Black's Black Nature

**** «Говорят, что неумение принять потерю — это одна из форм безумия. Наверное, это так, но иногда это единственный способ выжить…» Когда ты теряешь близкого человека, то кажется, что твой мир уничтожен. Ты можешь плакать, крушить всё вокруг, кричать, заливаться в приступе веселья, запрокидывая голову кверху, дабы не дать солёной влаге стечь по щекам, будто ты какой-то пустяковый слабак. «Не будь рохлей, Сириус.» «Ты — Блэк, нам не пристало так позориться.» «Ты должен быть достоин той великой фамилии, которую носишь с рождения.» «Ты лучше других, благодаря своей семье» «Быть Блэком — значит быть королём, запомни это и не смей больше реветь, ты омерзителен» Каждый раз, каждый день напоминала ему мать, стоило Сириусу хотя-бы допустить намёк на будущие слёзы. Она говорила это всегда. При любой удобной возможности одно и тоже, словно заученный ещё с самого детства текст, которым она теперь отыгрывается уже на своих детях. Старая сука. А насколько эта цитата вообще сопоставима с жизнью Сириуса Блэка? Он до сих пор не помнит, когда его жизнь пошла наперекосяк. Ведь нельзя в один прекрасный момент иметь всё: дышать полной грудью среди своих близких друзей, а затем понимать, что ты медленно рассыпаешься прахом, а проклятое семейное безумие, вместе с гадкой кровью в твоих венах, вскипает? Иногда Сириус горел желанием провести чем-то острым по своим запястьям, чтобы пустить мерзкую кровь из его тела, дать ей выход и избавить его от всей этой мерзости. Чёрную кровь. Настолько чёрную, как и его фамилия. Сириус помнит своего лучшего друга ещё совсем мальчишкой. В нелепых круглых очках, с взъерошенными отвратительнейшим образом волосами, хотя про прошествии многих лет только близким было позволено узнать насколько они на самом деле мягкие. Им тогда было одиннадцать лет и они впервые ехали в Хогвартс… Это был сентябрь семьдесят первого года. Встреча в купе прошла столь стремительно и так давно, что в пору было бы забыть об этом навсегда. Но Сириус не забыл. Наоборот, трепетно хранил в голове каждое слово, каждое прикосновение, тёплое и твёрдое рукопожатие в самом начале их непростого пути. Будто мальчишка в очках уже понимал, что он обрёл для себя друга, а не наследника с чистой кровью, кого всегда и абсолютно все видели в нём. Нет, Сириус никогда таким не был. Двадцатидвухлетний Сириус Блэк ударил кулаком каменную стену своей сырой и совсем неуютной камеры. А что можно было ожидать? Азкабан не курорт. А это ничтожное место станет теперь его постоянным местом обитания до самого конца дней. Либо пока дементорам не надоест питаться его воспоминаниями, либо пока он не сойдёт с ума. Но бывший Гриффиндорец умолял всех богов, в которых никогда прежде не верил, чтобы он не умер от старости. Слишком долго пришлось бы ждать своей кончины… В таких местах время текло совершенно иначе, чем на воле. Ни за что нельзя умирать от старости, он просто не вынесет такой жестокий удар судьбы по себе. Ещё один, очередной, опять, снова. Да какие же синонимы ещё бы были уместны в этом случае?! Неужели жизнь так мало его помучила? Или это была кровавая расплата за счастье, которое он обрёл вопреки воле судьбы. Стоило той дать ему шанс быть Блэком, тот шанс о котором умоляют и грезят по ночам миллионы детей, то он бездушно и без сожаления наступил на этот шанс своим кожаным ботинком, втаптывая в грязь. Видимо царице судьбе такое своеволие показалось непростительным и по итогу Сириус здесь. В местечке, куда его бездумно швырнули, словно бродячую собаку. Иронично, не так ли? Место, куда попала половина его семейства, место от которого он так тщательно бежал в школьные годы, всё-таки настигло его в конечном итоге. Будто не было тех десяти лет, когда Бродяга мог быть счастлив и он был. Конечно же он был. «Бродяга» Прозвище острым лезвием полоснуло по замёрзшему сердцу. Лучше бы оно иссохло и сгнило у него в груди, чем продолжать биться живее всех живых. Сириус по-собачьи заскулил, ударяясь головой о ледяной камень стены, не чувствуя совсем — совсем ничего… Должна быть боль. Хотя он столько раз причинял её себе, что ощущения попросту притупились. Блэк даже не чувствовал физической боли, зато прекрасно и очень чётко ощущал другую — увеличивающуюся, безжалостную, мерзкую, самую колючую боль, прочным лианами оплетающую его сердце каждую хренову минуту. Каждые сутки, сжимая бесполезный орган в своих кольцах. Боль была подобна чуме, распространялась быстро, быстрее чем бы хотелось. Быстрее, чем требовалось. Но, не убивала. Бродяга. Старое прозвище, произнесённое у себя в голове, снова оставило глубокий шрам. Он не заживёт… Уже нет. С самого детства Блэк ненавидел свою кровь, свою власть, которую он получил по праву рождения, даже если исключать тот факт что был ещё и Регулус. Маленький и тёплый ребёнок, которого Сириус полюбил нежно и бесповоротно… Конечно Сириус слышал, что его брат мёртв. Разумеется он слышал об этом. Стоило ли ему грустить, учитывая что его брат публично отрёкся от него в Большом зале, где-то на своём третьем курсе? «Я официально заявляю, что у меня нет братьев в этом мире. Я единственный наследник моих родителей и единственный их сын. Более никого не будет.» Тогда Регулус холодно посмотрел на него, всем своим видом демонстрируя, что с этого момента старший брат был для него не более случайного прохожего в коридорах, или грязью на подошве его всегда начищенных до блеска ботинок. И только Сириус знал, что он начищает их, потому что мать бьёт их тростью по спине до тех, пока этот урок не будет ими усвоен. Старший сын игнорировал это правило, наверное… Всегда. Младшему хватило ровно двадцати двух ударов, прежде чем он запомнил этот урок на всю жизнь. Всегда правильный и послушный мальчик, какая прелесть. Ведь из всех присутствующих только Сириус знал что старинная трость, доставшаяся им от какого пра-прадеда, чтоб он в аду иссох, с острым наконечником и с изумрудами, изящно выложенными в три ряда наверху, легко вспарывала кожу спины, заставляя кровоточить. На это требовалось всего шесть ударов, прежде чем рана открывалась, а кровь начинала хлестать из неё с удвоенной силой, тёплой жидкостью растекаясь по обнажённому участку кожи. Только он знал, что у младшего брата на спине есть белый шрам под левой лопаткой, длиной почти три дюйма, оставленный матерью когда им обоим было около тринадцати лет. Бродяга лично залечивал этот проклятый шрам. Останавливал льющуюся без остановки «королевскую кровь», сидя на коленях перед, лежащим на холодных досках, лицом вниз, Регулусом. Младший брат скулил, слёзы лились из его глаз, пока он яростно пытался утереть их или прикусить губу. Его дурацкая, дурацкая привычка. Мать била его по губам каждый раз, когда он делал это при ней. Со временем становилось только хуже. Бродяга шептал ему всякие глупости на ухо. Что-то о том, что всё будет хорошо, что-то о том, что братья всегда будут вместе, чтобы защищать друг друга. И Сириус с треском провалил это обещание. Провалил его в тот день, когда позорно сбежал от обязательств, сбежал от проблем, от совершенно помешанных родителей. Сбежал в дом, где его приняли, залечили каждую мелкую ранку и заобнимали до той степени что рёбра грозились рассыпаться в порошок. Он бросил младшего брата с его отвратительным родителями, с мраком и ненавистью, царящими в их доме. Тогда это ощущалось правильным. Нихера, это не было правильно! Нихрена не правильно! Но в тот день, слова Регулуса больно полоснули по старшему брату, то он сдержал лицо. Только участливо усмехнулся, холодно и мрачно, как усмехалась его мать, прежде чем раз за разом истязала юное тело своего опрыска. Но получив от Регулуса последний взгляд, в котором столь отчётливо читались две самые омерзительные фразы, которые вы можете услышать от самого близкого человека в вашей жизни. Блэк вздрогнул и почувствовал, словно внутри что-то с треском обломалось. «Я ненавижу тебя. Я клянусь, что буду ненавидеть тебя до конца своих дней.» Эта фраза читались в холодных серых глазах его младшего брата, что тогда были так безразличны и одновременно полны ненависти к своему старшему брату. Складывалось ощущение, что Регулус плюнул бы ему прямо в лицо, если бы не был таким до тошноты правильным кретином. Но Реджи любил его когда-то… Он помнил этот момент, столь же ясно, сколько и знакомство с Сохатым. ****

[11 сентября 1962 год]

Дом на площади Гриммо двенадцать.

Его маленький брат плакал уже битый час. Битый час этот ребёнок орал, словно его режут, а мать лишь раздражённо закатила глаза и ушла из комнаты, напоследок хлопнув деревянной дверью в детскую комнату. Она пыталась успокоить Регулуса около четверти часа, а затем сдалась. Уложила годовалого ребёнка в кроватку, а затем, шелестя своим длинным мятным платьем, скрылась за дверью, запирая её на замок. Маленький Сириус отчётливо услышал щелчок поворачиваемого ключа в замочной скважине, а потому знал наверняка, что их заперли. И он не сможет выйти из этой комнаты, даже если будет истекать кровью, потому что всем будет наплевать. В этом доме всем и всегда было друг на друга плевать. Матери было глубоко плевать на супруга. Отцу было глубоко плевать на жену. Они обменивались нечитабельными взглядами и избегали любого контакта друг с другом, сидя за общим столом. Отцу было глубоко плевать на обоих сыновей. Может быть, по причине того, что они были похожи на нелюбимую троюродную сестру. Сириус по секрету узнал у тётки Друэллы, что его родители не хотели этой свадьбы и ненавидели друг друга с раннего детства. Но их отцы поставили им ультиматум: либо рождение наследников Роду, либо изгнание. Оба выбрали долг. Не семью, нет… Они выбрали именно долг. Долг сделать детей и воспроизвести наследников на свет. Только…как всю жизнь жить друг с другом в одном доме, никто инструкций не давал. Ну а матери было плевать на всех. Знаете это ощущение, когда ты начинаешь чувствовать разъедающее тебя постепенно отчаяние? Сириус запомнил этот день, как самый первый раз, стоило ребёнком испытать это поганое чувство. Отчаяние от крика младшего брата, от того что трёхлетний ребёнок ужасно хотел спать, но был вынужден находиться с маленьким братом и слушать всё это. Мальчик закрыл уши подушкой, а на его глаза навернулись слёзы от усталости. — Хватит. Прошу тебя, умоляю, хватит… Не надо больше плакать. Пожалуйста… Он был всего лишь ребёнком, который до дрожи боялся темноты, где как раз стояла кроватка Регулуса. Слабенький ночник разумеется светил, но тёмное пятно, со всеми его монстрами и неизвестностью, ужасно пугало старшего из них. Кто мог знать какие монстры и призраки могли прятаться в этом тёмном углу? А если они его схватят и убьют? Что тогда делать? В один момент пришло озарение и голова с взъерошенными кудрями вскинулась поверх подушки. Темнота. Маленький Регулус мог тоже испугаться темноты! Это же так очевидно! Сириус аккуратно поставил ногу на жёсткий, скучный ковёр зелёного цвета. Как и всё в этом доме, вся мебель, все гобелены… На цыпочках он подбежал к кроватке Регулуса, откуда на него смотрел красный от долгого плача малыш, с заспанными глазами и маленькими чёрными кудряшками на его головке. — Ну-ну, маленький… Я спасу тебя от монстров, клянусь. Я буду хорошим старшим братом для тебя. — Сириус аккуратно протянул руки и поднял, тяжёлого для детских пухлых ручек, ребёнка. Регулус заинтересованно следил за их перемещением до кровати старшего брата. Он теперь едва хмыкал, то были остаточные слёзы, но это не помешало Сириусу скорее лечь рядом с братом клубком, защищая спиной этого малыша от всевозможных монстров в темноте. Мальчик слегка протянул руку и коснулся пухлой щёчки Регула. Этого было достаточно, чтобы тот, заинтересовавшись им, посмотрел на Сириуса своими огромными серыми глазами, похожими на две пуговицы. Его детские чёрные реснички были похожи на кукольные, слипшиеся от недавней истерики. Был маленький пучок чёрных кудрей на его голове, и нельзя было удержаться от соблазна не провести по этим мягким кудряшкам рукой. Регулус заливисто рассмеялся и тоже протянул крошечную ладошку, чтобы дотронуться до кудрей старшего брата, но Сириус быстро отпрянул. — Нет. Тебе нельзя трогать мои волосы. — прошептал мальчик, ворчливо глядя на Регулуса, чья нижняя губа снова начала подрагивать, а влага собралась в уголках серых глаз-пуговиц. — Нет, не плачь. Хорошо, хорошо. Ты можешь потрогать, только не плачь. Регулус воспринял разрешение со всей ответственностью на которую был способен годовалый ребёнок и протянул ручку к брату, стоило Сириусу крепко зажмурить глаза, приготовившись к боли. Но какое удивление испытал ребёнок, стоило малышу прикоснуться к его щеке и едва ощутимо провести крошечными нежными пальчиками по ней. Малыш заливисто рассмеялся и Сириусу показалось, что он мог бы убить любого, чтобы его брат продолжал также нежно и радостно смеяться рядом с ним. — Си-и. — Что? — Сириус напрягся, не понимая чего от него хочет это создание. — Си-и-ус. — старательно повторил малыш, явно испытывая труд, чтобы выговорить полное имя своего родного брата. — Сириус! Ты хочешь сказать моё имя, да? — Си-и! — Регулус рассмеялся, стоило старшему брату чмокнуть его в румяную щёчку, а в серых глазах его младшего брата было столько любви и преданности, что Сириус был готов сразиться со всеми монстрами в темноте за него. — Я всегда буду защищать тебя, братишка. Ты веришь мне? Я никогда, никогда тебя не брошу! Рот Регулуса растянулся в ласковой улыбке, такой до боли родной и умной, будто он действительно его понял и принял его клятву. — Я люблю тебя, малыш. Надеюсь, что и ты меня. Не нужны были другие подтверждения, когда глаза младшего брата следили за Сириусом, будто он один был центром всей его маленькой Вселенной. Вселенной, где Сириус теперь занимал особенное место… И он не собирался предавать оказанное ему доверие никогда. Ценность момента была в том, что Регулус никогда не говорил «папа» или «мама». Первым его словом в жизни было его имя, первое «Сири», потому что годовалый ребёнок не смог бы произнести его полностью. Сириус иногда и сам этого сделать не мог, что уж тут говорить про этот милый и тёплый комочек, полный доверия и любви к своему старшему брату. Стоило ли рассказывать, что слезинка упала на лицо Регулуса и он сразу протянул ручки к нему, будто думая о том, что это он расстроил своего брата, словно он его обидел! Какой вздор! Блэк подхватил брата и задержал руки на маленькой, тёплой спинке, пока лицо Регулуса уткнулось ему в шею и Реджи продолжил что-то лепетать на своём языке, а Сириус кивал и вставлял свои комментарии в его детский рассказ. Регулус был первым человеком в насквозь прогнившем родном доме, который его по-настоящему любил. А Сириус был единственным человеком, готовым подставить свою спину всем монстрам мира ради него. Спустя несколько недель, старший из них узнал, что мать пошла в гостиную откупорить одну из элитных огневиски из своего хранилища и осушила его полностью, пока Сириус следил за тем, как серые глазки его братишки закрываются, а рот открывается, чтобы произнести последнее: — Си-и-ус. — перед тем, как сладко заснуть, комично посапывая. — Сладких снов, маленький брат. Я люблю тебя… ****

[16 июля 1976 год]

Дом на площади Гриммо 12

Сириус скидывал вещи в свой чемодан, пытался впихнуть все футболки и штаны, закидывал журналы и любимую кожаную куртку, которую купил в одном из маггловских магазинов, когда Эванс устраивала им экскурсию по миру магглов, которым Бродяга был буквально одержим. Хотелось пойти наперекор родителям, выйти из-под их крыла, показать миру, что он нечто большее, чем просто очередной Блэк. — Да запихнись, срань господня! — Не сквернословь, мать услышит. — Регулус изящно опирался о дверной косяк комнаты старшего брата, руки на груди, кожа чуть бледная. На лице сухая улыбка, Сириус всегда назвал её «дежурная». — Чего ты тут делаешь? Ещё и без стука, а, мелкий ублюдок? — стоило сесть на чемодан, как туда сразу вместилась школьная форма и подаренное Питером кожаное ожерелье. Регулус закатил глаза, но не мог не отметить торжествующее выражение лица брата, когда он смог впихнуть ещё один несчастный свитер. — Ты аристократ, выходец из самого престижного семейства во всём магическом мире, и ты не догадался о возможности использовать чары невидимого расширения? Их вроде ещё на втором курсе проходят, или ты это упустил, пока шлялся со своим предателем крови Поттером, этим коротышкой, который трясётся каждый раз стоит чему-то начаться… — Не смей говорить так про Питера! — Сириус в один миг оказался рядом с братом, хватая его за изумрудный свитер и со всей дури вжал в стену. — Тем более, не смей открывать свой поганый рот на Джеймса. Он святой, по сравнению с вами всеми — помешанными ублюдками. — прошипел старший в лицо брата, с особым видом удовольствия отметив, как тот вздрогнул и бравада слетела с его лица в считанные секунды. — Твои друзья не большие ублюдки, чем мы, Сириус. — холодно отрезал Регулус, оттолкнув брата от себя. Тот на удивление поддался и вернулся к своим пожиткам. — Что на счёт оборотня? Люпин, серьёзно? Ха. — теперь младший наслаждался, как Бродяга вздрогнул и бравада превосходства слетела с его лица. Регул вновь усмехнулся, перенимая первенство из рук старшего брата. — Да, я знаю. Догадался в начале учебного года, уж слишком его отлучки с лунным циклом совпадают, не так ли? Эти ваши тупые прозвища… «Лунатик», серьёзно? Голос младшего брата сочился ядовитым презрением и тихой угрозой. Сириус его не слушал, слишком много эмоций бурлило в его проклятой крови, слишком много чувств он испытал в один момент. — Ты собрал себе одну из самых ущербных компаний всей Британии и предпочёл каких-то мерзавцев своей семье. Ты теряешь рассудок. — Не тебе судить об этом! — сорвался он на крик, полными ненависти глазами смотря в другие серые глаза, совершенно безразличные и пустые. Как же он изменился… — Если скажешь кому-то про Римуса, клянусь Мерлином и сраным Господом богом, я тебя уничтожу. Ты не доживёшь до начала следующего года. — Меня не пугают твои угрозы. Не прикасайся ко мне. Ты всё испортил. Ты, и только ты! А сейчас решил сбежать. Думаешь ты герой, да? — Регул подходил к старшему брату всё ближе и ближе, тыкая указательным пальцем ему в грудь, слёзы скапливались в уголках его глаз, а голос слегка дрожал, но он не видел этого, слишком занят был своей ненавистью к обитателям этого дома. — Думаешь, поступишь как настоящий Гриффиндорец, если сбежишь? Нет. Ты поступаешь, как трусливое мудачьё и ничего большего. Ты привык, знаешь… — он крутил в руках какой-то брелок Сириуса, стараясь отвлечься на него, лишь ты не смотреть на брата. — Привык сбегать, привык что все терпят твои нелепые, лишённые смысла выходки. Ты знаешь, что можешь хоть горло перерезать Снейпу или твоему любимому магглолюбцу Дамблдору, а тебя просто погладят по головке из-за твоей фамилии. За то что за твоей спиной будут стоять родители! Потому что они верят, что ты хоть на что-то годен, хотя я упорно не понимаю почему! — Забирай их себе, мне не жалко. Надеюсь, что они сдохнут до того, как я выпущусь из Хогвартса. Они станут отличной пищей для червей. Регулус ударил брата по лицу, оставив на его скуле синяк. С виска Сириуса уже тянулась застывшая струйка крови, а теперь алеющий синяк от руки брата служил очередным доказательством того, что ему в этом доме не рады. — Им не нужен я! Им нужен ты! Всегда был нужен только ты, несмотря на мои усилия, несмотря на то что я убиваю себя ради них, ради нашей семьи, чтобы твои детские пакости не нависали тенью над нами всеми. Я делаю слишком много и теряю контроль… — под конец голос брата свёлся к мрачному шёпоту и он покачал головой, отходя от него. — А они всё равно предпочитают тебя мне. Знаешь почему? Сириус не сводил с него глаз, потому что ему было плевать. Просто было забавно наблюдать, как всегда идеальный Регулус ломается. Старший Блэк испытал настоящее удовольствие в тот момент. — Потому что ты был первым. А я всего лишь твоя замена. Всегда буду только твоей тенью, даже несмотря на тот факт что ты слеп и наивен, готов ноги магглам целовать, словно полное ничтожество и дикарь. Вот ты кто, Сириус. Ты ничтожество и трус. Блэк отшатнулся как от пощёчины, пока Регулус продолжал, разминая свои запястья на ходу. — Думаешь, что ты чем-то лучше нас? Ты — Блэк. Ты всегда будешь для них воплощением зла, хоть из штанов выпрыгни, хоть посели на Гриммо всех грязнокровок мира, ты всегда будешь для мира предателем. Помни об этом, когда попадёшь в такую ситуацию. Регулус громко рассмеялся, когда брат с уменьшенным чемоданом проскочил мимо него, толкнув в плечо, от чего младший сильно пошатнулся, не переставая истерически смеяться до боли в животе, до острых слёз скатывающихся по щекам. Только старший брат больше не вытрет его слёзы. Он стал их причиной. ****

[7 мая 1977 год]

Школа Чародейства и волшебства Хогвартс

«О, так я ненавижу тебя также сильно, как ты меня! Лучше бы ты никогда не рождался, придурок!» Это был конец пятого курса, когда Сириус чувствовал себя достаточно паршиво из-за ситуации со Снейпом, чтобы говорить со своим братом. Но Реджи был слишком засранцем, чтобы Бродяга смог пройти мимо. — Неужели я вижу Сириуса Блэка одного? Какая честь для всего этого замка. — Регулус усмехнулся холодно, гордо. Спрятал дрожащие руки за спину, чтобы единственный кто был готов подставить свою спину под удар ради него этого не увидел. — Иди к чёрту, Регулус. Тебе заняться нечем?! — Иди поплачься своим грязнокровкам. — сказал как отрезал. Бродяге казалось, что ему вновь дали пощёчину. Щёку саднило, будто это произошло наяву. — Знаешь что?! — Сириус хрипло рассмеялся, когда Регулус вздрогнул. — О, так я ненавижу тебя также сильно, как ты меня! Лучше бы ты никогда не рождался, придурок! Он не хотел кричать и тут же хотел ударить себя за произнесённые вслух слова, но то как напряглась челюсть его младшего брата, как в серых глазах что-то надломалось и как он тряхнул своими буйными Блэковскими кудрями, заставило его осознать, что перед ним больше не стоит тот Регулус с которым они когда-то играли в жмурки и смотрели на звёздное небо, пытаясь найти там всю их семью. Они даже придумывали собственные легенды для этих созвездий. Уже не тот Регулус, чьим центром мира он был. И Сириус сам исключил эту любовь из больших серых глаз младшего брата. Тогда Регулус молча ушёл. И с каждым стуком его каблуков, Сириус отсчитал ровно двадцать два удара сердца. Двадцать два удара, после того как жизнь братьев Блэк разделилась на «до» и «после». **** Сириус узнал о смерти младшего брата, как и подобает члену семьи. Из статьи в Ежедневном пророке.

Из долбанной газеты, пестрившей огромным заголовком:

«Наследник Рода Блэк — Регулус Арктурус Блэк мёртв! Род Блэк остался без наследника. Что же будет с дальше?!»

«Орион и Вальбурга Блэк от комментариев отказались.»

«Похороны должны произойти 17 мая, на семейном кладбище Рода Блэк. Приносим соболезнования всем друзьям и знакомым, это невосполнимая утрата для Блэков.»

— Ты собираешься пойти? Блэк агрессивно помотал головой, словно собака, пока слёзы грозились политься из его глаз. — Бродяга… Он твой брат. Был твоим братом. — поспешно исправился Джеймс, пока Сириус зарылся руками в свои пышные локоны, и оставил друга на кухне одного. Сириус не ходил на похороны. Да и зачем? Чтобы получить проклятья и непростительные вслед? Дорогие родственники явно не скупятся на подобное. Он уже представляет выражение лица материи, если он заявится на похороны младшего брата, в этот серпентарий, полный представителей «Благороднейшего дома Блэк». Он собрался с силами ровно через одиннадцать дней. Практически две недели с того дня, когда пустой гроб опустили в землю. Там даже не было тела его брата, но могила была настоящая. Холодная и одинокая. Могилу его восемнадцатилетнего брата, который в детстве до смерти боялся темноты, закопали в тёмную землю…

****

[28 мая 1979 год]

Семейное кладбище семейства Блэк

Сириус упал на колени возле могильного камня, с которого на него взирал его младший брат. Вот его мягкие веснушки на щеках, пушистые вихры на голове, ямочки от ухмылки, и глаза… В них ещё плескалась жизнь, потому что в последнюю их встречу в одной из деревушек на окраине Лондона, где он разглядел брата, сквозь отвратительную маску Пожирателя, его глаза были мертвы. В серых глазах не осталось ничего — пустота, только перекати поля не хватало. Под глазами огромные синяки, бледная кожа, впалые скулы, как после продолжительной голодовки и тот же острый язык. Единственная вещь, которую с годами Регулус не утратил. Серые глаза Сириуса нашли текст, высеченный на гладком камне, такой какой и полагалось иметь одному из Блэков. Мёртвый — не значит не Блэк. Регулус Арктурус Блэк 22.08.1961 — 15.05.1979 «Si vultis aliquid, tunc non amittere, sed ad omnes. Tantum amentibus facere» Бродяга громко рассмеялся, стоило ему перевести долбанную латынь, которую родители заставляли учить с самого детства. Он оценил иронию младшего брата, даже после его смерти. А в том, что это Рег придумал, он даже не сомневался, слишком на него похоже. Слёзы оглушающей волной хлынули из глаз, когда Блэк свалился лицом в траву, завывая так истошно, что из горла вырвался громкий и протяжный кашель. Он вспомнил любящие глаза, прятки, жмутки, его ласковое «Сири», которое так бесило его в детстве. Он бы многое отдал, дабы сейчас ещё раз услышать это идиотское прозвище его голосом. — Нет. Нет. Нет. Нет! Реджи, Рег, прошу, не надо. Ты мелкий идиот! Я ненавижу тебя, бестолковый предатель! Трус! — Ненавижу! Сириус сам не заметил как перешёл на французский. Они всегда ссорились на французском, чтобы никто из окружающих не мог понять истинной причины их конфликта. Какого всегда было замешательство окружающих… Внезапно он понял, что это конец. Первая потеря за период войны, которая ударила сильнее, чем все остальные. Какого стоять на коленях перед могилой без тела, где должен лежать твой младший брат, которого ты много лет назад клялся защищать, а теперь стоишь в рыхлой земле и глотаешь собственные слёзы? Руки Сириуса панически тряслись, а в груди была тупая физическая боль. Боль от того сколько времени упустили оба брата, вместо того, чтобы им поговорить, обсудить проблемы, как раньше. — Как раньше уже не будет, да, Рег? Я дерьмовый брат… Он громко рассмеялся, до истерических слёз, но в руке Бродяги была бутылка огненного виски, бьёт в голову с двух глотков. А он явно планировал надраться, иначе боль не оставит его в покое. А ему слишком больно, чтобы думать о приличиях и о том, что о нём подумают, когда он заявится пьяный в стельку на собрание Ордена. На все расспросы Сириус только улыбнётся, но ничего не скажет, вспоминая как надирался на могиле своего брата. Воздух там был спёртый, или это его лёгкие стали отказывать? Потому что на пустынном, семейном кладбище было невозможно вздохнуть, он только громко глотал воздух, не в силах запастись необходимым кислородом. Руки сжали землю, он напряг их до той степени, что они побелели, а синие вены проступили на коже. — За тебя, братишка. Скоро свидимся. — горло обожгла очередная порция смертельного алкоголя и старший брат прижался головой к камню, содрогаясь от его холода. Уже опустилась майская ночь, на удивление морозная, в результате чего порывы ветра проходили сквозь тонкую чёрную рубашку старшего, теперь единственного из братьев. Ветер запутался в чёрных волосах, отметил тёмные круги под глазами, потому что Сириус просидел там до утра, до тех пор пока первые робкие лучи майского солнца не попали ему на лицо. Только в этот момент он попытался встать. Ничего не вышло и Блэк повалился обратно на землю. Тело отказалось функционировать, возможно причиной послужило то, что он просидел около трёх часов в одном положении, словно ребёнок поджав ноги к груди. Второй раз тоже оказался неудачным, потому что перед глазами поплыли чёрные точки, а границы могил стёрлись, словно он резко лишился зрения. Третий раз он смог встать, лишь пошатнувшись пару-тройку раз. Ворона звонко каркнула, сидя на изящном кедре и Блэк размытым зрением посмотрел на птицу, пока завораживающие образы замельками перед его глазами, точно наяву. Его брат смотрел на него своими живыми серыми глазами и улыбался. Насколько мог улыбаться покойник. Сириус улыбнулся в ответ. — Помнишь, я в детстве хотел научиться летать? Я даже квиддичем ради этого занимался… — Что будет, когда я закрою глаза, Реджи? Будет там свет или тьма? Что ожидает нас в конце? — Я не знаю… — он улыбнулся ему давно забытой, детской улыбкой, но Блэк мог лишь впитывать игру своей пошатнувшейся психики со всей отдачей на которую был способен. Он лишил себя этого на многие годы, чтобы стоять посреди одинокого кладбища, в лучах рассветного солнца и смотреть на своего мёртвого младшего брата. — Кто — нибудь вспомнит обо мне, или вместе со мной уйдут все воспоминания? Что ты думаешь? — Так же быстро, как мы появились, так же быстро про нас и забудут. Это неизбежное явление, Сириус. — Нет. Регулус невинно пожал плечами и легко усмехнулся над братом, больше снисходительно, но Бродяге было так плевать, даже если бы иллюзия подростка начала его проклинать и говорить, что он позор семьи и ничтожество, он бы просто стоял и пожирал глазами чужой образ, точно наяву. — И сегодня тот самый день, когда я узнаю наверняка, что мы очень хотим, но мы не летаем… Регулус улыбнулся на прощание, говоря последнюю фразу и испарился, оставив после себя мрачный склеп и убитого брата, психика которого пошатнулась в этот момент в первый раз. Рассудок старшего помутился и Сириус оставил пустую бутылку на могиле брата, зная наверняка, что родители узнают что он тут был и придут в ярость. Но ему было так плевать… В душе образовалась дыра. А на вопрос Сохатого он только посмеялся и заверил, что зависал с очередной сексуальной магглой в «Dead soul» — маггловском клубе с ужасно ироничным названием. Ему поверили. Ну конечно, а могло ли быть иначе? Врать он научился ещё с раннего детства, он же Блэк. **** Двадцатидвухлетний Сириус услышал надрывной смех с соседней камере и подошёл к решётке, стукнув по железу со всей силы. — Заткнись! Закрой свой поганый рот! Беллатриса смотрела на кузена своими мутными серыми глазами и закусила пухлую губу, осматривая его с головы до ног. — А, предатель своей крови! Как тебе тут? Знаешь, так весело, что убивала и пытала этих мразей я, а в тюрьме мы оба! — она разразилась своим громким, издевательским смехом, но Сириус только хмыкнул. — Не прелестно ли, малыш Сириус? Блэк вздрогнул, стоило Лестрейндж назвать его старым, забытым ещё в детстве, прозвищем. — Ты ничего обо мне не знаешь. — прошипел Сириус, на что Белла легкомысленно хмыкнула и надула губы, пристально смотря на старшего кузена своими глазами серийного убийцы. — Это ты ничего о себе не знаешь. Тётя Вальбурга с самого начала знала, что ты придёшь к этому. — Беллатриса расхохоталась, только на этот раз хрипло, а оскалом, от её некогда прелестной белозубой улыбки ни осталось и следа. Дементоры знатно поиздевались над его сестрицей, а она тут всего лишь около месяца. — Мать ничего не знала. Она просто чёртова… Заключённая рассмеялась, не давая Бродяге и шанса, дабы закончить свой пылкий монолог и высказать поток нецензурной брани в отношении «горячо любимой матушки», как и каждый раз стоило о ней заговорить. — Только семья всегда была рядом с тобой. Блэки всегда стоят за своих. А вот… — Не смей! Закрой свою херову пасть, дрянь! — заорал Блэк, несмотря на хрипоту, царапающую горло, на севший от долгого крика голос. Серые глаза Сириуса налились кровью, когда он встретил взгляд Беллатрисы Лестрейндж. — Семья всегда стоит за своих. Как бы к тебе не относились, но ты был Блэком. Ты абсолютное позорище нашей династии, но ты Блэк. Блэки всегда были друг за друга. — Почему ты не была за свою родную сестру, а?! Почему ты не была за Андромеду?! Почему первая понеслась оторвать ей голову? Она разве не Блэк, мм? Беллатриса вздрогнула, точно также как и он пару минут назад, а затем оскалилась точь-в-точь его мать и гордо вскинула острый подбородок. — Она предательница! Она выбрала грязь, а не семью! Таким нет места в моей жизни! Вы все никчёмные предатели, которые предпочли своей крови грязнокровок и прочий сброд! Вы выбрали их, а не нас. — Она пытала нас! Меня и Рега! — Меня тоже! — импульсивно выкрикнула Белла, глядя на Сириуса своими помешанными глазами с густыми чёрными ресницами. Он не был уверен, но на секунду мужчине показалось, что её глаза заслезились, пока Лестрейндж не тряхнула своими густыми кудрями, скрывая глаза. — Я получала наказание каждый раз, когда прикрывала ваши косяки! Всех вас! Тебя, Регулуса, Нарциссы и даже этой прошмандовки. — Не смей говорить так о ней! — Защищай её дальше. Мне плевать. Ты потерял всю свою семью. Дядя Орион мёртв, мальчишка Регулус мёртв, мы в Азкабане, Нарцисса родила мальчика, который всю жизнь потратит на служение Лорду, как и его отец. А Вальбурга умрёт или сойдёт с ума за ближайшие несколько лет. — Скатертью дорожка. — пробормотал он, больше по привычке, чем действительно хотел сказать. «Я получала наказание каждый раз, когда прикрывала ваши задницы! Всех вас! Тебя, Регулуса, Нарциссы и даже этой прошмандовки.» **** Это был один из ярких майских дней. Вокруг витал запах цветущих вишнёвых деревьев, пчёлы с тихим жужжанием летали от цветка к цветку, трудясь в поте лица. Изумрудная, молодая травка приятно колола босые ноги семилетнего мальчишки. Его короткие волосы порядком намокли от активной игры в мяч, пока пятилетний мальчик бежал за мячом в другую сторону сада. Это было одно из тех времён, когда Беллатриса уже вернулась со своего второго курса Хогвартса, как и Андромеда с первого. Обе девочки пошли на факультет Слизерин, как и вся родня Блэков, а это значило, что все родственники были чрезвычайно горды ими. Дядя Сигнус сиял, словно начищенный галеон, а Орион только ухмылялся над ним, подначивая тем, что сам имел сыновей, чем младший Блэк похвастаться, увы, не мог. Но в этот денёк все Блэковские отпрыски сидели в саду семейного замка Блэков и занимались своими делами. Сириус и Регулус играли в мяч, Андромеда вплетала нежные ромашки и лютики в белокурую косу Нарциссы, а Беллатриса сидела под деревом, тренируясь выговаривать новые заклинания, выученные ею за год учёбы. Солнце сегодня светило ярче обычного, буквально слепя каждого ребёнка, но им было всё нипочём. Сириус отвлёкся буквально на минуту, когда мимо него пронёсся майский жук, а мяч уже пролетел мимо него и угодил прямо в озеро, неподалёку от них. Оно было не сильно глубоким для взрослого мага, однако для ребёнка всё ещё оставалось непостижимым. Прозрачная водная гладь, с её точным отражением ясного неба без единого облачка, смотрелась просто изумительно. Большие глаза мальчика пристально наблюдали, как яркий жёлтый мяч отплывает всё дальше от берега, никуда не спеша, будто так и нужно… Мяч был похож на яркое солнце и Сириус усмехнулся этому своему умозаключению, а потом коснулся кончиком босой стопы прозрачной глади. — Прохладная ещё… — с досадой пробубнил мальчик, но тут же воинственно нахмурился и прямо в одежде нырнул с мостика вниз головой. Ах да… Небольшое дополнение… Сириус не умел плавать. — Сири! Сириус! — крикнул Регулус, приставив ладони ко рту в подобие громкоговорителя. — Ты где, маленький поганец?! Это не смешно! — крикнула Белла, проходя по территории сада. — Сириус, если тётушка узнает, то мы все будем наказаны до конца дня. Выйди к нам, пожалуйста. — Андромеда права, Сириус. Немедленно выходи к нам! Нарцисса с Андромедой ушли в сторону небольшого изумрудного лабиринта из аккуратно постриженных кустов, в форме квадратов, которым так гордилась Друэлла Блэк, всячески восхваляя это место, как «идеальное для уединения». — Сириус! — Кузен! Регулус пошёл в сторону небольшого сарайчика для садовника, который ежегодно по утрам занимался садом. Он был сквибом, и как бы Вальбурга не кривила губы, но её убедили в том, что мистер Вицце просто копается в грязи и не оказывает никакого дурного влияния на её племянниц. Сириус этот сарайчик любил и всегда после ссоры с родителями убегал именно сюда. Отец про это место знал, но матери ничего не говорил. То-ли ему было всё равно, то-ли хотел дать старшему сыну уединение. До сих пор не ясно. — Братик! Ты здесь..? Беллатриса Блэк пошла в сторону озера, ожидая что мальчишка снова захочет их всех напугать, как было уже не раз. Это озеро было её любимым местом во всём доме. Сюда можно было прийти, побросать камни, послушать лягушек или просто лечь на траву на смотреть на небо. Неважно, было ли оно ясным, насыщенно голубым, как сейчас, заполненное чёрными пухлыми тучами или усеянное миллиардами ярких звёзд. Это место дарило покой. А он был такой редкостью в жизни юной Слизеринки… — Чёртов малявка! Когда до тебя доберусь, то высеку тебя, слышишь?! Малыш Сириус, иди сюда… Ну же. — ласково продолжила старшая из них, поглядывая по сторонам своими большими лисьими глазами. Девочка шла ближе к озеру, когда услышала непонятные звуки, будто кто-то бил по глади воды руками. Но самым страшным стало то, что удары становились всё тише и постепенно затихали. Слизеринка побежала со всех ног, задрав по расцарапанные колени подол своего хлопкового платья. Туфли немедленно слетели с бледных ног, стоило понять, что её кузен болтается на поверхности озера из последних сил, а его лицо то и дело погружается в воду, то выныривая, то наоборот погружаясь. В голове Беллатрисы что-то моментально щёлкнуло, отключая все чувства и эмоции. Осталось абсолютная пустота и только одна мысль била по стенкам сознания. «Спаси его» Не даром девизом семьи являлось выражение «Семья превыше всего». Только в случае Темнейшего семейства оно приобретало новые краски и становилось буквальным, потому что Блэки, с их пошатнувшейся психикой и природным безумством, по-настоящему были такими. Может быть такое, что многочисленные инцесты здорово повлияли на рассудок представителей этой семьи, но члены семьи значили очень много друг для друга. Вот и сейчас, Белла без раздумий прыгнула в озеро, тут же уходя в него с головой, дабы достать уплывавшего подальше Сириуса. Мальчишка отдалялся, высказывал из её пальцев, а его голова задралась вверх и он уже не мог ей помочь, потому что перестал дышать. Он захлебнулся, и девочка ясно ощутила это, когда он не реагировал на её твёрдую девичью хватку. Одежда была мокрой и скользкой, постоянно ускользала из рук и Беллатрисе пришлось напрячь всё своё тело и сдерживать, начавшую кружиться от недостатка кислорода, голову, дабы сделать последний рывок и схватить кузена за волосы, силой зарываясь в мокрых кудрях. Один рывок. Особо сильный рывок, и оба Блэка лежат на мягкой зелёной траве. Среди кучи непонятных, крупных кругов перед глазами, Беллатриса успевает заметить крупное тёмное пятно с палочкой в руке. Тётушка Вальбурга. «Конец тебе, малыш Сириус.» — успела подумать Блэк, когда услышала, как кузен откашливается от воды. Орион сидел около сына, придерживая его голову, а пятна в глазах становились всё сильнее. Беллатриса отключилась в ту же минуту. **** Заключённая усмехнулась, точно узнала о чём Сириус сейчас думал. Белла удовлетворённо повисла на холодных железных прутьях, глядя кузену в глаза. — Я тогда взяла вину на себя. Тётушка оставила на моей шее крупный шрам, за тебя. Но я спасла тебя, потому что ты Блэк. И чем ты оплатил нам всем? Предал нас? Трусливо сбежал? Что?! — Я не трус. — О да, ты трус. Ты слишком похож на свою мать. Можешь это принимать, или не принимать, но вы с тётей Вальбургой одинаковые. Характер у вас один на двоих, паршивый до жути. Две истерички не могут ужиться вместе, а? — Ты сравниваешь эту старую суку со мной?! — Если она сука, то кто же ты, малыш Сириус? Эта фраза была последним, что кузина сказала ему, прежде чем исчезнуть в темноте камеры, блеснув своими грязными иссиня-чёрными кудрями на прощание. Блэк отшатнулся, подобно пощёчине и сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в мягкую кожу ладони, на которой уже давно сияли такие же раны полумесяцы. Колющая боль уже не чувствовалась, он к ней слишком привык за свои двадцать два года. Даже если он жил с Поттерами, последние шесть лет, то это не отменяло ночных кошмаров, периодически побаливающих шрамов и упоминание его фамилии от каждого второго. На небе сегодня сияла полная луна. Яркий диск освещал небо своим золотоватым отливом и величественной позицией на ночном небе. Луна была крупной и являлась его врагом ещё со школьных лет. Нет, было действительно круто целовать девчонок под луной. То были разные — блондинки, брюнетки, рыжие, с синими волосами, Когтевранки, Пуффендуйки, Гриффиндорки и парочку полукровок со Слизерина, чисто для развлечения. Но были времена, когда луна приводила юного Блэка в отчаяние и животный ужас. Это началось с пятого курса, в начале… Хотя и узнали они про Лунатика на втором курсе. Просто Сириус не мог умерить своё эго, и оставить этого тихого мальчишку со шрамами просто так. Блэковский эгоизм, как бы он не хотел этого признавать, играл в нём с самого начала. Лунатик никогда не узнает о том, что это он подговорил Сохатого завести диалог с этим тихоней, потому что Римус уже в самом начале отличался особой усидчивостью и возглагал большие надежды, когда же Джеймс и Сириус предпочитали нарушать всевозможные правила, чтобы исследовать, слушать, смотреть и пробовать. ****

[4 октября 1972 года]

Мужская спальня Гриффиндора

— Римус, что ты скрываешь? Скажи нам честно. — Джеймс сел на своей кровати, сложив ноги по-турецки, а его очки съехали на нос из-за драки подушками между ним и Сириусом, что развернулась около получаса назад. — Ничего. Н-нечего же скрывать. — Ты уверен в этом? Мы можем тебе помогать, если что-то не так. Твоя тётя больна, а моя семья до неприличия богата. Я могу взять у них денег под предлогом покупки новых книг или канцелярии. Они будет до ужаса горды, что я вдруг решил взяться за ум. — мальчик положил голову на руку и внимательно наблюдал, как дрожали руки Люпина, пока он складывал свои свитера. — Не стоит делать этого, Сириус. Всё же в порядке… — Тебя лихорадит. — вдруг вставил Питер и посмотрел на него, словно Люпин был полным дураком. — Разве? Я же говорил, всё хорошо. Правда. — Не знаю почему ты врёшь нам, но если уж ты не доверяешь нам, то пусть так и будет. Мы не будем больше трогать Ваше величество. — съязвил Поттер и отвернулся от побледневшего в один миг мальчика, а Сириус к своему стыду, сделал тоже самое. О да, Джеймс часто играл грязно и был избалован, это не было новостью. Бедной Лили пришлось настрадаться из-за него в школьные годы, потому что Поттер никак не мог успокоиться, пока не заполучит её. И сказать, что Сохатый был рад той самой ссоре между Снейпом и Эванс, ничего не сказать. — Нет. Нет, нет. Я доверяю вам, просто… Мой секрет отвратителен, и сам я стану вам отвратителен. На меня уже косятся из-за моих шрамов и называют уродом, что же вы станете делать, стоит вам узнать причину? — Кто это сказал? Скажи мне кто, и я сотру его в порошок. Но сердце Джеймса было столь огромным и вместительным, что он сам баловал дорогих ему людей, как когда-то делали его родители. С ним всегда чувствуешь себя особенным. — Никто, и это не имеет значения. Они же сказали правду, почему я не должен верить им? — Скажешь ты уже или нет? Римус, давай. Я не умею ждать. — перебил его начавшееся самобичевание Сириус и нахмурив тёмные брови махнул рукой, полностью копируя своего отца в этом пренебрежительном жесте. — Ты не должен слушать всякие недоразумения, у которых мозгов меньше горошины. — Я оборотень. Молчание длилось пару минут. Джеймс и Сириус переглянулись между собой, у них уже была такая догадка, после того случая, когда Блэк спросил свою тётку Кассиопею про оборотней. Кассиопея Блэк была старшей сестрой его отца, и души не чаяла в своих племянниках, и от души ненавидела их мать. Хоть что-то общее было у Сириуса с этой старой девой. — Что?! Петтигрю ошарашенно смотрел на Люпина, действительно полагая, что тот каждый месяц уезжает в Лондон, дабы навестить какую-то тётку или отгулять на чьей-то свадьбе. Наивный, наивный Питер… — Я пойму, если мы перестанем общаться. Но прошу вас этот секрет хранить до конца, иначе я пропал. — Почему? — Потому что ни один родитель не позволит своему ребёнку учиться с оборотнем, а тем более жить с ним в одной комнате. — взгляд был брошен в сторону Сириуса, и тот с неудовольствием понял, что мать пришла бы в ярость и собственными руками убила бы Римуса, если бы он попался в поле зрения её ледяных глаз, подобных двум глыбам арктического льда. — Мы никому не скажем. Хочешь дадим тебе клятву? Я готов! — Джеймс резво соскочил с кровати и пересел на кровать Римуса, совершенно бесцеременно, как на свою. — Я, Джеймс Флимонт Поттер, торжественно клянусь никогда не рассказывать тайну Римуса Джона Люпина, и во веки веков хранить его тайну, до самого гроба. Джеймс с готовностью протянул свою тёплую ладонь Римусу, выставив её внутренней стороной ладони вверх. Поттер тепло ему улыбнулся и посмотрел на Питера, который теперь наблюдал за соседом с осторожностью, но не без интереса. — Я, Питер Джералд Петтигрю, торжественно клянусь не выдавать тайну Римуса Джона Люпина никому и никогда, до скончания моей жизни! — мальчик подошёл ближе, по пути сдув со лба золотистого цвета прядь и протянул раскрытую ладонь, положив её на ладонь Джеймса. Три пары глаз упёрлись в сторону Сириуса, заинтересованно наблюдающим за ними, хотя со стороны могло показаться, что мальчику и вовсе было всё равно. Тогда ещё они не умели смотреть, сквозь привитые с молоком кормилиц, маски, что мёртвым грузом пылились на его лице. Слишком долго смотрел, слишком многому он научился, живя на площади Гриммо 12. — Сириус. Что скажешь? — потребовал Джеймс, и в голосе его звучал приказ. Это был своеобразный ультиматум, который Поттер только что поставил своему лучшему другу. Сириус умел читать людей, потому что этот дар передавался в их Роду довольно долго. Он был эмпатом, точно таким же, каким была его бабка Ирма. Она всегда безошибочно могла сказать, что человек чувствует и какие эмоции или переживания его одолевают. «Читай окружающих тебя молодых людей и леди, всегда и везде, внук мой. Многие люди сейчас так коварны, что ты не можешь знать в какой из моментов тебе подставят смертельную ловушку. И ты, внук, в эту ловушку обязательно попадёшь, если не будешь пользоваться великим даром, коим тебя одарили высшие силы» Проблема заключалась в том, что Блэки не могли читать друг друга. Это был негласный закон их семьи на протяжении многих и многих тысячелетий. Старые Блэки умирали, новые рождались, а закон оставался негласным для всех. И при всей своей ненависти к родителям и их дурацким правилам, кои он находил совершенно нелепыми и чересчур пафосными, это правило Сириус будет использовать до конца жизни. Блэк Блэка не читает. В этот момент Сириус впервые сделал выбор в пользу друзей, отрекаясь от совета Ирмы Блэк, и заталкивая убеждения бабушки глубоко в подсознание. — Я, Сириус Орион Блэк третий, торжественно клянусь Римусу Джону Люпину, в своей абсолютной верности, и умении сохранить его тайну до тех пор, пока моё тело не испустит свой последний вздох. Мальчик положил ладонь на руки двух друзей, ощущая холод, идущий от руки Питера, но не придал этому должного значения, просто пожав плечами. — Я, Римус Джон Люпин, торжественно клянусь защищать и оберегать Сириуса Ориона Блэка третьего, Джеймса Флимонта Поттера и Питера Джералда Петтигрю, быть им верным другом до самого последнего вздоха. Окна комнаты с силой распахнул ветер, от чего деревянные ставни ударились о стену с громким стуком, напугав мирно сидящего Питера. Римус положил свою руку на ладони друзей и Сириус почувствовал, что магия приняла клятвы. Дедушка Арктурус учил, что плата перед магией всегда бывает высока. Особенно, за невыполненную клятву. Нити магии протянулись по рукам друзей, что успел уловить только Сириус, наблюдая, как нити жизни исходят из каждого из них. Нарушение клятвы означало минус несколько нитей твоей жизни. Они могли подобно некачественной струне на скрипке в один прекрасный момент треснуть, и незаметно унести десятки лет от предначертанной тебе жизни. **** Сириус со стыдом вспомнил про эту клятву только сейчас. Сидя на неудобной кушетке его камеры, где сидели самые опасные преступники магического мира, пока запах сырости и гнили назойливо вдалбывался в его носовые пазухи. Он откинулся на неудобную постель, что будет принадлежать ему до конца его дней, потому что ему дали пожизненное. Как страшно звучит для того кто был амбициозен, и как смешно звучит для того, кто уже похоронил всё самое дорогое. Его глаза закрылись, а руки со сбитыми в кровь костяшками, легли на впалый живот. Кормили здесь скверно. Водяная похлёбка с морковью, Моргана его разбери, какого века изготовления. И чёрствый хлеб, который пёк сам Мерлин, не иначе. До того он был чёрствым, что легко можно было сломать себе зуб, если сделать слишком поспешный укус. Больше ничего не было. Может стакан воды, когда очередной узник Азкабана начинал задыхаться, более изысков не наблюдалось. — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость… — проговорил Бродяга больше для себя, с ужасом сознавая, что это не всегда была «просто шалость», и что он настолько забыл про совет бабушки, что эти линии жизни медленно уходили от каждого из них, а они не замечали. Но больше всего линий жизни ушло, когда Сириус совершил одну из самых главных ошибок в своей жизни. ****

[13 марта 1977 год]

Хогвартс, спальня Мародёров

Джеймс расхаживал по комнате, весь в грязи и крови, и орал уже битые десять минут. Сириус просто лежал на кровати, выглядев при этом очень скучающе, рассматривая свои ногти. — Ты идиот! Ты долбанный придурок! Ты хоть понимаешь, что Снейп может сделать с Лунатиком? Да он его сдаст! Сразу же как очнётся. — Дамблдор знает, не понимаю твоего негодования, Сохатый. — Ты выглядишь слишком спокойным для того, кто подверг нас всех смертельной опасности! Ты чуть не убил Снейпа. — Ты сам мог сделать это множество раз, и только по счастливой случайности не сделал. Не надо делать из меня козла отпущения, хорошо?! Это была грёбаная шутка, Джеймс. — теперь Блэк был взбешён и в его голосе появилось рычание. То самое, когда понимаешь, что пёс сейчас рванёт в атаку. — Это не просто шутка! Ты подставил Римуса. Ты должен понимать, что мы все влипли! Все, мать твою! Мы не зарегистрированы, наши анимагические формы были тайной. Теперь вызовут всех наших родителей, и твоих тоже, Бродяга. Разумеется, ты можешь быть уверен в том, что твои родители прикроют твой зад, как и всегда! Ты родился с грёбаной золотой ложкой во рту, поэтому тебе ничего не будет. А Лунатика выпрут отсюда, стоит мамаше Снейпа появиться. Она тоже не с луны свалилась. — Не я один родился с грёбаной золотой ложкой во рту! И не делай вид, будто Флимонт и Юфимия не потакают каждому твоему капризу, независимо от его нелепости. Мы отделаемся. Потому что ты так же чистокровен, как и я. Не делай вид, что ты забыл об этом. В нас одна кровь, не забывай, что ты тоже частично Блэк. Джеймс отшатнулся, стоило ему услышать в правой браваде своего лучшего друга знакомые истерические нотки его матери. Поттер был знаком с Леди Вальбургой в далёком детстве, едва ли ходить научился, когда тётка Дорея потащила его на один из скучнейших приёмов в его жизни. Собственно после этого праздника, юный Поттер их больше не посещал. Бродяга смотрел на Сохатого со всем холодом на который был способен. Это был первый раз, когда Сириус захотел считать лучшего друга, но не решился, стоило услышать последние его слова, а алая, вычурная кровь заструилась по венам с бешеной скоростью. — Ты не должен был так делать! Лунатик наш друг! Ты поступил также, как поступили бы … — Поттер замолчал на полуслове и тяжело выдохнул, оперевшись руками в колени. Он поднял взгляд полный сожаления на лучшего друга, где в карих глазах читалось сожаление и вина за чуть было не сказанное. Второй Гриффиндорец поднял голову в ответ, высокомерно вздёрнув свой подбородок и холодно усмехнувшись одним уголком губ. Так, что Сохатого пробрали мурашки с головы до самых пят. В момент они покатились неприятными катышками по его сгорбленной от усталости спине. Сейчас Бродяга как никогда напоминал Сириуса Ориона Блэка III. — Договаривай. — сухо потребовал Блэк, и груз вины за чуть было не сказанное накрыл его с головой, но эгоизм был выше. Что ж, если Блэки были высокомерны, то Поттеры были эгоистами. Нужно идти до конца, возможно тут виной и те несчастные несколько процентов хвалёной крови «Темнейшего и Благороднейшего семейства Блэк». — Бродяга, я не это хотел сказать. Ты знаешь это без меня. — Нет, уж договори. Альфард всегда говорил, что человек в гневе говорит больше правды, чем в любой другой момент. Договаривай. Сириус был твёрд и настойчив. Чувство вины, если оно и было, то перестало ощущаться под наплывом более противоречивых эмоций. Сердце в груди бешено отбивало ритм, подобно чечётке, когда серые глаза встретились с родными карими, за стёклами этих смешных очков. Но ничто сейчас не могло заставить Блэка сменить тему, потому что в голове пропали все мысли и осталась только одна. «Заставь его, пусть скажет» Был ли это особый вид мазохизма над собой? Возможно, но на то он и есть он. Был один хороший урок, который преподал ему отец, около семи лет назад, когда Андромеду выжгли с семейного древа. Это был один из тех немногих, действительно дельных, уроков, которые ему когда-то давала семья. «Запомни, сын. Можно выкинуть мага из Блэков, но Блэка из мага никогда не выкинуть. — Орион Блэк повернулся к сыну, грозно нависнув над ним своей плотно слаженной фигурой, с руками за спиной. Признак величия, как знал Бродяга. — Я это к тому, что если когда-то ещё раз произойдёт такое обстоятельство, при котором один из членов нашей семьи решит покинуть нас, то твоя мать, конечно выжгет его с гобелена, выполнив все надлежащие нормы, но этот человек будет Блэком до самого конца. Если он пустит свою кровь наружу или живьём снимет кожу, но фамилия Блэк, подобно клейму будет преследовать его всегда. До скончания веков… Таков наш удел, Сириус, так будет и впредь.» — Бродяга, прошу… — Нет. Ты хотел сказать, что так бы поступил любой из них?! Что ж, извини меня за то, что я Блэк. Таков мой удел, так будет и впредь. — парень совсем неосознанно повторил слова отца, но они так легко слетели с губ, что тот их почти не почувствовал. Они были не более чем пылью. — Я вовсе не это хотел сказать. — Это. Я знаю наверняка. — Блэк схватил со стула свою волшебную палочку, мантию и двинулся по направлению к двери. Шаги Сириуса были твёрдыми, кожаные ботинки с небольшим каблуком только усугубляли и без того проигрышную ситуацию для двоих друзей. — Ну и куда ты? — устало спросил Сохатый, оперевшись о пружинистый матрас своей собственной кровати. Его чёрные вихры были в полном беспорядке, более обычного, а сам студент устало потёр переносицу грязными пальцами. На подушечках пальцев была земля, ещё с той поры, когда Поттер рванул за онемевшим, в один миг, Снейпом. Возможно, когда они карабкались по тоннелю и безоружный Поттер хватал куски сухой почвы голыми руками. Честно, он уже не мог вспомнить откуда они взялись… Мозг отказывался работать до того момента, когда до него отдалённо долетели последние слова Бродяги и звонко хлопнувшая дверь. — Не твоё гребаное дело. Пойду играться со своей золотой ложкой, пока ты продолжишь проклинать меня и дальше. — Сириус? — Пошёл ты тоже, Хвост. — прошипел Блэк, пребольно толкая друга в плечо. **** Заключённый уронил голову в руки, вспоминая каким образом потом смотрел в глаза Лунатику. Он отчётливо помнил, как Люпин вздрогнул стоило на экстренном собрании в кабинете Дамблдора сесть на соседнее от него кресло. Он помнил как его родители стояли над ним точно коршуны, парируя и игнорируя выпады матери Снейпа. Как мать сухо усмехнулась и сказала ту вещь, которая заставила всех присутствующих замолчать на добрые пару минут. «— Я знала о том, что мой сын спутался с оборотнем — полукровкой. Но тот факт, что вшивая предательница крови смеет осуждать наследника Блэков, приводит меня в истинное изумление. — мать повернулась прямиком к Эйлин Снейп и сухо усмехнулась. — Скажи меня, милочка, может ли грязь опуститься ещё ниже в землю? Ответь на этот вопрос, и ты поймёшь всё что тебе нужно. Ты же смогла пасть ниже некуда, верно? — Эйлин покраснела и побледнела одновременно, а только хотела пойти Блэк на перекор, как мать подняла руку, облачённую в короткую чёрную перчатку, выполненную из тончайшего бархата, плотно обвивающего её тонкое запястье, как миссис Снейп замолчала. — Миссис Блэк, это недопустимо! — Не пускай пыль нам в глаза, Минерва. Ты как была взъерошенной кошкой в школе, так ей и осталась. Не тебе говорить мне о нормах приличия, полукровка.» Бродягу всегда удивляло, как его родная, к сожалению, мать могла так унизить человека одним простым словом? Констатацией происхождения. Но любой волшебник неизменно захлёбывался воздухом и в конечном итоге замолкал, не находя в себе сил, дабы достойно ей ответить. Она была коротка и остра на язык, именно это часто выводило её старшего сына на неподдельные эмоции. Но взгляд Лунатика, когда он ощутил себя преданным, Блэк не может забыть и по сей день. Когда на дне его светлых голубых глаз плескалось такое разочарование, что тогда Сириус чувствовал себя настоящим ничтожеством. Только тень отца над ним не дала ему унизительно пасть на колени перед другом, в подобии извинений. Сириус хорошо запомнил их последний разговор в доме Поттеров, когда Лили ушла укладывать маленького Гарри в кроватку, потому что тот начал сонно тереть глаза своими крошечными кулаками и тихонько икать. Джеймс любовно подхватил сына на руки и посадил на колени, давая Гарри удобно устроить свою головку с взъерошенными волосиками на животе отца. Сохатый аккуратно проводил по спинке ребёнка ладонью, пока Эванс Поттер что-то колдовала на кухне. Иногда она очень напоминала Бродяге её покойную свекровь, Юфимию Поттер. Та точно также носилась по кухне, желая всех накормить и отогреть. Милая Юфимия, полненькая, тёплая, с нежными карими глазами, морщинками на щеках и большим сердцем. Юфимия иногда носилась по дому в квадратных очках с чёрной оправой, чаще всего в тех случаях, когда не могла что-то прочитать, а шрифт был слишком мелким. Часто можно было заметить её в любимом жёлтом фартуке с какими-то цветами, название которых Бродяга так и не смог запомнить. Тут же с кухни появилась Лили с небрежно забранными в косу рыжими волосами, и в том самом жёлтом переднике, который она в попыхах снимала на ходу. Сириус тогда только глаза закатил, Поттер могла быть чересчур нелепа для той Гриффиндорки, которую когда-то преследовал Сохатый. Семейная жизнь высосала из неё весь буйный характер, который очень импонировал Блэку в их юношеские годы. Лили всегда была взрывной и непоколебимой особой, что раз за разом ставила его лучшего друга на место, а в браке она расклеилась, стала уступчевее и мягче, просто бесформенной тенью давно исчезнувшей Лили Эванс. По этой причине Сириус решил никогда не жениться. Он слишком высоко ценил свободу, давшуюся ему с таким трудом. Когда единственный твой спутник по жизни — попутный ветер, что оглушительно бьёт тебя по лицу, во время поездки на любимом мотоцикле. Частые походы в бар, где он топил эмоции в стакане огненного виски, смешивая с водкой, ромом или текилой. Отличное сочетание, если захочешь забыться совсем, только голова на утро раскалывается так, словно о неё разбили какую-то вазу, а во рту сухо, словно в заброшенной столетиями пустыне, под палящим знойным солнцем, но это можно было и потерпеть. Или еженочный секс, с какой-то магглой или волшебницей, находившейся в том же самом баре. Любовными утехами Блэк никогда не пренебрегал, то и дело раздвигая стройные ноги девушек из раза в раз. Бывали моменты, когда девушки сами вставали перед ним на колени, уродуя свои чудные коленные чашечки о грязный и потресканный пол, но пока звонкая пряжка ремня отлетала в сторону, а горячий язык ласкал его, то Бродяге было абсолютно наплевать на окружающий мир и чёртову войну, вводившую его в настоящий ступор. И всё это удовольствие, нужно было поменять на единственную женщину рядом, которая будет рожать ему детей и проедать ему плешь? А оно ему надо? Нет, не думайте, что Сириус не любил Гарри. Он боготворил своего крестника, потому что тот был на диво славным мальчуганом, который уже в младенчестве ужасно напоминал своего отца. Но одно дело быть частым гостем на час в день, а другое жить с этим постоянно, вставать ночами, менять подгузники и накручивать себя ежесекундными мыслями о том, как бы уберечь свою семью. Бродяге не нужно было беречь свою кровную семью, потому что они убили себя сами. Брат и отец мертвы, мать заперлась в семейном поместье, полностью отказавшись от светского общества, которое так любила раньше. Белла стала Пожирательницей, самой страшной убийцей в магическом мире. Вместе с мужем и деверем, они с наслаждением пытали и убивали несчастных магглов и магглорождённых, для них каждый день становился масштабнее предыдущего. Младшая кузина родила сына и сейчас заперлась в Малфой-мэноре, подобно тётке, пока её муж ходит на рейды и точно также носит уродливую змею, очерчевающую его левое предплечье. У Сириуса и Нарциссы никогда не было особо тёплых отношений, скорее подчёркнуто вежливые родственные, никто ни к кому не лез с советами и проблемами, поэтому Бродяга глубоко уважал младшую кузину и сочувствовал племяннику, который подобно Гарри родился в совсем поганое время… Ну и что говорить об Андромеде? Они с мужем абстрагировались от внешнего мира, воспитывая маленькую Нимфадору, которую Сириус тоже нежно любил и баловал, потому что девчонка так напоминала ему о том, что когда-то у него была настоящая, кровная семья, а не её ничтожное подобие, расколовшееся на две половины. Каждый Блэк выбрал свою сторону, и в итоге члены, некогда самой могущественной семьи, оказались по разные стороны баррикад. **** — Что думаешь делать, Лунатик? — спросил Джеймс, расслабленно выбивая глоток из банки сливочного пива, пока Лили на руках понесла сына в детскую комнату. Римус внимательно посмотрел на трёх друзей. Питер щёлкал орешками, сидя на ковре и опираясь головой на подлокотники дивана. Он был слишком бледен, руки его дрожали, но он держался спокойно, только плутливые глаза не могли дольше пары секунд держать взгляд любого из них. Затем сжал руки в замок, пока Сириус успел отметить как тёмные тени залегли под его глазами, а лицо осунулось, прибавляя ему не меньше пяти лет. Посмотрите на них, великий Годрик… Им едва минуло двадцать лет, а они выглядят, как старики на последнем издыхании. Вот что творит война с детьми, заставляя их вырасти быстрее, чем того требовали бы обстоятельства. Но мужчина стремительно тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли и стряхивая гнетущую атмосферу, которая витала в воздухе. Сириус опустошил банку с пивом и посмотрел на Лунатика, тот встретил взгляд и продолжил смотреть. Молча, с чувством осуждения, но Блэк только усмехнулся, жадно, холодно, безупречно, продолжая прожигать друга глазами до тех пор пока тот не сдался, отводя взгляд в сторону. — Поеду в стаю, посмотрю что у них с настроением и чью сторону склонен принять главарь. Если я смогу убедить его встать на нашу сторону, то дополнительное подкрепление нам не помешает в любом случае. — Что если они примут сторону Сивого? Что в этом случае будешь делать? А, Лунатик? — Бродяга. — осадил его Поттер, но Сириус проигноривал, развалившись на клесле и открыл новую банку напитка. Слова Джеймса полетели мимо его ушей. Сохатый может быть слепым и глухим сколько захочет, на то он и олень, но это не означает, что Блэк будет делать точно также. На кону безопасность его семьи, семьи, где его приняли за своего после того побега, летом семьдесят шестого. Поттеры были его семьёй, а Блэки никогда не бросают свою семью в опасности. — Нет, оставь. Пусть он говорит, Сохатый. Давай, выплесни всю свою чистокровную желчь на меня, ты же так давно грезишь об этом. Небось ночами не спишь, всё ждёшь момента, когда я облажаюсь. — Всё может быть, Лунатик, всё может быть. Люпин стукнул по невинному столику из кедра, с таким хлопком, что наверняка разбудил маленького Гарри, но сейчас их это не волновало. Оборотень вскочил с места, нависнув над креслом Сириуса, пользуясь преимуществом своего роста, однако Блэк, ехидно ухмыляясь, смотрел на него. Снова молча. — Не заставляй меня драться с тобой, Римус. Начинать битву, в которой заведомо проиграешь, идиотская затея. Особенно для твоих потрясающих мозгов. — Довольно! Вы мне ребёнка разбудили своими пререканиями. Как кошка с собакой сцепились, ей богу. — Не отчитывай меня, Эванс. Я уже взрослый мальчик, не нужно читать мне глупые нотации, подобно горе-матери. — бросил Блэк, лениво и неспешно поднимаясь с кресла, глядя как Лили в полном изумлении хлопает глазами и не находит чем бы ему таким ответить. В этот момент весь Род Блэков мог им гордиться. Кажется бедовый разгильдяй наследник научился затыкать людей, подобно своей мамочке. Какая же прелесть… Принесите ему верёвку и мыло, он повесится на ближайшем фонарном столбе в Годриковой впадине. — Бродяга, не говори с ней в таком тоне. Лили моя жена, если ты не забыл, и,. — Я не забыл, Сохатый. Не забыл. Как тут забудешь, если ты постоянно об этом напоминаешь? Я счастлив за вас, рад безумно, но прекрати уже сходить с ума и гордиться тем что добился её. Прекрати, блять, быть слепым идиотом. Мы в разгаре войны, это больше не детская шутка и не наша бравада, о том, что мы сильные Мракоборцы и будем защищать всех и вся. Моя семья убивает подобных Лили. И я стараюсь защитить вас из последних сил, и может быть я заслужил что-то ещё помимо упрёков твоей жены, о том, что я неправильно кормлю Гарри?! Не находишь? Сириус смотрел в глаза опешившему лучшему другу и испытывал мрачное удовлетворение, когда Сохатый посмотрел в глаза другу с плескающейся болью сожаления в глазах. — Я говорил с матерью. — эта фраза заставила гостиную погрузиться в липкую, тяжёлую тишину, а глаза присутствующих увеличиться в размерах, наверное раз в десять, если не меньше. — Она сказала, что Род Блэк не может обеспечить Гарри хоть какую-то защиту, потому что я больше не член семьи, а малыш полукровка. Родовой алтарь просто вытянет из него всю жизнь, но не сможет обезопасить ни на грамм. Я стараюсь, я потерял половину своей семьи и пытаюсь не допустить чтобы это произошло ни с одним из вас. Но я вижу, что вам совершенно наплевать на мои усилия, важно лишь то, что я предаю мнимое доверие друзей, — мужчина хрипло расхохотался, откинув голову вверх, пока его отросшие кудри подпрыгивали в такт каждому смешку. — Да нет между нами прежнего доверия, Сохатый. Думаете, я не знаю, что вы все, в том числе и Орден Феникса считаете меня предателем? Потому что моя семья такая. Не правда ли? — серые глаза огляделись вокруг и нашли Эванс, с пунцовыми от стыда щеками, со слезами на изумрудных глазах, которые Гарри от неё унаследовал. Заметил Лунатика, побледневшего, но решительного в своей версии, со светлыми бровями сведёнными вместе. Потом был Сохатый, который сжал кулаки, молчавший. Потому что знал, если сейчас начнёт говорить, то Бродяга взорвётся такой тирадой, что мало никому не покажется, а уколоть он умел. — Ты дала мне звонкую пощёчину, когда я сказал, что считаю Лунатика предателем. — Сириус усмехнулся в миг побледневшей, но решительной в своём мнении Поттер. Он медленно подошёл к ней, остановившись на расстоянии вытянутой руки, чтобы точно смотреть в её глаза, больше не напоминающие сияющий изумруд. Теперь просто зелёная стекляшка, абсолютно бесценная и скучная. — Знаешь, в тот момент я был ужасно оскорблён, но я увидел тень прежней тебя. Лили Эванс, которая защищала своего друга до посинения, та самая наглая староста какой я тебя когда-то запомнил. — Блэк приподнял её лицо, взглянув на жену лучшего друга в новом свете. — Теперь ты не такая. Самая обычная, рядовая домохозяйка и мать, это то что правильно. Просто я скучаю по той огненной девчонке, которая могла врезать любому из нас, а потом снять с десяток баллов. Но это уже мои проблемы, не так ли? — Сириус, прошу… — Не проси меня, Лили. Я понимаю твои опасения, поэтому мы с Джеем уже решили, что Хранителем будет Хвост. — ладони Лили были похолодевшими от нервов, но Блэк бережно растёр их, передавая собственную теплоту и грустно улыбнулся. — Я не потревожу вас до тех пор, пока ты не будешь готова мне доверять. — Я доверяю тебе. — Не лги мне, Эванс. — он улыбнулся, кончиком губ и подмигнул ей. — Ты не веришь мне, делаешь это из-за Сохатого, но не нужно. Больше всего на свете я ненавижу, когда мне лгут. Не нужно врать мне. Я уже взрослый пёсик, справлюсь сам. После этого Блэк вышел прочь, не прощаясь, заметив Хвоста, что провожал его каким-то отсутствующим взглядом. Инстинкты эмпанта кричали о том, что он встревожен и напуган, но мужчина просто махнул на них рукой и трансгрессировал к маггловскому бару. И всё повторилось. Алкоголь, секс в туалетной кабинке до трясущихся коленей в совокупе с приглушёнными стонами, и крик в подушку в старом поместье дяди Альфарда. **** Удушающую тишину камеры, прерываемую лишь падающими с протекающего потолка каплями, разрезал хриплый голос одного из самых опасных преступников магического мира. — Белла… — Чего тебе? — грубо ответила ведьма и вновь появилась у решёток, с вниманием маньяка глядя на своего кузена. — За этот вечер ты заговорил со мной больше раз, чем за прошедшие пять с половиной лет. — Не делай вид, будто я один виноват во всём дерьме, что происходит в мире! Лестрейндж скривилась, поджав алые потрескавшиеся от холода губы и высокомерно поглядела на прутья соседней камеры, будто Бродяга был не больше, чем грудой воняющего мусора рядом с ней. Она ковырнула решётку своими длинными, кривыми ногтями и безумно улыбнулась, прежде чем заорать: — Как тебе не стыдно так выражаться, бесстыжий мальчишка?! Неужели тебя ничему не научили за те годы, что ты провёл в приличной семье, прежде чем убирал всё свое грязное бельё своими же руками! Предатели Поттеры не были в состоянии даже эльфа себе нанять, глупцы. — Заткнись наконец! Ты можешь оскорблять и проклинать меня, говори что душа пожелает, но никогда смей оскорблять Поттеров, иначе я выколю тебе глаза ночью, клянусь Мерлином. Девушка по-сучьи улыбнулась, заинтересованно глядя на кузена, прежде чем дотронулась подушечками пальцев до своих пухлых губ и наконец с досадой цокнула. — Ты был бы отличным Пожирателем, а выбрал судьбу домового эльфа. Это прискорбно. Бродяга мотнул головой, отказываясь слушать сестру ещё дальше. Лестрейндж могла разойтись пылкой речью и величии её повелителя, а это занимало очень много времени, потому что девчонка была открыто помешанна на этой дохлой твари, искренне лелея мысль о возможном возвращении Волан-Де-Морта на этот свет. — Как давно эта крыса была с вами? — отточенно и холодно поинтересовался Блэк, наконец готовый принять правду от которой так стремительно бежал. — Крыса? — озадаченно спросила она, вернув внимание серых глаз на кузена. — Петтигрю. — Аа, этот жирдяй, который обливался сто и одним слоём пота, стоило Лорду шаг ступить? Пф, оно и понятно, гнилой полукровка. Куда ему тягаться с величием Тёмного Лорда? — женщина хмыкнула, как и всегда стоило речи зайти о такой посредственности, как Петтигрю. — Так сколько? — Около трёх с половиной лет. Он присоединился к нам на ваш седьмой курс, где-то в марте месяце, может чуть раньше. — черты её лица сложились в жалостливую маску, когда она заговорческим и чарующим шёпотом прошептала ему. — Бедный малыш Сириус… Тебя предали тобой же обожаемые грязнокровки. — затем глаза вдруг загорелись азартом, а бывшая Блэк запрыгала на месте хлопая в ладоши. — Успокойся, Белла! — Заткнись, мерзкое ничтожество! — Заткни пасть, Яксли! Продолжай стонать, словно девственник во время первого минета. — огрызнулся Блэк, глядя на бывшего однокурсника своей старшей кузины. — Это значительно недалеко от правды. Блэки рассмеялась, а Яксли буркнул что-то непонятное и снова ушёл вглубь камеры и засел там, ожидая нового прихода дементоров по его душу. По расчётам Яксли сегодня был четверг, а это значило, что ближайшие четыре дня его не оставят в покое. В то время, как Блэка и Лестрейндж пытали всего два раза на неделю. Но он знал, знал, что мамаша Блэка выпендрилась и сгладила позорному сынку и нерадивой племяннице участь. Страшно представить сколько Блэковского золота ушло на такое снижение приговора. Всех пытали четыре раза на неделе, кого-то подряд, кого-то с перерывами, а их только два. Сириуса Блэка в среду и воскресенье, а Беллатрису Лестрейндж в пятницу и понедельник. — Почему ты не убил его, кузен? Я тебя знаю, с твоими магическими и дуэльными способностями… Ты мог бы выпотрошить его в два счёта, так что же произошло, что он жив, а ты нет? — С чего ты взяла, что он жив?! — резко выкрикнул узник, со всей силы сжимая железные прутья, точно они могли отпечататься у него на ладонях. — Я знаю таких трусов. Им нет ничего дороже своей шкуры. Никаких целей, никаких идеалов… Ничего. — она размяла затёкшую шею, вновь царапнув свою шею ногтями, от чего красная полоса прошлась по белоснежной коже волшебницы. В один момент она мрачно улыбнулась и прикусила нижнюю губу, и вызывающе оглядела его с ног до головы, вероятно с каким-то сочувствием. — А ещё, я знаю тебя, дорогой кузен. Ты бы никогда не предал свои идеалы, даже если ты падшее отребье нашей семьи. Ты слишком многим жертвовал для них, и чем они тебе оплатили?! Обвинили тебя в убийстве этого предателя и его жены-грязнокровки, несмотря что ты с ними жил последние шесть лет. Как Поттеры пылинки с тебя сдували. Но дворецким оказался в этой истории ты. Снова её смех, эхом отскакивающий от стен. Все уже привыкли, никто кроме Сириуса не мог урезонить Беллатрису Лестрейндж, да и у того далеко не всегда выходило это сделать. Она истинная Блэк — бескомпромиссная, жестокая, высокомерная, с неповторимым темпераментом и абсолютно отбитая на голову. — И всё же. Почему пощадил предателя? Лучше бы сесть в Азкабан за убийство, что было совершено на самом деле, чем за два десятка фальшивых. Представь, какие легенды о тебе ходят… — Потому что я был в такой ярости, что не смог сделать ничего. Мой мозг просто отключился, маячила мысль «убить», «убить», «убить». В следующую секунду он отрезает палец, взрывает какой-то дом, а меня скручивают авроры. — Мне тебя почти жаль. Ничего бы этого не произошло, если бы не твой юношеский максимализм. Ты мог стать Лордом Блэком и на правах крёстного отца забрать мелкого Поттера под опеку семьи Блэк. Ни я, ни Регулус ничего бы не могли сделать ему, потому что защита Блэков не пустой звук. Семья превыше всего, малыш Сириус. Прискорбно, что за столько лет ты так и не выучил это простое правило. Блэк закусил губу. — Каждый живет, как хочет, и расплачивается за это сам. — единственное что он вымолвил, так тихо, едва шевеля онемевшими от холода губами, вряд-ли он услышал сам себя. **** Сириус бежал, что есть сил. Бежал, сжимая в онемевших руках свою волшебную палочку, чувствуя как от активного бега изо рта вырывается пар. Как проклятые слёзы струятся по щекам, очерчивая красивое лицо, сейчас больше походившее на его подобие, под пеленой чистой ненависти и безумства, что сейчас плескалось на дне его глаз, налитых кровью, от того, что не успел вдоволь проститься с Лили и Джеймсом. От того, что не отдал дань любви своему неродному брату, что стал для него роднее всех на свете, и своей подруге. Пальцы тряслись, грозясь выронить деревянную палочку, длиной в одиннадцать дюймов. Она была такая гладкая, что сейчас становилась ужасно неудобной, но Блэк продолжал бежать. Бежал, чувствуя как рубашка прилипает к телу, становясь отвратительно некомфортной, но о каком комфорте могла идти речь, когда он видел чужой силуэт. Смотрел, как тот бежит вперёд, периодически подскальзываясь на своей дешёвой мантии, как мокрые светлые волосы периодически мерцают в свете уличных фонарей. Он обратился в один миг, и вот уже чёрный пёс преследовал неудавшегося предателя, грозя перегрызть ему горло при первой же встрече. Под лапами ощущались небольшие лужи, что было вполне характерно для дождливого Хэллоуина, и только чёрный пёс с рычанием летел вперёд, расталкивая всех на пути, хотя в этом и не было необходимости. Магглы сами боялись его и отскакивали подальше с лёгким в криком, ещё бы Сириусу было до них дело. В этот самый день внутри Бродяги отмерла та светлая часть, которая боролась за добро. Со смертью Поттеров, с того момента, когда Джеймс и Лили испустили последний вздох, светлая часть внутри Сириуса Блэка отмерла. Теперь им двигала отнюдь не светлое и чистое чувство, теперь это была сильная, жгучая, ядовитая ненависть, словно паутина оплетающая остатки тлелой души одного из Мародёров. На небе сиял полумесяц, забранный в предательский плен нахлынувших в один момент туч. Даже небо предавало, что уж было говорить про трусливых людей. Нечего и сказать. Бродяга повалил его наземь на очередном повороте, забравшись сверху и зарычал, приготовившись вспороть предателю горло, но вовремя одумался, стоило ему услышать всхлипывание и нелепые мольбы человека, которого Сириус, ещё не так давно, мог назвать своим другом. Какая же жизнь подлая сука, раз так поступает с ними… Он обратился в один момент, схватив Петтигрю за грудки и прижав к стене одного из домов. Правая рука взметнулась к горлу, начиная удушивать чужую шею. Вот так по-маггловски, так позорно, но Сириусу было плевать. Его семья мертва, а крестник остался без родителей. Какая теперь разница что будет дальше? Бродяга дал проклятой крови вершить правосудие, и впервые не препятствовал своему естеству. У него не осталось сил сдерживать Блэка внутри себя, теперь пришлось время платить по счетам. Петтигрю начал хрипеть, полностью окрасившись в красный цвет, но Блэк надавил сильнее, и позиция значительно переменилась. Хвост синел и отчаянно махал руками, не в силах даже пошевелить онемевшим языком и ватными конечностями. — Думал всё так просто?! Рассчитывал, что я не отомщу тебе? — Сириус безумно расхохотался, чувствуя как рассудок вновь помутнился, выкинув из головы всё сочувствие, как уже было несколько раз. — Не на того напал, крыса. — Сириус ослабил хватку, позволяя Петтигрю упасть ему в ноги, пуская слёзы и сопли. Блэк брезгливо поморщился, дёрнув подбородок в сторону. Но ногой пнул, заставив бывшего друга перекатиться на спину, прикрывая пухлый живот двумя руками. — Ты даже представить себе не можешь, что я сейчас с тобой сделаю… — угрожающе-ласково прошептал Сириус, тем самым тоном, который использовала его матушка перед тем как пустить луч Круциатуса в своего старшего сына. — А знаешь… Вы были правы, я действительно похож на свою мать. — Блэк поднял волшебную палочку прямо на него, дабы с особым удовольствием произнести единственное слово, запрещённое в мире магии, но такое приветственное в доме на площади Гриммо двенадцать. — Круцио. Красный луч вырвался на прямиком в жертву, в то время как Блэк невербально наложил полог тишины просто щёлкнув пальцем. Его многому обучили, просто знать об этом было не обязательно… Блэк с мрачным удовольствием смотрел на то, как жертва извивается и бьётся в конвульсиях, пока красный луч раз из раза бьёт в податливое и порядком ослабленное тело. Петтигрю орал, словно его режут… Стоп. Это же так и было. Стоило этой мысли пронестись в голове Сириуса, как он хрипло рассмеялся. От вида выпученных предательских глаз, глядя как этот плут и предатель извивается в болезненных конвульсиях, а всё его тело сковали мощнейшие судороги, не давая совершить ни одного движения без дозволения Сириуса на то, а последний испытал удовольствие, хотя его месть и не была совершена. Он опустил палочку после десяти минут, решив, что для первого раунда достаточно. Блэк элегантно присел на мокрый асфальт, схватил чужие волосы и от всей души потянул на себя, вынуждая смотреть в его безумные глаза. Лицо Петтигрю было перемазано его собственной кровью, ещё на второй минуте пытки, хлынувшей из кривого носа и рта, из которого вырывались все ложные клятвы и обещания, данные Сохатому. Да вообще им всем. Грязная ложь. Чужие глаза забегали, пока Сириус размазывал наполовину чистую алую кровь по его лицу, пока в носовые пазухи влетал металлический запах, от которого многих бы тут же вырвало, но у Блэка иммунитет был с самого детства. Чужая кровь всегда ощущалась, словно валерьянка для кота… Мужчина усмехнулся. — С-Сириус… Я… Они обещали убить меня… — Да ты что? Как мило. Жаль, что они не сделали этого раньше, может мы избавились бы от паскуды вроде тебя намного раньше. Погоревали бы недельку, и на этом всё. — лицо Петтигрю вновь преземлилось прямо на грязный асфальт, доламывая нос до победного хруста. — Плачь, сука. Плачь, чтобы я это видел. — Сириус ударил его ещё раз, но отпустил, понимая, что последний скоро лишится чувств. А этого допускать ни в коем случае нельзя было… Он ещё не наигрался. — Они б-бы уби-или-и ме...меня — Плевать. — отрезал Блэк, глядя ему прямо в глаза. — Джеймс был нашим общим другом. Он так доверял тебе! Прикрывал твой зад бесконечно, столько всего сделал для твоей гнилой душонки, и чем ты его отблагодарил?! Тем что предал его?! Сдал его этому вшивому Лорду и оставил Гарри сиротой? Ладно, ты хотел отомстить нам, но что тебе сделала Лили и Гарри? Он совсем маленький, ты, крыса! Очередной пинок. Кажется он сломал ему пару рёбер, потому что услышал хруст, но Блэк пребывал в таком блаженном состоянии, что все звуки мира смешались вокруг. — Я...Я.О-они бы убили меня. Я н-н-е хо-чу умирать… Блэк не ответил, новый красный луч полетел в раздолбанное им же тело. — Это за Гарри. — прошипел Блэк, копаясь в своей памяти, впервые отчаянно желая вспомнить все уроки магии, которые давала ему мать. Ему нужно было одно конкретное заклинание, дабы считать месть на ничтожную четверть свершённой. Блэк слишком задумался и заклинание ослабло, а он не заметил, слишком погружённый в свои думы по юношеским годам. Петтигрю, превозмогая ломоту и страшную боль в рёбрах, хватаясь ногтями за асфальт дополз до своей волшебной палочки. Ногти оказались вырваны и алая кровь хлынула с их места, пока Хвост из последних сил пустил заклинание Бомбарды в ближайший дом, кишащий этой грязью под названием магглы. Тот взорвался, а крики окружающих перемешались между собой в наэлектризированном до крайности воздухе. — Ах, ты трусливая мразь. — Блэк поднял палочку, с лёгкостью отшвырнув неудавшегося Пожирателя в ближайшую стену. — Ты мне за это заплатишь, Бродяга. — прошипел бывший Мародёр, отхаркивая свою кровь прямо себе на одежду и асфальт. — Жду недождусь. — хрипло выговорил Блэк, прежде чем с подлой ухмылкой поднять палочку и выговорить древнее проклятье своего Рода. — Aufevita. Прошло много времени, прежде чем авроры скрутили Сириуса Блэка, а он продолжал безумно смеяться, наконец осознавая что он сделал до этой поры. Главным осознанием стало, что матушка теперь может им гордиться. Он стал таким же как его младший брат, даже хуже. «Помни, Сириус. Сильные люди не любят свидетелей своей слабости» В этот момент на Гриммо двенадцать, Вальбурга Блэк пролила на себя горячий чай, из-за тонких пальцев, что внезапно ослабли, позволяя горячему напитку, с добавлением элитного коньяка, пролиться на её любимое чёрное платье, выполненное лучшей швеёй во всей Франции. Блэк положила ладонь на грудь, силясь справиться со странным ощущением, внезапно одолевшим статную волшебницу. **** — Aufevita… — единственное слово разрушило тишину камеры, заставив Лестрейндж залпом выплюнуть воду, которую она до этого момента так бережливо пила. — Ты шутишь?! Это заклинание одно из самых омерзительных. Ты хоть понимаешь, что натворил?! Сириус безумно оскалился, так что Белла в темноте вздрогнула, не припоминая ни одного случая, когда бы видела своего старшего кузена таким… Таким больным! — Сколько? — Тридцать шесть лет. Больше не успел, авроры набросились на меня раньше, чем я успел закончить. — Несносный придурок! Что ты натворил?! — истерично выкрикнула девушка, изо всех сил цепляясь в прутья решётки в новом приступе безумия, когда её тело начало неестественно дёргаться, а сама Лестрейндж закинула голову назад и звонко расхохоталась. Тронувшийся рассудок вновь был при ней, и недолгому просветлению пришёл конец. Сириус отошёл от решёток, смотря на свою спятившую сестру, что тоже была приговорена к пожизненному заключению в этом отвратительном месте. В месте полном чужих грехов, боли и безумия, похуже чем у него… Многие теряли нить жизни, стоило тёмному силуэту дементоров подплыть ближе к камере и войти в неё, дабы вынуть из преступника все его счастливые воспоминания, если таковые конечно же имелись. Сейчас такая участь постигла Яксли, который разразился таким криком, от которого у нормального человека бы давно кровь застыла в жилах, а волосы встали дыбом. Но Сириус просто усмехнулся, слушая истеричный смех Лестрейндж, которую уж очень забавляли попытки Яксли избежать своего наказания. Спустя несколько секунд, в холодной камере Азкабана, уже сидел большой чёрный пёс и смотрел, сквозь решётчатое окно на сияющую полную луну. Он взвыл, посылая другу извинения, и надеясь что Римус сейчас в порядке. Это было его первое полнолуние без Мародёров. Впервые за семь лет. Сириус Блэк был невиновен. Но так ли это в самом деле? Так пользуйтесь же своей молодостью, пока она не ушла. Не тратьте понапарсну золотые дни, слушая нудных святош, не пытайтесь исправлять то, что неисправимо, не отдавайте свою жизнь невеждам, пошлякам и ничтожествам, следуя ложным идеям и нездоровым стремлениям нашей эпохи. Живите! Живите той чудесной жизнью, что скрыта в вас. Ничего не упускайте, вечно ищите все новых ощущений! Ничего не бойтесь!