его голос звучал глухо и безжизненно. Он рассказал о том, как среди ночи служанка Анны, Кити, вся в крови, выбежала в коридоры и начала истошно кричать и звать на помощь. Выбежавшие на крики охранники и слуги попытались выяснить у неё, что произошло, но все, что она могла произнести, это «королева Хелейна… леди Анну… помогите». А потом она упала в обморок. Охранники тут же побежали к покоям леди Анны, которые были ближе, но там никого не обнаружилось. Тогда они побежали к Хелейне. Королева Алисента, Эйгон, Отто и он сам прибежали на крики. На этом моменте Коль сделал паузу и, без разрешения взяв у Эймонда графин, сделал несколько глотков. Лишь после этого он продолжил. Когда они прибежали, то увидели, что все слуги столпились у дверей комнаты Хелейны, но почему-то не заходили внутрь. Королева дернулась было вперёд, но Коль, не зная, что она может там увидеть, остановил её и вошёл первым. — То, что я там увидел, было самым ужасным, из всего, что мне довелось видеть в этой жизни. А ужасного я видел достаточно, можешь мне поверить, — Коль сглотнул. — Хелейна сидела в огромной луже крови и раскачивалась, глядя в одну точку. А на руках… на руках она держала маленькое детское тело. Обезглавленное. Коль подался вперёд и прижал руки к лицу, словно пытаясь стереть эту картину из своей памяти. Эймонд, за время всего рассказа ни разу его не перебивший, сидел, подобно каменном изваянию, уставившись в огонь в камине. Он просто был не в силах что-либо сказать. Вся эта жуткая картина так чётко вырисовалась в его голове, что даже гнев на время уступил место чистейшему ужасу. — Нам пришлось силой увести её оттуда, она долго не отдавала тело ребёнка. Королева осталась с ней, а мы сразу же послали людей на поиски Анны. Сами же мы — Эйгон, Отто и я, начали допрашивать слуг. Никто ничего не знал. Двух охранников и одну служанку вскоре нашли мертвыми. Когда Кити удалось привести в чувство, она рассказала о том, что произошло. Она была в покоях молодой королевы, чтобы помочь ей с детьми, когда убийцы ворвались внутрь. Их было двое, переодетых в гвардейцев. Мерзавцы их скрутили и, угрожая расправой над детьми заставили молчать. Потом его сообщник так же обманом привёл Анну. На этом моменте Эймонд непроизвольно стиснул пальцами ручки кресла. Представлять, как Анна, ничего не подозревающая, идет собственными ногами в лапы убийц, было чуть ли не страшнее, чем образ Хелейны в луже крови. Далее Коль пересказал ему рассказ служанки. Чудовищное предложение убийц выбрать ребёнка на убой. И выбор Хелейны. И то, что после содеянного они оглушили Анну и унесли в неизвестном направлении. Саму служанку также оглушили, потому она не могла сказать точно, сколько времени прошло с тех пор, как негодяи сбежали с Анной. А Хелейна и вовсе не произнесла ничего внятного с того самого дня. Когда её спросили об убийцах, она закрыла уши и начала без остановки повторять: «кровь и сыр». Они посчитали, что это были прозвища наёмников, и с тех пор называли их не иначе, как Кровь и Сыр. Когда Коль замолчал, какое-то время слышался лишь треск дров в камине. Эймонд молчал, а Коль, потягивая вино, давал ему время переварить полученную информацию. Через некоторое время Коль глухо произнес: — Они передали послание. «Принц Деймон передаёт привет Эймонду Таргариену. Око за око. Сын за сына» Сказав это, Коль бросил взгляд на ученика. Эймонд никак не отреагировал. Их высокомерное послание было лишним, он и так знал, кому был обязан. — Сколько прошло времени? — спросил Эймонд, с удивлением поняв, что собственный голос был хриплым и скрипучим, как у старика. — Четыре дня. — Где она. — Это был не то, чтобы вопрос. Ясно, что её местонахождение было неизвестно. Но Эймонду было нужно это произнести, чтобы услышать, что они ни черта не знают. — Мы ищем её, — ответил Коль, правильно поняв, о ком речь. — Половина Королевской гвардии ищет её. Мы перекрыли все дороги из города. Ни один корабль, ни одна лодка не покинула порт. Гвардейцы перерыли все дома, начиная от Блошиного Конца. Но пока ничего. Четыре дня. Вот уже четыре дня Анна была в руках у чудовищ, способных убить трёхлетнего ребёнка на глазах у матери. Что же они могут сделать с… Нет! Он не будет об этом думать. Он найдёт её. Перероет всю столицу, но найдёт. А потом сожжет Драконий Камень дотла. — Куда ты? — без особого интереса спросил Коль, когда Эймонд резко поднялся и направился к двери. — К семье. А потом мы с тобой обсудим, как найти мою жену. Жди здесь. Разговор с матерью был тяжёлым. Алисента порывисто обняла его и долго плакала. Слова были лишними, они были бы кощунственными. Потому Эймонд просто гладил мать по спине и давал ей выплакаться. Когда слез не осталось, Алисента рассказала ему свою версию событий, не отличавшуюся от рассказа Коля. Но Эймонд не перебивал, ведь все, что ей было нужно — это выговориться. Ничего нового он не узнал, кроме того, что Хелейна, похоже, тронулась умом. Он надеялся, что это не так. Его сестра всегда была со странностями, но она была стойкой, она справится. Должна справиться. Выйдя от матери спустя час, он несколько минут стоял в коридоре, освещённом светом факелов. Он отчаянно нуждался в передышке, но не имел на неё права. Протерев лицо руками, он направился к брату. Воздух в покоях короля был тяжёлым, словно здесь не проветривалось уже несколько дней. Эйгон был в стельку пьян. Только впервые это не вызвало такого привычного раздражения. Может, причина крылась в том, что он не буянил, не смеялся и не кричал, как обычно. Он просто лежал на застеленной кровати и смотрел в потолок покрасневшими глазами. Когда Эймонд зашёл, Эйгон едва удостоил его взглядом. Когда Эймонд вытянул бутылку из его не сопротивлявшихся рук, он едва ли это заметил. Он молчал, изучая мозаику на потолке, когда его брат тяжело сел в кресло. Эймонд нагнулся вперёд, оперевшись локтями в колени и глядя на свои руки. Эймонд не имел ни малейшего понятия, что нужно говорить в таком случае, за весь путь он так и не придумал, что скажет брату при встрече. — Прости. Такое простое и такое тяжёлое слово. Слово, за которое мы цепляемся, как за последнюю соломинку в эгоистичной попытке спастись от собственной совести. Бесполезное слово. Потому что оно не изменит прошлого, не залечит нанесённую рану, не заклеит осколки и не вернёт ушедшую жизнь. Но мы продолжаем упрямо говорить его, потому что нуждаемся в прощении. И невдомек, что тому, другому, проще ненавидеть, чем милосердно простить. Эйгон молчал, только дернувшийся кадык говорил о том, что он услышал. — Я виноват перед тобой, брат. То, что произошло останется на моей совести. — Эймонду ещё никогда не было так тяжело говорить с братом, да и с кем бы то ни было, он не отрывал взгляда от своих скрещенных рук. — Я знаю, все, что я скажу, будет пустым. Твой сын… — сглотнул. — Твой сын погиб из-за меня. Я… — Лучше пообещай мне, что мы сожжем их всех в адском пламени, — голос Эйгона был похож на наждачную бумагу. — Всех до единого. Эймонд вскинул голову. Эйгон по-прежнему не смотрел на него, но в его глазах, устремленных вдаль, которую мог видеть только он, в его плотно сжатых губах, напряжённой челюсти было что-то неведомое, что-то тёмное, что-то, чего там раньше никогда не было. Эймонд невольно подумал, что многое бы отдал, за то, чтобы заставить брата стать прежним. Прежним придурком Эйгоном, раздражающим и глупым. За то, чтобы стереть с его лица это нечто, чему там было совсем не место. — Я клянусь тебе. Мы утопим их в собственной крови, — мрачно пообещал Эймонд. Только после этого Эйгон повернул к нему голову и уставился на него пустыми, ничего не выражающими глазами. Сейчас двух братьев объединяло нечто большее, чем узы крови, узы братства. Их объединяла общая жажда, общая ненависть. Они не хотели этой войны, не они её начали. Они не хотели отнимать трон у сводной сестры, не они лишили её его — они лишь следовали за своей семьёй. Разве не этому их учили с детства — защищать семью? Смерть Люка была случайностью. Но смерть трёхлетнего Джейхейриса была убийством. Их враги думали так же, когда посылали убийц в их дом. Их враги хотели такого же отмщения, что и они сейчас. В их крови, общей с ними, горело то же пламя, которое, сжигая все вокруг, испепеляет и своего владельца. Пламя мести. И казалось бы, око за око отнято. Сейчас самое время остановиться, ведь равновесие восстановлено. Но кому, когда было дело до равновесия? Особенно в доме дракона, особенно для тех, в ком текла драконья кровь. *** Анна давно уже потеряла счёт времени. В её жалкую каморку не проникали солнечные лучи, и понять, какое сейчас время суток не было возможно. Еду ей приносили с разными промежутками времени, то ей казалось, что прошла пара часов, то целые сутки. Первые несколько раз приходил Крыса и, не обращая на неё внимания, оставлял на полу поднос, забирал старый и уходил. Интереса к ней он не проявлял никакого, и Анну это устраивало. Она была почти счастлива каждый раз, когда дверь открывалась и за ней появлялась его худощавая фигура. В первый же день он подмел пол и унёс все осколки, оставшиеся после разбитого кувшина. Почти все. Кроме одного небольшого осколка, который Анна успела припрятать. Она специально выбрала небольшой, чтобы они не заметили его нехватку в случае, если им хватит ума проверить. Он был недостаточно заострён, и потому Анна подтачивала его, когда была уверена, что никто не придёт. Теперь это был острый, тонкий, длиною в пятнадцать сантиметров шип, который легко помещался в ее маленькой ладошке. Оставалось только найти возможность им воспользоваться. Загвоздка заключалась в том, что использовать свое оружие она могла, только если к ней подошли бы достаточно близко. Но Крыса всегда держался от неё на приличном расстоянии, ни на минуту не теряя бдительность. Анна уже начала надеяться, что Мясник больше не покажется, но она горько ошиблась. На пятую кормёжку пришёл он. Когда Анна увидела его грузную фигуру и гадкую ухмылку, кровь в её жилах застыла, она не могла пошевелить и пальцем, с бешено колотящимся сердцем глядя, как он заходит и кладёт поднос на пол. А потом выпрямляется и смотрит на неё этим сальным взглядом. Впервые Анна в полной мере поняла смысл слов «парализующий страх». Но Мясник ничего не сделал, лишь пропел свое «скоро, куколка, скоро» и ушёл. Следующие три раза приходил он, а потом вернулся Крыса. Из этого можно было сделать сомнительный вывод, что они дежурят возле неё по очереди. Но даже после возвращения Крысы Анна не могла перестать бояться. Ее сон стал поверхностным, она просыпалась от малейшего шороха, вызванного копошащейся в углу мыши, ей чудилось, что это Мясник пришёл, чтобы изнасиловать её. Если бы не этот страх, Анна бы переносила свое заточение куда более достойно, но теперь она не ощущала себя сильной или смелой. Она казалась себе прутиком, сломанным жестоким ветром. Страх проник глубоко ей под кожу, стал частью неё. Страх просочился в вены и теперь циркулировал в крови. Пиявка, о которой они упоминали в тот страшный день, не появлялась. Анне было интересно, кто это такая, что внушает им такой страх и подчинение. Но ещё больше её пугали слова Крысы, о том, что она станет не нужна, и её отдадут Мяснику. Для чего она была нужна сейчас, она не понимала, хотя догадки по этому поводу у нее были. Они могли попытаться воздействовать на Эймонда при помощи нее, могли попытаться вынудить его на предательство ради нее. Если это так, то они совершенно не знали его. Эймонд никогда бы не предал свою семью, даже ради нее. Все эти вопросы мучали ее в бесконечные часы заточения. Но самым худшим, самым разъедающим мозг вопросом был, что произошло в ту ночь во дворце. Анна все ещё ничего не помнила. Подолгу сидела она в одной позе, схватившись за голову и пытаясь прорваться сквозь то мутное стекло, ту завесу, что отделяла её от воспоминаний. Вот она читает книгу. Устаёт. Протирает глаза. Потом встаёт и направляется в сторону ванной. А потом… что-то… что-то отвлекает её. Но что?! Это было подобно битью головой об стенку — пользы было ровно столько же. Снова и снова Анна прокручивала в голове этот момент, но не могла зацепиться за ускользающий от неё сон. Отчего-то ей казалось, что это как-то связано с Хелейной. Когда в очередной раз щёлкнул замок, она по привычке подскочила и нащупала осколок, а потом быстро спрятала его в сене позади себя. Но вошедший гость её удивил, это был не Крыса и не Мясник. Молодая женщина лет тридцати, тонкая и стройная, с высокой причёской и в дорогом дорожном плаще, из-под которого были видны сапоги, вошла в темницу, а за ней следом — Крыса со свечной в руке. У женщины были тонкие черты лица и слегка раскосые глаза. Эти глаза настороженно изучали её. Она была богато одета, но что-то выдавало в ней женщину не благородного происхождения. Было ли то множество украшений на шее и запястьях или своеобразная манера держаться, свойственная женщинам низкого происхождения, волей судьбы поднявшимся до определенных высот, однако Анна сразу догадалась, что имеет дело не с леди. — Это и есть жена знаменитого Эймонда Таргариена? — высокомерным голосом спросила женщина. — Какая-то она тусклая. Анна захотелось спросить, что она ожидала, собственно, увидеть. Даму в расшитом золотом платье? А женщина подошла ближе и сделала жест Крысе, после чего тот поставил перед ней стул, который, оказывается, все это время держал в другой руке. Женщина с видом королевы уселась на кривой деревянный стул. — Ты меня не знаешь, не так ли? Меня называют Бледной Пиявкой. Вижу по лицу, что тебе это имя о чем-то говорит, — самодовольно улыбнулась она. — Мне сказали, что тебе отшибло память, и ты совершенно не помнишь событий, предшествующих твоему заточению. Сердце Анны забилось чаще, неужели она сейчас узнает правду. А Пиявка замолчала, по-видимому, ожидая ответ. Прочистив горло, Анна спросила: — Что вам от меня нужно? — Дорогуша, мне лично от тебя ничего не нужно. Но, вот незадача, твой муженёк разозлил не того дракона. Ему следовало бы знать, что за убийство Люцериса Велариона последует наказание. Значит, она правильно догадалась. Это дело рук Рейниры и Деймона. Они мстят за Люка. — Что же вы собираетесь со мной делать? Убьете меня, чтобы отомстить Эймонду? Пиявка посмотрела на неё со странным выражением. От этого взгляда Анне стало неуютно. — Ты действительно ничего не помнишь? — Может уже соизволите сказать, что я должна помнить? — со злостью огрызнулась Анна. Её уже порядком достало то, что все только и говорят, что она чего-то не помнит, но не объясняют чего. Пиявка слегка склонила голову набок, с интересом её изучая. Как если бы перед ней была какая-то диковинная зверюшка. — Не знаю, притворяешься ты или нет, и если да — то зачем, но, скажу одно. Голова благополучно достигла Драконьего Камня. Око за око. Анна похолодела. Что за бред? Что она несёт? Но задать очередной вопрос она не успела. — Теперь по поводу тебя, дорогуша. Тебе ведь интересно, что мы с тобой сделаем? Видишь ли, Деймон решил, что просто убить тебя было бы слишком мягко по отношению к твоему принцу. А Деймона точно не назовёшь мягким человеком, уж я-то знаю. Поэтому мы ещё подержим тебя здесь некоторое время, уж прости. Но чтобы наш одноглазый принц не заскучал, мы будем посылать ему по кусочку тебя. Всё это было сказано с таким будничным тоном, словно эта женщина каждый день сообщала людям, что собирается рубить их на части. Анна уставилась на неё, не веря собственным ушам. Ей же не могло послышаться? Осознание медленно начало просачиваться в мозг. Кровь отхлынула от её лица. — Нет, — прошептала она. — Ну, вот, наконец-то ты начала нормально реагировать, — криво улыбнулась женщина, а потом сочувственно сложила брови домиком. — Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но, если захочешь найти виновных, вспомни о своём муже. Анна покачала головой, точно отрицая саму реальность происходящего. А Пиявке заметно наскучил этот диалог, притворное сочувствие слетело с ее лица, и она, хлопнув по коленке, кивнула Крысе. — Начинай. Крыса спокойно подошёл к Анне, в руке у него блеснул нож. — Прошу, не надо, — Анна попыталась отодвинуться подальше, осознавая, что не может нащупать за собой осколок. Пока она панически водила рукой позади, а поняв, что найти оружие не может, попыталась отпрянуть назад, Крыса подошёл к ней совсем близко. Схватив её за волосы, он с силой дёрнул её на себя, из глаз у неё хлынули слезы. Анна громко закричала. Волосы на голове натянулись, Крыса намотал их себе на руку. Вжик. И она упала на пол, не удерживаемая никем, от неожиданности стукнувшись подбородком об пол. Подняв руку к голове, она прощупала свои теперь короткие волосы. Обернувшись, Анна увидела, как Крыса подходит к женщине и протягивает ей пучок её длинных волос. А Пиявка вытаскивает из широкого рукава тонкий мешочек, куда и опускает её волосы. Потом обернувшись к ней, с жестокой усмешкой выдает: — Для первого раза достаточно. В следующий раз мы заберём парочку твоих пальчиков. *** Люди говорили, что королевские гвардейцы, как с цепи сорвались. Или это сорвался с цепи принц Эймонд. Они врывались в дома, в трактиры, в бордели, не спрашивая разрешения, не обращая внимания на крики застигнутых врасплох людей. Это при том, что все эти места уже были обысканы пару дней назад. Но Одноглазому Эймонду это показалось недостаточно. Теперь он лично руководил поисками. Он ураганом врывался в дома, не говоря не слова, мрачным взглядом осматривал все. А когда ему сообщали, что здесь пусто, он все с тем же выражением мрачной решительности покидал эти дома. Обыск не обошёл стороной и дома местных лордов. Ими руководил Кристон Коль. Но и там никого не обнаружилось. Рыцари занимались допросами жителей. Кто где был в ту ночь, что видел, может они видели подозрительных людей из окна. Ничего. Двое убийц, проникнув в охраняемый дворец, убили наследного принца, похитили принцессу и как ни в чем не бывало исчезли. Допросами слуг Красного Замка Эймонд занялся лично. Вечером после его бесплодных поисков в городе слуги длинной вереницей выстраивались перед его покоями. Их уже допрашивал Кристон Коль, но его допрос был иным: Коль просто собрал всех слуг вместе и спросил, что они видели и слышали. Эймонд же впускал их к себе по одному. А после Родрик выпускал их из другой двери. И это было пугающе. Люди дрожали, чувствуя его тяжёлый, пронизывающий взгляд на себе. Но никто из них не сообщил ему ничего полезного. Несколько служанок от страха перед грозной яростью принца признались, что в ту ночь им подсунули записки с назначением свидания, из-за чего они самовольно покинули крыло. Стоило ли говорить, что эти слуги не отделались простым выговором. Допрашиваемые гвардейцы смогли описать лица мерзавцев. Видевшие их гвардейцы, если и удивлялись незнакомым лицам, но решали, что это кто-то из новеньких и не заостряли на них внимания. И это была не допустимая оплошность. Эймонд бессильно скрипел зубами, какими же самонадеянными они были, раз в их дом так легко оказалось проникнуть. Два дня поисков не дали ничего. Вечером Эймонд вернулся в свои покои и потерянно осмотрелся. Все было таким привычным, словно Анна всего лишь вышла из комнаты и скоро вернётся. Пока он бегал по улицам столицы, пока вёл допросы, он не думал. Но оставшись в одиночестве, он не мог не задумываться о том, что прошло уже пять, шесть дней с её похищения. Где она? Что с ней? Воображение рисовало такие ужасы, что можно было сойти с ума. С ним почти не разговаривали, мать лишь спрашивала, нашли ли они её. Получив отрицательный ответ, она лишь сжимала его руку в безмолвной поддержке. Эйгон пил. Отто предлагал свою помощь, и в этот раз Эймонд от неё не отказался — люди десницы не будут лишними. В остальном Отто благоразумно взял на себя бремя отправления, пока все остальные члены семьи залечивали раны. Эймонд доподлинно знал, что от Дейрона пришло письмо. Не интересуясь подробностями, он лишь знал, что Долина больше не с ними. Ещё одна монета в копилку их врагов. Только сейчас его это интересовало меньше всего. Как и большинство членов семьи. А Хелейна… Он зашёл к ней на следующее утро в сопровождении Алисенты. Она сидела в кресле и мерно покачивалась, глядя в окно. Эймонд присел перед ней на пол и попытался заговорить, но это было все равно что стучаться в пустую комнату. Хелейна никак не реагировала, даже не поворачивала головы. Её там не было. Эймонду пришло в голову, что, возможно, боги решили проявить к его сестре милосердие, лишив разума. *** Анна бежала по коридору следом за высоким гвардейцем. Она была встревожена, её помощь нужна была Хелейне. Коридор то сжимался, то расширялся. Наконец, она добежала до заветной двери и дернула её на себя. Анна вошла в пустую комнату, ища глазами Хелейну. Ей было жизненно важно найти подругу, она не задумывалась, зачем. Надо, и все. Она начала искать Хелейну, даже под стол заглянула — пусто. Вдруг совсем рядом раздался детский плач. Анна испугалась, сама не зная отчего. Она стала озираться по сторонам в поисках источника звука, но ничего не было. Когда она отчаялась, что-то найти, дверь со скрипом распахнулась. Анна подошла к ней и увидела, что за ней стоит Мясник. Как он оказался во дворце? Наверно пробрался за ней. Он улыбался жуткой улыбкой, а глаза его безумно блестели. — Она должна выбрать, иначе я убью их всех, — улыбаясь, сказал он. — Три не два. Кровь застыла в её жилах. Анна закричала и, бросившись к двери, захлопнула её перед носом смеющегося мужчины. Нужно найти Хелейну! Анна забежала в другую комнату, а потом в другую, продолжая слышать леденящий душу детский плач. Она выбежала в просторную, пустую залу и — о, счастье! — увидела сидящую на полу Хелейну. Анна побежала к ней. Хелейна сгорбилась на полу, её длинные волосы закрывали лицо. — Хелли, слава богам, я тебя нашла! Пойдём скорее, а то сюда скоро придёт Мясник. Хелли медленно подняла голову. Во рту у неё был кляп. Что?.. А потом она все так же медленно подняла руку и указала куда-то в пол. Анна посмотрела туда и застыла. Весь пол был в крови. Хелейна сидела в крови, Анна сама стояла в ней. Но самое страшное было не это. На полу, в луже крови раскинулось тело ребёнка. А его голова лежала в шаге от него. Открылся рот и… — Мама! Анна завопила, размахивая руками. Она была в темноте. Сердце бешено билось в грудной клетке. Целая минута потребовалась, чтобы понять, что она в темнице, а все это было лишь кошмаром. Анна, тяжело дыша, вся в холодном поту, села, прислонившись спиной к холодной стене. После смерти Люцериса Анну иногда мучали кошмары, но они и сравниться не могли с этим. Это был самый ужасный из всех её кошмаров. Наверно, так подействовал на неё приход Пиявки и то, что она пообещала с ней сделать, попутно отрезав ей волосы. Анна прикрыла глаза. Всего лишь кошмар. Такое может только присниться. Она, как обычно, попыталась сосчитать до десяти, чтобы успокоить сердцебиение. Раз, два, три… «Она должна решить, или я убью всех» Четыре, пять… «Три не два» Шесть, семь… «Мама!» Анна резко распахнула глаза. Это был не сон. *** Неуверенный стук в дверь прервал их обсуждения. Эймонд, Коль и Эйгон, внезапно пожелавший присоединиться к поискам, стояли вокруг стола, на котором была растянута карта Королевской Гавани с кучей воткнутых в неё красных и жёлтых флажков — места, где они уже искали. — Входи. В комнату вошёл гвардеец с небольшим сундучком в руках. Вид у него был до смешного робкий. — Мой принц, тут посылка. Написано, что для вас… от Деймона Таргариена. Стало очень-очень тихо. Эймонд после секундной заминки жестом велел поднести ближе посылку. Побоялся, что голос его подведёт. Гвардеец внёс сундучок и поставил на стол поверх карты. Эймонд продолжал смотреть на неё, не в силах поднять крышку. Коль, посмотрев на него, все понял и сам, подойдя, поднял крышку. Наступила удушающая тишина, Эймонд стал бледнее полотна. В шкатулке лежали её волосы. Не пара локонов, а все её волосы. Даже Эйгон, казалось, не знал, что сказать. Коль первым обрёл дар речи: — Где человек, принёсший это? — Мы его задержали, лорд-командующий. — Я сам его допрошу, — произнёс Эймонд, все ещё не в силах оторвать взгляда от сундучка. Коль взглянул не него, неизвестно к каким выводам он пришёл, да и Эймонда это не интересовало, но молча кивнул гвардейцу. Спустя два часа они все ещё стояли в пыточной, слушая крики и мольбы молодого парнишки. Эймонда они не трогали от слова совсем. Холодным взглядом он взирал на юношу и таким же холодным голосом, лишённым человечности, он задавал вопросы. Но тот ничего не знал, иначе давно бы сломался. Некто в длинном плаще и капюшоне, скрывавшем лицо, остановил его и предложил заработать денег. Делов-то передать посылку. Вот и наивный юноша согласился, не зная, чем это для него обернётся. Спустя ещё час Эймонд злой и разочарованный вернулся в свою комнату. Гвардейцы охранявшие его покои слышали, как он разносил там все в щепки, слышали звон бившегося стекла и ломавшейся мебели. Но не решились войти внутрь, дабы не попасть под горячую руку. Было уже утро, когда Кристон Коль ворвался в его комнату, не удосужившись постучать. Зрелище, представшее ему, было довольно красочно. Разрушенная в хлам комната и Эймонд, сидящий на полу с бутылкой крепкого эля. Он был пьян, впервые на памяти Кристона Коля. При виде него Эймонд икнул, но попыток встать не сделал. Вместо этого он протянул руку и, ухватившись за горло бутылки, поднёс её к лицу. Коль смотрел на своего ученика с нечитаемым выражением. — Я не знал, что ты так слаб. — Теперь знаешь, — фыркнул Эймонд. — Как ты собираешься искать свою жену в таком вот состоянии? — в голосе Коля слышалась злость. — Мою жену похитили вот уже неделю назад. А вчера мне принесли её волосы. Завтра, возможно, это будут пальцы. Я даже не знаю, в каком она состоянии. Видят боги, Коль, на трезвую голову я уже не могу об этом думать, — слегка заплетающимся языком пробормотал Эймонд. В глазах Коля проскользнул намёк на сочувствие, но он был воином, и потому не умел утешать. Он умел лишь говорить фактами. Присев рядом с ним на корточки, он раздельно произнес: — А на пьяную голову ты вряд ли сможешь сесть на коня. Потому что это именно то, что я хочу от тебя сейчас. — Зачем? — равнодушно спросил Эймонд, хотя пьяным умом он все же понимал, что, выбора как такого у него нет, скоро он просохнет и отправится искать Анну дальше. — Затем, что есть свидетель. Эймонду потребовалось некоторое время, чтобы понять слова друга. А затем он перевёл на него взгляд. Ну что ж, просыхать придётся быстро. *** Анна уже привыкла к этому щелчку отворяемого замка. Каждый раз следом за этим звуком приходила новая волна страха. Кто на этот раз? Последний раз еду принёс Мясник, и Анна знала, что сегодня это снова будет он. Он вновь положит поднос на пол, разденет её глазами, расскажет ей новые подробности того, что сделает с ней, когда ему позволят, может даже облизнется. Анна даже в некотором роде привыкла к этому. На смену панике и ужасу пришло отупение. Даже самый сильный духом человек не может жить в вечном напряжении, в вечном ожидании неизбежного. Нет, страх никуда не делся, он все ещё был здесь. Только теперь Анна была пуста. Какая-то часть её даже уже хотела, чтобы он сделал, то, что собирается, потому что вряд ли это будет хуже этого гнетущего ожидания, вкупе с его пошлыми рассказами и похотливыми взглядами. Поэтому, когда дверь открылась, Анна даже не пошевелилась. Когда он вошёл и поставил поднос на пол — тоже. Когда он пообещал ей что-то из разряда «ты будешь кричать моё имя», она молчала. Но когда он развернулся, чтобы уйти, она его окликнула. Наверное, впервые за все время. — Зачем же ты ждёшь? Сказать, что Мясник был удивлён, значит не сказать ничего. — Ты же все равно это сделаешь, — собственный голос показался ей мёртвым, когда она подняла на него воспаленные глаза. — А я устала ждать, когда это случится. Пусть лучше сейчас. Он колебался, видимо, её внезапное решение, его сильно озадачило. Чтобы его убедить она растянулась на сене, продолжая смотреть на него. — Раз ты так просишь, куколка, — ухмыльнулся он, сдавшись тому низменному животному, что было внутри него. — Но об этом не узнает никто, куколка. Иначе ты пожалеешь. Анна кивнула. Она смотрела в потолок, когда он навис над ней. Задержала дыхание, когда его влажные слюнявые губы прошлись по её шее. Терпи, Анна. Когда его руки начали грубо лапать её тело, в конце больно сжавшись на груди, она зажмурилась и стиснула зубы. Терпи, Анна. Когда он хрипло, противно застонал, прикусив её кожу на груди, она до крови закусила губу, чтобы сдержать рвущиеся из груди рыдания. Терпи, Анна, мало осталось. Она раскинула руки, чтобы сдержать порыв оттолкнуть насильника. Зарылась ими в солому, чувствуя его слюну у себя на шее, подбородке, груди. Хрипло задышав, он опустил обе руки вниз и начал поднимать её юбку. «Какая ты послушная сегодня, куколка». Терпи, Анна. Когда он засунул обе руки под юбку, когда она почувствовала, как его омерзительное прикосновение на ее бёдрах поднимается выше, в то время как его зловонное дыхание оскверняло её кожу, когда она поняла, что теперь он не сможет быстро высвободить руки… она резко взмахнула рукой с зажатым в ней осколком. Насильник не успел ничего понять. Острый конец осколка вонзился ему прямо в шею. Мужчина резко дёрнулся на ней, но Анна не дала ни себе, ни ему времени. Вытащив осколок из его шеи, она снова с силой вогнала его ему в горло. Мужчина захрипел и попытался подняться, задергав руками у неё под юбкой. Анна вытащила осколок и вонзила его снова. Не обращая внимания, как из открытых ран на его шее фонтаном била кровь. Прямо на неё. Смывая его слюну с её шеи, груди и лица. Лишь после третьего удара Мясник обмяк на ней. С неизвестно откуда взявшейся силой она перевернула его, и начала вонзать осколок в его тело снова и снова. Не замечая, как он, влажный от крови, скользит в её руке, как её руки, лицо и одежда и без того красные, окрашиваются в алый ещё больше. Снова и снова. Анна не видела и не слышала ничего. Вокруг все было красным. А она все продолжала и продолжала раз за разом поднимать руки, не понимая, что негодяй уже давно был мёртв. Лишь после того, как на его теле образовалось больше двадцати дыр, она обессиленно отбросила от себя оружие и сползла с него. В ушах звенело. Тяжело дыша, она смотрела на распластавшееся перед ней тело. Чудовище было мертво. Хелейна была отомщена. Как и сама Анна. Когда мир вновь приобрёл краски, помимо красного, Анна, опираясь на руки поднялась. Словно в тумане, подойдя к телу, она вытащила нож, который Мясник носил на бедре. После чего нетвердой походкой направилась к двери. Окружающее все ещё немного кружилось, но в крови Анны вместо крови бурлил чистый адреналин. Она не чувствовала ничего, кроме собственной безграничной силы. Казалось, войди сюда ещё трое таких, как он, она их всех победит. Толкнув незапертую дверь, она оказалась перед лестницей. Держась за стену, она начала подниматься по скрипучим ступенькам. За время, что она пробыла тут, Анна сделала несколько важных выводов. Первый — кроме Крысы и Мясника тут никого не было. Второй — они почти не находились здесь одновременно, меняясь каждые два дня. Этот вывод был не надёжен, но сейчас Анна способна была бы убить и Крысу, выскочи он из-за угла. После того как ей вернулась память, и она вспомнила, что они сделали, она способна была бы убивать их вновь и вновь. Открыв дверь и держа нож наготове, Анна вошла в небольшую комнату, едва ли больше её темницы. Стол, два стула и обшарпанное кресло в углу — вот и вся мебель. С отстраненным злорадством она подумала, что её мучители тоже не жили в комфорте. Осмотревшись в последний раз, она направилась к двери. Третий вывод, который она сделала, был тот, что она находилась вне столицы. Об этом говорили их грязные ботинки с засохшей на них грязью. Она направилась к входной двери, и только оказавшись снаружи, сделала глубокий вздох. Время приближалось к закату, и солнце уже не било в глаза, как днём. Но Анна, столько времени пробывшая в темноте темницы, ощутила боль в глазах. Зажмурившись, она постепенно привыкла с свету. Мозг обрабатывал информацию невероятно быстро. Она была в лесу. У неё, возможно, есть вся ночь, а возможно несколько часов, пока не вернётся Крыса. С другой стороны, она в лесу, и скоро наступит ночь. И все хищники выйдут на охоту. Ей нельзя было медлить, нужно было бежать и скорее! Сделав этот простой вывод, Анна бросилась куда глаза глядят, не разбирая дороги. Сколько она так бежала, Анна не знала. Как и не знала, куда она бежит. Тело, проведя несколько дней в почти полной неподвижности, раскачивалось с трудом. Очень скоро мышцы налились свинцом, но она продолжала бежать. Остановилась лишь, когда боль в боку стала невыносимой, а грудная клетка начала сдавливать лёгкие. Прислонившись к толстому стволу, Анна пыталась отдышаться. Адреналин начал медленно сходить на нет, а вместе с этим вернулся страх. Правда не такой как раньше, сдирающий кожу, парализующий и не дающий думать. Нет, этот страх был лишь слабым отголоском той паники, что она испытывала в темнице. Этот страх, напротив, подталкивал к действиям и придавал сил. Так, человек, переживший самое страшное, обретает отчаянную храбрость. И этому человеку лучше не переходить дорогу. А ещё к ней пришло осознание, что она в первый раз в жизни убила человека. Убила. Человека. Правда назвать то аморальное чудовище человеком было бы кощунством. Но все же. Анна, наконец, заметила кровь на своих руках и одежде. Но не испытала при этом никакого отвращения, ужаса, сожаления. Она совсем ничего не почувствовала. Возможно, она до конца своих дней разучилась теперь чувствовать. Осмотревшись, Анна пришла к выводу, что находится в Королевском Лесу. Она никогда бы не спутала эти ели, этот мох на стволах. Значит она не так уж и далеко от дома. Только вот какого. Анна бросила взгляд на мох, он всегда рос с северной стороны. Ей нужно было идти на северо-восток, чтобы добраться до Королевской Гавани, к Эймонду. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в кроваво-оранжевые оттенки. Анна посмотрела в ту сторону. Если она пойдёт на юго-запад, то выйдет к Лесной Тени. А там дядя Сэмвел сможет её защитить. Туда было ближе. Где-то недалеко ухнула сова. В остальном в лесу стояла тишина, такая же, какая бывала в поместье дяди. Анна задумчиво смотрела, как солнце медленно скрывалось за стволами деревьев. И, когда золотистый ободок окончательно пропал из виду, повернувшись, направилась в противоположную сторону.