…
Суён будит участниц, когда их вторая машина подъезжает к их дому. Она ощущает себя нянькой, которой не оплачивают зарплату, пока она провожает всех внутрь и помогает Хасыль донести спящую Ёджин до кровати. Крошечная макнэ, слабо посапывающая, чувствуется лёгкой в руках Суён. Мило. Хасыль удостоверяется, что одеяло хорошо укрывает тело младшей, а Ха кормит Ёджиновскую лягушку, Фрогги, перед тем как уйти подготавливаться ко сну самой. В комнате для тренировок нет настенных часов. Каким-то мистическим образом они пропадают прямо перед кэмбеком – способ не дать группе расслабиться, думает Суён. Однако они бы не перестали тренироваться дополнительно, даже видя, что уже давно перевалило за полночь. Нет, все они целеустремлённые, они должны быть таковыми, в группе с двенадцатью индивидуальными личностями. Суён проходит мимо Хеджу, что разлеглась на диване с телефоном около лица. Она забирает свои слова обратно, неспособность видеть время для некоторых имеет свои плюсы. С полным ртом белой мятной пены и щёткой в руке, Суён посылает Хеджу и Чонын в ванную комнату и заставляет убрать из рук телефоны. — Надевайте свои пижамы, — бубнит она сквозь зубную пасту, хмуря брови в сторону Чонын. Они уже говорили о том, что им стоит показывать пример младшим. Чонын, может быть, и не одна из самых старших в группе, но она – лидерша и потому имеет свои обязанности. Чонын вздыхает, тянет Хеджу за собой всё ещё с телефоном в руке. — И, Хеджу, без игр сегодня! Тебе, как и нам всем, нужно отоспаться, — кричит вслед им Суён, маленькие белые пузырики появляются из её рта. Суён бы соврала, скажи она, что Чонын не подбешивала её особенно сильно в последнее время после того, как их с Джиу отношения стали неловкими. И Чонын явно заметила, как между ними повисло внезапное напряжение, хотя обе они играли в эту игру притворства. Иногда притворяясь, что они друзья, иногда, что они друг для друга не существуют, и для Суён иногда, что Джиу не выбрала из них двоих Чонын. Раньше они были близки, Джиу и она, всё время обнимались, соприкасались и разговаривали. Где-то на середине пути Джиу начала отстраняться от неё, смущаясь обнимать её, пока лицо Ким краснело, и далее она совсем не шла на контакт. У них не было ссор, но в один день Суён проснулась и поняла, что между ними произошло что-то странное. Вдобавок они все поменялись комнатами, и теперь Суён застряла с Джиу как минимум на ещё один год. Что ещё хуже, так это отсутствие Хеджу и Чэвон рядом. Суён лежит в тёплой темноте, крепко укутавшись в одеяло, когда она обнаруживает, что её телефона нет в кармане, в котором он обычно находится. Точнее сказать, что его нет ни в одном из её карманов, ни на полу, ни на столе. Типично. Она думает попросить Джинсоль или Хёнджин, что ещё не спали, пойти и найти её телефон, где бы он ни был, но останавливает себя, только слышит храп Джиу на противоположной кровати. Это тоже типично… Так что после наслаждения тёплой постелью она встаёт. Тихо шагает в ванную, пока ищет телефон. Она не находит его ни рядом с скомканной зубной пастой, ни в или на раковине. Его нет рядом с кроватью Ёджин или в прихожей, где висят куртки. С неохотой Суён берёт ключи от машины, надевая чью-то- возможно, Джинсоль или Хеджу, огромную и комфортную обувь, и идёт в раннюю утреннюю темноту с зубной щёткой вместо меча.…
В одну секунду Суён проходится руками по коврику машины в поисках гладкой поверхности экрана телефона, а в следующую - она находит себя открывающей дверь в их жилище. В тумане зубастая улыбка со странным акцентом, — пей, — слышится в её голове. Но образ, воспоминания? Исчезли также быстро, как и появились. Кожу на шее жжёт и отправляет мурашки по всему телу, когда она задевается воротником пижамы. Её язык больше не чувствуется свежо-мятным, вместо этого вкус металла наполняет её ротовую полость. Хотя не похоже, что она прикусила язык. — Всё хорошо? — спрашивает Джинсоль, когда Суён спотыкается, возвращаясь обратно. Она сидит на диване в её всем известной голубой пижаме с ракушками, которую ей купила Хасыль, - подарок на день рождения, если Суён помнит правильно. Джинсоль смотрит на неё с волнением, когда Суён в ответ моргает пару раз, используя руки, чтобы опереться на дверь позади. Комната вращается, кружится и снова поворачивается вокруг неё. Закрыть дверь на замок выходит не сразу. После что-то мокрое и тёплое струится вниз сначала по её шее, а затем и плечам, теряясь под тканью пижамы. — Просто устала,— застенчиво улыбается. Точно! Только мысль о её теплой постели заставляет веки закрываться. Ноги становятся ватными, когда она проходится руками по карманам, находя там телефон. — Тогда иди спать, — шепчет Джинсоль. Она смотрит на Суён ещё немного, будто ожидая, что та скажет что-нибудь ещё, но после уходит в сторону их разделяемой спальни, — спокойной ночи, Су.…
В первую миллисекунду, когда Суён просыпается, она чувствует себя великолепно, лучше, чем за всё последнее время. Затем она просыпается, и это прекрасное чувство становится кошмарным. Где-то слышится приглушённый звук, что становится всё громче и громче, слишком громко. Это её имя. И свет, сочащийся сквозь её веки, всё ярче и ярче, слишком ярко. — Суён-а. Она пытается заблокировать звук закапываясь в кокон из одеяла сильнее. — Суён-а, — вновь пытается кто-то, убирая шторку, разрушая её дом. Ещё один голос. Может, Хасыль? Или Ёдижн. — Она болеет? Холод проходится по позвоночнику Суён, забираясь дальше. Стресс. Комната для тренировок посещает её мысли, и она хочет закрыть глаза во второй раз, но это не то, как работает мозг. Чем больше она пытается не думать о комнате для тренировок, тем больше она думает о комнате для тренировок. И кембэк где-то рядом. Они должны быть идеальными. Так что Суён делает то, что она обычно делает, когда чувствует себя нехорошо – игнорирует это. — Я в порядке, — говорит Суён. Ей это удаётся через одну неудачную попытку и кашель из-за сухого горла, чтобы слова были понятны, но сейчас она уже вылезает из кровати. Суён в каком-то смысле ожидает, что мир начнёт вращаться также, как и вчера, но с облегчением понимает, что этого не происходит. Всё ещё её тело ощущается странно, незнакомо. Ей нужно мгновение на то, чтобы начать идти, она ждёт кого-то, кто остановил бы её, чтобы сказать – «иди обратно в кровать, поспи ещё немного», но никто этого не делает. Вместо этого Хиджин говорит: — Ты выглядишь больной, — как факт, где-то позади Хасыль. Честна, как всегда. С дружелюбным и каким-то волнующимся прикосновением к плечу они оставляют её собираться, что она и делает, замечая и игнорируя высохшие капли крови на подушке, просто переворачивая её. Она в принципе в порядке. Я в принципе впорядке. Несмотря на проспанные будильники Суён не становится последней, кто сядет в машину. Они терпеливо ждут Хеджу. Макнэ медленная и вялая, под глазами у неё тёмные овалы, красные вены видны на фоне белых. Она выглядит такой же уставшей, как ощущает себя Суён. Она приветствует всех тихим ворчанием и усаживается рядом с Чэвон, обнимая её, когда машины отправляются в сторону студии.…
На стене всё ещё нет настенных часов, но это не проблема для Суён, потому что сейчас она видит плохо. Хеджу и Йерим крутятся на полу, когда начинается припев, и блондинистые волосы Джинсоль взмахиваются в сторону Суён, пока они двигаются рядом друг с другом. Как и ожидалось, она начинает обдумывать своё решение покинуть тёплый кокон в кровати. Может быть, остаться дома впервые было не самой плохой идеей, потому что сейчас она практически слепа – всё перед ней размывается снова и снова, а глаза становятся до боли чувствительными. Её уши заложены, музыка слишком тихая и громкая в одно и тоже время. Она не понимает, что ей уже в третий раз повторяет Джинсоль, не замечает, как взгляд младшей уходит в пол, щёки её розовеют, и как она шепчет: «Забей». Но после случается это: одно неверное движение, и Хеджу и Йерим врезаются друг в друга на полу. Что-то цепляется за колено Хеджу. В ту же секунду по её ноге начинают стекать огромные капли крови, марая кожу и пол. Они уже видели такую рану, но у Суён словно сердце останавливается и вновь начинает биться при виде крови. Проблемы с ушами и зрением тут же забыты. Внезапно что-то внутри неё ощущается очень странно. — Ай, — говорит Йерим, смотря на рану и потирая собственные колени. Они не болят, но ей жаль Хеджу. Хеджу на полу, её щёки красные, а вокруг уже собрались остальные участницы. Музыка заканчивается и приходит Виви с аптечкой и салфетками. Она отдаёт их Суён перед тем, как открыть коробку и достать оттуда пластыри с покемонами, которые давным-давно купила Йерим. — Я в порядке, в порядке, — мямлит Хеджу, но дёргание её глаза говорит о другом. Маленькие капли крови попадают на пальцы Суён, когда она вытирает колено Хеджу и пол. Скомкав салфетку, она уходит, чтобы отмыть себя, пока остальные заливают макнэ похвалой. Что-то внутри неё переворачивается. Она изучает красноту на пальцах, когда открывает кран. Кровь почти идеально подходит под цвет её волос – яркая, цветастая и насыщенная. Почти прекрасна, в своём хаотичном красном разбросе на руках Суён. Почти. Салфетки прилипли к её коже, оставляя маленькие следы бумаги, когда она их отлепляет. Суён никогда не боялась ни крови, ни сломанных костей, но она не любила боль. Этот раз отличается. Что-то о крови Хеджу на её пальцах залезает в глубь неё и нажимает на нужные кнопки, о существовании которых Ха не знала. Прямо под поверхностью есть мысль, но она запрятана, она пока не может думать об этом. Она убирает куски бумаги, потерянная в мыслях. Из соседней комнаты вновь слышится музыка, но вода перед ней всё ещё бежит. Она смотрит на кровь. Она глубоко зарылась в её отпечатках и складках пальцев. — Суён-онни? — зовёт Йерим, и Суён, испугавшись, тянет руки под отрезвляющую холодную воду. С тем же странным чувством рядом.…
Время замедляется ночью? Суён пялится на крышу двухэтажной кровати – постель Джинсоль. Она скрипит, когда Ха двигается, переворачивая подушку на холодную сторону. Всё, что она находит – среднюю теплоту и следы крови. Суён слишком устала, чтобы думать об этом, и её голова невыносимо болит. Где-то играет музыка, кто-то нажимает на экран телефона. Это так громко. Почему никто не просыпается, не жалуется? Где-то кто-то громко храпит. Должно быть, Чонын, думает Суён с горьким чувством. — Нет, Чони, мы не будем говорить с единорогами, — мямлит во сне Джиу. Это не ново, её энергия и экстраверсия не исчезают, даже когда она спит. Чаще всего это забавно, много легендарных фраз из снов девушки, но на данный момент даже мягкий голос Джиу слишком громкий. Суён думает о том, чтобы бросить в неё подушку, чтоб она замолчала. Но вдруг она, словно прочитав её мысли, утихает. Суён переворачивается на спину, спинывает с себя одеяло, чувствуя себя слишком жарко в тёмной комнате. — Ох, у них есть бесплатное мороженое? Тогда ладно, — продолжает Джиу, и Суён хватает подушку. Бам. Она ударяется о стену, слишком далеко от того, куда она целилась. Тишина присутствует всего какое-то мгновение, после кто-то двигается, а Джиу продолжает бубнить что-то о мороженом смурфов, которые единороги должны попробовать. Твою мать. Музыка в другой комнате сменяется и её уши отрываются уже от знакомого голоса Кокомонга. Почему всё такое громкое??? Суён рычит и зарывается с головой под одеяло, пытаясь заглушить звуки. Она проводит оставшуюся ночь подобным образом, веки тяжелы, но, несмотря на её труды, бодрствуют. Сладкий сон приходит в один момент ранним утром.…
Джинсоль тянется за Суён, когда она отправляется на кухню. Остальные уже собрались, судя по звуку. Однако, это не так раздражает, как позавчера. Кухня как всегда в хаосе. Участницы теснятся за средним, слишком маленьким для 12 человек, столом. Суён корчится, потому что её носки промокают. На полу мелкая лужица и вода стекает вниз рядом с раковиной. Чонын и Джиу наклоняются над ней, у первой в руках мыльная тарелка, а вторая держит тряпку. Посудомойка, должно быть, полная. Чонын проводит пальцем по носу Джиу, оставляя мыльную пену на её лице. После джиу замечает Суён, и теперь лёгкий румянец сопровождает пену, — Доброе утро, онни. — говорят они, когда она приближается. Суён игнорирует появляющуюся раздражительность, вытирая мокрый носок о ногу Хеджу, сидящую напротив неё. — Доброе. В ответ Хеджу пинает её, но Суён с лёгкостью уклоняется. Чэвон закатывает глаза, поднимая палочки и держа их рядом с ртом Хеджу. Младшая кидает один последний злой взгляд в сторону Суён, прежде чем вернуть своё внимание к еде. Джинсоль подталкивает Суён, и она обнаруживает стоящую перед ними Ёджин – самую младшую в их компании – с двумя тарелками в руках. —Шеф Ёджин к вашим услугам, — гордо произносит она, расставляя посуду перед ними, хотя Виви – та, кто держит поварёшку и носит фартук. Джинсоль хлопает ей. Улыбаясь Ёджин, перед тем как начать есть и закрыть глаза от удовольствия. Токпокки – её любимая еда. Суён берёт палочки, токпокки тоже её любимые. Особенно острые.…
Суён вытирает рот тыльной стороной ладони. Её горло жжёт. Едко. Содержимое завтрака вращается и исчезает, когда она смывает воду в унитазе. Должно быть, что-то не то в рисовых пирожках, на вкус они были нормальными, даже очень вкусными, но токпокки не усиделись в её желудке. Суён поласкает рот, чтобы убрать привкус желчи, однако, лучше не становится. Она всё ещё голодна и её желудок ощущается странно. Суён удаётся поесть что-то более простое и не стошнить это, но этого недостаточно. Она чувствует себя вяло. Может, это вирус, и переждать болезнь кажется лучшим решением. Один день превращается в два, а после в три.…
Сон не приходит из-за пустого живота. Суён лежит, пялясь в потолок кровати. Джиу снова мычит что-то о Чонын во сне, и кто-то, наверное, Хеджу, печатает по клавиатуре. Нет, звучит больше так, словно она бьёт клавиши. Клик. Клик. Бам. Ещё один звук, что похож на нарезание кабачка. Она представляет черепаху Ёджин, Фрогги, жующую капусту, что девушка оставила ей ранее. Но это просто воображение, скорее всего звуки доносятся с улицы - просто листья на ветру. Она прислушивается к звукам на какое-то время, стараясь игнорировать то, как часто Джиу произносит имя Чонын, и как редко из её губ выходит имя Ха. Дождь начинает барабанить по стенам и крыше общежития, что заглушает остальные звуки. На восходе солнца она наконец засыпает с головой под подушкой.…
— Тебя вырвало? — глядит на неё Джинсоль, пока та выходит из ванной после неудачного завтрака. Она опирается на дверную раму, уголки её губ слегка тянутся вниз. Суён протирает рот снова, когда взгляд Джинсоль висит всё на одном месте. — Нет?.. — говорит Суён, хоть она и плохо лжёт, и недовольство на лице Джинсоль усиляется. Суён чешет затылок в смущении. Затем Джинсоль отрывается от стены и обнимает её, руки сжимают спину Суён. Прошло довольно много времени с момента, когда Суён в последний раз обнимали – это было то, что обычно делала Джиу. И это то, что она не делала в последнее время вообще. Джинсоль мягкая и тёплая. Суён тает в её руках, зарываясь лицом в волосы и шею девушки. От неё пахнет лавандой и лимонами, и чем-то ещё, что Суён не может назвать точно. Это приятно, так что она вдыхает её запах снова. Далее у неё вновь появляется странное чувство. — Онни, ты прекрасна такой, какая ты есть, — шепчет Джинсоль, её кадык движется вверх и вниз, когда она говорит. За словами Джинсоль много смысла, но смысл проходит мимо Суён. Внутри неё присутствует странная нужна, заставляющая её желать укусить Чон в шею. Суён машет головой в стороны. — Я, наверное, заболела, — говорит она. Ведь так по сути и есть – она немного больна, — со мной всё будет в порядке. Хватка Джинсоль чуть усиляется. Перед тем как отступить назад, она осматривает лицо Суён. Она волнуется за неё. — Не волнуйся, Джиндори, — говорит Суён.…
Они собираются в гостиной в круг на полу. Они не часто делают что-то все вместе, не считая тренировки и приёмы пищи, когда они проводят время маленькими группками по два или три человека. Хотя иногда присутствуют дни, когда хочется заняться чем-то всей группой. — Суён-а, у тебя есть девятки? — спрашивает Хиджин. Хёнджин пялится на её карты позади. Возможности пропустить групповую деятельность у неё нет, так что Суён страдает, участвуя в них. Она кидает девятку в сторону Хиджин, перекладывая небольшое количество карт между своими пальцами. Её мысли метаются где-то вне игры. Взгляд проходится по шее Хиджин и что-то толкает её вперед. Это пугает её. — Суён-а, у тебя есть семёрки? Она бросает последние карты Хиджин и уводит взгляд, фокусируясь на сером ковре вместо этого, приходясь пальцами по нему. —Йерим-а, у тебя есть семёрки? — продолжает Хиджин, как и мысли Суён. Всё присутствует эта мысль, она не ощущается своей, но и ничьей другой тоже – ковёр выглядел бы красивее, будь он красным. — Сходи поймай. * Джинсоль наклоняется к Суён, их колени соприкасаются, — поиграем вместе? Затем она усаживается ближе к Суён и, не дожидаясь ответа, отдаёт её карты. Джинсоль подталкивает её, и на секунду мысли покидают её, — наша очередь.…
Она снова в комнате для тренировок или где-то, что выглядит как комната для тренировок, единственная разница – пропавшая дверь. Суён танцует. Двигается также, как и пару дней назад – Джинсоль рядом с ней, Хеджу и Йерим на полу. Они крутятся, они столкнулись – нет, ещё нет. Волосы Джинсоль подлетают в сторону Суён, она видит это через зеркала, находящиеся спереди и позади. Но она этого не чувствует. Она вообще ничего не чувствует. Звуки приглушены. Джинсоль говорит что-то, Суён останавливается – смотрит на её губы, пытаясь понять. После Йерим и Хеджу сталкиваются. И Хеджу поранила колено. Кровь.…
Суён просыпается перед черепахой Ёджин и понимает, что что-то не так. Она чертовски голодна, и снова это ощущение, тянущее в конечностях сильнее, чем когда-либо. В её голове напряжение, и Суён противится этому. Она теряет сознание. Когда она начинает мыслить здраво, то она находит себя на улице, без обуви. Обычно в саду слышен хор сверчков, но сейчас здесь мрачно, тихо. Её собственные движения оглушают. Шатаясь, она старается найти баланс, но падает на колени. Перед ней под своего рода кустом вырытая яма. И её руки в этой же грязи и чём-то ещё. По началу она растеряна, не понимает, что это за вещь у неё в руках, однако, после узнаёт металлический запах и узоры панциря. — Что я наделала? — шепчет она самой себе.…
Она со старанием моет руки, шоркая ладони даже тогда, когда кровь уже смывается. Это просто черепаха, она оправдывается, хотя в глазах её слезы. Она не позволяет себе плакать – она сделала это. Мысли, жажда. Сквозь смертельную хватку просачивается пара слёз. Они приземляются в раковину. Одна капля, потом другая, пока она совсем не теряет возможность видеть из-за замыленных слезами глаз. В итоге она идёт в зал, сворачиваясь в клубок на полу подальше от остальных.…
Проходит день, когда Ёджин замечает пропажу черепахи, и у них уходит один вечер на то, чтобы начать искать её. Они ползают на полу, каждая участница обыскивает по одной комнате, некоторые из них обходят сад, зовя Фрогги. Суён отчаянно ищет. Она знает, что они его не найдут, но вдруг. Может быть, вчерашний день был кошмаром? Может, она сходит с ума? После того, как Ёджин проползала на коленях целый час, Суён предлагает поискать в зале снова. И она вновь занята поисками, пока Хасыль не заставляет её выползти из-под дивана. Ёджин всё ещё не плакала, но её губы уже искусаны, и Суён чувствует отвращение к самой себе за приступ влечения к слегка кровоточащей губе макнэ. Они хвалят её за то, как самоотверженно она ищет черепаху. Ёджин благодарит её. Тяжесть в животе Суён растет. Ёджин плачет спустя два дня.…
Перед сном она прячется в коконе из одеяла с телефоном. Она гуглит «жажда крови», но не находит чего-то помимо вампиров. Получается, я вампир? Может быть… Суён обещает самой себе никогда больше не вредить участницам. А ещё она обещает себе разобраться с тем паразитом, поселившимся у неё в костях, с тем, что заставляет её испытывать эти нужды, может, найти способы насытить его, успокоить или избавиться от него. Как-нибудь. Суён думает о том, чтобы попросить о помощи. Но что ей сказать? Поведать мысли, желания и то, что она сделала с Фрогги? Нет. Мемберки любят животных, они будут напуганы.…
Суён не рвёт на следующий день. В какой-то степени — это облегчение, ведь участницы не станут беспокоиться о ней. Но исчезновение Фрогги всё ещё висит над их головами словно туман. Хёнджин пытается разрядить атмосферу шутками, иногда это срабатывает, хотя чаще всего – нет. Джинсоль глядит на Суён гордо, когда она остаётся за столом и даже ест второе, не торопясь в ванну после обеда. Она гладит колено Суён после каждого укуса. Тяжело игнорировать желание, появляющееся от того, насколько близка Джинсоль. У неё были и другие сны. Джинсоль проводит рукой по ладони Суён, — Суён-и, о чём задумалась? Понимание приходит – значение снов. Ей снова придётся кормиться. — Ни о чём, Джинсоль. Конечно Джиу замечает эти моменты между Суён и Джинсоль, кидая в их сторону заинтересованные взгляды. Слишком много эмоций скрыто за этими глазами, но у Суён уже давно не выходит понять, каких именно. Ёджин справляется со своим горем, не желая принять, что её черепаха окончательно пропала. Вместо этого она наполняет маленькие миски водой и нарезанными фруктами на полу в зале. Она не обращает внимания на то, что утром они остаются нетронутыми, опустошает и наполняет их снова. Суён слышит шмыгание каждую ночь.…
В Сеуле никогда не бывает полностью темно. Свет из квартир, высоких зданий, машин – всё это оживляет город ночью также, как и днём. Ранним утром меньше людей на улице, и Суён нравится это. Её телефон освещает мокрый асфальт перед ней – в этом нет особой нужды, её глаза прекрасно видят в темноте, но Суён не хочет, чтобы вещи менялись и дальше. Почти три утра. Она лежала в кровати, ожидая, пока остальные уснут. Чтобы остаться незамеченной и избежать вопросов. Хеджу всё ещё не спала, печатала что-то, когда Суён уходила, но раз они уже не живут в одной комнате, то пройти на цыпочках к выходу не стало проблемой. Её ноги двигаются сами. Она чувствует, то, что внутри неё, заботится о ней, зная, куда именно идти. Оно следует запаху, Суён тоже ощущает его, ощутимо парящего в воздухе. Она приведена в парк. Мокрая трава проходится по её оголённой коже, где расположена лодыжка. Запах становится заметнее, ближе. Листья шумят, а капли воды приземляются на её голову, когда она мечется между деревьями. Суён уверена, её красные волосы такого же цвета, что и листья клёна в сырой темноте. Она находит птицу на земле. Она мертва, её перья покрыты кровью. Она оказывается в руках Суён быстрее, чем она понимает это – её тело знает, что делать, руководит ей. Первый раз, когда она кормится, её зубы словно выросли не полностью, у неё получается не очень аккуратно. Тяжело использовать свои обычные тупые зубы, и кровь стекает по её лицу, оказывается везде. На вкус это не так плохо, слегка терпко, но сладко, и, когда она начинает пить, то остановиться почти невозможно. Всё становится немого более насыщенным, цветным и красным. А затем это становится для неё слишком – текстура, вкус металла. Её рвёт на траву, в глазах появляются слёзы.…
От горя потери любимого питомца они пропускают празднование дня рождения Йерим. Вместо этого они объединяют его с праздником для Джинсоль. Джинсоль младше Суён на какой-то месяц, даже меньше, и у Йерим, которая младше их обеих на несколько лет, день рождения раньше. К большому разочарованию Суён, она всё забывает о нём, не специально задевая младшую. И Суён помнит о дне рождения Джинсоль, что делает забывание особенного дня Йерим хуже в несколько раз. Когда их юнит идёт праздновать в парк развлечений, остальные решают испечь кексы как сюрприз. Суён не знает, почему Чонын, у которой день рождения через пару месяцев, пошла с ними… Видимо, потому что они в одном саб-юните. Хеджу и Чэвон, как и ожидалось, не ясно где. Никто не хочет очередной Чэвон-инцидент на кухне, и Хеджу бы не смогла удержать свои лапы от пирожных. Суён – хороший пекарь, даже очень неплохой, так что вновь она главная. Взвешивая ингредиенты, смешивая их, ставя кексы в духовку. Это не её вина, что она забирает продукты из рук Ёджин до того, как всё превратится в хаос, или то, что она наклоняется над хиджиновским плечом, когда та украшает кексы голубым кремом. Ей приходится немного напрячься, чтобы держать взгляд на пирожных, а не на шее девушки, но она справляется. — Любишь ты отсиживаться, — жалуется Хиджин. Суён всё равно. Она хочет, чтобы всё было идеально, чтобы загладить вину за забытые дни рождения Йерим, и, возможно, потому что Джинсоль, как ощуается, была её единственной подругой последние пару месяцев. Суён берёт крем, декорируя пару кексов сама, покрывая их голубой глазурью и выдавливая маленькую красную рыбку. Суён кидает взгляд в сторону кексов Хидижн и вздыхает, чувствуя себя сдувающимся шариком. Она не отрицает, Хиджин украшает пирожные в разы лучше неё. Маленькие рыбы, ракушки и лодки. Они остановились на тематике моря и Хиджин убеждает её не задавать вопросы о кошках и кроликах, мелькающих среди морской жизни. Суён думает о том, чтобы выбросить её красные непригодные кексы, держа их над мусоркой. — Нет, не выбрасывай их! — говорит Джиу, выхватывая выпечку из рук Суён, — что с ними не так? Суён просто показывает на рисунки на пирожных и Хиджин с Джиу смотрят на них. — Я думаю, что они милые, — хихикает Джиу. Она ставит тарелку в холодильник. После смотрит обратно на Суён и атмосфера словно меняется, и Джиу выкрикивает оправдание, затем быстро покидая кухню. — Джиу? — зовёт Суён, не получая ответ. Хиджин только жмёт плечами в ответ и снова начинает украшать кексы. Вот что происходило за последнее время – вечные избегание Джиу. Суён не знает, что она сделала не так. Когда именинницы и Чонын возвращаются домой, они держатся за руки, шарики и цены за аттракционы в парке разделены между ними. Суён борется со своим недовольством до того, как оно успеет появиться. Сегодня день рождения Джинсоль (и Йерим!), говорит она себе. — С днём рождения! — поздравляет Хасыль, — мы сделали кексы! — Мы, — выдыхает, когда говорит Ёджин. —Суён руководила всем процессом! Мне еле удалось дотронуться хоть до чего-то! Джинсоль смеётся, когда они показывают кексы. Она глядит на те, что украсила Суён, и та чувствует, как лицо её заливается краской – внезапно она внимательно изучает крошки на полу. Её гордость кряхтит и шатается, может, ей стоило просто позволить Хиджин сделать всё… — Кто сделал эти? — спрашивает Йерим, показывая на них. Суён хочется провалиться под землю, только Хиджин показывает на неё. — Спасибо, — шепчет ей позже Джинсоль, когда они лежат на кроватях. Её голова свисает сверху, и рука отодвигает штору, — твои кексы были замечательны. Суён снова краснеет, но сейчас темно, и Джинсоль не видит её смущения. — Я рада, — шепчет в ответ, благодаря всю вселенную за то, что её голос не дрогнул.…
Походы Суён в парк становятся регулярными, когда она понимает, что питьё крови обеспечивает ей нормальный завтрак без опустошения желудка в унитаз. Со временем питаться становится легче, животное за животным. Она учится не блевать от текстуры, учится пить кровь так, чтобы она не попадала везде, куда только можно. Однако пару рубашек ей приходится выкинуть. Она питается от мёртвых животных, но вина всё равно сжирает её полностью. Но это даёт ей небольшое ощущение комфорта, позволяет плохим мыслям и жажде испариться на ночь. Позволяет игнорировать, как плохо всё это чувствуется. Суён больше не ощущает себя больной, она просто чувствует себя по-другому.…
— Всегда у тебя такие зубы острые были, онни? — однажды спрашивает Хеджу, пока голова Чэвон лежит у неё на коленях. Джинсоль наклоняется, чтобы заглянуть Суён в рот, а после также ложится ей на ноги. Что-то переворачивается в её животе и ей хочется отвести взгляд. Она понимает, что теперь Джинсоль – её лучшая подруга, заменившая Джиу. Но у неё нет времени на обдумывание этого. Брови Хеджу поднимаются, пока она ждёт ответа. Суён проводит зубами по нижней губе. Они чувствуются острее на её языке, длиннее, может, они выросли, думает она. Зубы вообще растут? Может быть, они и острее теперь. В последнее время пить кровь стало легче, наверное, она привыкает ко всему этому. — Знаешь… Думаю, мои молочные зубы были острее, — отвечает она. Чэвон усмехается, а Джинсоль закидывает голову назад, смеясь и получая недовольный взгляд Хеджу. Но теперь Суён не так сильно хочется скрывать свои зубы, хоть она и держит губы сомкнутыми. В общежитии она проводит чуть больше времени в ванной, изучая зубы. Они действительно неестественно острые. Она корчится в зеркало, вздыхая, когда показываются передние зубы. Они не так заметны, но по сравнению с другими – длинные. Она тыкает их пальцем, приближаясь, чтобы рассмотреть ближе. Они острые настолько, что если она нажмёт чуть сильнее, то у неё пойдёт кровь. Любопытствуя, Суён облизывает палец. Слабый привкус животного сладок и насыщен. Её собственная кровь на вкус как грязь, невыносимо горькая. Она подставляет язык под кран, стирая последние следы ужаса. Омерзительно. Её палец заживает до того, как она покинет ванну.…
В некоторые моменты существо внутри неё берёт верх. Иногда это то, как Суён приходится уводить взгляд от шеи, и оно этому противится, напрягая её мышцы. Эти мгновение приходят и уходят – простое неудобство. Это заставляет её ударить стену в комнате для тренировок. Суён не поддаётся, сражается за контроль, ощущая влияния существа. Она сильнее. Хёнджин кидает ей озадаченный взгляд через зеркало. — Всё окей? — Да-да! Просто спазмы, — мямлит Суён.…
Суён теряет счёт времени ночью - это глупо, она глупая. Она кормится дольше, чем обычно, отвлечённая фактом, что её зубы то удлиняются, то наоборот возвращаются в обычное состояние, когда она начинает пить или заканчивает. Она торопится домой. Запах крови и природы на её коже. Она, должно быть, выглядит дико, с кровью на подбородке и ветках в волосах. Было бы ужасно, увидь её кто-то, но, к счастью, утренняя темнота ещё не ушла до конца – солнце не достигло крыш, когда она возвращается в общежитие. Она вернулась позднее, чем обычно. Суён расслабляется в своей мягкой постели после быстрого душа, сытая и уставшая, готовая уснуть. Но кровать сверху скрипит, и её шторка чуть отодвигается. — Где ты была? — шепчет Джинсоль, её голова показывается со второго этажа кровати, длинные блондинистые волосы свисают с одной стороны. Она выглядит уставшей, но всё ещё красивой. Суён не отвечает, закрывая глаза. Она всё ещё не научилась врать, лучше будет просто игнорировать Джинсоль, притвориться, что она уже спит. — Су? — снова шепчет она, протягивая руку и тыкая пальцем в её щеку. Суён открывает глаз. Как Джинсоль может так наклонится и не упасть – загадка. — Я прогуливалась, мне нужно было проветрить голову, — отвечает Суён. Это на половину ложь, и Джинсоль это замечает, хмурит брови. — Так рано утром? — Да… — … Кто-то – Виви–шепчет им заткнуться. Суён хочет, но Джинсоль недовольна её ответом. — Ты разбудила меня, когда уходила. Знаешь… кровать скрипит. Сердце Суён подпрыгивает. — Ну, это не твоё дело, — она сожалеет о своей резкости тут же, только её слова вылетают изо рта. Прикусывает язык, готовясь к такому же жестокому ответу Джинсоль, но та не отвечает, возвращаясь в постель, — Джинсоль-а, я… Но Суён не знает, как извиняться. Внезапно уснуть становится чертовски тяжело.…
Суён замечает изменения в атмосфере, когда Джинсоль не идёт с ней на завтрак, как она делает обычно. Суён ничего не говорит, решая дать младшей личное пространство. Хотя не уходит много времени на то, чтобы расколоть Джинсоль: на её губах появляется улыбка, только Суён присылает ей мем-извинение. Когда Суён на цыпочках проходит к кровати, Джинсоль шёпотом желает ей спокойной ночи. Это пугает Суён, предполагающую, что девушка уже спит из-за медленного дыхания той. Но вот она, полузакрытыми глазами наблюдает за Суён, медленно останавливающуюся у кровати. Джинсоль не спрашивает её ни о чём, ничего не говорит. И Суён рада – она бы не хотела рассказывать о вещах, которые она творила по ночам. — Спокойной ночи, Джинсоль. Пожелания спокойной ночи Джинсоль становятся регулярными.…
Одной ночью Джинсоль следует за Суён, и та позволяет ей это. Она отвлечена, потеряна в мыслях – слишком привыкла к тому, что кто-то берёт контроль над её телом, чтобы заметить, что идущую за ней девушку. Или же она просто хотела, чтобы Джинсоль пошла за ней? Джинсоль останавливается у качелей и садится на них, наблюдая, как Суён уходит дальше в парк, пока её тело борется за контроль. Когда она приходит в себя, мокрая трава касается её колен. На улице прохладно, замечает она. Её тело рычит на неё, что-то бурчит и даже кидается в неё не самыми приятными словами, но Суён не позволяет самой себе искать животных, когда Джинсоль смотрит, и неважно, как сильна её жажда крови. Её рука дёргается, она держит её второй. Рядом всё равно нет никаких запахов. В конечном счёте она садится с Джинсоль на качели. — Ты часто сюда приходишь? — спрашивает Джинсоль. Из-за того, что она практически не говорила, её голос более хриплый, чем обычно. Она качается вперёд и назад, но ноги её не отрываются от земли. — Иногда, — отвечает Суён. — Я тоже, но обычно я вижу землю под собой, когда качаюсь, — шутит Джинсоль. Точно, думает Суён, на улице темно. У человеческого глаза проблемы в таких условиях, но Суён – что-то другое, не совсем человек, не после случившегося. Джинсоль не должна заметить её зубы в темноте, так что она позволяет себе улыбнуться, обнажая клыки. — Мне нравится темнота, — честно говорит она. Так легче быть самой собой, потерявшей контроль, когда никто её не увидит, никто не поранится из-за неё. Что-то шуршит в кустах и мяукает. Суён замечает кошку быстрее Джинсоль, её глаза светятся жёлтым цветом, но она ждёт, пока младшая отреагирует. — Кс-кс-кс, — зовёт Джинсоль. Кошка бежит к ней, ласкаясь гладясь мягкой тёмной шёрсткой о протянутую Джинсоль руку. Она смотрит на Суён, взглядом прожигает в ней дыры. Суён ненавидит кошек. У неё была аллергия на них, когда она была младше, её нос всегда чесался и был забит из-за шерсти, а глаза слезились. У неё никогда не было хорошего опыта с кошками. Даже с Хёнджин, фурри группы, ей было тяжело наладить контакт. Не помогает и тот факт, что они свирепые хищники. Охотники. Почти такие же, как и Суён, но она убила всего раз. Кошки нерациональны – убивают ради развлечения. Голод дёргает Суён, не сильно, но так, чтобы напомнить о своём присутствии. — Какого, думаешь, она цвета? — шепчет Джинсоль, не поднимая взгляда с животного. Она хихикает, когда усы кошки щекочут её ладонь. Суён забыла, что люди не умеют различать цвета в темноте. Суён может. Кошка серо-белая. Джинсоль чешет её за ухом, и она мурчит. Суён может сделать исключение для этой кошки, она не ненавидит её, но говорить, что она ей нравится – слишком скоро. — Спорим, голубая, — говорит она и тянет руку, чтобы погладить маленькую голову. Их руки встречаются, и Джинсоль вздрагивает от контакта. — Ты холодная, — замечает она, беря в руки ладонь Суён и пытаясь её согреть. Суён краснеет, уводит взгляд. Она замечает в траве рядом с качелями птицу – мёртвую, всю в крови и начинающую разлагаться. Внезапно она чувствует себя уязвимой, чувствует подступающую тошноту. Она отворачивается от Джинсоль, убирая руку. — Ты не должна сейчас быть в кровати? — Суён встаёт, волнуясь. Глаза Джинсоль затуманены, она не находит Суён в темноте. — Я могу задать тебе такой же вопрос.…
Дни проходят быстро и их кембэк уже не за горизонтом. Ночи становятся ещё короче, чем дни, когда она охотится, и время заканчивается так, словно оно – песок в песочных часах. Суён – песок в этих часах, падает и падает, глубже в чёрную дыру у неё в груди. Существо внутри действует на неё сильнее – она ловит себя на этом, когда наклоняется к Джинсоль через плечо, принюхиваясь. Словно чем она голоднее, тем меньше она чувствует себя человеком, и тем больше она чувствует, как контроль ускользает у неё из-под рук. Теперь она тише, уходит из дома позже, чтобы Джинсоль не пошла за ней. Прислушивается до тех пор, пока на сто процентов не будет уверена, что та спит. Но теперь, когда уходит позже, у неё остаётся меньше времени на охоту. Время, что её так нужно, чтобы пройти дальше и найти туши животных, заканчивается всё скорее. Она начинает бежать, чтобы сохранить время, и она быстра. Суён раньше занималась бегом. Она всегда была одной из самых быстрых, но никогда не была на первом месте по скорости. Теперь она быстрее, и ей кажется, что это не совсем по-человечески. Но сложно понять, когда не с кем себя сравнить. Скорость почти не помогает, потому что Суён еле находит еду. Ночи, когда охота не удаётся, становятся самыми ужасными днями. Её живот урчит, и мозг кричит, чтобы она схватила ближайшую участница и опустошила её полностью. Эти дни проходят с её глазами, опущенными в пол, на их шеи – когда она теряет контроль.…
Когда до большого релиза остаются недели, им нужно больше контактировать с фанатами. Джинсоль предлагает запустить трансляцию, и не то, чтобы Суён может ей отказать, ведь та смотрит на неё щенячьими глазами. Так что теперь они сидят и прощаются с орбитами через телефон перед ними в вокальной комнате Суён. Джинсоль усмехается, потому что её живот не перестаёт урчать, и смущается. Это напоминает Суён о пустоте в её собственном желудке, который она так старается контролировать. — Покормите рыбку, — читает Джинсоль комментарий, смеясь. Суён не понимает шутки, пока вторая девушка не закатит глаза в сторону экрана, — я поем, когда трансляция закончится. Другой комментарий привлекает внимание Суён, и она успевает прочитать только его начало, ведь она, удивившись, не может не поперхнуться. Её глаза слезятся, пока откашливается. “Шея Джинсоль-” — Всё хорошо? — спрашивает Джинсоль, выглядит она взволнованной, пока улыбка не появляется на её лице. — Да-да, — отвечает Суён, делает это слишком быстро, не откашлявшись до конца. Её щеки краснеют и она смотрит куда угодно, но не в глаза Джинсоль. Не на её шею. Смотрит куда угодно, но не ей в глаза или на изгиб плеч. Взгляд Суён падает на пол, — всё нормально, я в порядке… Она кашляет ещё немного, чешет затылок в смущении. Даже в животе её чувствуется смущение, и голод отступает назад. И Джинсоль похлопывает Суён по спине, не убирая руку и после того, как старшей станет лучше. Но голод уходит ненадолго – Джинсоль тянется вперёд, выключает трансляцию, и её шея движется прямо перед лицом Суён. Джинсоль вблизи пахнет по-другому. Как лимоны и лаванда, есть что-то ещё, но Суён не улавливает, что именно. Это пахнет приятно. Она почти движется вперёд, чувствуя желание, барабанящее в груди, но Суён остаётся на месте.…
Одной ночью, когда она проходит парк, ища пищу, она встречает ту самую бело-серую кошку. Она чувствует кровь ещё до того, как увидит её. Маленькая мышь во рту кошки. Пахнет мертвечиной. Суён хочет что угодно, что она может получить, настолько она голодна. Так что она тянется вперёд, планируя забрать мышь из челюсти кошки. Когда Суён была с Джинсоль, она казалась не такой злой. Кошка встаёт на дыбы, её шерсть поднимается, и она шипит на девушку так, как только может с добычей во рту. Суён ненавидит кошек, так что она обнажает клыки и шипит в ответ. И кошка убегает. Суён быстра. Почти быстрее, чем кошка, когда она, с адреналином, бурлящим в крови, догоняет животное. Ветки остаются на её одежде, заплетаются в волосы. Ярость появляется внутри, её рот щекочет, а после жжёт, и острые клыки теперь упираются в нижнюю губу. Всё происходит быстро: кошка меняет направление, Суён врезается в дерево, получая рану на руке и ударяясь лбом о ветку. Её рубашка рвётся. Но её порванная вещь и кровь, стекающая прямо в глаза, не останавливают Суён. Кошка кусает её. Она приходит в себя тогда, когда в её руках лежит мышь. Этого слишком мало – крови недостаточно. Она хочет ещё, её нужно ещё. Она ищет кошку, но та уже давно убежала. Думая о том, какой бы на вкус была мышь, будь она тёплой и свежей, она почти забывает о своих ранах. Суён ненавидит кошек. Но её собственное кровотечение отвлекает её. Она не знает, как она будет объяснять получение пореза на лбу остальным. «Стилистам придётся тяжело поработать, чтобы скрыть это» — думает Суён, обращая внимание на руку. Ее запястье пронзает сильная жгучая боль, она держит руку ближе к себе, пытаясь не дать ей так сильно кровоточить. Пахнет металлом. Но рана выглядит странно, острые края растягиваются, сжимаются и снова растягиваются. Её тело регенерирует. Это первая. Она касается раны и тут же сожалеет об этом, закрывая глаза и рыча. Чёрт, это больно. После она проводит много времени пялясь на порез, пока он становится всё меньше и меньше, и в конце концов ничего не остаётся на коже, а Суён ощущает только фантомную боль, проводя по руке пальцами. Круто.…
Они смотрят «Холодное сердце» второй раз за неделю – это любимый фильм Хёнджин, и теперь это как традиция смотреть его минимум пять раз перед кэмбеком. Что-то в роде талисмана на счастье. Хоть Хеджу и бурчит каждый раз, когда слышит о решении посмотреть это, и Джинсоль не перестаёт пытаться убедить всех посмотреть «Вольта», несмотря на уже выбранный фильм и традицию. Хасыль спит головой на коленях Виви и ногами на Ёджин. Выглядит комфортно и вызывает у Суён усталость. После возвращения Хасыль все захотели проводить с ней как можно больше времени, обниматься с ней, с их любимой онни. Суён по началу ревновала, но их лидерша потянула и за её струны сердца. Честно говоря, Суён иногда сама смотрит на Хасыль как на старшую сестру, хоть та и младше неё. Однажды она её даже «онни» назвала, и Хасыль не раз ей об этом напоминала. Рядом с ней есть какая-то материнская атмосфера, которая дарит Суён комфорт. Она скучает по объятиям с участницами, но ей необходимо быть осторожной, ведь если её контроль вновь пошатнётся- Суён не хочет об этом думать. И всё же что-то в Джинсоль заставляет ее идти против собственных правил. Она прижимается к Джинсоль, когда усталость берёт над ней верх. Блондинистые волосы щекочут её лицо, пока она их не сдувает. Что-то о младшей девушке заставляет её игнорировать предупреждающее чувство в голове и голод в желудке. Заставляет придвинуться ближе. Она зевает, вызывая за собой серию других зевков. Уже поздно, почти то время, когда Суён обычно уходит на охоту. Сегодня её придётся уйти ещё позже, когда все участницы будут спать. Бессмысленные образы мелькают перед её глазами, когда она засыпает.…
Сон о том, кем она стала. Они в парке, Джинсоль и она. Это день, и солнце припекает их макушки. Они находят голубую птицу, как ту, что она впервые попробовала, но эта – тёплая, и по ней растеклась кровь. Суён слышит тихое приглушённое дыхание, звучит больно. Джинсоль ахает, когда видит её, подбирает на руки. Пытается успокоить, как только может. Когда она поднимает взгляд на Суён, то вздрагивает и делает пару шагов назад. Тяжело дыша, Суён старается не наброситься на умирающее животное. Оно пахнет так приятно – кровью – и она голодна. В уголках её рта скапливаются слюни, а тело болит, когда она пытается удержаться на месте, слезы наворачиваются на глаза от напряжения. Суён так голодна, но она не хочет, чтобы Джинсоль видела её в таком виде. В виде монстра. Но Джинсоль, похоже, понимает. Она шепчет: «Всё хорошо» — и протягивает птицу к лицу старшей. Суён плачет, когда пьёт кровь животного. Слёзы смешиваются с алой жидкостью, и птица перестаёт дышать – безжизненные зрачки смотрят прямо в её глаза. Расслабляющая, тёплая и красная кровь, самая вкусная из той, что она пила, стекает по её горлу. Джинсоль гладит её по голове, когда она кормится. — Ты выглядишь так красиво, когда пьёшь, Суён, — шепчет Джинсоль. И Суён просыпается в панике.