Наедине

      Ноев ковчег разрушался. Распадался на мелкие части, что тут же осыпались вниз, и гулко дрожал изнутри, заставляя сердце бешено стучать в припадке. Лишь бы успеть. Успеть до момента, когда вся эта громадина, не выдержав давления пространства и времени, свалится вниз, раздавив под собой.       Дополнительный груз прибавлял массы и значительно снижал скорость. Но Жан ни разу не подумал о том, чтобы отпустить его, и лишь сильнее подхватывал Ю, когда чувствовал, что тот сползает. На него он был очень зол. И если бы не ситуация, заставляющая приложить всех усилий, чтобы быстрее свалить из совершенно небезопасного места, Жан однозначно отвесил бы тому подзатыльник. Не один раз. Додуматься развалиться на самом верхнем этаже ковчега в лужице собственной крови и отключиться мог только он.       Ну и заставил же он его понервничать. Оминаэ сильный, но не бессмертный. А от внутреннего кровотечения его суперский костюм из мышц вряд ли спасёт.       — Оминаэ. Очнись, Оминаэ, — тяжело говорит Жан, снова чувствуя, как парень на его спине съезжает вниз, грозясь упасть. — Господи, если бы не я, ты бы уже раз сто помер, наверное, — зло выдыхает и понимает, что брошенные им больше в шутку слова совсем не далеки от истины.       Ноги отталкиваются от ступенчатой поверхности, и парень мягко приземляется на широкую балку, что круто уходит далеко вниз; скользит, удерживая равновесие и отбивая от сапог яркие искры. В лицо дует поток морозного воздуха и развевает копну длинных блондинистых волос, а у самой шеи слышится тяжёлое тёплое дыхание.       — Жан, — подаёт голос Ю, заставляя парня внутренне сжаться от безысходности, которую тот излучает.       — В чем дело? — прилагать усилий для того, чтобы заставить собственный голос не дрогнуть, не приходится: навык давно отработан в совершенстве.       — Пусть я и наивный, как ты и говоришь, но... Но у меня в глазах до сих пор стоит лицо этого мальчишки, — тихо говорит Оминаэ, а фраза про МакДугалла, хотевшего уничтожить весь мир несколькими часами до этого и всё-таки устроившего всю эту хренотень с разрущающимся прямо в данную минуту ковчегом, заставляет Жана мысленно закатить глаза.       То ли близкое нахождение к нему парня, то ли его жуткое состояние срывают такую привычную маску холодности и высокомерия с лица Жана, которую он привык надевать каждый раз. Морщинки на лбу разглаживаются, глаза смотрят с особой нежностью, а слова, слетающие с тонких губ, звучат непривычно тепло.       — Это правда. Ты ужасно наивный дуралей, — мягко тянет Жан, а чужое дыхание на шее становится ощутимее. — Но на самом деле, мне это-то в тебе и нравится.       От внезапных откровений тут же хочется зарыться лбом в ладони, но собственные руки крепко держат парня на его спине. А о том, что сболтнул он явно лишнего, говорит тут же оживившийся Ю, хватка руки которого на груди Жана становится крепче, а сам парень прижимается ближе и наклоняется вперёд.       — Погоди, чего ты сказал?       — Заткнись и держись, говорю, понятно? — тут же огрызается Жан, оборачиваясь лицом к Оминаэ.       На губах парня играет лёгкая, измученная улыбка.       — Нет, ты сказал... что тебе нравится моя наивность.       Жан бы сказал, что не только она.       Парень определённо нравился ему целиком и полностью. Но именно его наивность выделялась в нём. Это было тем, что их сильно отличало друг друга. Тем, что делало Оминаэ всё больше похожим на человека, в отличие от самого Жана. Сколько он помнит этого парня, на всех его операциях тот всегда старался обходиться без лишних жертв. Оставлял людей живых в заложниках, а они потом, ухмыляясь, наставляли на него автомат. Таких Жан всегда хладнокровно убивал первыми. Наверное, поэтому его можно считать монстром. Абсолютным и стопроцентным.       Жан соврал бы, если б сказал, что эта наивность в Оминаэ раздражает его. Она нравится ему, но не тогда, когда из-за неё Ю может пострадать.       А увидеть Оминаэ страдающим или вообще мёртвым Жан никогда не хотел. Как и не хотел оставлять его в этом ковчеге один на один с мальчишкой, возомнившим себя богом. Знал, что у Оминаэ рука не поднимется убить его, даже если самому парню будет угрожать смерть. Знал и поэтому бежал сюда со всех ног, бросив раненую Маргарет внизу с профессором, не удосужившись даже удостовериться, что необходимую ей помощь окажут.       — Ну и зачем тогда переспрашиваешь, если всё прекрасно услышал, придурок? — выдыхает совсем немного раздражённо и смотрит в сверкающие глаза.       — А мне нравится в тебе твоя холодность, — уверенно заявляет Оминаэ, заставляя Жана сильно смутиться — это он шутит так, что ли? — Ты всегда трезво оцениваешь ситуацию. Действуешь правильно даже в самых трудных моментах.       — Ну и долго ты тут перечислять собрался? Что это вообще нашло на тебя, Оминаэ? — спрашивает Жан, пряча расстерянность на лице.       — Да, ты прав, всё перечислить будет слишком сложно и долго. Тогда просто скажу, что мне нравишься ты в целом, — выпаливает парень, заставляя Жана снова обернуться в его сторону с расстерянностью и толикой возмущения на лице — им повезло, что ноги Жана скользят по ровной поверхности балки, а не перебирают по ступенькам, ведь в последнем случае парни бы точно уже летели вниз со всей скорости, пересчитывая лицами количество этих самых ступенек. — Но больше всего привлекает, конечно же, твоя напыщенность, — широко и как-то слегка болезненно ухмыляется Оминаэ и выжидающе смотрит, но Жан не успевает ответить ему на это всё.       Сверху раздаётся громкий звук, а затем и стук обрушивающихся прямо на них верхних слоев ковчега. Парни одновременно вскидывают голову наверх и замирают с ужасом на лицах.       — Серьёзно, что ли? — зло бросает в пустоту Жан, смотря на приближающийся край обломанного сооружения. До земли — метров сто, не меньше.       Он отталкивается от края ногами и обхватывает Оминаэ руками сильнее. Размахивая всеми свободными конечностями, парни летят вниз, приземляясь в холодный мягкий снег. В голове Жана почему-то мелькает о собственной с ним схожести.       Рядом громко обваливается разрушенный Ноев ковчег, поднимая вокруг себя столб снежной пыли, в которой парни теряются, переплетаясь с друг другом телами.       Жан приходит в себя первый, слыша задавленный стон лежащего на нём парня, и может лишь догадываться о том, какая сильная боль прошлась по повреждённой конечности. Как он ни пытался смягчить падение, сделать его полностью безопасным было практически невозможно. Оминаэ болезненно кривится, и Жан помогает ему приподняться, перехватывает его под здоровую руку и кладёт её себе на шею, обнимает своей рукой Ю со спины.       Парни делают вместе несколько шагов в снежном тумане. Жан внимательно следит за состоянием тяжело дышащего и еле переставляющего ноги парня. Безумно хочется ему помочь, облегчить как-то его боль, но Жан не может и только и делает, что обхватывает за спину крепче и смотрит за облачком пара, вылетающим изо рта парня на выдохе.       Вдалеке неожиданно раздаётся радостный гул, и Жан с Ю сразу же замирают, с опаской поглядывая на горизонт.       На помощь приходит очень много людей, но все они больше просто радуются, а не помогают. Оминаэ у Жана тут же отбирают, и тот теряет его среди кучи знакомых лиц солдатов из АРКАМа. Жана самого окружает такая же кучка, а привычная маска холодности тут же оказывается на его лице. Парень с лёгкой беззаботной улыбкой отвечает на все вопросы и радостные выкрикивания о том, как все за них волновались, но каждый раз бросает обеспокоенный взгляд в сторону окружённого Оминаэ.       Очень хочется, чтобы все вокруг исчезли, оставляя их с Ю вдвоём. Ощущение недосказанности между ними растёт всё сильнее. И Жан ждёт, пока ему представится возможность ответить на последнюю фразу Оминаэ, выкрутиться, отшутиться, а затем, вновь снимая маску на время, рассказать, что парень нравится ему не меньше. Но больше всего, смотря на изредка кривящееся лицо Ю от боли, когда сломанную руку задевают, налетая на парня с объятьями, Жану хочется разогнать всех криками и доставить Оминаэ поскорее в больницу, где ему будет оказана должная помощь.       Но все вокруг лишь продолжают радостно переговариваться между собой. Толпа перед глазами начинает потихоньку рассасываться, совсем рядом раздаётся приятный и лёгкий смех Оминаэ, а Жан тут же взволнованно находит его глазами. Смотрит в карие напротив и собирается подойти ближе, снова подхватить под руку, прижимая ближе к себе, но Оминаэ, рассматривая лицо Жана, лишь расплывается в счастливой и, кажется, даже благодарный улыбке.       Жан неуверенно улыбается ему уголками губ и думает о том, что обязательно отшутится. Сделает это даже не раз. И почему Оминаэ нравится ему — тоже расскажет. Но это потом, когда людей вокруг них не будет, Ю будет чувствовать себя намного лучше, а парни снова останутся наедине друг с другом.