***
Вечер выдался теплым. Обычно, в десятом часу уже становится прохладно, и лучше не выходить на улицу без какой-нибудь косухи, а сегодня одной легкой кофты вполне хватает. Солнце уже скрылось за горизонтом, давая проход луне. Небо залилось чёрной краской, на которой виднеются белые крапинки, оттеняя мрак. Они создают путь, направляющий всегда в нужное русло, если правильно его понять. Если правильно воспользоваться этим шансом. Однако, не каждый может сделать верные выводы, и всё идет не по плану неба, а по собственному, принадлежащему человеку, его личному, что уже никак не судьба, а - жизнь. Девушки направлялись вдоль набережной Нивы. Такое чудесное место, атмосферу которого просто невозможно передать словами, ее можно только почувствовать, ощутить на себе, побывать там. Легкий прохладный бриз заставлял порой жмуриться также, как и огни домов, фонарей, фар машин, которые проезжают совсем рядом, но именно их шум заглушает негромкое, но в то же время быстрое биение сердце. Хотя прикрывать глаза приходилась не из-за этого. Совсем по другой причине. Возможно, для Рони такая прогулка - что-то обыденное, но для Виолетты сосем иначе. Когда ты не разу в своей жизни не чувствовал такого: поддержки, понимания, отдачи не только с твоей стороны, помощи, - то сейчас это казалось совсем запредельным. Такого не существует. Просто такого нет. Но им обеим было хорошо в этот момент. Они были здесь. Вдвоем. И, вероятно, что из этого ничего не выйдет… Но разве вот так, сейчас, это важно? - Как тебе на танцах? - девушки идут медленно, ведь торопиться некуда. Они просто наслаждаются тем, что у них есть в этот миг. - Пиздато. - улыбнулась Вилка, глянув на Вербицкую, чтобы заприметить каждое движение ее мимики. У той тоже уголок губ полез к верху, и Рони также повернула голову, встретившись с Виолеттой взглядами. - Особенно жопа у той девицы. - прищурив хитро глаза, добавила Малышенко, вызывая смешок у Вероники. - У какой именно? Их там много. - Та, которую ты тянула. - Твоя? - теперь уже Вербицкая «давит лыбу» - по мнению Вилки. - Твоя. - кинула Виолетта, не подумав. - Моя? - удивилась та, вскинув брови вверх. - Твоя. - кивнула Малышенко. И тут до нее дошло, что она ляпнула. А за этим осознанием последовали поалевшие щеки, с чего Рони усмехнулась, умиляясь такой реакции. Ведь это на столько мило. Очень. - Ты двигаешься достаточно хорошо… - начала Вербицкая, делая шаг вперед, - Ты занималась где-то? - девушка повторяет ее движение, и они идут дальше по сверкающей дороге, ведущей к блестящим от огней мостам, которые выглядят точно, как залитые огнем, создавая иллюзию пожара, но тушить что не нужно. Просто наслаждаться. Просто видеть. - Давно было дело, заходила в танцевальный кружок. - мельком бросила Малышенко, ведь не хотелось вспоминать прошлую жизнь. Снова станет стыдно перед друзьями. Стыдно перед Аляской. Перед собой. Перед мамой… Она вновь забыла ей позвонить. Опять. Как всегда. - Куда ходила? - Да ты не знаешь. - отмахнулась Вилка. - А всё же? - продолжает Вербицкая с никой ноткой азарта в голосе. - Не думаю, что ты танцы Сургута знаешь. - улыбнулась Виолетта, глянув на Рони. - Ну да. Твоя правда. - Ага. Разговоры клеились сами, создавая речку с бурным течением рассказов брюнетки, которое порой билось о камни, встречающиеся по пути, что изредка были совсем не светлые ее же вставки о жизни с наркотиками. Девушка грустнела, но Вербицкая не позволяла надолго задерживаться в этом состояния, делая всё, чтобы снова увидеть эту улыбку. Не ту, которую Малышенко показывает всем и всегда. И в те моменты, когда ей больно, трудно, сложно. И под наркотиками. Под алкоголем. В клубе или самом дешевом притоне. А другую. Искреннюю. Которую застать невозможно, ведь она просто не появляется на лице Виолетты. Именно Виолетты. Не Вилки, которая является частью образа девушки. Рони смогла увидеть улыбку именно того человека, который рад, счастлив. Который живет. А не существует. Вилка отстала немного, оказавшись чуть дальше Вербицкой, которая не сразу заметила пропажу рядом идущей с ней дамы. Поэтому, только собравшись обернуться, прямо сверху на нее прилетает тело той, которую потеряла Вероника. Вцепившись в блондинку мертвой хваткой, Виолетта сцепила ноги в замок на ее талии и руки перекинула через детские плечики, смеясь. Ей просто хотелось этого. Просто захотелось сделать это, и она сделала. Однако, раньше бы девушка не позволила себе такого. Но Рони. Это ведь Рони. Виолетта на подсознание знает, что она ей позволит себя так повести и не оттолкнёт. Что будет поддерживать за бедра и продолжать идти, покрутит ее, и обеим будет весело. Банально по-человечески хорошо. Именно это сейчас и происходит. Оно не оказалось лишь в мыслях Малышенко, как случается обычно. Оно вот. Реально. Небо становилось всё темнее, а звезд на нем с каждой минутой меньше. Яркий свет луны потихоньку начал затухать, но город продолжать жить. Люди всё также шатались по улицам: кто спешил домой, кто шел в магазин, кто просто вышел погулять. Однако, как только на кончик носа упала первая капелька прохладной воды, скатываясь вниз по щеке, девушки переглянулись, а на лице Виолетты появилась улыбка. Она очень давно не чувствовала обычного дождя, хотя в Питере - это частое явление. Малышенко, днями напролет, находится в квартире, не высовываясь на просторы города не ногой. Вечная эйфория или же отходняк от нее. Бесит, но уходить от этого она не собирается. Капли начли падать всё чаще и чаще, заставляя народ, быстрыми движениями, спрятаться под крыши зданий, спасаясь от дождя, который уже перерос в настоящий ливень, наполняя каждую, хотя бы самую маленькую, но впадину на дороге. Частые удары о речную гладь заставляли брызги подниматься всё выше и выше. Они подлетали вверх и бились о каменное ограждение, отделяющее прогулочную дорожку от Невы. Глаза горят. Они бегут, вода плещет под ногами, разлетаясь в разные стороны, попадая на штаны девушек. Кроссовки уже все грязные, а носки мокрые, но было плевать на всё это. Какая разница, в каком сейчас состоянии вещи? Какая разница, что с неба хлещет дождь? Какая разница, что с волос уже градом капает вода, что выжимать можно? Какая разница? Они жили и наслаждались жизнью. Занимались тем, что уже очень давно не делали. Просто веселились. Просто были собой. Обе знали, что именно с ней она может показать себя настоящей, ничего не скрывая и не утаивая. Стать тем, кем хотела. Испортить внешний вид - стоило того. Чужие осуждающие взгляды - стоило того. Простуда - стоило того. Всё стоило этого момента, ведь он подарил настоящее удовольствие, настоящие улыбки. Стянув с макушки шапку, Виолетта резко залетает в какой-то двор, явно не знакомый Рони, заворачивая с главной дороги через арку домов. Она смеется. Вербицкая - тоже. Незабываемые эмоции, которые передать словами точно не под силу. Спустя еще пару незнакомых мест, и вот, девушка наконец-то узнала дом, скамейки рядом с ним, от которых почти ничего не осталось, разбитые фонари, что погружают в ночной мрак, в коем они оказались уже давно, но он остался незамеченным, ведь путь озарял совсем не уличный свет, который был пару дворов назад, а улыбка, не сходящая на лицах обеих. Остановившись прямо у самого подъезда, девушки согнулись пополам, пытаясь отдышаться. Прокуренные легкие выворачивало на изнанку, но смеяться прекратить никак не выходило. Было настолько хорошо, что даже эта боль казалась не такой сильной, а горло не разрывало от кашля, что не стихал, из-за наглотавшегося воздуха. Простояв так с несколько минут в попытках успокоиться, Виолетта наконец-то выпрямилась, и снова смех разразил улицу. Заливаясь им, девушка вновь наклонилась и параллельно выдала: - Охренеть, ты вся в грязи! - Рони, глянув на ту, улыбалась так сильно, как только могла. Она так счастлива, что Виолетта счастлива. - А ты-то прям чистюля! - по-доброму усмехнулась Вербицкая, наблюдая за ней. Стояли они долго. Долго потому, что не хотелось расходиться. Прошло пару часов, а казалось, что пара минут. Будто время бежит, торопится куда-то, спешит, убегает от кого-то или чего-то. В этот момент пропала та речка времени, которой Виолетта жила больше года. Возможно, не навсегда, но сейчас это чувствовалось. Хотелось жить, а не доверять судьбе. Хотелось взять себя в руки, взять так, чтобы из этого что-то получилось, а не как обычно. Каждый раз такие мысли… - Рони, вот знаешь, - по лицу скатывались капли, падающие с волос, которые кончаться точно не собирались, как и дождь, льющийся с неба, - я никогда не приглашаю к себе людей, ведь там пиздец, но ты уже была и видела всё, и не сбежала. Поэтому… Может… Зайдешь? - скромно улыбаясь, Вилка смотрит в карие глаза, перебирая пальцами край шапки. Та задумалась, что хорошенько так напрягло брюнетку… Даже, скорее, расстроило, однако, когда губы Рони расплылись в хитрой ухмылке, а глаза ее прищурились, Малышенко поняла: она издевается над ней. - Зайду, но при одном условии. - выдала Вербицкая, проводя рукой по коротким волосам, убирая с них влагу, которая, буквально, сразу появляется вновь. - Каком же? - принимает ее игру. - Мы сходим за едой. Я жрать хочу, у… - тихо смеется Вероника. - Тогда, обязательно, надо взять чего-нибудь сладкого. - широко улыбается Вилка, подхватывая блондинку под локать. - И в Мак зайти… ***
Город погрузился в ночной мрак, заставляя разойтись людей по домам, укладываться в теплые кроватки, рядом с самым любимым человеком, чья рука будет согревать лучше всего на свете. Он будет лежать, обнимая тебя, прижимать к себе. Он будет казаться, самым лучшим в этом мире. А может так и есть? За окнами слабо горит луна, которая смогла вырваться из-за туч. Свет попадает в комнату, освещенную телефоном с какой-то мелодрамой, едва пробиваясь сквозь маленькую щелочку штор. Вновь эта пыль. Вновь эти раскиданные по полу вещи. Но вот только в этот раз весь беспорядок не вызывал никакого отвращение, или чего-то подобного. Стало, как частью того, что, за столь короткий промежуток времени, переросло из неизвестного, в очень важную частицу жизни, которую бросить просто так, из-за какой-то грязи, было просто глупо, просто невозможно. Вот… Она сейчас сидит рядом с тобой на старенькой кроватке, которая вот-вот и рухнет, но это не кажется проблемой, ведь ее здесь и нет. В этой ситуации обращать внимание на обстановку было бы настоящем абсурдом. Время же идет, его не бесконечность. Нужно наслаждаться тем, что ты сейчас сидишь с ней, с той, которая так мило уплетает за обе щеки конфеты, словно боясь, что их сейчас заберут. Ее заинтересованный направленный на экран, взгляд… Эти губы, которые она порой закусывает… Волосы, что до сих пор влажные… Ноги, на которых… Стоп. «Блять.», - резко пронеслось в голове Рони, отдавая эхом. Сотни вопросов летали в ее сознание, не утихая. Она искренне не понимала, какие происшествия в жизни, или какие действия людей могут заставить взять лезвие и начать причинять боль самой себе. Вербицкая банально не может этого понять. И никогда не сможет. Она никогда не признавала этого, и не собирается. Она поддерживается позиции, что намеренно наносить себе увечья - удел слабых. Да же..? Глубокие порезы на внутренней части бедра, уже давно зажившие, но видно, как ей было больно, не когда она проникала стеклом под кожу, не когда она видела эту бордовую кровь, а от того, что заставило ее это сделать. Закусывая губы до боли, Рони сводит брови к переносице, приглядываясь лучше. Вдруг показалось. Нет. На ляжках отчётливо были видны раны. Их не с чем не перепутаешь. Да, шрамы. Да, они уже старые. Но кажется, что вот-вот и алая жидкость хлынет из них, окрашивая все на своём пути. Казалось, что сейчас Виолетта чувствует те же страдания, что и когда делала это. А она же такая веселая… Да, Вероника понимала, что у нее точно что-то не так, но какие у этого масштабы? Девушка явно не ожидала такого. «Наркотики, - думала Вербицкая, - ссоры в семье и плохая компания.», но оказалось, по всей видимости, намного серьезнее и глубже. Что-то, что она не в какую не показывает и упорно скрывает. Что могло заставить ее сделать это? - Какой же Оливер - сука! - всхлипывая, Виолетта шмыгает носом, протирая его краем футболки. По щекам катятся нечастые слезинки, оставляя за собой следы, что остаются напоминанием на некоторое временя о событиях, которые вызвали такие эмоции. - Он козел, реально. - кивает Рони, глядя на девушку, которая легла на стену, всё порой вытирая тоненькими пальчиками влажные синяки под глазами. Выключив телефон, Вербицкая убрала его в карман, поднимаясь с кровати. - Ты куда? - подняв глаза вверх, на блондинку, Малышенко последний раз провела ладонью по глазам, успокоившись. - Домой, пади, надо. - пожала та плечами, и взгляды обеих устремились на окно. Хотя оно и завешано шторами, было понятно, за ним уже глубокая ночь. - Поздно. - Останься. Пожалуйста. - кивок. Рони и сама не хотела уходить, ведь снова, как только она поняла, что скоро нужно будут прощаться, появилось чувство жажды. Вновь не получилось наполниться ею до краев. Да и не получится… Всё также, как и в предыдущий раз. Вербицкая раскладывает одеяло рядом с кроватью Виолетты, укладывая под голову какую-то кофту из валяющихся на полу, пока та лежала, свернувшись клубочком, подложив руки под голову, и смотрела на девушку. Она глядела, не отводя взгляда. В груди заиграло давно забытое ощущение тепла, что уже была закопано глубоко под землю. Было забыто, а почувствовать его совсем не хотелось, ведь это стало бы очередным напоминание о прошлом, которое Виолетта стремится забыть. И у нее это начало получаться с приходом в ее жизнь Рони. Наверное… Появилось ощущение безопасности, что пропало и не появлялось уже очень давно, за которым брюнетка гонялась уже столько времени, ища его во всём, но его нигде не было. Всегда встречалось именно ощущение, а не настоящая защита, а тут, вдруг, казалось, вот. Вот то, что она искала. Это так? Постель была готова. Свет выключен. Как и несколько дней назад, Вероника лежала на грязном полу, который весь в пыли и остатках амфетамина. Она лежала и понимала, что да, она здесь, в таком не свойственном для нее месте и, что в любом другом моменте, девушка обязательно бы ушла, сбежала от сюда, но сейчас… Сейчас она не обращала вынимание на то, что вокруг нее царит беспорядок, что его проще облить бензином и поджечь, а не убирать. Всё что тревожило девушку - Виолетта. Нельзя выделить что-то отдельное. Беспокоила она полностью. Просто она. И валяющиеся рядом белые крупицы. И только потому, что это означало - Малышенко недавно употребляла. Вербицкая прикрыла глаза, как и Вилка, которая, отвернувшись к стене, прижалась плотнее к ней. Будто одиноко. Хотя Рони здесь. Близко. Но это насущное чувство пустоты ее не оставляло. - Рони, - тихо-тихо произносит Виолетт, но всё было прекрасно слышно. - М? - Ляг со мной. - без слов и почти без шума блондинка поднялась с пола, и та почувствовала, как односпалка прогибается под чужим весом, а горячие дыхание опаляет ее шею. Сглатывая, девушка выдыхает. С облегчением. Она не одна. Она рядом. С ней. Поворачиваясь лицом к Веронике, Вилка улыбается. Непроизвольно. Та - тоже. Какая же она… Милая. - Твоя улыбка… - шепчет Рони. - Улыбайся чаще. Тебе это так идет. - Я же и так часто улыбаюсь. - не доходит. - Улыбайся именно так. Искренне. А не маской. Виолетта молчит, но понимает. Рони права. Это маска.