Проводи меня до рая

В ночь после разговора с Майеттой мне приснился кошмар. Будто я снова танцую на площади,  одетая в бедное, но яркое и довольно вульгарное платье, а моими распущенными волосами нежно играет слабый ветерок. В том сновидении на меня смотрела восторженная толпа - и среди зрителей - Клод,  одетый в простое монашеское одеяние. Все было очень похоже на тот день, когда я увидела его впервые, только теперь был не холодный зимний вечер, а жаркий летний день,  палило солнце.  И Клод теперь не бранился, а восторженно любовался мною. Я видела, что и другие мужчины нежно поглядывают на меня,  но я замечала только своего милого,  с которым мы, ничуть не стесняясь, обменивались страстными взорами и лучезарными улыбками. Я пела только о любви,  и каждое слово моих песен, каждое движение моего танца - все было посвящено ему -  и только ему... Все моё выступление было сплошным признанием в любви. В конце танца я слегка откинула голову и плечи назад – и протянула руки, будто готовясь обнять кого-то, незримо стоявшего передо мной, словно с помощью этого страстного жеста пыталась преодолеть расстояние между нами.  - Эсмеральда! Эсмеральда! - восхищенно кричали зрители и бросали мне букеты цветов. Поклонившись благодарной публике, я непринуждённо присела на коврик и поманила Джали,  которая тут же прибежала ко мне. - Теперь твоя очередь,  малышка,  весело улыбнулась я и бойко скомандовала: - Покажи нам, как ходит капитан Феб де Шатопер! Встав на задние ножки, козочка довольно умело передразнила этого самодовольного начальника стрелков. Толпа взорвалась хохотом, Клод смеялся вместе  со всеми, и только самому Фебу было не до веселья. - Это оскорбление! - негодовал он. - Молодчина! - похвалила я, погладив питомицу по умной головке. - А теперь покажи, как сидит за вышиванием его женушка - Флер-де-Лис. Джали послушалась и очень точно скопировала гордую осанку, наклон головы моей несостоявшейся соперницы и даже изящно пошевелила правой передней ножкой, на свой манер передавая изящный жест, с которым безупречная Флер вышивала гобелен. - Это колдовство! - надула губки обиженная жертва пародии, но её голос тут же заглушили ещё более громкие рукоплескания публики.    Я снова погладила Джали,  угостила ее марципаном и сказала с улыбкой: - Теперь наш самый главный фокус, Джали! Не подведи меня,  ладно? С этими словами я сняла с её шейки мешочек с азбукой, который немедленно продемонстрировала зрителям: - Дорогие друзья,  здесь моя тайна. И, высыпав на коврик деревянные буквы, я весело обратилась к Джали: - А теперь,  моя девочка, напиши имя того, кого я люблю! Козочка проворно  заработала  копытцем, зрители увлечённо наблюдали за ней, а мы с Клодом обменялись нежными улыбками, будучи абсолютно уверенными,  что сейчас она составит его имя. Но вместо этого Джали сложила уже знакомое мне зловещее слово: "ANAГKH", которое я когда-то увидела на стене кабинета Клода. И все тут же резко переменилось: моя коза превратилась в чёрного демона Бафомета, дико хохотавшего надо мною. Площадь исчезла,  я увидела себя во рваном рубище, стоящей на костре, со связанными за спиной руками. Огонь жег меня,  но не сжигал, и пытка казалась бесконечной... - Умри, ведьма! - неистово орала толпа. Наиболее близко к месту казни стояли Шатоперы. - Кто бы мог подумать,  что наша оборванка Симиляр так плохо кончит? - вздохнул Феб. - Только не говори,  что ты её жалеешь! - отреагировала Флер. - С какой стати,  милая? Она мне безразлична! Ты знаешь,  что я люблю только тебя! - Ну-ну, - усмехнулась она. - Думаешь, я поверила твоим бредовым байкам про какого-то там Маге Фэди, с которым вы якобы подрались? Я прекрасно знаю, что это сумасшедший Фролло чуть не убил тебя из-за этой уличной сучки. Я видела,  как он пожирал её глазами. - Ну да, старый ворон совершенно из-за неё спятил, - разговорился  Феб. - Не понимаю,  что он в ней нашёл! - То же, что и ты! Ты ведь тоже хотел её! - Я был околдован...прости, любимая! Не знаю,  что на меня нашло... - Конечно,  ты похотливая сволочь,  Шатопер, - со смесью жестокости и нежности проговорила она. - Я это знаю, но все равно люблю тебя! - Да она сама на меня лезла, - оправдывался он. - А я в тот вечер ещё и выпил немного. - Избавь меня от этих подробностей!- с отвращением воскликнула Флер. -Я очень рада, что эта тварь наконец-то получила свое! Они непринуждённо рассмеялись, а злые слова девушки жгли меня, кажется,  сильнее огня. - Флер, я умираю и хочу, чтобы ты поверила мне: я ни в чем перед тобой не виновата! - в отчаянии крикнула я, но, метнув в меня полный ненависти взгляд,  она поспешно отвернулась... Переведя взор на остальную толпу, я увидела в ней прекрасного Жана,  которого так и не узнала, но к которому испытывала некое подобие нежных родственных чувств; любимого дядю Анхеля, на руках у которого выросла; и славного  Клопена, с которым нас связывали добрые отношения. Но теперь они были мертвы и  обезображены: Жанно и дядя Анхель были сильно изранены, а лицо Клопена, стоявшего с петлёй на шее, искажала ужасная гримаса висельника. Эти изувеченные мертвецы глядели на меня с нестерпимым немым укором, словно спрашивая: "Ты этого хотела?" - Ведьма! Смерть тебе! - снова заорала толпа. - Клод! - крикнула я из последних сил.  - Клод!.. Он тут же появился, но уже в красивых, но довольно громоздких епископских одеждах. Бросившись к месту казни,  он начал развязывать веревки на моих руках,  пытаясь спасти меня из костра. Но тут край длинного одеяния Клода вспыхнул и загорелся. А мой любимый даже не пытался спастись. Сжав меня в своих объятиях,  он предпочёл умереть вместе со мной,  и мы в страшных муках оба погибли в пламени, на глазах огромной толпы... *** ANAГKH... Рок. Судьба. Неотвратимость. Неизбежность. Эта грозная сила  обушилась на меня  со всей своей мощью, снова заполнив мои вены бушующей страстью, похожей на проснувшийся вулкан, в котором погибала вся моя чистота, праведность и благие намерения.  Все мои мысли отныне были только о Клоде. Чтение, молитвы, работа, - ничего не помогало. Я перестала даже общаться с Ариадной и играть с Марсом. Я стала меньше разговаривать с мамой, чем ее сильно тревожила, но в ответ на ее расспросы я замыкалась в себе еще больше. Вся моя жизнь без Клода стала пустым звуком. Неотвязный образ возлюбленного преследовал меня днем и ночью, наяву и в снах - зачастую настолько греховных, что я сгорала со стыда и презирала себя за все это. Я разрывалась между сумасшедшим желанием броситься к нему в Париж и леденящим страхом перед Богом,  Которому я твёрдо пообещала полное покаяние и исправление. Временами мне хотелось,  чтобы Его не было, тогда бы нам с Клодом было бы не перед кем быть виноватыми. Но я тут же стыдилась своих мыслей и просила  у Господа прощения - разве Он виноват в слабости нашей природы?! Были моменты,  когда я молила Его позволить мне вернуться к любимому снова... Увидеть его... Хотя бы раз... Но кого я обманываю? Мне хотелось снова уйти с ним в наш скромный домик, чтобы снова пережить то ядовитое,  запретное счастье! И пусть я потом  буду вечно замаливать этот грех, пусть мне суждено наказание,  пусть меня ждёт ад! Что мне до этого?! Но тут меня настигали новые сомнения. Что, если Клод забыл меня, словно дурной сон, и больше не пожелает меня видеть? Что, если он твердо решил встать на путь исправления, вести добродетельную жизнь? Если он с ненавистью прогонит меня, когда увидит?! Эти мысли не давали мне покоя, часто я бродила одна по городу, даже под дождём или под жарким солнцем, словно пытаясь убежать от себя,  но не могла... Я ревновала любимого к Богу, к епархии,  к церкви... Но постепенно к этому прибавилась ревность иного рода... *** Подобно холодной змее, к моему сердцу подкралась мысль - что, если за это время он встретил и полюбил другую? Поначалу эта мысль казалась абсурдной - так как это совершенно не в характере Клода! Но ведь я совершенно изменила его, искусив его тем, чего он никогда раньше не знал - женской любовью! Что, если он пожелал пережить это снова - с другой,  которая, быть может,  превзошла меня красотой и знатностью и вся разодета в парчу и шелк? Я пыталась вообразить себе,  какая ОНА - подобная мне яркая брюнетка со  смольно-черными волосами, случайно встретившаяся с ним на улице; или подобная Флер-де-Лис белокурая красотка, которая стояла в храме и со слезами на глазах возносила молитву Небу; или похожая на мою сестру Ариадну рыжеволосая красавица, просто проходившая мимо Собора в солнечное золотистое утро? Я не знала. Но, будучи не менее ревнивой, чем сам Клод, я отчаянно ненавидела ЕЕ. Потому что это ЕЙ мой возлюбленный расточает свою любовь и ласки, повторяет ЕЙ те же слова, что и говорил мне - и любит ЕЕ больше, чем меня... Подобные мысли были невыносимыми. Одна часть моего существа говорила мне, что эта счастливая соперница, занявшая моё место в его сердце - всего лишь плод моего воспаленного воображения. С другой стороны,  если подумать,  моя ревность была не так уж беспочвенна. Ещё придя ко мне в темницу, Клод проговорился, что он и до меня невольно обращал внимание на женщин. Теперь эта фраза обрела совершенно иное звучание и впивалась в мой мозг,  как заноза. Сейчас все изменилось,  он испытал падение со мной и никогда уже не станет прежним. Мой падший Ангел потерял крылья и облекся в плоть, а это уже необратимо. К тому же должность епископа таит в себе много соблазнов. Епископ - это не просто самый главный священник в епархии, а личность очень богатая и очень влиятельная. Епископ - это член парламента,  наделенный судебной и даже военной властью; фигура, равная герцогу, выше которой лишь архиепископы, кардиналы и Папа. Отсюда понятно,  почему многие представители высшего духовенства (не все, конечно!) относятся к обетам целомудрия куда менее серьёзно, чем обычные священники; легко заводят фавориток, которых не забывают баловать, равно, как и своих незаконнорожденных детей. Многие верующие люди об этом знают,  но смотрят на все сквозь пальцы.  В руках епископов власть. В конце концов,  разве Бог виноват в грехах некоторых из Своих служителей! А почему Клод должен быть каким-то другим и непременно устоять перед этим искушением?! Только потому,  что он немолод? Но мужчины в таком возрасте не меньше нуждаются в любви,  чем молодые,  к тому же становятся более доверчивыми и легко попадают в ловушку молодых проходимок, которые зачастую не испытывают к ним ничего,  кроме стремления извлечь выгоду, особенно если мужчина при деньгах и власти. История эта стара, как мир. А что, если Клоду попалась именно такая? Это приводило меня в ярость. Скрепя сердце,  я уступила любимого Богу, но уступать его какой-то мерзкой лживой дряни мне вовсе не хотелось.  Но что я могла сделать? Бежать к нему, как дура? Что, если я ему больше не нужна,  он начал новую жизнь... И поэтому прогонит? О, это было бы слишком унизительно... Подобные мысли по капле выпивали из меня душу и сводили с ума...