Проводи меня до рая

Пройдя ещё  немного, я стала невольной свидетельницей прелюбопытнейшей сцены.  Парижская чернь только что избрала себе короля шутов - самого уродливаго человека в городе.  Бедняки и бродяги,  увлеченные игрой, двигались в величественной процессии,  несли своего "монарха" на носилках и рукоплескали ему. А виновник торжества был, по-видимому,  очень рад происходящему, и на его лице отражались радость и гордость. Королем шутов стал горбатый юноша безобразного вида и огромного роста. Видимо, наслаждаясь своим бутафорским триумфом,  бедняга хоть на миг забывал о своём увечье.    И вдруг, к изумлению и ужасу толпы, в ту минуту, когда упоенного величием горбуна торжественно проносили мимо "Дома с колоннами", к нему из толпы бросился какой-то человек и гневным движением вырвал у него из рук деревянный позолоченный посох - знак его шутовского королевского достоинства.   В этом смельчаке я тут же узнала своего  симпатичного ханжу, который весь вечер глядел на меня печальными влюбленными глазами, не забывая при этом жёстко критиковать мой концерт.  На нем был скучный плащ чёрного цвета и характерного покроя, такой, как я уже знала, носят христианские священники. "Ах, - разочарованно подумала я. - Теперь понятно, почему он такой угрюмый... Этот бедняга, наверное, не ведает никаких радостей жизни". Тут мою мысль прервал крик ужаса, послышавшийся в толпе. Поверженный "король" ринулся с носилок; женщины отвернулись, чтобы не видеть, как он растерзает священнослужителя.     Но тут произошло неожиданное.  Одним скачком горбун бросился к священнику, взглянул на него и упал перед ним на колени.       Священник сорвал с него корону,  сломал посох, разорвал мишурную мантию.       Несчастный юноша, по-прежнему коленопреклоненный, потупил голову, сложил руки. Священник стоял выпрямившись, гневный, грозный, властный и что-то выговаривал бедняге, который продолжал смиренно стоять перед ним на коленях, вымаливая прощение и что-то объясняя ему в свое оправдание. Слов я не разобрала, но зрелище было жалким. А между тем горбун  мог бы раздавить священника одним пальцем, но почему-то не желал этого делать.       Наконец, тряхнув горбуна за его мощное плечо, мужчина жестом приказал ему встать и следовать за ним. Юноша послушался.       Но тут братство шутов, очнувшись от изумления, решило вступиться за своего внезапно развенчанного  короля. Цыгане, арготинцы и вся корпорация судейских писцов, визжа, окружили священника.       Но, ко всеобщему удивлению,  горбун заслонил его собою, сжал свои атлетические кулаки и, скрежеща зубами, как разъяренный тигр, оглядел нападающих.       Священник все с той же суровой важностью сделал ему знак  и молча удалился.       Горбун шел впереди, расталкивая толпу, заграждавшую им путь.       Когда они пробрались сквозь толпу и перешли через площадь, туча любопытных и зевак повалила вслед за ними. Горбун, заняв место в арьергарде, двинулся за священником.  Было понятно,  что у этих двоих какие-то свои отношения,  что несчастный калека больше жизни обожает этого сурового служителя церкви, как далеко не каждый сын обожает своего отца.       Странная парочка свернула в узкую темную улочку, и туда никто уже не посмел следовать за ними, ибо одна мысль о скрежещущем зубами горбуне преграждала туда доступ.