You're too precious

      Заметить, что Джисон ведёт себя как-то странно, мог только один человек в этой большой, заполненной шумом и запахом лапши быстрого приготовления комнате. Он сам пока ещё точно не понимал, что именно не так, а только чувствовал (зовите это интуицией), ощущал, что под слоями одежды, макияжа, физической усталости и вымученной маски непринуждённости Джи в этот самый момент был очень несчастен. Минхо старался не пялиться на него, ведь остальные, кажется, ничего не подозревали, и он не хотел привлекать излишнего внимания к участнику группы. Не сейчас, не за 15 минут до выхода на сцену.       Минхо знал, что Джисон обязательно бы ему открылся, выпалил тираду о своих переживаниях, так бывало довольно часто: только они вдвоём в комнате Минхо, шёпот и слёзы, голова на коленях, нежные поглаживания по лицу, поздний ужин на двоих под эпизод незамысловатого аниме, уютная тишина, время за полночь, футболка старшего уже на Джи и вот они ложатся спать вместе. Так же будет и в этот раз, Минхо даже не сомневался, поэтому не видел смысла приставать с вопросами сейчас, когда все и так напряжены из-за предстоящего выступления, у них будет время разобраться с тем, что закралось в голову Джисона позже.       Тем не менее, он продолжал бросать на младшего якобы случайные взгляды, проверяя состояние друга: вот он распевается, флиртуя с Чонином, всё окей, вот стафф поправляет ему выбившуюся прядь, всё окей, вот Чанбин снова учит всех своей партии в Thunderous, всё окей, вот Джисон на секунду отворачивается и тяжело сглатывает, а потом поднимает глаза к потолку и быстро моргает.       Всё не окей, совсем не окей.       Минхо ищет глазами Чана, ведь обычно он тоже подмечает подобные детали и перемены в настроении мемберов, но их лидер, как назло, был занят проверкой микрофона, и всё происходящее явно ускользнуло из его внимания. Минхо чувствует, что должен что-то сделать, как-то показать Джи, что он рядом, что он видит его боль, поэтому он вскакивает с места, возможно чуть резче для того, кто не хочет выглядеть подозрительно, и мягко приобнимает младшего за плечи. Джисон смело смотрит ему в глаза и игриво спрашивает: - Готов? - он очень старается делать вид, что всё в порядке, и Минхо поражается тому, насколько хорошо у него это получается. Вот только его не обманешь. - Солнце, садись в нашу машину сегодня, переночуешь у меня, ладно?       Теперь у Джисона выражение лица, напоминающее нашкодившего ребёнка, которого поймали с поличным. Минхо это, конечно же, замечает и улыбается настолько приветливо, насколько он может, чтобы поддержать младшего. Но Джисон, избегая зрительного контакта, быстро моргает и… отстраняется.       “Ого” - проносится в голове у Минхо. Не такой реакции он ожидал. Он ещё какое-то время бережно придерживал друга за локоть, но как только Джисон начал легонько вырываться, показывая, что ему некомфортно, Минхо стало казаться, что он насильно его удерживает и от одной этой мысли ему стало противно, так что он опустил руку и сам отошёл, слегка шокированный.       Скоро им нужно выходить на сцену, кто-то из стаффа подходит к нему, зачем-то водит кисточками по лицу, Минхо почему-то вдруг раздражителен.       “Подойдите лучше кто-нибудь к Джисону и выясните уже, что с ним не так!” - в панике думает он.       Так нельзя, нет. У всего случившегося должна быть причина, и Минхо обязательно разберётся. Сейчас он просто сбит с толку тем, что Хан так явно его оттолкнул. Что если Джисон неправильно понял его и решил, что Минхо пристаёт к нему в момент, когда ему так плохо. В ситуациях, как эта, Ли искренне желал овладеть способностью читать мысли. Но от того, что он впивается глазами в макушку Хана, становится только тревожнее.       Мгновения спустя Чан собирает всех в круг, говорит что-то напутственное. Скопление рук в центре, спины менеджеров, мелькающие впереди, свет софитов, крики фанатов, и теперь уже Минхо надо быть тем самым профессиональным айдолом, который может отключить все чувства и выступить идеально, несмотря на разгорающийся пожар волнения внутри.       Всё, о чём Минхо мог думать, это момент в хореографии, когда они с Джисоном стоят друг напротив друга на расстоянии пары метров. На предыдущих выступлениях, да и на репетициях в тренировочном зале, Ли всегда подмигивал Хану, а тот в ответ расплывался в улыбке, а иногда и младший как-то многозначительно поднимал брови или корчил рожицу, заставляя Минхо усмехнуться. Сейчас это был его шанс вернуть расположение Джисона, поэтому в нужную секунду Минхо отправил парню напротив воздушный поцелуй, но взгляд адресата блуждал где-то в полу.       Он даже один раз ошибся.       Не то, чтобы это было редкостью, Хан, забывающий хореографию, давно стал притчей во языцех, но всё же к лайвам Джисон всегда относился очень ответственно и старался быть собранным на 100%.       “Он ведь будет ненавидеть себя за это ещё неделю” - пронеслось в голове Минхо.       Сам он выкладывался на максимум, лихорадочно вспоминая, как он обычно себя ведёт и имитируя это на ходу. Оказывается, сложно быть собой, когда ты сам не свой.       То, что Джисон в итоге, как обычно, сел в машину с Чаном, Чанбином и Хёнджином, уже не удивило Минхо. После того, как старший буквально прижал Хана в уборной, нетерпеливо расспрашивая о его состоянии, это неудивительно. Конечно, Минхо не стоило так делать, тут он просто сглупил и по пути домой ругал себя за такое опрометчивое поведение. - У меня всё нормально, хватит так беспокоиться, - вот что ответил Джисон, глядя ему в глаза, судя по всему не воспринимая излишнее внимание к себе всерьёз, - Успокойся. - Тогда обними меня, - отчаянная была просьба, Минхо это понимал, но тем не менее не сдержался. - Давай не здесь, - вот и вся беседа, Джисон ушёл, и теперь, прокручивая всю эту нелепую интеракцию в голове, Минхо чувствовал себя паршиво.       Следующий день прошёл ещё более напряжённо. Хан явно гиперкомпенсировал своё опустошённое состояние чрезмерной игривостью, болтливостью и громкостью. Остальные тоже как будто начали замечать что-то неладное, обронив комментарии типа “Джисон сегодня в ударе”, а Сынмин пару раз даже как-то неоднозначно посмотрел на Минхо, будто спрашивая “что это с ним?”       Если бы только он сам знал.       С Минхо Хан разговаривал только если рядом была камера, искусно изображая то, как они ведут себя обычно, Ли подыгрывал, снова размышляя о том, как сложно быть в роли самого себя и форсировать дружеское общение, когда на самом деле между вами плотная стена недосказанности.       Зато именно это подтолкнуло Минхо к тому, чтобы в конце дня попросить у стаффа карты памяти всех камер, который снимали их вчера. Раз Джи не хотел объяснять, что случилось, придётся разбираться самому. Он снова позволил Джисону уйти, но теперь в нём хотя бы была какая-то уверенность, определённость в том, чем он может помочь другу.       В два часа ночи Минхо всё ещё сидел за столом перед экраном своего ноутбука и отсматривал бесконечную ленту контента, который позже превратиться в 30 минутный выпуск skz talker. Он испытывал чувство благодарности по отношению к видеоредакторам, которые регулярно делают интересные видео из вот такой многочасовой сырой съёмки. Будучи уже полусонным, Ли всё же старался не выпускать ничего из внимания и иногда подолгу изучал отдельные кадры с Джисоном, пытаясь понять, в какую из этих секунд всё перевернулось с ног на голову.       И наконец этот момент был найден. На переднем плане Чонин, рассказывает о своём макияже и линзе с сердечком. На фоне, слева, Джисон открывает розоватый конверт и достаёт оттуда небольшой листик, украшенный блёстками и милыми рисунками, ничего необычного на первый взгляд. Рядом с ним тем же самым занимаются Сынмин и Феликс, возле них целые стопки подобных конвертов. Это вообще довольно частая ситуация, когда в ожидании выступления, все участники группы читают письма и послания от фанатов. Минхо чуть перематывает запись назад и физически ощущает нарастающее напряжение, наблюдая, как с первой же секунды, как только глаза Джисона упали на текст письма, он резко поменялся в лице и закусил нижнюю губу. Потом он пропал из кадра, так как Чонин его загородил, но спустя минуту появился вновь, застывший в той же позе, точнее оцепеневший, только его левая нога нервно тряслась. Спустя пару секунд, он, будто опомнившись, поднял глаза, заметил камеру и сам ушёл из кадра.       Минхо не сразу понял, что произошло, поэтому ещё долго перематывал, пересматривал эти 2 минуты, потом всё-таки досмотрел запись до самого конца, в надежде заметить ещё что-то подозрительное. И практически на последних секундах ему на глаза попалось то самое письмо, в таком же оформлении, но на этот раз оно выглядывало из рюкзака, лежавшего на кресле.       Рюкзака Джисона.       Минхо второпях вырезает эти два куска видео и сохраняет отдельным файлом на флешке. Он чувствует закипающую ярость, но он не даст ей выйти, он сдержится. Он знает, как должен поступить. Приоритеты как-то сами собой быстро определились.       Самое главное сейчас - помочь Джисону. Потом уже сон, работа и прочие обязанности.       Джисон.       Джисон.       Джисон.       Всю дорогу в такси мысли Минхо заняты только этим именем и всем, с чем оно ассоциируется.       И неизбежно вариантами того, что могло быть написано в этом грёбанном письме.       Не смотря на поздний час, в доме другой половины группы горит свет, видимо Чан ещё работает. Без стука, приветствия и лишних слов, Минхо врывается в комнату лидера и кидает ему на стол флешку с подозрительными записями камер. - Хён, я сейчас иду к Хану, ты должен разобраться с этим сегодня же. - Минхо, я…       Тот и не собирался слушать, что там старший собирался сказать ему в ответ. У него своя миссия, он уверенными шагами направляется к комнате друга, ощущая, что готов выломать дверь если придётся. На стук нет ответа, но стоило слегка провернуть ручку и дверь поддалась. Джисон лежал на боку спиной ко входу, в больших наушниках. Минхо остановился на мгновение, обдумывая, как подойти ближе, не напугав младшего. Хочется просто ринуться вперёд, лечь рядом, обхватить Джисона и не отпускать, пока он не растает, но так нельзя, Минхо знает, что так нельзя. Поэтому достаёт из кармана телефон и отправляет быстрое “Джисон, я у тебя в комнате”, предполагая, что тот наверняка смотрит что-то с экрана и обязательно заметит уведомление.       Действительно, через пару секунд Джисон резко оборачивается, словно желая убедиться в том, что Минхо правда находится у него дома, после чего вскакивает и обескураженно спрашивает вполне логичное: - Что ты здесь делаешь?       Минхо сканирует комнату и замечает клочок бумаги, торчащий из под подушки, Джисон перехватывает его взгляд и натягивает одеяло повыше. Минхо делает несколько шагов вперёд, явно намереваясь забрать роковое послание. Но Джисон испуганно запрыгивает на кровать, хватает Минхо за руки и отталкивает до того, как тот успел взять то, зачем пришёл. - Нет! - раздаётся по комнате. - Хани, спокойно, - сердце Минхо колотится и что-то внутри него скручивается теперь, когда он так близко к младшему и может разглядеть его покрасневшие глаза, - Я всё знаю. Отдай мне письмо, прошу тебя. Чтобы там ни было, я не хочу, чтобы ты ещё хоть раз перечитал это.       Джисон почему-то смотрит на Минхо как на предателя, чуть ли не с отвращением. Он достаёт письмо из под подушки, но не протягивает его другу, а крепко сжимает в правой руке. - Я перечитывал его всю прошлую ночь, - наконец говорит он сквозь зубы. - Мне очень жаль, Хани, - Минхо держит себя в руках из последних сил, он не будет ничего отбирать у Джисона силой, - Я знал, что должен был быть с тобой. Прости ме- - Какой смысл, если это всё правда, - не дослушивая извинения старшего, полушёпотом говорит Джисон. - Что правда? - То, что там написано, - Хан трясёт уже сильно измятым листом бумаги перед лицом Минхо, и его самого начинает немного потряхивать, - Сотни людей думают так же, может тысячи. - Это не так, Хани, - Ли знает, что говорить сейчас что-либо утешительное бесполезно, но всё же делает глубокий вдох и медленно обходит кровать, чтобы наконец заключить друга в объятья, - Я вижу, что ты напуган. Позволь мне помочь. Давай поговорим. - Зачем ты говоришь как чёртов терапевт? - Джисон пятится назад и практически забивается в угол, продолжая сжимать письмо, его голос дрожит, - Я сам знаю, что у меня проблемы, ок? Я не хочу, чтобы мне помогали. Ни ты, ни кто либо другой. - А я знаю, что на самом деле это не так, - Минхо наконец приближается достаточно, чтобы коснуться плеча Джисона, поглаживает его, смещая ладонь к спине, - Даже если сейчас ты не хочешь себе помочь, то я очень хочу.       Джисон начинает плакать, это хороший знак, это значит, что он сдался и согласен на то, чтобы о нём позаботились. Минхо увереннее прижимает его к себе, чувствуя, как намокает футболка в районе груди. - Я так устал от этого, Минхо, - он действительно звучит устало, словно каждое слово вырывается из него с трудом, - Почему я вечно такой проблемный. Что со мной не так. - С тобой всё в порядке, - Минхо говорит медленно, на контрасте с быстрой речью Джисона, прерываемой всхлипами, - Ты сейчас очень расстроен и видимо без сна двое суток. Где твоё снотворное? В ванной? - младший обессилено кивает и обмякает в руках Минхо, - Сейчас я только хочу, чтобы ты отдал мне листок, выпил таблетки и лёг спать, больше ничего. Ты можешь сделать это для меня?       Снова кивок. Минхо теперь уже без труда забирает злосчастное письмо и не глядя кладёт себе в карман, укладывает Джисона на кровать, потом со знанием дела отсчитывает 25 капель снотворного в ложку и помогает всё ещё рыдающему другу выпить столь необходимое сейчас лекарство. - Посиди со мной, пожалуйста, - это последнее, что успевает сказать Джисон, всхлипывая, перед тем как провалиться в сон.       Чанбин и Чан вместе несколько секунд в тишине изучают текст письма. У Чана на лбу тут же появляется морщина недовольства. Чанбин тихо матерится и быстро отбрасывает бумагу подальше на стол, словно это мусор. - Я тоже пару раз получал подобное, - заявляет он, - Но вы знаете, меня так просто не задеть.       Минхо устремляет на него взгляд, полный изумления и разочарования. - Ты сейчас серьёзно? Какого хрена тогда никому не рассказал? - Ли теряет терпение и даёт эмоциям перекрыть натренированное хладнокровие, - Нужно было давно поручить стаффу проверять письма. - Это как-то неэтично, - комментирует Чан. - А отправлять вот такую хрень и пожелания смерти под видом послания от фанатов по-твоему этично? Чанбин отворачивается и отходит к окну. Этот разговор точно не для 3 часов ночи в самый разгар промоушена. И все это понимают. Даже Минхо, но он не хочет больше молчать: - Джисону и так непросто давались все эти фансайны и последние видеоколы.       Теперь уже Чан смотрит на него удивлённо. - Я думал, ему стало лучше, - неуверенно отвечает лидер. - У него… были срывы после недавних встреч, - Минхо садится на край дивана и закрывает лицо руками. - И почему я не в курсе? - Чан звучит рассерженно. - Он попросил не говорить никому, - доносится из-за ладоней. - Минхо, - Чан действительно разозлён, - мы что в детском саду? Ты должен был всё равно сказать стаффу или хотя бы мне. Это непосредственно касается нашей работы.       После этих слов Минхо вскакивает и вплотную подходит к Чану, словно собираясь ударить его. - А ты, чёрт возьми, думаешь только о работе, да? Не волнуйся, Джисон нормально работает, - сарказм в его голосе перерастает в угрожающий тон, - Видишь, ты даже ничего странного не заметил за это время. Может, это тебе нужно лучше работать, а? - Минхо, стоп, - вмешивается Чанбин, - Не смей обвинять во всём Чана. И лучше отойди.       Ли грустно усмехается, но послушно отходит к двери. - Да пожалуйста! Раз ты на его стороне, может тогда вместе и придумаете, как помочь Джи, вы же 3рача в конце концов. А я пойду пока что, не знаю даже, посмотрю, как он плачет во сне у меня на руках. - Прекрати, - Чан говорит тихо, но строго, - Джисон явно не хотел бы, чтобы из-за него мы тут разругались. - Знаешь, чего он не хотел бы, хён? - Минхо чувствует, что на адреналине готов сказать что угодно, - Чтобы все относились к нему, как к инструменту.       Последнее, что Ли слышит, уходя из комнаты, это: уже отчаянное “Минхо, постой” от лидера и “Пусть идёт, Чан-хён. Он не в себе” от Чанбина.       Это всё правда. Джисону действительно было плохо, и Минхо был единственным, кто знал об этом. Он даже гордился этим. Идиот. Конечно, ему нужно было рассказать обо всём, а не упиваться тем, какой он особенный для Джи. Получается, он во всём виноват. Легко было скатиться к самобичеванию, особенно сидя на холодном пороге дома, с жителями которого ты только что поругался. - Минхо? - Хёнджин тоже не спал, оказывается. Или проснулся из-за их ругани. Версии одна хуже другой, - На меня не будешь бросаться? - юмор сразу как-то разряжает обстановку. - Я в норме, - почему-то хрипло отвечает Ли.       Хёнджин присаживается рядом и протягивает что-то прямо под нос Минхо, который пока ещё не поднял глаз на друга. - Я нарисовал вас. На бумаге точно были они. Хёнджин чертовски талантливый. На карандашном рисунке Джисон обнимает Минхо, и Ли готов расплакаться от того, как сильно он хочет сейчас оказаться самим собой на этом листочке, вырванном из скетчбука. - Ты же знаешь, что он только с тобой обсуждает свои проблемы, - голос Хёнджина звучит ласково, и Минхо почти ненавидит это, считая, что не заслуживает в этот момент такого к себе обращения, - Он старается быть “нормальным” для остальных парней, чтобы никого не заставлять беспокоиться.       Минхо знает. И молчит. - Я как-то услышал за стенкой, что он плачет и зашёл к нему, так он натурально вытолкал меня за дверь, представляешь? А потом, судя по всему, морозил задницу на балконе и болтал с тобой по телефону часа два.       Минхо, кажется, вспомнил, про какую именно ситуацию говорил Хёнджин, несмотря на то, что таких моментов за все эти годы было бессчётное количество. - Мне даже обидно было, что он доверяет только тебе. Будто все остальные недостойны видеть его уязвимым.       Минхо впервые задумался о том, что ощущают другие в те минуты, когда он наполняется чувством нужности, общаясь с Джисоном о самом сокровенном. Снова чувство вины, желание свернуться в клубок, а глаза приклеены к улыбающемуся мальчику, созданному карандашными штрихами. Рука Хёнджина предусмотрительно накрывает уже дрожащие непонятно то ли от холода, то ли от нервов, ладони старшего. - Я это не к тому, чтобы ты винил себя. А к тому, что тебе стоит порекомендовать Джисону вернуться к терапевту, никого другого он не послушает.       Минхо был очень благодарен. Но сил показывать это или говорить какие-то речи в ответ не было. Поэтому он просто встаёт и протягивает руку Хёнджину. - Пойдём в дом, не хочу, чтобы ты тут замёрз.       Перешагнув порог дома, Минхо как будто очнулся, на автомате пошёл проверить, как там Хан, и убедившись, что он по-прежнему спит, направился к Чану. Тот сидел за ноутбуком и искал видео, снятые стэй, на которые мог бы попасть момент передачи того самого письма. Минхо немного постоял позади, а потом положил руки на плечи лидера и примирительно сказал: - Хён, ложись спать. Найдём этого придурка завтра.       Минхо в ту ночь не вернулся домой. Уже когда он устроился под боком у Джи, Чан отправил ему сообщение “договорился, что вы двое завтра пропустите расписание первой половины дня”       а потом ещё “пожалуйста, помоги Джисону”       Видимо уже в полдень Минхо чувствует на теле руки Хана и облегчённо выдыхает. Его не столкнули с кровати. Джисон не ушёл досыпать на диван в гостиной. Всё налаживается. - Минхо? - младший видимо почувствовал, что тот проснулся. - Поговорим, Хани? - Минхо перевернулся на другой бок, чтобы оказаться лицом к лицу с другом. - Я был дураком. Прости, что избегал тебя. - И я был дураком. Прости, что позволил тебе сбегать.       Хотелось бы, чтобы на этом можно было закончить и остаток ленивого дня провести за просмотром видео на ютубе в обнимку. Но Минхо знал, что предстоит долгая важная беседа. - Мне очень жаль, что кто-то написал тебе те слова. Ты этого не заслужил. Никто не должен получать такое. Это было жестоко и несправедливо.       Ли очень хотел сказать это первым делом. Джисон зашуршал одеялом, перевернулся на спину и уставился в потолок. Он бы тоже, видимо, предпочёл замять всю эту историю, но сейчас в тепле и рядом с самым близким человеком говорить о чувствах кажется уже не таким страшным. - Помни, что люди пишут тебе много доброго и хорошего, - Минхо делает вторую попытку завязать диалог. - Думаю, я не смогу больше читать письма, - Джисону сложно признавать, что в его и без того длинном списке причин для тревоги теперь есть ещё один пунктик. - Я тебя понимаю, - и это правда. - Ненавижу. Боюсь. Не верю, - пытается говорить Джисон, но ком в горле мешает.       Минхо пододвигается чуть ближе и шепчет младшему прямо в ухо: - А мне веришь? Я всегда говорю тебе только правду, да ведь? Я же всегда говорю тебе, когда у тебя изо рта пахнет. Или когда ты ошибаешься на репетициях. Или когда разбрасываешь у меня свои вещи, неряха такая.       Джисон улыбается и поворачивает голову. - Я тебе никогда не вру, - повторяет Минхо и приглашает Джисона в свои объятия, - Иди сюда, послушай.       Теперь, когда Джисон был надёжно прижат к его телу, Минхо вздохнул и медленно, выделяя каждое слово, проговорил: - Ты самый талантливый из нас.       Джисон ожидаемо отрицательно качает головой и зарывается носом в грудь Минхо. - Клянусь, это правда! Я видел эдиты стэй про тебя, они тебя называют “4th gen ace”, - Ли протяжно гладит Джисона по голове и по спине, словно желая втереть свои же слова, чтобы они проникли через кожу в каждую его клеточку, чтобы он весь состоял из молекул любви и восторга, - Помнишь, в одном интервью Хёнджин выбрал тебя как лучшего танцора?       Молчаливый кивок. - Ему правда нравится твой стиль, он мне не раз говорил об этом. А пение? Ты читал комменты под вашим выпуском с Ли Муджин? - Нет, - Джисон давно перестал проверять реакции под любыми видео. - А вот я читал. Все просто в восторге, подожди я тебе прочитаю мои любимые. Я заскринил.       Немного помешкавшись в поисках телефона, Минхо уложил Джисона так, чтобы тот видел экран, открыл галерею и довольно быстро нашёл штук пять скриншотов с восторженными развернутыми комментариями. Два из них были на английском, Минхо, как смог (довольно криво), зачитал их, рассмешив этим Джисона. Но Ли чувствовал, что всё ещё не убедил друга. - Чанбин тебя на полном серьёзе называет гением, это факт. И Чонин тоже. Я сам слышал. Твои песни нравятся миллионам людей. Разве стэй на концертах не визжат от счастья, когда мы поём их?       Джисон погрузился в воспоминания с последних концертов. Он действительно видел много счастливых лиц своих фанатов. И их было много, тысячи, в каждом городе, куда бы они ни приезжали. Минхо немного помолчал, позволяя Хану самому достроить нужные логические цепочки. Но всё-таки ему ещё многое хотелось сказать: - А твои соло песни. Они очень нравятся мне, ты же знаешь я скачал их все, даже нерелизнутые, вот смотри.       Джисон знал. Знал, что Минхо просит Чана присылать ему все демо Хана. И всё же с трепетом смотрел, как Минхо открывал какие-то папки на телефоне, пока не дошёл до той, что называлась "<3". Там, конечно, были его песни. Почему-то это было так важно для Хана. Минхо видел, как младший расслабляется, и сожалел, что не говорил всего этого раньше, чаще, громче. - Ты прекрасный, - шептал Минхо, убирая телефон и крепче обнимая Джи, - такой хороший, такой смелый, смешной, милый, - Хан краснел, - такой невероятно сильный, красивый, ласковый, лучший… - Мне так стыдно, - остановил его Джисон, - Ты со мной как с малышом возишься. - Если для того, чтобы любить человека, нужно считать его малышом, тогда я даже не буду спорить с этим твоим утверждением.       Тишина. Только ровное дыхание Джисона и шелест одежды от непрекращающихся поглаживаний Минхо. - Я люблю тебя, Хани, - наконец, самое важное сказано, - Очень очень. Тебя нельзя не любить, потому что ты просто замечательный, понимаешь? Ты настоящее сокровище. И если тебе это нужно, я готов напоминать тебе об этом каждый день. Давай я подарю тебе кольцо с гравировкой “Хан Джисон - само совершенство”? - Стэй заметят и будут слухи, - шутливо запротестовал он. - Они и так нас шипперят, какая разница. - Тебя много с кем шипперят…. - Так тебя тоже!       Тяжёлый разговор как-то сам собой перешёл в их обычную беседу ни о чём, потом они как-то не сговариваясь вылезли из кокона одеял и направились на кухню, где Минхо начал готовить для них двоих полуденный “завтрак”. И где-то между их смехом, попытками накормить друг друга, шумом посудомоечной машины, заботливым “вкусно?” и “угу” повисло привычное, так любимое ими ощущение комфорта. Джисон был благодарен за всё, что сделал для него Минхо, но был вдвойне благодарен за то, что мог не говорить это всё, а лишь улыбаться, зная, что тот сам всё чувствует и понимает.       Конечно, решить проблемы Джисона исключительно словами Минхо было не только невозможно, но и неправильно. Старшему не хотелось, чтобы самооценка Хана зависела от его мнения и подпитывалась только его реакциями. Это должно было исходить изнутри, из глубины подсознания, такая непоколебимая уверенность в том, что “я ценен”, “я достоин”, “я хороший человек”, поэтому Джисон всё-таки вернулся на терапию, а также сам поговорил с Чаном о его переживаниях, связанных со взаимодействием с фанатами.       Минхо стал читать письма Джисона для него вслух полушёпотом вечерами, когда их расписание позволяло им немного понежиться в кровати перед сном.       Об этом никто не узнал, но Чан всё-таки выследил человека, который передал тот конверт Джисону, и попросил стафф разобраться с этим. Этот человек больше никогда не приблизится ни к одному из участников группы.       А то послание Минхо с Джисоном символично сожгли через несколько недель, крепко держась за руки.