To Want To Want You

Уоррен вышел на перекур, – точнее вышел бы. Он вышел перекур, но на самом деле это был далеко не он. Его уволили. Он сложил все свои вещи, листовки, велосипедный насос и прочие мелочи, которые накопились за его рабочим столом, в рюкзак и ушёл. Ему хотелось думать, что он ушёл с достоинством, нетронутой гордостью, но даже господин самоотречения знал, что это не так. Он рыдал, кричал, умолял и бился за свою работу, но что сделано, то сделано. Грёбанная сука Дженнафур. Грёбанный сукин сын Стив! Если бы они держали свои рты на замке, он бы не оказался здесь! Это было не домогательство на рабочем месте! Он всего лишь пытался проинформировать своих коллег о многообещающей возможности для бизнеса и когда они не поняли, насколько это важно, он повторил. И повторил. И отправлял смски и электронные письма, и ходил к ним домой после работы, и загонял их в угол в продуктовом магазине. Ничего из этого не происходило на работе, за исключением небольшой части этого! Это не имело значения, ничто из этого больше не имело значения. Так что Уоррен сидел на тротуаре с раскрасневшимся лицом и слезящимися глазами, пока он затягивался сигаретой за сигаретой, чтобы заглушить боль в сердце. С ним всё будет в порядке! И всё же, что такое пять лет в компании? Он почувствовал, как очередной поток слёз подступил к его горлу и навернулся на глаза. Господи, как же неловко. Прикрывая глаза от зевак, Уоррен поперхнулся и тихо всхлипнул, пока его слёзы капали на бетон. — Ох! Дорогуша, ты в порядке? — Послышался голос, и Уоррен поклялся, что увидел ангела. У мужчины, стоявшего перед ним, были добрые глаза, длинные ресницы и озабоченно изогнутые брови. Его кожа была пудрово-голубой, а губы мягкими и полными. Пушистые чёрные волосы скрывали его антенны, а из спины торчали два великолепных жёлтых крыла, от которых у Уоррена от зависти свело живот. Он был одет в чёрную рубашку и брюки, и, несмотря на тёмную одежду, он сиял, как яркий свет, на фоне унылого серого города, к которому так привык Уоррен. — Я… — Уоррен яростно потёр глаза свободной рукой. — Да, я в порядке, приятель. Хоть Уоррен и чувствовал себя немного мрачно, он был не в настроении, чтобы этот незнакомец, каким бы красивым он ни был, смеялся над ним и его проблемами. Однако незнакомец, похоже, не собирался уходить. В самом деле, он сел рядом с Уорреном на грязном тротуаре! На глазах у всех! — Что-то мне подсказывает, что это не вся правда, — сказал незнакомец своим мягким мелодичным голосом. Он положил руку на ногу Уоррена, прямо там, где его шорты цвета хаки задрались выше колена, и Уоррен чуть не зашипел от тёплого, незнакомого прикосновения. — Не хочешь поговорить об этом? Уоррен сделал паузу. Да, очевидно, да, он хотел бы поговорить об этом, но его эго было настолько уязвлено и хрупко, что он не был уверен, сможет ли он выдержать ещё один удар сегодня – каким бы незначительным он ни был. Незнакомец воспринял это молчание как отказ. — В этом мире так много ненависти, — сказал он слишком старческим тоном для своего молодого вида. Слишком измождённый от мира для кого-то столь прекрасного. — Трудно время от времени не грустить, но нам повезло, мой друг. Знаешь почему? Уоррену едва удалось поднять на него глаза, чтобы покачать головой. Мужчина улыбнулся. — Нам повезло, потому что, хоть ненависти и много, любви ещё больше. Меня зовут Шригнольд, дорогуша, могу ли я узнать твоё имя? Уоррен пошарил в карманах свободной рукой, а в другой продолжал сжимать остатки сигареты. Он вытащил свою визитную карточку и протянул её Шригнольду. Он смотрел, как бабочка читает его, устало ожидая удивления и насмешки при слове «Орёл». Вместо этого глаза мужчины, казалось, стали шире и заблестели, когда он задумчиво улыбнулся. На таком близком расстоянии Уоррен заметил, что один из его зрачков был розовым любовным сердечком. — Уоррен, — проговорил он так мягко, словно смакуя это слово. — Какое прекрасное имя для такого прекрасного орла. И так искренне он это сказал, что Уоррен почти ему поверил. Уоррен видел себя, и никакая самоуверенность не сделала бы его условно красивым. Его неконтролируемые прыщи, ужасные прыщи, тщательно спрятанные лекарственными стикерами, его дикие – часто недосыпающие – глаза-бусинки. Его тело, которое было одновременно жилистым и пухлым, или его сиреневые волосы, которые так часто менялись от сальных до сухих, что ему было легче спрятать их под поношенной синей кепкой. Чёрт, у него даже крылья ещё не выросли! Оставив его вместо этого с мягким, прыщавым и червивым хвостом. Он не был прекрасным орлом. Однако эта прекрасная бабочка смотрела на него так, что Уоррен почти мог поверить, что, по крайней мере, он считает Уоррена прекрасным. — Слушай, эм, — всхлипнул Уоррен и затушил остатки дыма. — Я действительно не заинтересован в присоединении к вашему предприятию или тому, что вы продаете. Я… — Но остальная часть того, что говорил Уоррен, утонула в радостном хихиканье. — Ох, нет! Нет, я ничего не продаю, глупышка! На самом деле, в вашей карточке написано, что вы эксперт по дружбе. Мне тоже нравится думать о себе как об эксперте по дружбе, – загадочно проговорил он, как будто умоляя Уоррена спросить больше. Что ж, Уоррен обычно не был из тех, кто умоляет, но он был глубоко заинтригован незнакомцем и хотел узнать больше. — Ты тоже работаешь в корпорации «Окей, Стоп»? — Тихо спросил Уоррен. Шригнольд улыбнулся, слегка склонив голову набок. — Нет, я работаю для чего-то гораздо более грандиозного. Сообщество, построенное на любви и дружбе, которое всегда ищет новых единомышленников. Я мог бы показать тебе, что скажешь? Уоррен был действительно поражён. Целое сообщество друзей, друзей, которые, по-видимому, так же добры, как и человек перед ним? — Э-э, да-да, конечно, приятель, я бы с удовольствием посмотрел это. Знаешь, с двумя экспертами по дружбе у нас действительно всё будет работать как по маслу, а? — Сказал Уоррен, его уверенность начала расти. Шригнольд радостно рассмеялся и крепко сжал руки Уоррена в своих. Уоррен отчаянно пытался побороть румянец, приливший к его щекам, он не привык к тому, что люди вступают с ним в контакт. — Я хочу, чтобы ты думал о своих самых счастливых, самых прекрасных мыслях, — сказал Шригнольд со всей серьёзностью, лениво хлопая крыльями за спиной. Уоррен приподнял бровь, но предположил, что может посмеяться над этим человеком. Он думает о том, чтобы пойти куда-нибудь со своими друзьями за едой и напитками, а он думает об игре на клавиатуре и вкусе той первой сигареты. Он думает о том, какими прекрасными будут его крылья, когда они вырастут, их мягкие перья поднимут его над землей. Он стоял на земле, не так ли? Он чувствовал себя легче воздуха, и ему хотелось посмотреть вниз, на свои ноги, но он обнаружил, что не может, потому что был загипнотизирован влюблёнными сердечными глазами Шригнольда. Он думает о том, как свернётся калачиком под своим стеганым одеялом после долгого дня, защищаясь от холодного воздуха. Он думает о том, как мило выглядит Шригнольд, когда его нос сморщен в широкой ухмылке. Мир вокруг него становится розовым и мягким, и Уоррен знает, что они, должно быть, движутся, но не знает как, поскольку крылья Шригнольда такие мягкие и ленивые, что едва могут образовать ветерок. И всё же они, должно быть, летают, потому что воздух такой чистый. Исчез запах грязи и города, теперь воздух запах озоном и сахарной ватой. Когда ему, наконец, удаётся оторвать взгляд от Шригнольда, мир вокруг него начинает меняться. Мир окрашен в мягкие пастельные тона, где раньше были серые и коричневые краски, а похожие на небоскрёбы здания вокруг них были заменены причудливыми коттеджами и маленькой белой часовней в центре города. Шригнольд крепко сжал руки Уоррена, прежде чем отпустить их и начать широко жестикулировать. — Добро пожаловать в мой дом, дорогуша! — Воскликнул Шригнольд. Уоррен не мог поверить своим глазам. Как? Как они попали в это место, в это прекрасное потустороннее место? Как оно вообще существовало? Им потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться сюда, но это было не место, которое Уоррен когда-либо видел раньше, не говоря уже о каком-то месте рядом со зданием «Окей, Стоп». Но все эти вопросы замерли на языке Уоррена, когда он почувствовал, как что-то странное нахлынуло на него. Чувство спокойствия пронизывало это место, оно было больше похоже на дом, чем где-либо еще, где он когда-либо был. — Значит, ты здесь живешь? — спросил Уоррен, и слова прозвучали так же глупо, как он почувствовал себя, когда услышал их. Но Шригнольд не посмотрел на него так, как будто он сказал что-то глупое. Он выглядел счастливым, счастливым, что есть с кем поговорить. Он выглядел так, как будто собирался ответить, прежде чем к ним подбежал невысокий мальчик-кролик. — Пророк Шригнольд! Где ты был… кт-кто этот человек? — Выдохнул он, явно разыскивая бабочку. Уоррен внезапно почувствовал укол смущения, которого он не ожидал. Должен ли он был называть Шригнольда «пророком»? Должен ли он вообще быть здесь? — Ну-ну, успокойся. Я вышел всего на минутку, когда встретил этого замечательного нового друга, ты поставишь нам чайник, не так ли, дорогуша? — Сказал Шригнольд, его голос был таким сладким и умиротворяющим, что Уоррен был так же вынужден последовать за ним, как и мальчик-кролик, который убежал, чтобы приготовить им чай. Шригнольд застенчиво улыбнулся Уоррену, как будто это он должен был смутиться. — Ты не последуешь за мной, дорогуша? В мой коттедж? Я могу объяснить всё, что ты пожелаешь, как только мы окажемся там, — попросил он, забрав воздух из лёгких Уоррена. Он хотел, чтобы Уоррен был в его доме? Никто не хотел видеть Уоррена в своем доме. Чёрт, в половине случаев, если Уоррен был по-настоящему честен с самим собой, он не хотел находиться рядом с собой. Но Шригнольд это сделал, и Уоррен хотел быть рядом с ним. Уоррен улыбнулся и вложил свою руку в руку Шригнольда, и Шригнольд сжал его руку в ответ. — Тогда конечно, показывай дорогу! — И Шригнольд так и сделал. Он вёл их по извилистым, усыпанным гравием пешеходным дорожкам, по мягкой и розовой траве во дворах людей с красивой разноцветной флорой, которая казалась Уоррену такой знакомой, но всё же немного необычной. Он привёл их к скромному коттеджу по другую сторону белой часовни, белому с розовыми вставками и небольшими, но тщательно ухоженными цветочными клумбами за окнами. Внутренняя часть была такой же маленькой и аккуратно ухоженной, как и снаружи, гостиная была оформлена в пастельно-розовых и желтых тонах, мебель мягкая, а всё вокруг чистое. В столовой на белой салфетке стоял чайник с горячим чаем, две фарфоровые чайные чашки и соответствующие сахарницы и креманки. — Садись, мой друг, — сказал Шригнольд, уже готовя чай со сливками и сахаром. — Как тебе твой чай? — Э-э, чёрный, спасибо, — сказал Уоррен, садясь напротив бабочки. — Хм, так ты пророк, а не эксперт по дружбе. Ты знал, что лгать – плохой поступок, когда дело доходит до дружбы, и тебе действительно следует быть откровенным с такого рода информацией и… — И Уоррен продолжил, цитируя абзац за абзацем из своего руководства «Окей, Стоп», которое он выучил наизусть, а Шригнольд просто наблюдал за ним. Он не выглядел расстроенным или даже немного ошарашенным лекцией, он выглядел удивленным, подавляя смешки глотками чая. — Ох, ты, безусловно, освежаешь компанию, — проговорил Шригнольд, как только Уоррен закончил свою тираду. Червь был потрясён комплиментом. — Да, я не эксперт по дружбе во многих словах, но наши работы очень похожи. Я… ох, как бы это сказать… я… проповедник, дорогуша. Я проповедую слово любви и дружбы, я получаю послания от фигуры более великой, чем ты или я, и в ответ я, ну, эксперт в своем маленьком сообществе. Я тот, к кому они обращаются, когда ищут ответы на вопросы о любви или дружбе, – небрежно объяснил Шригнольд, настолько небрежно, что это заставило Уоррена задуматься. — Значит, ты не работаешь в «Окей, Стоп», ты эксперт по дружбе и получаешь послания от высших сил… Так на какую корпорацию ты тогда работаешь? Ищу новую работу! Лицо Шригнольда незаметно дёрнулось, но он это почувствовал. — Ох, мы так много говорили обо мне, а как насчёт тебя? Хм? — Спокойно ответил он, уклоняясь от вопроса, как эксперт. Что ж, Уоррен просто не мог удержаться от разговора на свою любимую тему. — Меня? — Взволнованно воскликнул Уоррен, не привыкший, чтобы кто-нибудь спрашивал о нём. — В основном я довольно средних размеров орёл. Мои крылья ещё не выросли, но когда они вырастут, они будут больше и сильнее, чем у всех остальных, и я познакомлюсь с королевской семьёй другой планеты. Они, вероятно, сделают меня королевским советником, потому что мои бизнес-идеи настолько хороши… Шригнольду нравилось наблюдать за разговором Уоррена. Особенно о себе. Никто никогда не хотел говорить о себе в окружении Шригнольда, они были слишком заняты расспросами о нём. О его видениях, его проповедях, слышал ли он ещё какие-нибудь новости от Малкольма и почему у него нет Особенного. — …это закончится гражданской войной, но, честно говоря, это произошло бы в любом случае, и королеве и королю повезло, что я был там. Но на самом деле, Шригнольд, должно быть, здорово иметь так много друзей, да? Шригнольд покраснел. — Д-друзья? Нет, нет, дорогуша, у меня их не так много, — сказал он с лёгким смешком в голосе, когда сменил тему. Уоррен приподнял бровь. — Но все эти люди – твои друзья? — Спросил он, больше похоже на наводящий вопрос. — О нет, не совсем. Я люблю их, очень люблю, но они не мои друзья, — сказал Шригнольд, и в его голосе зазвучала грусть. — Я несу за них ответственность. Я не… У меня никого нет. Кого-нибудь, на кого можно было бы возложить мои печали, мои радости, мои секреты. Нет. Это было бы безответственно с моей стороны. Я лидер этого сообщества и пророк, их не касается, через что я прохожу. Уоррен задумчиво сморщил лицо. Как могло случиться, что у такого доброго и милого человека не было ни одного друга в мире? Как может кто-то такой милый иметь в себе столько печали? Это начало расстраивать самого Уоррена, просто думая о том, как одиноко, должно быть, чувствует себя Шригнольд в обществе, полном людей. — Я мог бы, то есть, если ты хочешь, я мог бы немного попридержать твои печали. Я не возражаю, они могут подружиться с моими горестями, — сказал наконец Уоррен, чувствуя себя довольно умно для своей маленькой шутки. Шригнольд засиял, как цветок, приветствующий утреннее солнце. — Ох, Уоррен! Ты же не это имеешь в виду? — спросил он, и о, как красиво звучало имя Уоррена в устах Шригнольда. — Да, конечно, я знаю. Быть хорошим другом – значит быть рядом со своими товарищами. И я думаю, что я был бы не прочь быть рядом с тобой, — проговорил Уоррен, звуча нехарактерно застенчиво ближе к концу. Он не мог перестать думать о том, каким грустным выглядел Шригнольд, и как он загорелся для Уоррена и только для него. От этого у него вспотели ладони, сердце забилось немного хаотично, но он обнаружил для себя, что его это особо не волновало. Но Шригнольд снова стал грустить, и Уоррен задумался, в чём же дело. Очевидно, он нравился Шригнольду, так почему же его предложение о дружбе было встречено с таким скорбным выражением лица? — Уоррен, я должен в кое-чём признаться, — сказал он, нервно покусывая нижнюю губу. Уоррен тоже загрустил. — Ты… ты не хочешь быть моим другом? — Спросил Уоррен, и обычно он бы разозлился, если бы не был так поглощён горем. Шригнольд вздохнул, его поражённое лицо выглядело точно так же, как чувствовал себя Уоррен. — Я хочу! Я так хочу быть твоим другом, но я должен быть честен с тобой, — проговорил он, а затем понизил голос. — У меня к тебе теплые чувства. Шригнольд выглядел таким несчастным, признав это, но Уоррен был сбит с толку, чувствуя, как жар приливает к его лицу. — Т-тёплые? — Переспросил он. Он не был уверен, что имел в виду Шригнольд, у него не могло быть чувств к Уоррену, даже Уоррен не мог обманывать себя, думая, что он был уловом из них двоих. Но всё же… — Наш король Малкольм всегда говорил мне, что эти чувства придут, когда… когда я найду своего Особенного, — прошептал он, словно это был его неприличный секрет. — Я никогда раньше не чувствовал себя так. Я немного боюсь, Уоррен. Уоррен сделал паузу, собирая эту информацию воедино, прежде чем она, наконец, начала проясняться, и осознание отразилось на его лице. — Ты… хочешь меня? — Спросил он, и это был вопрос, но для Шригнольда это было больше похоже на утверждение, на абсолютную истину. — Да, — выдохнул Шригнольд, испытывая облегчение от того, что его поняли, напряжение начало покидать его тело. Уоррен повторил. — Ты хочешь меня? — И теперь это было ещё большим утверждением, чем раньше, слова пронзили их обоих, словно мечи. — Да, — ответил Шригнольд, и стыд отразился на его лице и в голосе. Ему было так стыдно, это шло вразрез со всем, что он знал и чему он учил. Не у каждого в его сообществе был свой Особенный, и вот Шригнольд был эгоистичен и пытался отобрать у них Уоррена, забрать его себе. Он начал ёрзать руками, делать что угодно, лишь бы отвлечься от жгучего стыда в животе, прежде чем обнаружил, что его рука больше не принадлежит ему, и Уоррен крепко держал её. — Тебе… тебе не нужно бояться меня, приятель. Я не думаю, что знаю, что такое Особенный Человек, но я знаю, что ты мне очень нравишься. Я не думаю, что то, что ты сейчас чувствуешь, изменит это. Потому что я тоже тебя хочу, — тихо сказал Уоррен, как будто боялся, что это отпугнёт Шригнольда. Его улыбка была такой искренней, а глаза — такими обожающими, что Шригнольд почувствовал, как в горле у него образовался небольшой комок. Как он был счастлив, что все эти признания от Уоррена предназначались ему. — Могу я… Могу ли я поцеловать тебя, Уоррен? — Спросил Шригнольд мягким и хриплым голосом, как будто эти слова исходили прямо из его сердца, а мозгу даже не дали шанса остановить его. Точно так же мозг Уоррена замкнулся на эту просьбу, заставив его глупо ухмыльнуться, а его голос, возможно, был слишком жизнерадостным и непринуждённым для той серьёзности, которую придал этой ситуации Шригнольд. — Угу, да, конечно! — сказал он, и Шригнольд поцеловал его. Он обхватил лицо Уоррена так нежно, словно тот был произведением искусства, которое нужно было обнимать и лелеять, и поцеловал его. Его мягкие, блестящие губы коснулись собственных потрескавшихся губ Уоррена с поклонением, которое было в целом мягким, твёрдым и чудесным. На вкус он был как нектар, как вино, и кровь, и дым ладана, и всё остальное — богатое, глубокое и пьянящее. Уоррен знал, что ему следовало бы закрыть глаза, как это делал Шригнольд, но он поражался тому, как близко к нему был другой мужчина, как его черты расплывались и изменялись, выглядели сказочными и прекрасными. Шригнольд наклонил голову, опьяненный поцелуем Уоррена и желая погрузиться ещё глубже. Это была вся любовь Малкольма, ставшая реальной и осязаемой, как будто его молитвы наконец-таки были услышаны. Руки Уоррена, прижатые к груди, были горячими, как угольки падающей звезды. Он извлёк из горла Уоррена тихие ободряющие всхлипы, прежде чем оторваться друг от друга, издавая влажный хлюпающий звук. Шригнольд начал чувствовать себя немного неловко. Что, если Уоррен этого не хотел, что, если он слишком резко действовал или ещё хуже – что, если Уоррен чувствовал, что не может сказать «нет» Шригнольду из-за его высокого статуса. Шригнольд открыл рот, чтобы извиниться, но его оборвали, прежде чем слова успели сорваться с его губ. — Ха-ха-хаа, вау! — Головокружительно произнес Уоррен, и его любовно-немое выражение лица пронзило Шригнольда электрическим разрядом. Он сразу просиял, тихонько хихикая про себя. — Согласен, это было нормально? — Задал вопрос он, и Уоррен возразил ему. — Нормально? Шригнольд! Ты должен быть кем-то вроде эксперта по поцелуям! За исключением… может быть, хотя нет, я не думаю, что мне очень понравилось, если бы ты ходил вокруг и учил людей целоваться, — сказал Уоррен, чувствуя укол ревности из-за придуманного им сценария. Шригнольд ухмыльнулся, прижав их лбы друг к другу. — Нет, я не думаю, что мне бы тоже понравилось ходить и целовать других людей, — ответил он, и Уоррен залился своим странным смешком. Уоррен отодвинул голову, чтобы посмотреть Шригнольду в глаза, и взял его руки в свои. — Эй, а не хочешь сходить куда-нибудь поужинать в ресторанном стиле? Со мной? — Спросил он слишком застенчиво для того, кто только что закончил целоваться с мужчиной. Шригнольд наклонил голову. — Я не думаю, что когда-либо раньше ходил на обед в ресторанном стиле, как думаешь, мне бы это понравилось? Уоррен буквально загорелся. — Да! Это очень весело, мы можем выпить, пообедать и поболтать, а иногда по телевизору показывают спортивные состязания, и мы можем посмеяться над людьми, которые слишком увлечены проигравшей командой, — он перечислил и другие вещи, которые составляли ресторанную трапезу, и Шригнольд был не слишком знаком с ними – с тем, что такое бесконечные хлебные палочки или что влекут за собой дерзкие сплетни, но сегодня вечером он обнаружил, что ему больше нравится учиться, а не учить кого-то. — …и это может быть даже свидание, если ты не против? — Свидание, это было то, с чем Шригнольд был знаком. Он поднёс их соединенные руки к своим губам, нежно целуя костяшки пальцев Уоррена. — Я бы с удовольствием сходил с тобой на свидание, Уоррен, — проговорил он сочащимся от искренности голосом. Это стоило того, чтобы вернуться в город, обратно в грязь и мрак, которые Уоррен называл домом, – хотя бы для того, чтобы увидеть, как он сияет. Каким красивым он выглядел при жёлтом освещении, как он неуклюж, заикался и тосковал по улыбкам и поцелуям Шригнольда. Это стоило того, чтобы увидеть, как некогда печальный и одинокий орел преобразился и снова стал красивым и уверенным в себе. Именно таким, каким Шригнольд всегда его знал. Они обменялись прощальным поцелуем, когда Шригнольд проводил Уоррена до его квартиры. Вечерний дождь был тёплым и мягким, и их губы скользили друг от друга, а Шригнольд пожелал ему спокойной ночи, улетая в свой собственный маленький коттедж на небе. В ту ночь они оба заснули с улыбками на лицах, мечтая о своём втором свидании.