(Не) желанные лисята

С тем, как весна всё больше грела землю и постепенно переходила в лето, где должен был начаться сезон дождей, Огай, казалось, всё больше успокаивался, благодаря подаренному вееру. В апреле пришлось быть занятым из-за того, что в храме он был, можно сказать, единственным лекарем, если не считать тех, кто увлекался медициной и учился, так что всех лисят Мори осматривал на предмет болезней самолично. От него несло детьми, молоком, эти запахи стояли в проходах, подтверждались звуками и у Осаму от всего этого кружилась голова и мутил живот. Он каждый год, в попытках расслабить себя, нюхал платок, смоченный в саке, но от пищания было спрятаться не так легко. Так продолжалось, пока не пришёл сезон дождей в начале лета и не заполонил собой и запахи, и звуки, что теперь будет длиться до середины июля, а к тому времени аромат молока выветрится и дети станут потише. В постоянный дождь все обычно сидели у себя, лениво грели друг друга в полудрёме, спасаясь от излишней сырости. Даже уроки или служба велись неохотно, более редко, а в какие-то дни не велись вообще. Обычно активные люди также предпочитали отдыхать, хоть и показывались чаще в коридорах. Кто был покрепче из лис - выходили для того, чтобы унести бочки с накопившейся водой и принести новые. Осаму в это время пристрастился вычёсывать шубку Огая, специально просил превратиться в лиса. Тот подобного внимания не любил к своей шерсти, предпочитал ухаживать за ней сам, так как ощущения вытаскивания отмерших волосков от другого человека сильнее, нежели если вычёсывать себя самому, но, видя на лице своего мужа спокойствие, благоговение и безмятежность во время процесса, не мог отказать, превращался и подставлял все места, которые просил Дазай. Тем более, тот действовал аккуратно, узелки на волосках не тянул, а с кропотливым терпением распутывал. - Ещё немного - и отпущу. - приговаривал иногда Осаму. - Ещё немного, последний только колтун уберу. - тут же прибавлялось через минут пять и всё затягивалось ещё на час - два, пока Осаму не захочет есть или пить. Тогда заурчит живот, Огай аккуратно слезал с колен супруга и по превращении в человека звал что-нибудь съесть. - Ну разве не прелесть? Вон как блестеть шубка начала! - не отвечая на зов, парировал Осаму, но шел за Мори в кладовку или погреб, чтобы взять чего-нибудь съедобного. - Прелесть, но тебе нужно поесть. Обоим в какой-то момент показалось, что наконец наступает то самое "всё как раньше", будто ничего и не было до этого. Счастливые супруги могли целый день не отлипать друг от друга, заигрывая словами и действиями между собой, но так и не заходя дальше, чем трогания за чувствительные, хоть и не интимные места. Обоим хотелось, однако обоих кусали страхи, ведь всё только наладилось. Кицуне не любят перемены, они ленивы для этого, многим нравится идея неизменной спокойной вечности, поэтому Дазай и Мори хотели насладиться как можно дальше этим безопасным во всех смыслах периодом. Огай был готов уступать в мелочах, за что Осаму был очень благодарен и от того почти счастлив. Оба даже учить старались в одно время, чтобы вместе уходить из своей комнаты и вместе же приходить обратно, дабы дальше наслаждаться друг другом. Омега пока давал своим ученикам отдохнуть. В начале урока они - ученики - писали небольшой диктант, ради тренировки, а потом играли во что-нибудь спокойное, либо с упоением слушали рассказы Осаму. Будущие послушники и служители храмов обожали своего нового учителя. Воспитанные Мори, они были на столько вежливые, покладистые и тихие, что у Осаму вообще не возникло бы мысли накричать или тем более пускать под палки, как часто делал Огай. Страшно представить, что там творится с лисятами, но, вроде как, Мори учёл их звериную натуру и старается относиться помягче. - Я сегодня рассказывал им историю про Амэ-онну. Перепугались, бедные, как-будто это их хотят украсть. - посмеялся Дазай, входя в его с Мори покои. - Ох, зачем ты так? Тем более, сезон дождей ещё не скоро кончится. Омега поудобнее устроился в объятиях альфы, поцеловал в щёку. - Половина осталась. Жаль он не длится дольше, я так люблю это время. - Конечно, тебе ведь нравилось, когда учёбы не было. - фыркнул старший, вызывая у Дазая небольшой стыд за свои шалости. - Ты сам говорил, что был таким же хулиганом. - Я говорил, что возможно был. Не помню уже. - Не отнекивайся теперь, ха-ха! Никогда не поверю, что огненная лиса сидела на месте и послушно учила все уроки. - Если не все, то большинство, дурачок! - улыбнулся альфа, крепче обнимая Дазая под грудью. - Я бы не смог быть сейчас на посту смотрителя храма, если бы прогуливал что-то важное. - Но я же прогуливал и сейчас на том же месте. - хитро сказал Дазай. - Напомни, когда ты сменил прежнего? А теперь вспомни, во сколько лет я оказался рядом с тобой тоже настоятелем. Дальше дразниловку Мори продолжать не позволил и начал щекотать. Сквозь юкату было легко нажимать на чувствительные точки, чтобы рассмешить мужа, что скоро начал умолять прекратить. Дав Осаму секунду передышки, Огай залез руками под одежду и продолжил "пытку", но быстро остановился. - Иди переоденься, ты весь мокрый! Тебя без жемчужины в миг продувает, забыл? - до пальца старшего дотекла крупная капля пота. - Помню я.. просто мне так хорошо сейчас. Поможешь вытереться полотенцем? Не хочу воду для ванной греть. - А можно? Конечно помогу. - Если не забыл, ты мой муж.. пора уже вспомнить, что прикасаться друг к другу - почти обязанность у нас. - Да, конечно.. - про продолжение с "плодитесь и размножайтесь" Огай умолчал. Он встал вслед за Дазаем и пошёл достать полотенце. - Мне намочить его или сухим вытереть тебя? - Давай сначала мокрым, чтобы соль убрать. Потом сухим. - Осаму развязал пояс и скинул с себя одежду. Ему всегда было неловко находиться в голом виде, а после долгого воздержания вообще отвык от подобного, из-за чего покраснел. Альфа начал обтирать со спины, не забыл уделить внимание шее, на которой уже давно нет ни одной метки, спустился на поясницу. От прохлады у младшего пошли мурашки. Потом Мори перешёл на грудь, когда Осаму повернулся, живот.. - С ногами и руками я сам справлюсь... - тихо возразил Осаму, смотря в пол. Он так давно не ощущал этого вида стыда что и забыл про него, а теперь сердце колотилось и руки подрагивали от онемения. - К-как скажешь.. - собрав всё мужество, ответил Огай на столько спокойным голосом, как мог. Он так давно не видел своего супруга в таком обножённом виде и у него так быстро снова забирают это право. Так близко и так далеко он был только в день свадьбы, когда под конец празднества молодожёны думали только про предстоящую брачную ночь, несмотря на невиданную до этого усталость. - Я пока начну вытирать тебе спину сухим полотенцем. Начиная обтирать руки, младший кивнул. Себе он признавался, что немного разочарован, но Осаму понимал, что винить Мори не в чем. От холодка Дазай чихнул. Он сам не ожидал, что его обнимут, пытаясь согреть. - Давай поторапливаться, вдруг опять простудишься. Ты же не хочешь снова с больным горлом лежать неделю? - Не хочу. - омега прижался сильнее. - Я хочу под одеяло. И чтобы ты меня согрел. Могу я на это напроситься? - для бо́льшей убедительности Осаму шмыгнул, так что его мгновенно подхватили и уложили вместе с собой под одеяло. Полотенца у обоих выпали из рук. - Раздевайся тоже, а то взмокнешь. Мори не понимал, какая сила его тянет, но он сделал всё так, как пожелал омега, ещё и хвостами укрыл, крепко обнял и выпустил немного лисьих феромон, чтобы тому было уютнее. - Люблю тебя. - вздохнул Дазай, прикрывая глаза. - Мой милый.. - Редко тебя на нежность тянет. - наконец выдавил из себя Огай хоть что-то. - Нельзя на слова о любви так своему мужу говорить. - ... И я тебя люблю. - искренне поддержал старший и принюхался к волосам Дазая. - Да.., так.. спасибо за твоё терпение. И тогда, в самом начале как мы встретились, и сейчас. - Осаму закинул ногу на альфу, за счёт чего прижался ближе. - Самый лучший. - Разве возможно так.. в такие моменты я понимаю, что кроме тебя никого не надо. Скажи, ты делал на меня приворот? - Не делал, моя гордость не позволяла. - Тогда скажи, как ты так смог очаровать меня? В чём твой секрет? - Нет секрета. Спроси у Инари, может мы были созданы друг для друга? - Мне кажется, даже смысла спрашивать нету. Мори сейчас думал только о мягкой коже любимого. Руки гладили по спине до тех пор, пока до уха не донеслось сопение. "Догорит и потухнет." - подумал Огай и решил не тушить свечку, которой уже осталось и так недолго. *** Было сложно не заметить слишком тяжёлое дыхание. В чистом виде идеально белый лисёнок отчаянно цеплялся за жизнь, хоть уже и не мог двигаться. Белая рвота прилипла к свалянной шерсти, живот вздутый, хвост и задние лапы пропитались жидким калом и уже высохли. Муравьи и мухи искали место, откуда можно откусить, так что глаза малыш старался держать закрытыми. Он уже не знал жив ли, где он и зачем тут от горячего солнца и душного воздуха, а сам нагретый то ли от горячки, то ли из-за того, что лежит под лучом света, пробившемся сквозь листву пышных деревьев. Увидев это, намного более старший лис пришёл в такой ужас, что, не обращая никакого внимания на помесь телесных жидкостей, мгновенно поднял на руки ребёнка, в котором улавливал только недавно появившуюся, от того слабую ауру жемчужины кицуне. Быстро стряхнув насекомых, он помчался в храм, в котором преподавал, ведь лисята определённо должны бегать по травке, радоваться открывающемуся миру и играть, а не противостоять муравьям и мухам в тот момент, когда и пошевелиться сложно. Приходилось думать на ходу, ведь лис никогда не вытаскивал маленьких из такого жуткого положения. По дороге лисёнок ещё пару раз облевался, и даже когда того посадили в воду, чтобы размочить грязь, всё равно не выдержал. В воде старший различил остатки травы, лягушек, саломандр и.. грибов? Явно не тот список, чем должны питаться щенки его возраста. Крови кицуне не видел, значит только тяжёлое отравление, хоть ранений не было. Нужно поить, заставлять блевать и так до тех пор, пока не пойдёт чистая жидкость. Запах стоял такой, что остальные обитатели храма обходили комнату лекаря стороной ещё дня два, но своего лис добился под вечер. Теперь осталось только напоить лечебными травами, дать еды и отмыть окончательно. Лисёнок после всего совсем потерял сознание, рисовую кашу приходилось уже заталкивать тому в пасть самостоятельно. Из-за невычесанного пуха шерсть представляла собой один большой колтун, но масла помогали облегчить вычёсывание. Кое-где из-за этого появились ранки, но это наименьшая цена, за которую можно было распутать всё это безобразие. Когда лекарь очнулся, был уже рассвет, а пациент всё не просыпался. Оставалось только уложить его и молиться Инари, дабы не дала умереть щенку, который и пожить толком не успел. Спать ложиться уже не имело смысла, да и вдруг, если лисёнок очнётся, испугается и наделает глупостей? А так кицуне смог бы всё объяснить, благо выглядел щенок уже на тот возраст, чтобы понимать речь. "Тут тепло. И так сухо. Я всё же умер?" - первым делом подумал лисёнок, когда проснулся, но ещё не пришёл в себя. - "А там.. это бог? Спасибо, Господи, что подарил мне смерть, хоть и такую.." Смирившись со своим положением, щенок лежал, боясь пошевелиться и почувствовать боли по телу, но, не найдя таковых, двинул сначала одной лапкой, второй и медленно немного поменял положение. "Интересно, а что это за бог..? Инари же вроде девушка. Или она не отвечает за таких слабых и маленьких, как я? Или кицуне считаются только те, кто умеет превращаться в человека? Если я тут, значит должны быть и другие лисята? Или их потом куда-то отправляют? Почему я здесь один? Но, если он сделал так, что мне сейчас не больно, он же не может быть плохим, да?" - надеялся щенок. Уже не было той тяжести в животе, мутного взгляда, только слабость осталась. Занятый до этого травами и настойками старший кицуне через некоторое время заметил на себе взгляд и повернулся. Две почти чёрные глазки-бусинки изучающе и как-то с восхищением разглядывали его. - Живой.. я уж думал не выкарабкаешься. - выдохнул с облегчением лис и сел рядом на колени. Он стал как можно нежнее ощупывать несопротивляюшегося лисёнка. - Вроде всё хорошо. Ты ещё не умеешь превращаться в человека? "Я жив? Но как? Но ты всё равно бог, да? Не боги так не смогли бы. И я видел, как взрослые меняют облик, но сам не могу так. Поговори со мной так! Ты понимаешь меня? Меня никто не мог до этого понять. Все говорили, что я ещё слишком маленький, чтобы разговаривать." - скулил младший, показывая всю свою словоохотливость. - Понятно.. жаль, очень жаль, что не можешь. Ничего, думаю, скоро всё будет хорошо и ты научишься. Маленькое сердечко вновь разбилось. Он думал, что боги всесильны, но и они не способны поговорить с ним. Это не отменяло благодарности за спасение, но всё же.. больно как-то стало. От кицуне не скрылись потухшие глазки и он вдруг почувствовал себя таким виноватым, будто сам довёл до того состояния это существо, которое нашёл. - Не расстраивайся только. Ты себя хорошо чувствуешь? На лапах стоять сможешь? Щенок неуклюже поднялся и осторожно подошёл к старшему. - Есть хочешь, наверное? Сейчас дам, но тебе нужно будет сначала принять лекарство. Оно горьковато, но постарайся, пожалуйста. - попросил старший, зная, как иногда привередливы дети. - Я стараюсь тебе помочь и чудо, что ты ещё жив. Когда лисёнку поставили рядом пиалу с чем-то жидким и зелёным, тот сначала насторожился. Но от лекарства вкусно пахло травой, цветами, да и бог оказался таким добрым, чтобы не прошло и минуты, как щенок принялся хлебать микстуру. Лягушки и ящерицы, которыми питался младший, были явно противнее этого ароматного настоя, так что особого дискомфорта не было. "Какой умница! Впервые вижу, что лекарства пьют добровольно в таком возрасте! Хотя, не от хорошей жизни это.." - вдруг понял лис и стушевался. Он вспомнил, что обещал дать еды, так что предупредил, что сейчас вернётся и побежал в ближайшую кухню, где попросил дать немного рисовой каши и перепелиное яйцо. К его счастью, маленький гость сидел на месте. С зелёным носом, правда, но зато он всё допил. - Спасибо, что так хорошо слушаешься. - в миску с рисом лекарь вылил содержимое яйца. - Вот, ешь. Надеюсь, ты любишь такое. Сказать, что младший был в восторге - ничего не сказать. Яйца на земле попадались очень редко, их сложно находить, а это питательная и вкусная еда, так что щенок с машущим во все стороны хвостом всё съел за милую душу так быстро, как смог, хоть его и просили не торопиться. В конце малец облизался несколько раз и понял, что ещё больше хочет спать. - Отдыхай, ты уже слишком намучился. Я всё объясню, когда ты будешь в состоянии слушать. Второй раз уговаривать не пришлось. Младший снова залез под одеяло, оставив на виду только часть головы, и почти мгновенно уснул, считая, что всё же попал в рай.