Приятная улица, которая по странным причинам пустовала. Кордон полиции явно этому как-то поспособствовал. В данный момент работники вели двух девушек, которые для будущих заключенных были слишком улыбчивы.
Особы были на вид очень приятны и красивы, как и мексиканский ресторанчик, из которого их выводили. Но если зайти внутрь и отыскать люк в полу, на кухне. То можно понять, что все не так просто, как кажется.
— Вы имеете право хранить молчание. Все, что Вы скажите, будет использовано против Вас в суде… — начал зачитывать правило Миранды полицейский, но договорить ему не дала одна из девушек.
— А стоны считаются? Просто мы хотим продолжить заниматься начатым. Вы нам помешали, — нарочито грустно произносит Камила, — Если хотите можете присоединиться.
Девушка улыбается, словно беспечный ребенок, на которого она походила, а глаза тем временем окутывало презрение. Тошнотворным таким. Будто врага видит, а не служителя закона.
Тот самый служитель закона — паренек, недавно закончивший учебу. Ему еще не приходилось сталкиваться с таким. И это настоящее везение, что один из первых вызовов — это перехват одной из опаснейших девушек штата.
Камила Валиева в узких кругах известна как
хомяк механик. У этой девушки можно было достать совершенно любое оружие. Она единственная знала, как провести абсолютно все через границу штата или страны. Могла в короткие сроки сделать невозможное в виде множества огнестрела. Поэтому все местные банды знали у кого брать оружие.
Слежка за девушкой велась уже довольно давно, ибо наличие денег и связей всегда помогали укрыться от закона.
И даже сейчас ее вряд ли смогут посадить на долго. Ее вместе с помощницей.
Анна Щербакова — водитель Камилы Валиевой. Водитель, но не простой. Аннушка перевозила весь товар лично. И была единственной, кто постоянно контактировал с Камилой. Хотя их общение ограничивалось лишь работой. До вчерашнего вечера.
24 часа назад.
Аня, как ни в чем не бывало, вошла в секретное убежище. Сегодня надо было отчитаться за доставленный товар и узнать планы на весь следующий месяц. Работа была на удивление приятной и почти безопасной. Хотя тут эти слова были весьма относительны. Ты не можешь быть в опасности, когда рядом с тобой постоянно присутствует большое количество огнестрела. Щербакова всегда питала любовь к этому виду оружия, поэтому и пользоваться она им умела довольно искусно. Не то чтобы ей это сильно пригодилось в жизни, но лишним навыком в такой работе явно не было.
К Камиле Анечка попала случайно — через своего друга, который был знаком и хорошо общался с Валиевой, когда та только начинала. Их тогда свела одна из немногих перестрелок в жизни Ани. Момент этот не назовешь самым приятным, но вытекавшая из него постоянная работа была не плохой. Как и зарплата, кстати. Как и начальница, тоже.
И вот, спустившись по лестнице в подвальное помещение, она прошла к кабинету Валиевой и постучала в дверь.
— Камила Валерьевна, можно? — достаточно обыденно спросила Аня после трех ударов в дверь.
— Да, конечно, — крикнула Камила, чтобы ее было слышно даже за дверью.
После ручка опустилась вниз, и Аня вошла. Кабинет ее начальницы был очень милым и уютным, по мнению Щербаковой. Обои были темно коричневого цвета, а стол из темного дерева, покрытый лаком, стоял почти ровно по центру комнаты. Сзади него были книжные полки, с различными произведениями. Правая стена была украшена различным оружием, левая же пустовала. Это помещение было основным местом обитания Камилы, хоть она и имела собственный дом, но ночевать предпочитала тут, в связи с этим соседней комнатой являлась спальня, выполненная в тех же тонах.
— Что-то случилось? —вопрос сопровождался милым вскидыванием бровей.
— Так-то ничего такого, но с последним заказом покончено. Хотелось бы узнать: что дальше делать? — в привычно-раздраженной манере вещает Аннушка.
Она не привыкла обмениваться с кем-либо милостями и почти всегда говорила с людьми, будто они все раздражали ее с самого рождения. А закатывала глаза Аня почти так же часто, как дышала.
— Не гунди, старуха… — пробормотала Камила, — А еще я просила обращаться ко мне по имени или у всех красивых со слухом проблемы? — улыбается своей фирменной улыбкой, похожей на детскую.
— Да-да, я помню. А тебя я просила не приставать ко мне, — с тем же раздражением отвечает Аня, которую такие слова обычно выбивали из равновесия, но когда такое начинает происходить на рабочем месте на постоянной основе, то медленно, но верно, привыкаешь.
— Ты же знаешь, что я еще даже не начинала, — улыбка меняется на ухмылку, которая безумно раздражает своей самоуверенностью, — Да и если бы ты была против, я бы молчала.
Ответом служит лишь фырк и разворот на сто восемьдесят градусов, чтобы ни за что на свете не показывать смущение, которое появилось на лице Щербаковой.
— Что там с работой? — после глубокого вздоха, раздаётся вопрос, а Аня продолжает взглядом сверлить дверь.
Слышится противный скрип стула об пол, Камила Валерьевна встала. Представление начинается. И как тут пытаться отрицать свою увлеченность девушками?
Руки Валиевой приятно обвивают плечи, заковывая в объятия. А Аня руки на груди скрестила, защищаться намерена, но защита ее никогда не выдерживает следующего шага.
— Расслабься, — шепот раздаётся так близко, непозволительно близко, по мнению Щербаковой, — Я ничего никогда не сделаю против твоей воли, — подобно коту, продолжает мурчать Камила прямо на ушко бедной Анечки, у которой табун мурашек пробежался туда обратно пару раз уже.
Такое поведение было уже вполне привычным, и было правдой, что Камила никогда не заходила дальше, ведь никогда не получала согласия, как и отказа.
И вот сейчас ответ Камиле узнать не дал телефонный вызов. По рингтону она поняла, что звонит рабочий, значит что-то срочное, не терпящее отлагательств, несмотря на то, что очень хочется все отложить.
Быстрым шагом направившись к столу, предварительно отпустив несчастную Щербакову из своей хватки, девушка ответила на вызов.
— Слушаю, что опять стряслось? — слегка раздраженно спрашивает Камила.
— Стряслось, Кам. Вас накрыли. Хуй его знает, кто, как, когда и к кому сел на хвост, но сейчас разрабатывается план захвата, —звонящий выражался кратко, но объемно в плане информации.
— Что нам делать, Жень? — настроение заметно падает, ведь шанс того, что их могли выследить был мал, следовательно возможно ожидать крысу где-то в своих рядах.
— Мы слишком поздно перехватили информацию. Лучше всего, если вы отсидитесь. Вас возьмут, а дальше мы с Марком сделаем свою работу, — послышался шум на заднем плане, будто кто-то говорил, — По нашим подсчетам выйдите вы через пару дней в худшем случае. Поэтому сидите и не высовывайтесь.
— Хорошо, поняла вас. Через сколько примерно планируется захват? — Камила обыденно-устало трет виски.
— Ровно двадцать четыре часа. Справишься? Аня с тобой? — голос парня на том конце был серьёзен, но не выражал никакого волнения, значит беспокоиться ни к чему. Камила верила ему, а таких людей было мало.
— Да, она со мной. Но, думаю, оно и к лучшему. Ладно, на связи, — голос выдаёт грусть или собеседник ее слишком хорошо знает.
— Все будет хорошо, хомяк. На связи, — прощается парень. Обращение, сильно бесящие Валиеву, заставляет улыбнуться на миг.
Всего на миг, ведь надо еще Щербаковой сообщать хорошую новость, касаемо их суточного заточения под мексиканским рестораном.
***
Аня измерила всю центральную комнату шагами. Она ходила туда-сюда. Туда-сюда. Но при этом молчала. Это было самое страшное состояние для девушки и самое раздражительное для Камилы, которая к таким случаям уже привыкла. Валиева спокойно сидела за еще одним столом, на котором было разобранное оружие. Сбор и разбор его всегда успокаивал девушку.
— Щербакова, у тебя ахуенный зад, но прошу, сядь уже, иначе я сама тебя усажу, и боюсь тебе понравится, — очень громко воскликнула Камила.
Ей изрядно надоели такие попытки успокоиться, которые не то что бы не помогали, а только усугубляли ситуацию. А еще надоела слишком красивая Аннушка, которая будто в упор не видит, что Камила пытается хоть как-то проявить свою симпатию к ней. Пусть и в глупых подколах, смешных угрозах. Но пытается же!
А несчастной Анечке с пострадавшими нервами от таких закидонов начальницы надо бы разобраться в себе и своих собственных чувствах. Ведь неправильно, что ее влечет к девушке. Неправильно же?..
— Ты тоже не помогаешь, — почти кричит в ответ Аня, — И вообще, нормальные люди не мучают оружие, чтобы успокоиться, — начинает шипеть Щербакова, чтоб уже хоть как-то дать понять, что ей не сильно все это нравится, особенно перспектива быть задержанной.
Камила снова устало трет виски и встает из-за стола, подходя к Ане и тормозя ее беспрерывную ходьбу крепкой хваткой за руки, боясь обнять и оттолкнуть.
— Слушай, я понимаю, что для тебя это впервые и все такое, но давай ты попробуешь успокоиться и довериться мне. Я же тебя еще ни разу не подводила, и поводов мне не верить у тебя нет, так ведь? — Валиева, которая начала понимать весь ужас ситуации, в которой ей предстояло оказаться и в которой она уже оказалась, согласившись взять Анну на работу.
Она ведь идеально вписывается в ее вкус. Еще и ее реакция на выходки Камилы. Любая другая наверняка убежала, крича: «харассмент», — и все такое, но не она. Да и Валиевой очки не нужны, чтоб заметить, что симпатия-то взаимна. Но вот Ане что-то мешает. И это что-то — принятие себя.
И как же хочется помочь, черт возьми. Аж ладошки начинают чесаться, а не почесать, ведь щекотно становится сразу же.
Так вот, вся эта речь имела крайне двусмысленный характер, и Аня тоже не самый глупый человек, пусть иногда и косплеит великого слепого, но все же!
Тяжелый вздох подавить не получается, как только после этой мини речи глаза девушек встречаются. У Щербаковой ладошки не чешутся, а потеют.
— Да, наверное, ты права, — окончательно опустошив свои легкие от воздуха, старается убраться на безопасную дистанцию к диванчику Аня.
— А зад у тебя и в правду шикарный, я не преувеличивала, даже наверное приуменьшала, — смеется в спину начальница.
— Заканчивай со своими тупыми шутками, они тебе не к лицу, — бурчит Аня в ответ, хотя хочется смущаться и злиться одновременно. Ну, серьезно. Комплимента получше не нашлось?
— Да, согласна мне ты больше к лицу, — продолжает шутить Камила, так и не вернувшаяся к своему изначальному занятию, вместо этого она теперь подпирает стену. Вдруг упадет?
А вот кто: Камила или стена — сложный вопрос.
Аню же такие шутки в одно время смущали и добавляли желания придушить Камилу. Именно так, но никак иначе, будет оправдывать свои действия в дальнейшем у себя же в голове девушка. Ведь Щербакова встала и резко приблизилась к девушке с явным желанием показать всем своим видом, что пора бы заканчивать.
— Хотя, правильнее сказать на мне, не думаешь? Я просто не уверена, предлоги, кажется, не мое, — шепчет Валиева, старательно ухмыляясь.
— Перестань меня доводить, я — нормальная, — цедит Аня, старательно сокращая расстояние между двумя телами.
— Разве натуралка сейчас бы так хотела меня поцеловать? — ухмыляется Камила, будучи прижатой к стене.
— Заткнись уже, — рычит Аня и продолжает сокращать расстояние, но только уже между лицами, зависая в паре сантиметрах от губ.
— Давай уже, бесишь, — шепчет Валиева.
А Щербакова не может ничего, кроме того чтобы закатить глаза и поцеловать наконец. Как-то неумело, почти по-детски. В голове лишь удивление вперемешку с радостью, ей и в правду нравится целовать девушек сильнее, чем парней. Или дело в Камиле? Ответ на этот вопрос не будет получен в ближайшее время, ведь в чужой рот так нагло вторгся язык, мешая философским рассуждениям.
Слабый стон раздается со стороны старшей, явно не готовой к такой инициативе со стороны Камилы. Желание начать сопротивляться и отстраниться растет с каждой секундой поцелуя. Но оно не успевает осуществиться, ведь Валиева первая отстраняется.
— Ты уверена в том, что делаешь? — несмотря на каждый свой подкол, младшая действительно была заинтересована в Ане, как в человеке, в первую очередь, и никак не знала, что является ключом к страшной головоломке, которую старшая годами прятала из-за неудач в получении ответа.
Наверное, неправильно использовать кого-то, чтоб разобраться в самом себе, но ничего уже не поделаешь, поэтому вместо ответа Щербакова просто снова целует прижатую к стене девушку, которая аж пискнуть успела от удивления, не ожидая такого напора.
Но невзирая на это Камила помнила, что у Ани скорее всего это первый опыт с девушкой и ее надо направлять, поэтому, когда Щербакова стала спускаться ниже, она насильно начала пытаться оторвать девушку от своей шеи, к которой она пристала и отставать не хотела. Это ей нравилось, безусловно, но можно ж ее тоже послушать. Она тут босс, как-никак.
— Ань… — голос подрагивает, ведь Анечка не останавливается, а шея место чувствительности ни лишенное, — Щербакова, если мы сейчас же не проследуем в мою спальню, то честное слово, как выйдем я тебя уволю за непослушание.
И в ту же секунду перед лицом Валиевой появляется пара удивленных глаз.
— Я что-то сделала не так? — сразу же начинает нервничать Аня, первый опыт все дела, но девственницей назвать ее язык не повернется, особенно у Камилы, наслышанной ее похождениями от Марка, который часто находится со старшей в баре, когда той хочется «поразвлечься».
Именно поэтому такое удивление и негодование, Валиевой кажется очень милым и вполне уместным.
— Просто отнеси меня в спальню, — командует младшая и видя замешательство девушки перед собой добавляет, — Живо.
Удивление быстро сменилось смущением, но послушания от того не лишилось. Поэтому аккуратно обвив талию девушки руками и направляя их к пояснице, почему-то боясь спустить их хоть на миллиметр ниже, Аня проследовала к спальне, которая так кстати находилась на их базе.
Комната встретила приятной темнотой, в которой смущение начало спадать, но свет хоть какой-то нужен был, по мнению младшей. В связи с этим, очутившись на двуспальной кровати, она полезла к лампе на тумбочке, которая служила источником света для чтения и дарила приятное теплое свечение, от которого глаза не так сильно уставали.
Постельное белье было под цвет всей комнате, поэтому бежевый оттенок Аню не удивил. На ощупь оно было крайне приятным — легким и шёлковым. Аня так бы и уснула на нем в другой обстановке, но сейчас ее взгляд был прикован к Камиле, что сидела лицом к Щербаковой, опираясь на руки позади себя.
Установленный зрительный контакт Валиева решила долго не продолжать, так же долго ей не хотелось оставаться одетой, поэтому свитшот, который был на ней, быстро улетел за пределы кровати, оставляя девушку в красивом черном кружеве.
Со стороны старшей, что устроилась сидеть напротив Камилы послышался шумный вздох. Валиева такое мимо ушей не пропустила, поэтому наклонилась, беря подбородок старшей в свои руки и притягивая, чтобы оказаться на одном уровне.
— Ты будешь меня слушаться и выполнять все, что я скажу, иначе будешь уволена. Я ясно выражаюсь? — крайне серьезный тон, который выбивается из общего образа девушки: выбившиеся волосы, тяжелое дыхание и глаза полные желания, ставшие почти полностью черными. Если глаза зеркало души, то в душе Валиевой однозначно Щербакова.
Аня еще ни разу не видела Камилу такой. И она соврет, если скажет, что ей она такой не нравится. Хотя нравится — это преуменьшение.
Именно в этот момент Щербакова ловит себя на мысли, что перестала дышать. Затаила дыхание. Но уверенная хватка на собственном лице напоминает, что ответить надо бы. Не то чтобы она ценит эту работу настолько сильно. Будь на месте Валиевой кто другой, то она уже лично бы его пристрелила. Но тут дело в другом.
Слабый кивок, несмотря на сильно мешающую руку, все же дошел до Камилы.
— Отлично, тогда можешь продолжить там, где остановилась, — ухмыляется девушка, и падает на спину, утягивая другую на себя.
А Аня в голове успела проматериться раз десять и поблагодарить всех, кого знала, что смогла удержать равновесие и не упасть на девушку сверху, как груша какая-то или мешок картошки…
Кажется она не о том думает.
А Камиле не кажется, ведь так оно и есть. Поэтому более-менее нашедшую равновесие
и потерявшуюся остатки гетеросексуальности, Щербакову притягивают и целуют. Старшая все же вспоминает вышесказанные слова, поэтому медленно, усыпая кожу поцелуями, сползает к шее. Со стороны младшей слышится одобряющее мычание.
Интересно, а за такое будет надбавка к зарплате?
Заигравшись, Аня оставляет багровые отметины, начиная с шеи, заканчивая на ключицах, медленно подступая к элементу одежды, мешающему насладится девушкой в полной мере. Аккуратно усаживаясь на бедра Камилы, руки заползают к спине, заставляя младшую приподняться, но действия резко прекращаются у застежки. Кто-то вспомнил почти негласные правила. Взгляд наконец отрывается от чужого тела, приковываясь к глазам, в которых читается усмешка.
— Умница, — у нее всегда был такой глубокий голос? — Можно.
Ну, раз можно, значит нужно. Да и терпение — штука не бесконечная. Желание стереть с лица всю эту напущенную самоуверенность растет, так же как желание заставить понять, что Аня не из робкого десятка и, если захочет, то сможет все. В данный момент она хочет Камилу.
Крайне неаккуратно, почти срывая, избавляется от кружевного бра, но вместо изучения новой территории возвращается к лицу, зависая на губах, словно снова прося разрешения. Этот строй подчиненного и начальника Щербаковой нравился безусловно, правда в порыве страсти о нем очень легко забыть. Но несмотря на ограничения чужой властью, помучить Камилу все же хотелось до безумия. Заставить молить ее, а не угрожать увольнением. Да и в голове все стало на свои места и не казалось «слишком неправильным».
Руки проходились по спине, пальцы пробегались по позвоночнику, заставляя приподниматься и почти таять в руках, пока поцелуй набирал обороты. Ну как Камила может быть против? Медленно руки переходили на переднюю часть тела, но очень старательно игнорировали грудь. Еле касаясь, слегка царапая ногтями они проходили по ребрам, опускаясь ниже и ниже.
Такие действия вызвали сначала табун мурашек, которые распрощались по всему телу, скапливаясь внизу живота . А после, так вообще томный вздох сорвался с уст.
— Не ерничай, — стараясь держать себя в руках и сохранять контроль над положением, делает замечание Валиева, в попытках подавить уже не первый вздох.
— Не понимаю о чем ты, — смеется куда-то в шею Аня.
А после просто кусает, заставляя Камилу отвлечься и упустить из-под контроля чужие руки, что успели не просто устроиться на пояснице, но и начали аккуратно выводить замысловатые узоры по нежной коже, идя вверх, продолжая мучить и издеваться.
И вот Камила лежит полностью без верха и прижатая к кровати, все еще веря в свой контроль над ситуацией. За веру денег не берут, а зря. Анечка тогда бы смогла покрыть все свои расходы, ведь, видимо, ее все же уволят за непослушание, значит денег хватать не будет.
— Займись уже делом, — теперь шепчет Валиева, перемещая руки к лицу Ани и вновь притягивая.
Закатив глаза, Щербакова продолжила целовать шею, попутно медленно спускаясь вниз. Руки же, продолжали блуждать по телу, еле касаясь и вызывая приятный холодок. Поцелуи очерчивают грудь, не прикасаясь к ореолам, уползая то ниже, то выше, но никак не заходя за поставленные в голове рамки, из желания помучить.
Дыхание младшей начинает сбиваться, что является наградой и уже настоящим призывом действовать. Нежно беря один сосок в рот, до ушей Ани доходит тихий стон, который тут же тонет в попытке его удержать. Глаза старшей поднимаются, устанавливая зрительный контакт, пока язык продолжает старательно выполнять поставленную задачу, а вторая рука сжимает обделённую ласками грудь.
Постепенно громкость стонов растет. Камиле слишком нравится себя так чувствовать. Ей нравится быть громкой, ведь она видит этот румянец на щеках подчинённой, что является ее прямой заслугой.
Продолжая мучить грудь, Аня руками медленно ведет ниже, проходясь по ребрам и чуть царапая их. Не прекращая ласки, Аня крайне аккуратно слезает с девушки на кровать, чтобы задуманная шалость удалась.
Застежка на джинсах не является защитой высшего уровня, поэтому уже через пару секунд, когда время расправы с такой-себе-защитой истекает, Щербакова вновь оказывается в ногах младшей, быстро стягивая еще один ненужный в данной ситуации элемент одежды.
Аня надавливает на комок нервов через нижнее белье, чтобы все возмущение Валиевой утонуло в самом, пока что, громком стоне.
Валиева натыкается на надменный взгляд старшей и понимает, что контроль почти упущен, но ведь сдаваться без боя неправильно. Поэтому, переставая одной рукой сжимать шелковую простынь, девушка тянется к чужой ладони, беря ее и не получая никакого сопротивления на такие действия, Камила направляет руку к себе в нижнее белье, удерживая при этом зрительный контакт.
— Мне надо повторять дважды? — серьезный взгляд и изогнутая бровь, и кажется Анечка уже не с нами, а стала частью одного из океанов.
Понимая свою безнадежность в этой ситуации и отсутствие не то что бы сил, а желания на сопротивление, Щербакова повинуется. В этот раз медленно избавляясь от последнего элемента одежды на столь прекрасном теле, по личному мнению Ани, которая аккуратно поглаживает бедра, снова стараясь вызвать мурашки, что получается у нее слишком хорошо, но это уже по мнению Камилы.
И почему-то именно в этот момент Аня вспоминает, что она только без пяти минут
не гетеро. Смущение, пробило ладошки, покалывая и уходя куда-то выше, получая свой конец на кончиках ушей, которые как будто окунули в кипяток. Валиева такую резкую смену настроения пропустить и проигнорировать не могла, поэтому вновь приподнявшись на локтях, девушка тянет на себя старшую, в попытках удачно приземлиться и поймать чужие губы своими.
А несчастная Щербакова вновь отвлекается от своего внутреннего кризиса, ведь его можно отложить, а попытки найти равновесие — нет. Хотя гневные мысли на этот счет опять перерываются, но в этот раз Камилой, которая целует
чересчур нежно и трепетно. В голове Ани вертится лишь одно — она словно кот, что так просит внимания, а из старшей, по таким меркам, хреновая хозяйка получается. Опять она не туда…
Руки младшей зарываются в волосы Щербаковой в попытках слиться с ними во что-то единое, в попытках притянуть ближе, в попытках привлечь ее бесценное внимание и красивый взор карих глаз. Аня же в долгу не остается, и руками блуждает по телу младшей все ниже и ниже, очерчивая изысканные изгибы тела под собой.
И наконец, спустя целую вечность, по мнению Камилы, руки Ани доходят до эпицентра желаний. Новая порция смущения была обеспечена, намерение одернуть руку росло в геометрической прогрессии, но опять не осуществилось. Опять по вине чужой руки, которая легла на Анину и прижала сильнее.
Глаза Валиевой сверкали удовольствием вперемешку с желанием. Последний тросик самообладания рвется. Плавным движением Щербакова проходится по всему естеству младшей, собирая влагу.
Снова ловя чужой взгляд, Аня подносит свою руку ко рту и видит в чужих глазах еще большее желание. Закончив демонстративно облизывать свои пальцы, иногда проходясь языком по фалангам, без всякого предупреждения, Щерабакова резко подносит пальцы к чужой промежности, останавливаясь у выхода, вспоминая, что не все люди на земле любят жестко.
Может она просто больная извращенка?
Все же, вспоминая выше упомянутые просьбы приступить к делу, не без помощи Камилы, которая уже недовольно мычит, Аня аккуратно входит в младшую одним пальцем, постепенно наращивая темп, но при этом давая привыкнуть.
— Ань, мне льстит твоя осторожность в данном вопросе, но я хочу напомнить, что не являюсь девственницей. Поэтому будь добра… — возмущенная триада, которая начиналась на одном дыхании, чтоб не дай бог, не показать
насколько ей льстит такая забота, была прервана вторым пальцем, ворвавшимся в чужую плоть без предупреждения.
Стоны разносящиеся по комнате начинают воспроизводиться все чаще, а Щербакова пытается не сбрасывать темп, параллельно усыпая грудь поцелуями. Руки Камилы устают сжимать простыни и находят чужую спину. Аня еще в одежде, как она могла такое позволить?
Надо будет непременно исправить.
Самый протяжный и глубокий стон срывается с уст младшей, когда волна наслаждения разливается по всему телу. Щербакова аккуратно выходит из девушки, уже готовясь вытирать руки об простынь и придумывать кучу отговорок «почему им надо остановиться». Но ее руку вновь перехватывают.
Валиева ловя зрительный контакт и держа чужую руку, приподнимается и ловит губами пальцы, облизывая их. Аня очень хочет смутиться еще сильнее, чтоб увести взгляд, но не получается. Ее как будто приковали и сказали, что участь ее до конца дней смотреть на свою начальницу. И она вроде уже не так против…
Вновь приподнимаясь еще выше, Камила зависает на одном уровне с ухом старшей и шепчет.
— Ты же не думаешь, что все так быстро кончится, да? — дыхание опаляет ухо, а укус после речи добивает.
Кажется и кризис ориентации, больше не страшен…
***
Позже весь Интернет будет заполнен странными статьями, а СМИ не перестанет говорить о том, что одна из самых влиятельных девушек преступного мира была найдена голой в постели с другой, во время ареста, который, к сожалению для служителей закона, не продлился долго.
Кто-то скажет: «Тоже мне удивили. Я все знал». Кто-то: «Какой кошмар, а вот в наше время…». А кому-то будет все равно, ведь кто с кем спит, это не их дело, главное чтобы все выспались…
…вот и следует прислушаться к последним.
