Between Us Flows the Nile | Между нами течёт Нил

      15 января 1932       Гермиона распахивает глаза как раз перед тем, как змея обвивается вокруг её горла в смертельных тисках. Серый свет разбрасывает мягкие тени по комнате, а дождь барабанит в окно. Гермиона на мгновение зажмуривается, пытаясь ослабить хватку на влажных простынях.       Где я?       Я в своей квартире в Лондоне.       Она медленно вдыхает через нос. Пахнет нежной сиренью с лёгким ароматом корицы и хлопка. Гермиона задерживает холодный воздух в лёгких на три счёта, а затем осторожно выдыхает сквозь сжатые губы.       Где я?       Я в своей квартире в Лондоне.       Она открывает глаза во второй раз. Светло-голубые стены, книжная полка в углу и четыре книги на прикроватной тумбочке. Букет засушенных под заклинанием стазиса цветов в вазе, подаренный ей на прошедший день рождения.       Где я?       К третьему повторению фразы пульс замедляется, Гермиона садится и, отдёргивая занавеску, видит лужи, собирающиеся на улице среди куч грязного снега после прогремевшей на прошлой неделе бури. Над зданиями висит низкий, почти зелёный туман. С протяжным вздохом она опускает ноги на холодный пол и нащупывает тапочки, устремляя взгляд на тяжёлый сундук, который всего через несколько часов отправится в лондонский порт и погрузится на пароход.       Боги, какой бардак.       Накануне вечером Гермиона разложила атласную сорочку и дорожный костюм на мягком старом кресле для чтения; прежде чем стянуть через голову небесно-голубую комбинацию, она плещет себе на лицо немного холодной воды. Юбка и жакет, подобранные в тон, выглядят довольно элегантно, как считает Гермиона. Уже одевшись и собрав кудри в аккуратный шиньон, она смотрится в зеркало.       Глаза её отца и подбородок матери.       Гермиона расправляет плечи и берёт с комода расшитую бисером сумочку. Когда дверь за ней закрывается, часы показывают половину восьмого. Ей нужно нанести последний визит перед посадкой на пароход, и она не может опоздать. Только не в этот раз.       Больше никогда.       После четвёртого курса, когда Гарри вернулся из лабиринта, сжимая в руках тело Седрика Диггори, Гермиона попросила маму и папу быть осторожными. Они не до конца представляли, насколько близка ко всему этому их дочь, и никак не могли понять, почему пара магловских дантистов должна беспокоиться о тёмном волшебнике. Гермионе стоило настоять на том, чтобы родители её послушали, но она не рассказала всего, что знала, опасаясь, что ей запретят возвращаться в Хогвартс.       Летом после пятого курса, одной жаркой июльской ночью, Гермиона молча наложила защитные чары на окна, двери и даже новенький «Austin 7» мистера Грейнджера.       Заклинание изменения памяти было единственным решением, которое пришло ей в голову после шестого курса. Она потратила месяцы на то, чтобы всё спланировать. Заклинания идеально накладывались друг на друга, и ничего не предвещало непоправимого вреда или долгосрочных последствий. Контрзаклинание сработало бы незаметно. Родители были бы в полной безопасности, хоть и разозлились бы, когда она восстановила бы им воспоминания. Но они были бы живы, а если бы не выжила она — что ж, тогда им никогда не пришлось бы оплакивать дочь, которую они не помнили. Этот поступок походил на жестокое милосердие, и его острая кислинка разъедала Гермионе желудок несколько долгих недель, прежде чем она решилась.       Дверь распахивается порывом ветра и вырывается из рук Гермионы, когда она толкает её. С трудом закрыв дверь, она хмурится и натягивает воротник пальто повыше. Она перепрыгивает через лужу и переходит улицу, чтобы пойти по знакомой тропинке к Хэмпстед Гарден.       Нельзя опаздывать.       Тем летом она в последний момент написала маме, что задержится на два дня. На горизонте маячила свадьба Билла и Флёр. Все Уизли были взволнованы планированием и подготовкой события. Джинни и Анджелина хотели посвятить день походам по магазинам в поисках платьев. Мир казался таким мрачным и пугающим, что выход в свет, даже такой торжественный и странный, был необходим. На один день Гермионе захотелось побыть глупой девочкой-подростком, переживающей из-за платья и помады вместо смерти.       Тем летом она опоздала.       Несколько месяцев жизни родителей висели на волоске, пока их раны заживали. Гермионы не было рядом — она не могла остаться, не тогда, когда в ней нуждался Гарри, — но Гестия Джонс время от времени сообщала, как идут дела после свадьбы Билла и Флёр. Мистер и миссис Грейнджер скрывались вместе с другими родителями маглорождённых во время войны, а после Битвы за Хогвартс Гермиона вернулась к ним.       Радостное воссоединение длилось недолго. Какая бы грязная магия ни попала в их кровь, она проникла в кости, и мистер Грейнджер почернел изнутри. Матери, как ни странно, повезло тогда больше. Годами она бродила по дому, выглядывая в окно, как будто её муж в любой момент мог появиться из-за угла, просто потому что выскочил за пакетом молока, а не вяло лежал на койке в непонятной больнице. Гермиона никогда не рассказывала матери о своём плане стереть им воспоминания и спрятать их подальше, но иногда она задаётся вопросом, не хочет ли сама мама забыть о том, что произошло.       Они никогда об этом не говорили, даже после того, как несколько месяцев спустя мистер Грейнджер вернулся домой, ещё не до конца придя в себя.       Гермиона подходит к пятьдесят шестому дому на Кармайкл-стрит и на мгновение замирает, запоминая его облик. Аккуратно подстриженные самшитовые кусты украшают дорожку, ведущую к входной двери. Несколько пышных кустов можжевельника прилегают к красному кирпичу. Гермиона надеется, что вернётся из Египта вовремя, чтобы увидеть, как распускаются цветы на клумбах перед домом.       Она надеется, что вернётся вовремя, чтобы…       Второй раз Гермиона опоздала около двух лет назад. Когда она толкнула входную дверь, извиняясь, мама горбилась над кухонным столом, а в духовке догорал её любимый мясной рулет. Они тут же отправились в магловскую больницу. Что-то с сердцем, мы думаем, но врачи не смогли определить, что именно. Тогда пришёл маленький, хилый доктор, взял Гермиону за руку и пробормотал, что лучше перевести её в больницу Святого Мунго.       — Что это значит? — прошипела Гермиона.       Глаза доктора наполнились сочувствием.       — Вам здесь не смогут помочь, дорогая.       «Здесь не смогут помочь» вскоре стали постоянно повторять ей. Целители в Мунго сказали то же самое через шесть месяцев. Мы не сможем помочь. То же проклятие, что сидело в костях отца, повергло её мать, каким-то образом запоздав на несколько лет. Целители не знали, как обратить его вспять, они могли только облегчить её боль.       — Лучше забрать её домой к отцу, — осмелился наконец сказать ей целитель. — Освоиться там.       Но освоиться не удалось. Больница Святого Мунго направила их в агентство, приславшее разлюбезную миссис Уинстон, которая следила за Грейнджерами днём и ночью, но вежливо отлучалась помыть посуду всякий раз, когда приходила Гермиона.       Она стучит во входную дверь, миссис Уинстон открывает.       — Боже мой, сегодня утром такой густой туман, не правда ли? Твой отец только что ушёл на короткую прогулку, дорогая, — шепчет она, пропуская Гермиону внутрь. — Мама ещё спит наверху. Может, сварить тебе кофе?       — Да, пожалуйста, — отвечает Гермиона, легко дотрагиваясь до её локтя. — Когда он ушёл? Мне бы не хотелось с ним разминуться, но…       Миссис Уинстон улыбается.       — Да, тебе нужно успеть на пароход. Уверена, он скоро вернётся.       Каждые несколько недель их сосед мистер Томас стучит во входную дверь Грейнджеров и машет ключами от старого «Austin 7». Он и миссис Уинстон сажают отца в машину — поездки, которые были условием продажи машины мистеру Томасу, похоже, улучшают мистеру Грейнджеру если не здоровье, то настроение.       После них он становится немного похожим на себя. Они с Гермионой обмениваются несколькими фразами. Она рассказывает о делах в офисе, стараясь опускать опасные моменты, а он улыбается и спрашивает её о друзьях.       Иногда он не узнает Гермиону, как если бы она всё-таки наложила заклинание изменения памяти.       Она сбрасывает пальто и закусывает губу, смотря на часы. Не опаздывать.       — Наверное, год. Может, меньше, — пробормотал новый целитель во время последнего вызова на дом. — Трудно сказать. К сожалению, мы мало чем можем им помочь. Сделаем всё возможное, чтобы облегчить их боль.       Она тихо ступает по плюшевому розовому ковру в дальнюю комнату, где спит её мать. Шторы задернуты, но Гермиона помнит очертания комнаты, а также запах бадьяна и недавно назначенного порошка, напоминающий кардамон. Она опускается на колени рядом с кроватью и берёт маму за руку. Пульс миссис Грейнджер слабый, но ровный. Гермиона закрывает глаза и подстраивается под дыхание матери.       — Кажется, я нашла то, что может помочь, — шепчет она. — Ты ведь дождёшься меня, правда?              Никакого ответа, кроме мерного тиканья часов. Когда глаза Гермионы привыкают к полумраку комнаты, она замечает букет свежих цветов рядом с кроватью. Жёлтые маргаритки — я приду за тобой — от мужа, который живёт в тумане. Проходит двадцать минут, прежде чем Гермиона поднимается и возвращается на кухню, где миссис Уинстон держит три чашки чёрного кофе под заклинанием стазиса.       — Его всё ещё не видно? — спрашивает Гермиона.       Миссис Уинстон качает головой.              Пока они пьют кофе и завтракают, Гермиона не отрывается от кружки своего отца. В конце концов часы бьют девять. Она кладёт на стол неподписанное письмо и неохотно встаёт, чтобы взять пальто.       Нельзя опаздывать.       — Будь осторожна, слышишь? — говорит миссис Уинстон, заключая её в теплые объятия, как только она укуталась. — Это долгое путешествие для молодой женщины.       Гермиона натянуто улыбается и кивает.       — Я сделаю всё, что в моих силах, миссис Уинстон.

***

      Британский пароход «Имперец» — это сияющий белый гигант с тремя красными дымовыми трубами и сверкающими террасами, на которых, несмотря на плохую погоду, уже стоят люди, машущие толпе внизу.       Лёгкие Гермионы сжимаются от холодного воздуха, пока она поднимает сундук на причал. К сожалению, облегчающие чары могут помочь лишь частично, а собрать вещи на три месяца за границей оказалось сложной задачей даже для неё. В порту пахнет рыбой и солёной водой, а оркестр у ворот играет так громко, будто пытается заглушить зловоние, перегрузив другое чувство. Гермиона морщит нос и приподнимается на носочки, пытаясь разглядеть что-то поверх толпы. Кто-то задевает её локтем, и она крепче сжимает сумку, перекинутую через плечо.       Сумка должна оставаться рядом с ней, пока она не окажется в своей безопасной каюте.       — Гермиона! Гермиона Грейнджер! — Гарри высоко машет рукой, направляясь к ней.       — Ты когда успел добраться сюда? — спрашивает Гермиона. — Я думала, что буду первой.       — О, четверть часа назад или около того, — выдыхает он, хватаясь за ручку её сундука. — Давай помогу. У меня там уже стоит багаж.       Гарри великодушно вызвался сложить необходимые вещи из офиса вместе со своими. Они перетаскивают сундук Гермионы через дорогу и едва не сбивают с ног двух пассажиров на причале. С последним толчком сундук упирается в три других, которые упаковал Гарри.       Гермиона вздыхает и одёргивает воротник, прилипший к потной шее.       — Чёрт возьми, как ты с этим через весь город тащился?       — Фред и Анджелина, — Гарри падает на багаж. — Я проверил их брак на прочность.       — Доброе утро! — Джинни появляется из толпы с улыбкой на лице и большим красным сундуком, катящимся за ней.       — Джинни! — Гарри подскакивает, вытягиваясь по струнке. — Не думал, что ты придёшь нас провожать.       Гермиона смотрит через её плечо, отыскивая среди толпы Рона, но нигде его не видит.       — Что ты сделала с братом?       — Ничего я не делала, — беззаботно отвечает Джинни. Она достаёт из кармана записку и суёт им. — Он подхватил обсыпной лишай.       — Что? — восклицает Гермиона, выхватывая записку из рук Джинни и просматривая её.       — Ты шутишь, — возражает Гарри.       — Вовсе нет, — усмехается Джинни. — Он заперся у себя в комнате. Но я забрала его исследования, так что с ними полный порядок. — Она подталкивает коленом свой сундук.       — Гарри! — голос Горация Слизнорта гремит над толпой по пути к воротам, и его крупная фигура без труда пробивается сквозь неё. Его лицо раскраснелось от радости, пара тощих молодых людей тащат за ним два сундука, пока сам Слизнорт шагает в их сторону. — Мисс Грейнджер и мисс Уизли тоже! Какой приятный сюрприз. Пришли проводить брата?       Джинни сочувственно кладёт руку на его локоть.       — Печальные новости, профессор. Рон не может к нам присоединиться, поэтому он отправил вместо себя меня.       Гермиона прищуривается на неё.       — Правда? — Слизнорт смотрит на Джинни с тревогой.       — Обсыпной лишай, — объясняет Гарри.       — Мерлин, — выдыхает Слизнорт. — Как жаль. Что ж, это к лучшему. Какие у вас были оценки по древней магии, мисс Уизли?       — Я получила «Превосходно», — успокаивает его Джинни. — Уверяю вас, профессор, я чрезвычайно заинтересована в египтологии. Какое удачное совпадение, что прямо сейчас я отдыхаю от своих квиддичных обязательств.       Тёплая улыбка появляется на лице Слизнорта, и он довольно похлопывает себя по круглому животу.       — Очень хорошо, мисс Уизли, очень хорошо!       По щелчку пальцев молодые люди позади него перетаскивают сундуки к корабельным грузчикам, складывающим большой багаж. Гарри тянется за первым из своих сундуков, но Слизнорт останавливает его:       — О, не беспокойся, Гарри. Мои люди обо всём позаботятся. Так, в каком сундуке диктограф? Он хрупкий, так что… пардон, вот туда!       Слизнорт уходит, чтобы дать грузчикам указания, а Гарри бежит за ним, детально объясняя, куда упакован каждый хрупкий прибор.       Джинни поворачивается к Гермионе, улыбаясь.       — Ну, чудесное будет путешествие, ты так не думаешь?       Гермиона хватает её за локоть и притягивает к себе.       — Где Рон, Джинни?       Она пожимает плечами и поправляет свой модный дорожный костюм.       — Выздоравливает.       — От обсыпного лишая?       — От безобидного заклинания, связывающего ноги. Он очень надёжно спрятан в шкафу в чьём-то поместье в Котсуолдсе, и я уверена, что в ближайшие пару дней кто-нибудь на него наткнётся.       Гермиона вдыхает.       — Джинни.             — Ну, ему не стоило туда ехать практические перед отправлением! Совершенно безответственно, — настаивает она.       — Он привлекал новых клиентов! — Не то чтобы они сейчас из-за отъезда нуждались в новых клиентах, но это был не просто светский визит.       — Ой, — отмахивается Джинни, — через день-два он оправится, а мы уже будем на пути в Александрию.       — Он убьёт тебя, — Гермиона прижимает ладонь к своей и без того ноющей голове.       Джинни пожимает плечами.       — Он никогда не умел долго обижаться. Следующий пароход отплывает только через неделю, и к тому времени Рон остынет. Я даже положила ему на комод деньги за билеты.       Гермиона вполголоса чертыхается.       — Мерлин, Джинни.       — Его обаяние пропало бы даром в Египте! В любом случае я знаю об археологии больше, чем он, и, по крайней мере, мама не заставит его ехать в Бат с тётей Мюриэль. Он будет в полном порядке, и я оставила ему достаточно денег, чтобы он догнал нас, как только поправится.       — В чьём доме он застрял?       Джинни морщится.       — Лаванды Браун.       У Гермионы отвисает челюсть. Мерлин. Она не уверена, кому из них хуже — Лаванде или Рону.       — За это мне правда жаль, — признаётся Джинни, пока Гарри и Слизнорт возвращаются к ним. — Надеюсь, это не она его найдёт, иначе маленький уик-энд за городом действительно станет роковым.       — Что ж, о багаже мы позаботились, скоро он будет в ваших каютах, — Слизнорт в предвкушении потирает руки. — Вы трое готовы отплывать?       Через дорогу раздаётся голос, и Гермиона видит, как красивый светловолосый мужчина проталкивается сквозь толпу.       — Глазам своим не верю! Гораций Слизнорт?       — Златопуст Локонс, — щёки Слизнорта розовеют, а уголки его рта поджимаются. — Я… вот так неожиданный сюрприз.       Гермиона бросает на Гарри взгляд, полный отчаяния, и он отвечает ей тем же. Их бывший профессор одет в аляповатый зелёный костюм, и Гермиона не уверена, соответствует ли веяниям моды количество фиксирующей помады на его золотистых локонах.       — Гораций, старина, какая встреча, — Локонс хлопает Слизнорта по спине, а затем сверкает своими ровными белыми зубами прямо на Гарри. — Гарри Поттер! Как приятно увидеть вас после стольких лет. До сих пор помню, как вы победили того василиска. Вы ведь воспользовались советами с моих занятий, не так ли?       Гарри слегка бледнеет, но позволяет Локонсу схватить его за руку и с энтузиазмом пожать её.       — Я тоже вас помню, профессор.       Локонс поворачивается к Гермионе.       — И вас я помню, конечно же, моя лучшая ученица! Тогда я знал вас как мисс Грейнджер, но сейчас… — он поднимает брови и кивает в сторону Гарри. — Миссис Поттер, полагаю? Умно с вашей стороны так удачно выйти замуж!       Из горла Джинни вырывается хриплый кашель, а Гермиона краснеет от смущения, перетекающего в гнев.       — Я здесь как деловой партнёр Гарри, профессор.       — Деловой партнёр! — Локонс восторженно поворачивается к Слизнорту. — Боже мой, Гораций, как всё изменилось со времён вашей юности, а? Современная женщина прямо у меня перед глазами! Очень хорошо, мисс Грейнджер. Запомните, я впечатлён вашей решимостью. — Он заговорщицки наклоняется к ней и подмигивает: — Впрочем, ещё не поздно стать миссис.       Гермиона не может удержаться, чтобы не скривить губы, но Локонс уже подходит к Джинни, указывая на её волосы.       — А вы, должно быть, Уизли!       — Джинни Уизли. Ловец «Холихедских Гарпий».       Она не протягивает ему руку в знак приветствия.       Локонс моргает, глядя на неё.       — Разве они не играют с «Паддлмиром» через несколько часов? Послеобеденный матч, я думал.       — Я получила травму при падении, — стискивает она зубы. — Неудачное столкновение с бладжером.       — Хм, — он смотрит на неё неубеждённо. — Не припоминаю, что слышал об этом. Как жаль.       — Она хороша. Очень хороша, — вмешивается Гарри.       — Видели бы вы этот бладжер, — язвит Джинни.       Локонс пожимает плечами.              — Теперь вы не… — начинает Слизнорт. — Вы тоже в Александрию?       — От Александрии до Каира! — радостно отвечает Локонс. — Всё сложилось в последнюю минуту, но я в восторге от такой перспективы.       — Прелестно, — протягивает Слизнорт.       Локонс подталкивает его локтем и подмигивает.       — Мои спонсоры с большим энтузиазмом отнеслись к этой экскурсии, если вы понимаете, о чём я. С финансовой точки зрения. У нас очаровательная каюта в первом классе, и… О, вот и они! — его лицо озаряется, и он приветственно вскидывает руку.       Гермиона отступает и, обернувшись, замечает приближающихся к ним мужчин в длинных, изысканно сшитых пальто и шляпах, низко надвинутых на брови. За ними следуют четверо грузчиков с сундуками.       Желудок сжимается, когда с ней встречается взгляд серых глаз.       Драко Малфой.       Зрительный контакт секундный, но ощущается физически, и Гермиона борется с желанием отскочить или схватиться за палочку. Малфой прищуривается, кривит губы в ухмылке, намекающей на жестокое наслаждение, а затем бесстрастно смотрит на Локонса.       — Мистер Малфой! — восклицает Локонс. — Мистер Забини! Надеюсь, вы добрались без происшествий. На причале как-то многолюдно, вам не кажется? Уверен, уже скоро мы будем на корабле. И посмотрите, кого я встретил! Кое-кого из ваших старых однокурсников. Приятные воспоминания об ушедших школьных деньках, да?       Локонс хлопает Блейза Забини по спине, и тот не пытается скрыть своего раздражения.       Малфой смахивает с пальто пылинку и поворачивается к остальным, равнодушно пожимая плечами.       — Приветствую, Поттер. Уизли. Грейнджер.       — Какая удача, что мы все на одном пароходе! — говорит Локонс. — Какие у вас каюты, Гораций? Возможно, мы на одном этаже.       Слизнорт натянуто улыбается.       — Возможно.       — Тогда мы должны поужинать все вместе пару раз? — предлагает Локонс. — Нас ждут восемь дней на этом судне. Можем насладиться этим! Нельзя же всё время работать, правда, Гарри?       — О, мы с удовольствием, — отвечает Слизнорт, кладя руку Гарри на плечо. — Уверен, молодым людям здесь понравится. Смею предположить, не так просто выходить в свет в Лондоне из-за всей этой прессы, не так ли, Гарри?       Гарри нервно сглатывает.       — Я… полагаю, что да.       Забини закатывает глаза, Малфой недоверчиво фыркает, а Локонс сочувственно кивает.       — С прессой бывает так трудно, Гарри. Мне посчастливилось договориться с некоторыми тщательно налаженными контактами, и я буду рад обсудить…       Малфой прочищает горло.       — Раз уж вы упомянули об этом, Локонс, здесь довольно многолюдно. Мы с Блейзом предпочли бы как можно скорее подняться на борт.       Гермиона замечает, как он крепко сжимает ручку тонкого портфеля. Боится, наверное, что его выхватит магл.       — Да, конечно, вы абсолютно правы, Драко! — Локонс заливается краской. — Увидимся на борту, Гораций!       Локонс говорит о чём-то Малфою и Забини, пока они идут к пароходу, но по их напряжённым спинам и прямым шеям Гермиона может точно сказать, что они игнорируют его непрекращающуюся болтовню.       — Профессор, у нас есть доступ в обеденный зал первого класса? — спрашивает Гарри, уставившись на билеты в своей руке. — Полагаю, мы забронировали только для вас…       — Давайте позволим Локонсу верить, что вы все в первом классе, а? — бормочет Слизнорт, тяжело вздыхая. — Слушать об этом всю неделю — это последнее, чего я хочу. Нет, я проведу вас как своих гостей. Это не будет проблемой.       — Конечно, нет, — повторяет Гермиона.       Она с трудом может отвести взгляд, пока Малфой и Забини поднимаются по трапу. Внезапно пароход перестаёт казаться таким уж большим.

***

      Гарри соглашается поменять двухместную каюту, которую должен был делить с Роном, на маленькую одноместную, забронированную Гермионой. Она испытывает большее облегчение, чем предполагала, когда они с Джинни входят в просторную и светлую каюту после того, как увидели тесные покои Гарри по соседству.       Джинни немедленно подходит к иллюминатору и выглядывает наружу.       — Мы ужасно близко к воде, тебе не кажется?       Гермиона сглатывает и пожимает плечами.       — Пока мы выше её, я в порядке.       — Уверена, что переживёшь восемь дней на плаву? — Джинни присаживается на скамейку у окна. — Если у тебя сдадут нервы, ты же знаешь, я буду рада купить нам каюту люкс.       — Со мной всё будет в полном порядке.       Бурлящая морская вода снаружи выглядит гораздо холоднее, чем на дне Большого озера в Хогвартсе, но Гермиона не позволяет себе об этом думать.       — А если нет? — уточняет Джинни.       — Я официально попрошу тебя купить нам каюту первого класса, — обещает Гермиона.       Она бы не стала, но Джинни, кажущаяся вполне довольной её ответом, спрыгивает со скамейки, чтобы порыться в сумочке.       — Ну что, тогда пойдём, помашем им? — Она подходит к зеркалу, наносит слой красной помады и щиплет щёки.       — Кому помашем? — Гермиона смеётся, наклоняясь, чтобы засунуть сумку под кровать, куда не станут заглядывать любопытные глаза. — Твой брат застрял в Котсуолдсе.       Джинни надувает губы.       — Тебе правда придётся забыть об этом, если мы хотим работать вместе. И я сказала Дину Томасу, чтобы он пришёл посмотреть, как мы отплываем.       — Дину Томасу? — Гермиона перестаёт взбивать подушку. — Я думала, с ним давно покончено.       — Он навестил меня после того, как мы пошли танцевать тем вечером, — Джинни невозмутимо пожимает плечами, но избегает взгляда Гермионы. — Это просто небольшое развлечение, правда.       Гермиона прислоняется к стене, обдумывая различные варианты ответа, пока Джинни вешает два платья в шкаф.       — Знаешь, у Гарри может сложиться неправильное впечатление.       Джинни фыркает.       — Не говори глупостей. Он уже в далёком прошлом.       — Я не совсем…       — Серьёзно, Гермиона. — Джинни плотно закрывает шкаф. — Гарри не волнует, что я делаю или с кем я это делаю. Давай поднимемся, хорошо? Мне не помешает свежий воздух.       

***

      Отплытие из порта — это грандиозное событие. Трубы на причале и на верхних палубах гремят фанфарами, все на борту ликуют под звуки корабельного горна. Шампанское и эль льются рекой, и Гарри даже прихватил бутылку «Огдена». («Жаль, мы не смогли разделить этот момент с Роном», — вздыхает он, пока они передают её по кругу.)       Спустя много часов после того, как празднество утихает, а солнце опускается за горизонт, Гермиона и Гарри сидят на паре потёртых табуретов в обеденном зале среднего класса. Джинни ушла два часа назад после занятий спортивными танцами, заявив, что у неё болят ноги, и совершенно не обратив внимания на осторожные замечания Гермионы, что это может быть неокрепшее колено или смещённое бедро.              Уизли.       Гарри допивает остатки тёплого пива, пока Гермиона смотрит в окно на тёмные воды. В зале жарко, даже душно, и Гермиона подумывает прижаться лицом к холодному стеклу, но она мало уверена в его чистоте. Стол между ними покачивается, когда Гарри ставит на него стакан. С палубы первого класса тихо доносится музыка, и он какое-то время подпевает ей.              — Ты навещала родителей утром перед отъездом?       Гермиона, моргая, вглядывается в ночь.       — Да.       — Как они?       — Как обычно. — Она поворачивает голову обратно к столу и вертит в руках пустой бокал из-под шампанского.       Гарри на мгновение замолкает, постукивая по ножке стола.       — То, что ты скрываешь, имеет какое-то отношение к тому, чтобы им стало лучше? — наконец спрашивает он.       Она вздрагивает.       — Я не… не…       Он качает головой.       — Ты не настолько хорошо скрытничаешь, как раньше.       Гермиона недолго думает о том, чтобы возразить, но понимающий взгляд Гарри пронзает насквозь, и она опускает голову.       — Шансы невелики, — шепчет она. — Я даже не знаю, реально ли то, что я ищу.       — Мне знакомо это чувство, — отвечает он с сухим смешком, потирая бороду. Она у него уже много лет, но Гарри постоянно её трогает, как бы напоминая себе, что борода и правда там.       — Прости, что ничего не сказала.       — Наверное, это справедливо, учитывая, как часто мы с Роном лгали тебе в школе.       Гермиона хмыкает, несмотря на слёзы, щиплющие глаза.       — Рон тоже что-то подозревает?       — Если и подозревает, то мне ничего не сказал, — говорит Гарри. — Хотя Рон и так не всегда тебя понимал.       — Со временем стал лучше. Я, конечно, не облегчила ему задачу, — признаётся Гермиона, вытирая слёзы.       Гарри тянется через стол и сжимает её руку в кратком жесте поддержки. Гермионе кажется, что её сердце может разорваться от тепла.       — Дай мне знать, когда я тебе понадоблюсь, — просит он. — Я буду готов.       — Дам, — обещает Гермиона.