Будущее вечного мороза

— Твоей силе можно позавидовать. Но мне ли это делать? Точно нет. Послышался глухой скрип рыхлого снега от приближающихся шагов произнесущего. Тёплая кровь, попавшая на пушистый холодный ковер, оставила узорные проталины, замерзая вследствие сильного, морозящего ветра. Вьюга для Снежной была весьма характерна - это уж точно заурядная погода холодного, субарктического климата, не считая более сильных морозных бурь, проходящих здесь временами. В шквале непроглядного бушующего снега стояло два силуэта - единственные оставшиеся после многочисленных монстров, окружавших один из них ранее. — Тогда в чем была цель твоего наблюдения за мной, мм? – Чайльд Тарталья, 11-ый предвестник Фатуи, коим являлся высокий, по сравнению со вторым, парень с рыжими волосами, держал два слегка окровавленных, подмороженных погодными условиями, водяных клинка, устремляя свой взгляд на стоящего напротив. – Ты, вроде как, должен быть на задании от Царицы. — Если тебя это так заботит, что ж, выполни его за меня, Аякс. "Ты определенно знаешь, какой цели я преследую, находясь в объединении Фатуи. Или твоя память тебя подводит?" Уклон от ответа последовал практически сразу же после наводящего вопроса Тартальи, а имя, которым его назвали, словно использовали не по назначению. Тишина, последовавшая после юношеского, серьёзного голоса, повисла в холодном воздухе мгновенно: теперь двое парней стояли на расстоянии нескольких метров друг против друга, не произнося ни слова, лишь молча наблюдая за потенциальными действиями оппонента. Они знакомы уж точно не самое кротчайшее время - их встреча больше напоминала запланированное воссоединение после многолетней разлуки, чем на случайное спустя от силы пару месяцев; но именно всей этой атмосферой побоища, которое устроил Чайльд ранее, можно было прочувствовать угнетение и напряжение между "товарищами". — Давно не виделись. А ведь ты даже не поздоровался толком, видимо хорошие манеры - твоя не самая лучшая черта. Одиннадцатый уже давно привык к своего рода небольшим унижениям со стороны Скарамуччи - да, это было впечатление не из приятных, но основа всякой мудрости есть терпение, не так ли? Хотя для Аякса раньше даже просто обращение от Шестого было поводом для гордости среди Предвестников, так как тот мог подавать знаки внимания лишь по отношению к тому, к кому питал хотя бы каплю доверия или уважения – а такими личностями как раз являлись Аякс и, по большей части, Синьора, или, как её обычно называл Скарамучча, Розалина. —Ты знаешь, что я здесь делаю, – голос Странника пронзил воющую тишину, как игла пронзает кусок ткани. – Или же, по крайней мере, тебе легко догадаться. Наконец убрав клинки, Тарталья с неким прискорбием опустил взгляд на слегка подтаявший от капель крови снег под ногами. Он понял – связывая произошедшие недавно события в Инадзуме по отношению к Фатуи можно было и вправду, как сказал Скарамучча ранее, "легко догадаться" о причине присутствия вышеупомянутого в этих землях. Если еще и сопоставить взаимоотношения между Синьорой и Странником, к которому она так тепло и принимающе относилась почти все видимое Чайльдом время, словно компенсируя недополученные "детские годы" у Шестого, то понимание – сущий пустяк. Тарталья мог себе представить, насколько неприятно терять близких людей, хоть сам и никогда этого на себе не испытывал. Но понять чувства исконного инадзумца, брошенного собственной "матерью", создателем, на произвол суровой и непредсказуемой судьбы, которую тому пришлось перенести, ему точно не дано. Ведь Одиннадцатый даже не мог себе представить, через какие изменения, которые так чужды действующему Электро Архонту, прошёл его собеседник. — Мне жаль. И это все, что он мог сказать. Аякс понимал, что говорить что-то еще было бы бессмысленно, ведь зная упрямость Скарамуччи разговор зашел бы в тупик. Но он зашел бы в любом случае, понимая Чайльд бы это. Брови Сказителя сложились в яростную позицию. Жалость? "Ему жаль"? Как кто-то неспособный, как смертный, мог испытывать жалость по отношению к нему, к практически божественному созданию? Как кто-то настолько никчемный по своей природе, как Тарталья, который по сути своей мог бы сейчас же пасть от силы Шестого, если бы тот только желал, имел наглость сочувствовать ему? Скарамучча естественно верил в то, что он силен духом, и что ни одна живая душа не могла бы понять всего того, что испытал на себе Странник. — Замолкни. – Агрессия, с которой была произнесена эта фраза, была настолько ощутима, что вся сухая атмосфера словно наполнилась Электро частицами. Зубы стиснуты в попытке сдержать это, ведь от всех этих вздоров сейчас не было бы толку. — Неужели я не могу сказать что-то насчёт этого? – Аякс сделал пару мелких шагов вперёд, стараясь не проявлять никаких явных признаков сострадания, словно понимал, что именно это и приводит оппонента в ярость. — Я сказал замолкни, выродок. – Эта грубость была уже точно сказана на полном серьезе и в полный голос, что явно отличало ее от любых других ситуаций. Снова повисло молчание. Одиннадцатый остановился, сверху вниз смотря на Сказителя, который стоял в паре шагов от него. Тот уже повернулся, словно жалея о том, что вообще решил обратить на себя внимание "приятеля", как вдруг до него донеслось еле слышимое из-за нараставшей вьюги: — Что ты будешь делать с Сердцем Бога, Дзуши? Всё. Всё в этом предложении терзало душу Скарамуччи: и имя, которое он мог часто слышать только от Розалины или Эи, и упоминание того, что сейчас у него находится источник силы Архонта, который буквально создал его самого, с таким же безрассудством оставив на самотёк. Странник повернулся обратно: на его лице было явно видно смятение и горечь, которые были вызваны лишь одним высказыванием от какого-то легкомысленного человека – даже осознание этого было абсурдным. Но Чайльд этого и добивался. Ему взаправду было тошно от того, что он ничего не мог сделать, чтобы хоть как-то поддержать своего знакомого, хоть и в обычной ситуации это чувство не было бы таким выраженным, как сейчас. — Это не твое дело. Сказитель снова повернулся спиной к Чайльду, сделав пару шагов. — Увидимся после похорон, – голос его звучал уже более спокойно, но невероятно слышимо, – Аякс.