Пересечения

________________________________________

1999

Джордж положил телефон и раздраженно выругался. Открыв ящик, он достал пузырек с антацидами и с досадой поморщился, когда понял, что внутри ничего нет. Опять пусто. Что ж, были и другие формы лекарств, например, дистиллированные. Он пересёк комнату и достал свой графин с виски. Любуясь золотистым оттенком жидкости и вдыхая её богатый аромат, он наполнил свой бокал, сделал глоток — и вздрогнул от боли, пронзившей его желудок. «Такими темпами у меня и желудка не останется», — подумал он, скривившись. В такие дни как этот он начинал задаваться вопросом, почему он вообще хотел получить эту работу, почему он так тяжело боролся и интриговал, чтобы добиться её. И после всей этой борьбы его наградой стала необходимость быть своего рода посредником между двумя совершенно невыносимыми людьми: его оторванным от жизни начальником в Центре, вечно продвигающим элегантные, но совершенно непрактичные стратегии, и его неуправляемым, жаждущим власти подчиненным, который постоянно подрывал его авторитет и строил заговоры. Но когда боль в желудке утихла, и тело стало согреваться, он улыбнулся. Да, стоило терпеть их обоих. Пусть Филипп излагает свои великие теории наверху в Центре, пусть Пол делает грязную работу внизу в Первом Отделе — он, Джордж, будет сидеть в центре власти и дергать за реальные ниточки. Джордж снова глотнул виски, возвращаясь к своему столу. На этот раз оно жгло желудок не так сильно. Он нажал несколько клавиш на клавиатуре и открыл файл на Николая Маркали. Смирившийся и разочарованный он покачал головой. Потребовались годы кропотливой работы, чтобы подтолкнуть несговорчивого Маркали в объятия Баденхайма, а теперь — как раз в тот момент, когда Маркали собирался присоединиться к их ближнему кругу и тем самым разоблачить всё руководство в дело вмешались личные интересы Пола. Только вот это был, конечно, не просто вопрос интересов Пола. Если Пол узнает правду, он вполне может начать крушить всё вокруг себя, а в Отделе и без этого достаточно неспокойно. Нет, как бы Джорджу ни хотелось посмотреть, как Пол станет сходить с ума от ярости, сейчас для этого ещё не время. На компьютере раздался звук входящего сообщения. Это был профиль для миссии Маркали разработанный Первым Отделом, всего через пятнадцать минут после того, как Мэдлин обещала оправить его. Оперативно, как всегда. Это была действительно приятная перемена — иметь Мэдлин в качестве союзника. Ну, «союзник», пожалуй, слишком сильное слово — никогда не знаешь, в каких отношениях находишься с этой женщиной. Впрочем, винить он мог только самого себя — Мэдлин была его неудачным творением, так же как Пол был творением Эдриан, оба они переняли худшие качества своих наставников. Было время, когда Мэдлин подавала большие надежды — она действительно казалась достойной преемницей, но с течением времени границы лояльности неуловимо сместились. Однако сейчас их сотрудничество заставило его задуматься, не всё ли потеряно. Возможно, стоило снова попытаться наладить с ней отношения, так сказать, прощупать почву. Но об пока ещё рано думать. С усталым вздохом он открыл файл и принялся читать. Пришло время узнать какой отвратительный план предлагает Пол, и придумать, как его обойти.

________________________________________

1972

Мэдлин бросила книгу на стол. Еще один нудный советский роман, полный тоскливых описаний тракторов и героических рабочих. Тина уверяла, что подобное чтение поможет Мэдлин понять образ мышления их врагов, но Мэдлин отказывалась ей верить. Даже самый фанатично преданный революционер не стал бы добровольно читать такие вещи. Она устало упала на кровать и уставилась в потолок, гадая, когда же, наконец, начнется её конспиративная работа. Её обучение на «секретного агента» во многом оказалось разочаровывающим. Даже заурядным. Оно оказалось не более чем ускоренным школьным образованием, иногда приправленным изучением иностранных языков. Преподаваемые предметы не вызывали у неё никаких затруднений, как и её наставники. Более того, ей часто приходилось поправлять последних. Она делала это скорее от скуки, чем из высокомерия, и всё же это, казалось, пугало их. Она с любопытством отметила эту реакцию. В прошлом взрослые боялись её из-за шокирующего характера её поступков. Мысль о том, что она может напугать чем-то столь простым, как демонстрация знаний, заинтриговала её. Помимо учебы от неё мало что требовалось. И поскольку рядом не было никого её возраста, она проводила время одна. Наблюдая. И это тоже, казалось, заставляло окружающих нервничать. Но таким образом она многому научилась. Прежде всего, она изучала организацию и людей, работающих в ней. В частности, она заметила, что административный персонал — эта армия женщин-машинисток, делопроизводителей и стенографисток — сокращается. На её месте вырос целый штат молодых компьютерных специалистов, внимательно следящих за состоянием своих электронных хозяев. Компьютерный зал был безопасным местом для работы во Втором Отделе, хотя его обитателей недооценивали. Самая же привлекательная работа якобы принадлежала агентам под прикрытием. Когда они приезжали в штаб, то расхаживали по коридорам, словно ковбои или гладиаторы, и она видела, как все провожают их глазами. В основном это были мужчины, и в основном бывшие военные, они вели себя так, словно были элитной командой героев, призванных спасти мир из благородных чувств. Мэдлин смотрела на них совершенно иначе. В её понимании элита не была расходным материалом, а героев нельзя было легко отодвинуть в сторону. И всё же Отдел без колебаний забирал жизни этих людей. Она осознала, что в действительности эти оперативники были пешками, которыми можно было пожертвовать в любой момент. А жизнь пешки была далеко не привлекательной. И не безопасной. Тот факт, что тайные агенты не смогли понять свою истинную маловажность, означал, что они глупы. Мэдлин, напротив, не была глупой. Она не только смирилась с тем, что её жизнь как личности здесь ничего не значит, но и с радостью приняла это. Это всё упрощало. Во многих отношениях её жизнь ничем не отличалась от прежней, за одним большим исключением — теперь она служила великой цели. Завербовав Мэдлин, Отдел тем самым дал ей нечто ценное, незаменимое. Он дал ей что-то, во что можно верить. Он превратил все её недостатки в достоинства. Он поднял её из бесцельной спирали саморазрушения и предложил ей искупление. И она была с радостью готова заплатить ту цену, которую Отдел потребовал взамен — её жизнь. На самом деле, Отдел просил не слишком много. В конце концов, разве она уже не была мертва?

________________________________________

— С возвращением, — поприветствовал сухопарый вертолетчик Бобби Лейн, когда охранники привели Пола обратно в камеру и захлопнули за ним дверь. — Как было в спа? Пол ухмыльнулся. Лейн называл так заболоченный лес на окраине лагеря, куда в качестве наказания отводили конфликтных заключенных и оставляли стоять привязанными к столбам. — Омолаживает, — язвительно ответил Пол. — А что, моя кожа никогда ещё не была такой мягкой, — он засмеялся, задрав влажные штанины, чтобы показать сокамерникам жёлто-зеленые открытые язвы. В этот раз он подвергался наказанию всего сорок восемь часов и поэтому избежал худшего — насекомые не успели отложить личинки в его раны. В другие разы ему не так везло. — Черт возьми, — воскликнул медик Франклин Фредерикс, — дай-ка я тебя почищу. Пол сел рядом с Фредериксом на грязный ротанговый коврик и завернул штаны до колен. Откинувшись на руки, он с трудом распрямил ноги и вздрогнул, когда Фредерикс прикоснулся к язвам. — Выглядит не очень чисто, — обеспокоенно сказал Пол, разглядывая небольшой лоскуток ткани, который Фредерикс оторвал от своей рубашки. — Почище, чем та жижа, которой ты покрыт, — ответил Фредерикс, протирая тряпкой раны Пола. — Чудо, что у тебя ещё не началась гангрена, учитывая сколько раз ты уже там побывал. Процесс обработки ран был страшно болезненным, и Пол с трудом дышал сквозь стиснутые зубы, пока Фредерикс не закончил. Затем, оглядев комнату, он заметил нечто странное. Два дня назад он оставил в этой камере пять человек. Теперь здесь было только четверо. — Где Галло? — спросил Пол. Четверо мужчин нервно посмотрели друг на друга. — Они забрали его прошлой ночью, — прошептал Лейн. — Фан и какой-то белый мужик. Я думаю, это тот, о ком мы постоянно слышим. Пол раздраженно дернулся. С момента его первой встречи с высоким франкоговорящим незнакомцем по лагерю ходили слухи — истории о таинственном европейце, появляющемся в темноте ночи и выбирающем людей, которых нужно увести. Никто не знал о судьбе пропавших заключенных, но предположения ходили самые разные и становились все более дикими — массовые казни, медицинские эксперименты, промывание мозгов. Поначалу Пол отметал все эти истории как чепуху, полагая, что исчезнувших людей просто перевели в другие лагеря. Но потом он начал замечать закономерность: пропавшие люди обычно были самыми слабыми среди них, павшими духом. Обеспокоенный, Пол начал пытаться защитить тех, кого считал вероятной мишенью — всякий раз, когда охранник начинал придираться к кому-то уязвимому, Пол отвлекал внимание, навлекая на себя гнев своих тюремщиков. Но он не мог защитить всех и всегда и на этот раз пропал его испуганный молодой сокамерник — парень, который только три месяца как окончил школу, и которому ещё даже не нужно было бриться. Он был совсем ребенком, звавшим свою маму во сне каждую ночь. «Ах ты, проклятый русский ублюдок, — подумал Пол. — Ну попадись мне только».

________________________________________

Джордж сначала не обратил внимания на тихий стук в дверь, настолько он был поглощен рейтингами эффективности Третьего Отдела. Результаты его новой программы вербовки превзошли самые оптимистичные ожидания; качество киллеров, которых добыл его источник, было просто потрясающим. Если бы только он смог убедить Эдриан занять позицию невмешательства по отношению ко Второму Отделу, Джордж мог бы сотворить подобное чудо и там. Он провёл утро, проводя ежегодную проверку новобранцев Второго Отдела — большинство из них были отобраны Эдриан, типичный набор ковбоев и искателей приключений, хорошо приспособленных для Первого Отдела, но совершенно не подходящих для конспиративной работы Второго Отдела. Эдриан всегда настаивала на выборе оперативников с твердыми принципами — людей, которых можно было бы обратить в истинных приверженцев интересов Агентства. Но во Втором Отделе эти истинные приверженцы всегда оказывались первыми, кого раскрывали — они казались неспособными к моральной двусмысленности, необходимой для того, чтобы вести ложную жизнь в течение многих лет подряд. Стук в дверь стал настойчивее, и он понял, что, должно быть, прибыл ещё один новобранец. Взглянув на список на своем столе, чтобы узнать, кто следующий, он вздохнул с облегчением. Это была Мэдлин, трудный подросток, которую он лично выбрал в прошлом году. Наконец-то шанс оценить кого-то, кто действительно может подойти для шпионской деятельности. Он с нетерпением посмотрел на дверь. — Войдите, — позвал он, отталкиваясь от стола и откидываясь в кресле. Дверь открылась, и вошла Мэдлин. Темные волосы были стянуты в тугой хвост, она стояла по стойке смирно, сцепив руки перед собой, как солдат. Её поза выглядела несколько странно, учитывая её молодость и пол, но она соответствовала строгому выражению её лица. Кивнув, Джордж жестом предложил ей сесть; она заняла место перед его столом, но оставалась строгой и формальной. — Ты знаешь, кто я, Мэдлин? — спросил Джордж. Он принял расслабленный, почти безразличный вид, чтобы скрыть свой тщательный анализ её поведения. Успокоить новобранцев — лучший способ проверить их; когда они теряли бдительность, то часто обнаруживали скрытые недостатки. — Мне сказали, что вы занимаете здесь некую высокую должность, сэр, — её тон казался нарочито почтительным, но в остальном она была нечитаема. — Пожалуйста, — сказал он, улыбаясь, — зови меня Джордж. — Хорошо, Джордж, — согласилась она, ответив на его улыбку своей. Это была едва заметная улыбка — вежливая, но не слишком теплая. — Я действительно занимаю здесь высокую должность, — объяснил Джордж, — Командующей всеми Отделами является леди по имени Эдриан. Я — её заместитель. — Понятно. — Хотя мы с Эдриан совместно контролируем все Отделы, мы выработали неформальное разделение труда. Первый Отдел — самый загруженный — занимает у Эдриан почти всё её время. В результате она оставляет ежедневные операции во Втором и Третьем Отделах на меня. Это делает меня де-факто твоим боссом. Мэдлин кивнула, но ничего не сказала. — Я всегда жду, пока новобранцы пройдут начальную подготовку, прежде чем встречаться с ними. Нет смысла тратить время на того, с кем ничего не получится. Мэдлин оставалась молчаливой и совершенно бесстрастной. Джордж одобрительно улыбнулся — он ценил хороший покерфейс. — Теперь, однако, — объявил он, — пришло время нам познакомиться поближе. Он посмотрел на её досье и пролистал страницы, делая паузы, чтобы прочитать некоторые комментарии, сделанные её тренерами. «Внешне дружелюбная, но уклончивая», — написал один. «Странная смесь глубины и холодности», — написал другой. Инструкторы сочли эти качества отрицательными; Джордж, однако, был с этим категорически не согласен. Он просмотрел документы дальше, чтобы освежить в памяти её биографию. Он забыл подробности о многочисленных приёмных семьях, о неоднократном помещении в специальные учреждения, о привычных побегах и жизни на улице, и обо всё более серьёзных преступлениях. Но кое-что отчетливо всплыло в его памяти, так же ярко, как когда он в первый раз прочитал это. Это был отчет детского психолога, который беседовал с ней в день смерти её сестры. Психолог обнаружил, что девочка в полной мере понимает серьёзность своего поступка — полностью осознаёт значение и окончательность смерти, — но при этом не раскаивается. Когда её спросили, почему она толкнула сестру, она пожала плечами и просто ответила: «Я хотела куклу». Джордж видел много плохого в своей жизни — смерти, предательства, жестокость — и всё же прочтя эти простые слова, он почувствовал такой холод, какого он никогда не знал прежде. Они леденили его душу до сих пор, хотя он знал, что другие врачи, обследовавшие девушку в течение многих лет, были единодушны во мнении, что она не психопатка — что её высказывание во время беседы было результатом шока, а не реальным отношением. Он не был уверен, стоит ли им верить или даже хочет ли он верить. Возможности действительно аморального агента были весьма интригующими. Отложив досье в сторону, он снова посмотрел на неё. — У тебя неплохая карьера для человека в столь юном возрасте, — сухо заметил он. — Мне даже любопытно. Почему такая яркая молодая леди совершает такие глупости? — Это то, чего люди ждали от меня, — прямо ответила она. — Ты всегда поступаешь так, как ожидают люди? Джордж улыбнулся ей, гадая, попадет ли она в расставленную им ловушку. Утвердительный ответ свидетельствовал бы о том, что ею легко манипулировать; отрицательный — о её ненадежности. Похоже, она осознала дилемму, потому что ей потребовалось некоторое время, чтобы ответить. — Я стараюсь превзойти чужие ожидания. Он удивленно поднял брови, вполне довольный ответом. Прямой ответ и всё же уклончивый. Очень-очень ловко. Несколько мгновений он изучал её, пытаясь — и безуспешно — прочитать какое-либо выражение в её глазах, а затем достал из папки контрольный лист. — Твоё досье показывает, что ты совершила довольно много мелких — и не очень — преступлений. Но я хотел бы знать, совершала ли ты другие вещи — вещи, на которых тебя не поймали и которые не попали в официальные записи. — Хорошо. Он посмотрел на первый пункт своего контрольного списка. — Кража со взломом или проникновение? — Да. — Грабёж? — Вы имеете в виду вооруженное ограбление магазина или кого-нибудь на улице или что-то в этом роде? Нет. — Тебе вообще доводилось обращаться с оружием? — Нет. Он хмыкнул, ставя галочку в своем списке. — Употребление наркотиков? — Нет. — Серьёзно? Похоже, в наши дни это самое распространенное занятие среди людей твоего возраста. — Меня достаточно пичкали лекарствами в больницах. Я предпочитаю сохранять ясность ума, спасибо. — Ну, по крайней мере, ты знакома с действием наркотиков? — Весьма. — Хорошо, — он снова посмотрел на свой список. — Проституция? Она отвела взгляд, впервые за всё время выглядя смущенной. — Я так понимаю, это «да». Она снова посмотрела на него с оттенком воинственности. — Зачем вам нужно это знать? — Чтобы мы могли определить, чему тебя нужно обучить, а в чём у тебя уже есть опыт. — Вы будете обучать меня таким вещам? — её глаза округлились от неподдельного удивления. — Навыки, необходимые для совершения преступлений и шпионажа в значительной степени пересекаются. Он наблюдал за её лицом, пока она осмысливала это заявление. Возможно, теперь она поймет, что ждет её в качестве оперативника. Для нее было бы лучше сразу это усвоить — чем раньше оперативники примиряются с наиболее неприятными сторонами своей работы, тем лучше. — До сих пор твоё обучение было направлено на то, чтобы помочь тебе наверстать упущенное в учебе, преодолеть некоторые ограничения, связанные с твоим прошлым. Теперь, наконец, начнется твоё настоящее обучение.

________________________________________

Эдриан с росчерком поставила инициалы внизу записки и передала её ожидающей секретарше. — Пожалуйста, отнесите это Джорджу, — велела она. Молодая женщина посмотрела вниз на документ, побледнела, увидев его содержание, и кивнула. — Да, мэм. Она поспешно вышла из кабинета. Эдриан встала и потянулась, утомленная утренними делами. Она изучила последние разведывательные отчеты из Китая, проанализировала и утвердила масштабную модернизацию компьютерных систем Первого Отдела и перевела двадцать семь оперативников в режим временного бездействия — последнее было темой служебной записки, которая так напугала её склонную к ошибкам секретаршу. Она вздохнула и принялась поправлять розы в вазе на углу стола. В последнее время молодые оперативники были таким разочарованием, им совершенно не хватало ни дисциплины, ни преданности делу. В своей служебной записке Эдриан изложила план действий, который, как она надеялась, позволит упорядочить процесс обучения и отсеять слабых оперативников, прежде чем на них будет потрачено слишком много времени и ресурсов. Но она знала, что этого будет недостаточно. Дело было не просто в плохой подготовке — дело было в неспособности найти нужных рекрутов. В прежние времена оперативники верили в дело Первого Отдела ещё до вербовки, верили в ценности демократии и западной цивилизации и знали разницу между добром и злом. Но времена изменились. Молодые люди больше ни во что не верили, а если и верили, то переворачивали моральные ценности с ног на голову, идеализируя насилие и революцию и отвергая культурные ценности собственного общества. Перевоспитать их, привить им лояльность становилось практически невозможно. Вместо этого ей приходилось все больше прибегать к угрозам и наказаниям. В определенной степени это работало среди оперативников низшего звена. Но для мотивации потенциальных лидеров это было совершенно неприемлемо. И это создавало серьезную проблему. Отделы были лишь первой ступенью в серии грандиозных планов Эдриан. Отделы существовали для того, чтобы спасти мир от власти варварства, но она также надеялась создать институты, которые занимались бы созиданием цивилизации, а не только её защитой. Для этого, конечно, потребуется организация, совершенно отличная от Отделов; в свою очередь, это потребует передачи руководства Отделами новому поколению. Но без протеже, того, кого она могла бы обучать и наставлять, всё это было бы невозможно. И, к сожалению, в её организации не было никого, кому она могла бы доверить защиту своего творения, никого, на кого можно было бы положиться, чтобы сохранить её видение и гарантировать, что оно переживет её. Эта мысль преследовала её, заставляя навязчиво проверять потенциальных рекрутов, надеясь найти идеального кандидата. Но её всегда ждало разочарование. Последний рекрут, завербованный в Первый Отдел, был прекрасной иллюстрацией дилеммы. На бумаге Чарльз Сэнд был идеалом: капитан Специальной авиационной службы, имеет выдающиеся заслуги в Омане. Но когда она встретила его, то сразу же поняла — он не тот, кого она ищет. О, из него получился бы отличный — даже выдающийся — оперативник. Но чего-то не хватало, в нем неуловимо отсутствовало нечто, не поддающееся описанию. Возможно, не хватало харизмы. Глава Первого Отдела должен внушать немедленное и беспрекословное повиновение. У Сэнда просто не было этого качества. На самом деле, до сих пор она знала только одного человека, этим качеством обладавшего, — себя.

________________________________________

Мэдлин стояла в дальнем конце комнаты, она пряталась за спинами других оперативниц, стараясь скрыть своё разочарование. Когда ей сказали, что она начнет обучение боевым искусствам с группой девушек-новобранцев, она ожидала, что учителем будет какой-нибудь суровый японец в накрахмаленной белой форме. Вместо этого она увидела хрупкую женщину средних лет в красивом, но консервативном платье. Женщина представилась и с приятной улыбкой объявила, что начнет обучать их владению ножом. Мэдлин подавила смех — она не могла представить, что эта скромная дама с мягким голосом знает что-то о ножах, за исключением, возможно, того, каким ножом едят с какой вилкой. Поэтому она тихо отошла в конец класса, скучающая и надменная. Тем временем женщина достала из кармана своего платья небольшой нож с деревянной ручкой. Она протянула его классу для осмотра. Нож был изящным, как и его владелица, с искусной резьбой на рукоятке. — Клинок — это очень удобное оружие, — объяснила она. — У вас не всегда будет возможность иметь при себе пистолет, особенно если на вас будет откровенная одежда, а некоторым из вас придется её носить. Но вы легко можете спрятать что-то острое — в обуви, в рукаве, даже в волосах. Вы удивитесь, что можно сделать с такой простой вещью, как заколка. Особенно заколка, изготовленная в Отделе, — добавила она с улыбкой. Несколько девушек в классе рассмеялись над последним замечанием. — С таким оружием лучший метод нападения — это обман. Вам не нужно драться честно — оставим это мужчинам для поединков или дуэлей. Женщина взяла нож в ладонь, спрятав острие в руке так, чтобы стоящим перед ней девушкам его было не видно. Она медленно подошла к ним, опустив глаза, ее манера поведения казалась испуганной и скованной. — Притворитесь слабыми и беспомощными. Или будьте приветливыми, — сказала она, выпрямляя спину и тепло улыбаясь. — Затем, когда вы будете близко — слишком близко, чтобы они могли даже увидеть ваше оружие, — тогда атакуйте. В мгновение ока она приставила нож к шее испуганной оперативницы. Она двигалась так быстро, что Мэдлин со своего места позади остальных не могла даже понять, как она переместилась из одного положения в другое. Ошеломленная Мэдлин шагнула вперед, чтобы лучше видеть. — Когда наносите удар, вы не должны колебаться или медлить. Вы должны быть жестокими, кровожадными, готовыми калечить и убивать. Но самое главное, вы не должны позволить им понять, что это произойдёт. Мэдлин зачарованно смотрела, как женщина демонстрирует выпады снова и снова. Они были прекрасны в своем коварстве, гораздо более элегантны, чем приемы стрельбы, которые они отрабатывали накануне. И её слова тоже были наполнены мудростью. Врагов лучше всего побеждать обманом, а не грубой силой; о нападении — любого рода — никогда следует оповещать, атака должна быть незаметной пока не станет слишком поздно. Притворная слабость — лучшая сила; ложная доброта — лучшая жестокость. Это были уроки, которые можно было применить не только в бою. Они были руководством к жизни.

________________________________________

Пол выполз из клетки, где он провел всю последнюю неделю, сжимая в руке крошечный осколок бамбука и пряча его от глаз наблюдающего за ним охранника. Среди его товарищей по заключению уже начали ходить шутки — не проходило и дня, чтобы его поведение не раздражало охранников и не провоцировало их на новые наказания. Но на этот раз наказание принесло награду — маленький карцер, который представлял собой гниющую бамбуковую клетку, уступил кусочек себя его настойчивым пальцам. Он ещё не знал, как будет использовать обломок бамбука, но тот мог стать полезным инструментом. Обломок был достаточно прочен, чтобы копать, при определенном запасе терпения, и достаточно остр, чтобы проткнуть или перепилить что-нибудь. Это было сокровище, и он будет тщательно его охранять. Он медленно зашагал обратно к зданию, где находилась его камера, его ноги плохо слушались его после долгих дней, проведенных скрючившись в крошечной клетке. Охранник нетерпеливо тыкал в него стволом своей винтовки — видимо, он шел недостаточно быстро. Он выругался про себя, а затем отступил в сторону, чтобы пропустить группу вьетнамских солдат идущих в другом направлении. Он смотрел вниз, чтобы избежать зрительного контакта и возможной конфронтации. Четверо мужчин прошли мимо, но пятый заставил Пола удивленно поднять глаза. На мужчине были ботинки на несколько размеров больше, чем у остальных. Когда Пол поднял голову, он обнаружил перед собой пару внимательных голубых глаз. Высокий блондин в военной форме холодно посмотрел на него, а затем шагнул дальше. Пол в ужасе уставился на него, инстинктивно понимая, что это и есть тот таинственный человек — ночной посетитель, который прореживал ряды заключенных шаг за шагом, человек за человеком. Сначала Пол был парализован, беспомощно глядя, как человек целенаправленно шагает прочь. Но затем, с бурным выбросом адреналина, Пол прыгнул на него. Он схватил мужчину за плечо, развернул его и вонзил бамбуковый кусок в его горло. Кровь хлынула в лицо Пола и залила его грудь, когда мужчина упал на него, булькая и задыхаясь. Пол отступил назад, глядя, как мужчина падает на землю, недолго корчится и затихает. Он снова поднял голову и увидел, что на него направлены, по меньшей мере, десять автоматов, и приготовился почувствовать жалящие пули, которые, несомненно, прикончат его. Он вздрогнул, услышав пронзительный голос Фана, отдающего приказы. Оружие опустилось, и Фан, протолкнувшись между своими людьми, встал перед Полом с красным лицом и сжатыми кулаками. — Ты только что доставил мне много хлопот, лейтенант, — Фан стоял так близко, что когда он говорил, капли его слюны попадали Полу в лицо. — Единственная причина, по которой я собираюсь оставить тебя в живых, заключается в том, что другие заключенные равняются на тебя. Если я убью тебя сейчас, это вызовет проблемы с дисциплиной во всем лагере. Но поверь мне, ты заплатишь за это, так или иначе. — Делай, что хочешь, — ответил Пол, немного ошеломленный, но непокорный. — Я не собирался просто стоять и смотреть, как этот русский забирает моих друзей. Фан рассмеялся. — Это был не русский. — Кто же тогда? — Тот, кто не должен был быть здесь, — Фан насмешливо улыбнулся. — Тот, кого не существует.