Две стороны медали

То, что его отморозок-братец пропал, было ахрененно стрёмной новостью. А то, что он, скорее всего, где-то успешно скончался — и вовсе отвратной. Не то чтобы он сильно Торвуду нравился, просто это было плохо для дела. Договаривались о нейтралитете они с Росси. И именно Росси запугивал и подкупал СМИ, уговаривал приспешников — делал всю работу. Только тогда Тори осознал, насколько шаткий был план, когда смотрел на ушедшего в себя Миннеана, что узнал о пропаже любимого старшего брата. Нужно было ему не яйца чесать, а работать. Искать других союзников. Возможно, подставное лицо на место ебучего Дориана. Он этим займётся. Обязательно займётся. Но прежде нужно выслушать папашу и его план. А главное — увезти своего парня из этого рассадника национализма. Поселит Миннеана в доме матери, найдёт ему занятие. В конце концов, в Рьялге тоже есть леса. Не такие опасные, но пирожку должно понравиться. Пусть учится ходить на лыжах. Может быть, Тори его уговорит хотя бы школу нормальную закончить. Смогут живопись там обсуждать, архитектуру… Но это в идеале. А так, для начала, следовало его спрятать, потому что без щита в виде могущественного брата он крайне уязвим. Хрен знает, что выдумает циллийская оппозиция и старик Малавски. Уж последнего точно не стоит подпускать близко. Информационная война закончилась, когда банды начали расчленять проституток, специализирующихся на имперцах, и вывешивать их трупы на улицах в отместку за слащавые статьи в пользу военной диктатуры. Скорее всего, станет жарко. Тори застегнул последнюю пуговку на мундире. Гладковыбритый, аккуратно одетый, да ещё и сбросил почти пять кило. Ещё немного и можно в фильмах сниматься. Уж точно посимпатичнее того же Малавски. Да и где ещё Миннеану найти такого, как он. С должностью, золотым орденом и тяжёлой рукой. Если только в Рьялге, но в Рьялге Тори его будет трахать так, что малыш налево посматривать и не захочет даже. Разве что в порядке исключения и строго по взаимному согласию. Всё же наблюдение со стороны — тоже весьма интересный опыт. Он услышал стук и оторвался от размышлений. Открыл дверь номера. Глаза у Миннеана уже блестели, словно кто-то занимался с ним прелюдией с полчаса подряд. Выглядел он великолепно, только вот гель в волосах… Вместо приветствия Торвуд потянул его за эти чудесные волосы, затаскивая любовника внутрь, а затем, закрыв дверь ногой, опустил вниз. Хотел строгого папочку, получит строгого папочку. Как будто ему жалко. Разумеется, нет, даже наоборот. Будет строить парня, сколько его неспокойной душе угодно. Миннеан послушно сел на колени и дал Торвуду вжать себя лицом в пах. Поглядел снизу вверх шальными, хитрыми глазами. Торвуд, не отпуская его волос, произнёс: — Поработай ротиком. — Ни здравствуйте, ни до свидания, а сразу член в рот? — хмыкнул Миннеан весело. — Обижаешь. А у самого тем временем дыхание сбилось, помутилось в глазах. Тори ласково улыбнулся. Поддержал игру: — Давай-давай, котёнок. Побудь послушным мальчиком, или мне придётся тебя проучить. Обещаю: тебе не понравится. Миннеан снова прихмыкнул, но всё же расстегнул ему ширинку и вытащил член. — Я всё сделаю, господин полицейский, — сказал он и крайне вульгарным образом облизал головку и глядя Тори в глаза. — Только не делайте мне больно… — Как уж получится, — хрипло пробормотал Тори и настойчиво натянул его на себя. Миннеан сосал как бог и выглядел как бог. С членом в глотке по самые яйца — и вовсе невероятно. Тори вдруг ощутил прилив щемящей нежности. Она пробилась сквозь острое желание и похоть и оставила в лёгком смятении. Он ласково погладил сглатывающего с его членом в глотке Миннеана по волосам. — Ебать бы тебя всю жизнь, — сказал он, не в силах отфильтровать речь. Миннеан снизу только нахмурился, не отводя слезящихся глаз. Двинул головой, снимаясь, потом обратно — насаживаясь. Тори запрокинул голову, прикрыл на пару мгновений веки. На душе стало хорошо и спокойно. Он поразмыслил о своих же словах недолго, принимая свои чувства, а затем вернулся в реальность. Огромным усилием заставил себя отстраниться. Он обещал своему парню насыщенную программу, кажется, а не просто обкончать лицо прямо у порога. — Пошли, котёнок, — проговорил мягко, поднимая за подбородок. Миннеан облизнул губы и послушно поднялся. После приник к нему с медленным и терпким поцелуем. — Гадость какая, — фыркнул Тори, лапая крепкую задницу, когда они завершили поцелуй. У Миннеана член был куда как вкуснее. Миннеан коротко хохотнул, но ничего не сказал, только прижался к нему, выжидающе поглядывая. Тори не стал его разочаровывать, повёл к кровати и раздел. После не удержался — уж очень живописно выглядел пирожок без одежды и со стояком — и сунул ему за щеку ещё разок, потом поводил членом по хищному лицу с этими неестественно яркими глазами, что смотрели на него с непреодолимым желанием сожрать с потрохами. Тори не торопился обманываться. Эти желание и похоть, не были следствием ответных чувств, они были страстью, но не искренностью, жаждой, но не любовью. Однако Тори слишком хорошо видел, сколько стен воздвиг вокруг себя этот человек с чудесными глазами, восхитительной улыбкой и травмирующим прошлым. Он верил, что сможет проделать в этих стенах брешь. Начало уже положено — малыш хочет его до дрожащих коленок и сжимающейся дырки, а значит, если давать ему то, в чём он нуждается, он будет к Тори как минимум привязан. А там, где есть привязанность, есть место и для доверия. По крайней мере, Тори собирался это место создать. — Молодец, — похвалил он тихо. Ремень валялся на кровати, и Миннеан взял его в руки. Погладил мягкую внутреннюю поверхность. — Будешь душить меня? Или выпорешь? — спросил он с интересом. Конечно, Тори собирался заставить его как следует покричать, однако вариант с удушением внезапно отозвался приятной дрожью. Он мог бы контролировать ему дыхание, не давая ни вздохнуть, как следует, ни упасть в обморок. Он сделал бы своего сильного мальчика абсолютно беззащитным и покорным… — Как бы тебе хотелось? — прохрипел Тори. Миннеан задумался на пару мгновений, а затем усмехнулся. — Можешь выпороть, а потом, когда будешь трахать, немножко придушишь. — Он забрался на кровать с ногами, а затем перевернулся на живот, выпячивая зад. Оглянулся через плечо и призывно заухмылялся. Тори мимолётно подумал, глядя на раздвинутые крепкие ноги, поджатый гладковыбритый анус и аккуратные яички, что так можно умереть от того, что вся кровь из организма перетечёт в член. Он преданно скользнул коленями на кровать между длинных ног и с восторгом припал языком и губами к нежным на ощупь складочкам. Миннеан вздохнул от удовольствия, расслабился весь, словно домашний кот, а Тори, жадно вылизывая чужие яйца и дырку, ощутил себя, несмотря на верхнюю позицию, самым настоящим и бесправным рабом. Делает всё, что этому драному коту в голову взбредёт, лишь бы и дальше позволял быть рядом, да ещё и ловит от этого кайф. Отец бы не оценил. Тори хмыкнул и увесисто шлёпнул Миннеана по заднице. Тот охнул, лениво пробуждаясь от неги удовольствия, и Тори подтащил к себе ремень. Подумал, что надо бы парня немного зафиксировать, чтобы не дёргался, а потом решил поступить иначе. Пусть показывает своё послушание и доверие добровольно. Пусть доказывает, какой он хороший мальчик. — Не двигайся, даже если будет очень больно, — сказал ему Тори. — Понял меня? — Да, Тори, — хмыкнул он. — Я постараюсь. Он только дёрнулся на первом ударе да уткнулся лицом в подушку. Мышцы спины и ягодиц красиво напряглись. Поверх последних лёг вопиюще завораживающий красный след. Тори дал Миннеану время на то, чтобы прочувствовать удар и немного расслабиться перед следующим. Он почти не старался. Порка и без того выходила звонкой и хлёсткой, а на скульптурных бёдрах выступали красные полосы — ещё немного, и тонкая кожа, совсем незагорелая здесь, порвётся, и выступят первые алые капельки. Он почти не старался, а Миннеан глухо вскрикивал и стонал в подушку, которую сжимал в кулаках, и от этого было приятно-больно и ноюще-горячо. И в какой-то момент Тори ощутил, что увлёкся. Сердце билось в ушах, задница Миннеана была вся красная. Тем не менее, тот всё так же не двигался, ткнувшись лбом в подушку. Тори смахнул пот со лба и отбросил ремень в сторону. Отбросил и беспокойство: Миннеан не теянская барышня в корсете, переживал и не такое. Тем не менее, было стыдно за то, что взял и забылся в сладком ощущении собственной власти. Он ласково скользнул пальцами в потемневшие от пота рыжие волосы, медленно и крепко натянул, заставляя обернуться. Глаза у Миннеана были красными. Тори устроил его голову у себя на бедре. Принялся мягко поглаживать по волосам, успокаивая, хотя сам нуждался в успокоении не меньше. — Не расскажешь мне? — спросил он, кажется, спустя очень и очень долгое время. Миннеан перевернулся на спину. Спокойно посмотрел ему в глаза. — Ходил сегодня к мьямо Рендаллу. Тори приподнял бровь. Рендалл? Валимас Рендалл? Главная подземная крыса Мириада. Человек, который предположительно устроил покушения на нескольких высокопоставленных копов здесь, в том числе на самого Тори. Неудобно быть по разные стороны баррикад… — По поводу брата? — Ага. — Миннеан прикрыл глаза, позволяя гладить себя по лицу. — Понятно. Ты трахаться ещё хочешь? — Хочу, — вдруг встрепенулся Миннеан. Он сел на постели и навалился с поцелуями. — Ложись. — Толкнул в плечо, и Тори послушно упал на спину. Наигранно поцокал языком, пока Миннеан вытаскивал, было, заправленный уже в комбез член. Нормально раздеться ему сегодня, видимо, не дадут. — Что, уже не хочется, чтобы тебя душили и ебали? — спросил с усмешкой, хватая пальцами за зад. И тут же отдёрнул руки, потому что Миннеан болезненно промычал. — Прошу Вас, офицер, — он самым охрененным образом провёл по груди Тори руками, — будьте со мной нежным на этот раз. Разве я не был хорошим мальчиком? — Был, — сказал Тори низко, но Миннеану не требовался ответ. Он уже соединил их твёрдые члены и щедро опустил на них дорожку слюны. Движения его поджарого тела сверху завораживали. В душе Торвуд долгое время хмуро глядел в стену, пока прохладные струи били по спине. Смазав царапины мазью из аптечки, он оставил сладко сопящего Миннеана на постели, решив, что такой приятный сон нельзя прерывать. Помыть и накормить он своего парня ещё успеет, а вот как следует дать отдохнуть, скорее всего, нет. Силы, подступающие из Теи. Рендалл, который решил начать угрожать законной власти, да так, что не прикопаешься. Уменьшающееся количество шпионов Иррии. Иррия проигрывала здесь и проигрывала по всем фронтам. Вольф уже отправился в штаб. Тори уже осознал, что соединение семьи на Тогго не было основным планом отца. Миннеан уже потерял брата. Чем дальше Тори об этом думал, тем чётче понимал: нужно валить и валить как можно скорее. Две недели? Неделя? Ха. Он заберёт своего парня домой первым же доступным вертолётом, хоть связанным, если понадобится. Он нужен Тори живым. И пусть Тогго станет для них медовым месяцем, который позволит сохранить легенду в целости на какое-то время. Потом… потом политическая мясорубка перемелет Циллу в фарш, и Миннеан не должен оказаться под рукой очередного мясника. Тори прикрыл веки, запрокидывая лицо, чтобы умыть себя водой. Перед закрытыми глазами поплыли красные цветы. Пряный кровавый цвет и глянцевое сияние, как у раскуроченных животов. Весь Миннеан цвета охоты и жестокости. От волос, рубиново-кровавых (а ведь он проверял, они такие везде), до этой цветастой татуировке на торсе. Даже его ебучий характер. Неудивительно, что его армейская жизнь была засекречена. Убийц, таких как они оба, всегда старались хранить в тайне. Нет, никто не удаляет из жизни неудобных политиков, бизнесменов и журналистов. Никто не вырезает целые поселения повстанцев. Нет никаких войн за шынназ. Проекта Данай не существует. Иррия — оплот мира и человеколюбия. Выйдя из-под душа, Тори взял телефон и забронировал полёт. Вольфу отписался сразу же, как только пилот подтвердил запрос. Вольф прислал ему файл с липовым отпуском. «Адмирал очень просил», — написал комиссар. Миннеан уже проснулся, когда он вышел из ванной комнаты, разлил вино и сидел, развалившись в узком кресле, одетый в его трусы и старую футболку с армейской эмблемой на груди. Не удивительно, что он выбрал именно эту. Тори носил её ещё до командировки в Мириад. Когда был на размер меньше. Тори погладил его по твёрдым плечам, подходя ближе. — Как ты умудряешься сохранять форму, когда у вас на улицах продают одну выпечку? — улыбнулся он. Миннеан выудил из принесённой снеди круглый орешек. — Я её не ем, — ответил он. — У меня дома всегда полно дичи и круп. Весь этот сахар… он для приезжих. — Да ладно? — усмехнулся Тори, приподнимая бровь. Он присел рядом и положил ему руку на колено. — Так и не ешь? — Ем, конечно, — заржал Миннеан. — Но я, — он хитро оскалился, проводя пальцами по своей рельефной груди, — постоянно на ходках. А ты, офисная крыса, даже ебёшься лёжа. Тори с восторгом поймал его сухие длинные пальцы. — Неправда, — ласково пропел, укладывая эти пальцы себе на заинтересованно тяжелеющий член. — Когда у твоей сладкой дырочки закончится выходной, я с удовольствием покажу ей, каким я могу быть резвым. Миннеан засмеялся и выдернул руку. — Черт, я не в этом смысле… — Я понял, — фыркнул Миннеан. — Кажется, ещё не было оснований звать тебя скорострелом. — Отлично, — улыбнулся Тори, не в силах прекратить его лапать даже ради глотка вина, которое подбирал почти с полчаса. — Приятно знать, что ты доволен. — В том клубе тебя это не шибко волновало. Улыбка пошла вкривь, и Тори отнял руки от чужого тела. Он занял их едой и бокалом. Конечно, его не волновало удовольствие человека, которого он взял попользовать за ордер. Миннеан как будто бы не понимает. Как будто сам никого никогда не пользовал. Не с его телом, не с его положением в обществе и уж точно не с его харизмой строить из себя святошу. — Не волновало. — Тори пожал плечами. — И я иногда до сих пор дрочу на тебя в том клубе. Миннеан снова фыркнул. Судя по пустоту бокалу, красное из Соари ему понравилось. Торвуд подлил ему ещё. Пусть будет немного поддатым к тому моменту, как нужно будет дать положительный ответ. — Можем повторить, — хмыкнул Миннеан. — Я даже могу надеть ту же одежду. — Я уже не помню, во что ты был одет… — мечтательно пробормотал Тори, а затем постарался аккуратно сменить тему. — Сколько лет тебе было, когда ты набил тату? Миннеан пожал плечами. — Без понятия. До армии у меня не было татуировок. Когда я вернулся домой, тогда и обнаружил её, — он загадочно улыбнулся. — В армии я был четыре года. Почти пять. — Не пытался её свести? — Свести? Зачем? Она мне нравится. Разве не красиво? — Восхитительно. Миннеан засмеялся. Скулы у него были красные после второго бокала, улыбка шальная. Сразу видно, человек неопытный в выпивке. Может, удастся его сегодня развести на анал, раз уж пошла такая пляска… Тори сначала проявит чудеса терпения в подготовке, а потом чудеса скорости в длительности секса, и обвинить его на трезвую голову в том, что он пытается растянуть его до состояния ведра, у Миннеана уже точно не получится. О том, где можно достать сканер, чтобы просветить слой татуировки на таком нежном месте, он подумает позже. Телефон Миннеана лежал на столе между ними, и Тори первым заметил сообщение от Кларис Цалик. «Я знаю, что ты не любишь тепло одеваться, но завтра обещали…» — дальше уведомление обрывало текст. Миннеан также заметил сообщение и взял телефон в руки, чтобы ответить. — Я смотрю, вы с мьяной Цалик подружились, — заметил Тори максимально непринуждённо. Он вот и не подумал о том, что Миннеану понадобятся тёплые вещи. В Рьялге, не здесь. В принципе, после приземления можно одеть его в зимнюю военку, а там они уже пройдутся по салонам, и у Тори будет возможность под благовидным предлогом напокупать ему всякого на свой вкус… — Ревнуешь? — спросил Миннеан хитро, не отрываясь от телефона. Лишь глазом по нему мазнул так искренне и похотливо. Не человек, а сгусток концентрированного секса. Тори бы не удивился, если бы эта Кларис также на него запала, просто хорошо понимает, что ей ничего не светит, и решила быть рядом на правах старшей приятельницы. Тоже ведь та ещё шалашовка, хоть и выглядит, как высохшая кошатница… — Может быть, немного, — закатил глаза Торвуд. — Тебе ведь нравятся постарше. — Мне нравятся особи с членами, — равнодушно пояснил Миннеан, на него не глядя. А затем наконец закончил печатать и поднял глаза. Торвуд расплавился под этим пристальным взглядом. — Она же была любовницей моего брата, мы почти семья, — Миннеан весело хмыкнул. — У тебя когда-нибудь стояло на родственников? Тори закатил глаза. — Это не одно и то же. — Так стояло? — Ну, стояло. — На кого? — На племянницу. — Ха! Тори раздражённо цокнул языком и внезапно навалился на него сверху, зажал бёдрами плечи. Провёл рукой по высохшим кровавым волосам, что и без дополнительной укладки лежали аккуратно, волосок к волоску, разве что зализать их, по обыкновению, назад без геля у Миннеана не вышло. — Открой-ка свой болтливый ротик, — пропел Тори не без злости. — Если хорошо постараешься, дам тебе кончить второй раз. Миннеан дёрнулся, было, из захвата, но Тори его удержал. Техники маловато с ним тягаться, да и веса, если признаться честно. — Сука, — выплюнул Миннеан, сжимая пальцы на его бёдрах. Но по его похотливому взгляду Тори видел, что уже победил. Он приспустил резинку трусов, освобождая уже полностью готовый и текущий с конца член. Хотел строгого папочку, паршивец? Что же теперь делаешь вид, что недоволен? — Сегодня ты подставляешь зад, — прорычал Миннеан, — придурок. Он всё же открыл рот и впустил Торвуда туда, где всегда так тесно, мокро и до дрожи хорошо. Тори ничего не ответил. Он был не против и, в отличие от рыжего ссыкуна, лишний раз дать под хвост не боялся, однако сомневался, что сегодня позволит Миннеану хапнуть хотя бы толику власти. Он был такой… такой, что хотелось прогнуть под свою волю. А когда получалось, едва Тори отпускал, Миннеан снова, словно ничего и не было, распрямлялся, и желание гнуть и нагибать возрождалось вновь. Он только позволял брать над собой контроль, но не передавал его навсегда. Позволял ради обоюдного удовольствия, а потом забирал обратно. Желание доказать свою власть, заставило Тори хорошенько проверить обездвиженного парня под собой на прочность. Тори толкался в него до упора, зажимал ему на долгое время нос, приказывал лизать языком яйца, пока был внутри восхитительной глотки. В какой-то момент то чувство, что он частенько испытывал когда-то давно, на Данае, жажда крови и насилия, стало настолько явным, что Тори пришлось напоминать себе: под ним лежит любимый человек. На какой-то миг он испугался, что Миннеан всё поймёт. Он уловил в его глазах зеркальное — равнодушие перед лицом смерти, общее на двоих желание проверить предел допустимого, выйти за рамки условленной морали. Но чистые зелёные глаза сморгнули наваждение, оставив после себя голую похоть. Тори вынул член из гостеприимной тесноты, и Миннеан отчаянно вздохнул воздух, кашляя и брызгая ему на бедро слюной. Тори не испытывал желания подтереть ему рот, помочь справиться с дыханием или утешить. Не испытывал жалости. Сильных не жалеют, да он бы и слабых жалеть не стал. Данай что-то изменил в нём навсегда, а может быть, он с рождения был таким, просто войне пришлось раскрыть то, что годами пряталось внутри. Иногда оно снова скрывалось где-то глубоко-глубоко, и Тори забывал о своём прошлом. Иногда, в такие моменты, тумблер перещёлкивало обратно. Заметил ли он или не заметил? Этот райский мужчина с окровавленным оперением? — Переворачивайся, — сказал он просто. Миннеан, которому было позволено приподняться на локтях, поглядел на него без игривой хитрости или улыбки, но с обнажённым желанием. Настоящим желанием, до которого Тори ещё не добирался. Это была не та похоть, что малыш демонстрировал всем подряд. Эта была его, лично его. И он её заслужил. Торвуд улыбался, глядя на то, как прогибается под ним чужая спина. Узкая талия, широкие плечи. Два жгута сильных мышц на пояснице. Он всё боялся обидеть своего малыша, а всё оказалось так… просто? Просто быть собой. Тем собой, которым он боялся быть даже в одиночестве. Возможно, он так долго искал того, кто будет таким же, как он, что забыл, что значит раскрывать свою гнилую душу. — Я люблю тебя, — сказал Тори, облизывая выпуклую мышцу у лопатки. — Пошёл ты, — холодно ответил Миннеан, и голос его был подрагивающим, низким. — Еби уже. Он не был смазан, и Тори дотянулся только до маленькой бутылки оливкового масла, уронив при этом пару тарелок. — Буду ебать тебя всю жизнь, — сообщил он, надрачивая измазанной в масле рукой, Миннеану на ухо. — И, может быть, ещё немного после смерти. — Он тихо рассмеялся. — И мне насрать, что ты об этом думаешь. Как тебе такое? — Не надейся меня пережить, ублюдок. Тори расслышал в его голосе жёсткую усмешку. Пусть смеётся. У него красивый голос. Алчущая дырка впустила его член, как дорогого гостя. Когда Тори натрахался и собирался слить внутрь, Миннеан резко опрокинул его на спину, и он застонал от разочарования и восхищения. Миннеан кончил ему на лицо, нависая сверху, а потом Тори благодарно вылизал его красивый большой член. Он не знал, что бывает так хорошо. Он не надеялся и даже не представлял. *** Шиа медленно курил в форточку. Дым, заходя в зону, разлетался сиреневыми кругами, сжимался лентой и пульсировал. Дома напротив шуршали обрывками бумаг, гнили пустыми дырами прошедших когда-то пожаров, зияли разбитыми окнами и пустотой в них. Шиа осторожно, не касаясь рамы, сбросил пепел в окно. На сердце было легко и тяжело одновременно. Он считал себя сдержанным, способным выждать нужный момент человеком. Оказалось, что способность эта проявляется не во всём. И он бы не смог сейчас так спокойно курить, глядя на закат цвета использованной жвачки, если бы не вибрации, что периодически посылал ему телефон. Шиа погладил экран вспотевшими пальцами, и на душе стало тепло. Он был вынужден прятаться в треклятом старом Мириаде, как гнилая крыса, есть консервы и высчитывать баллы радиации, но чувствовал себя на удивление хорошо. Всего лишь нужно проявить терпение. Проявить терпение, стойкость и, одновременно, мягкость. Ещё немного… Когда зашли Адам и Рамса, Шиа уже почти докурил. Они привели с собой торговца. Тот с видом хозяина сел на хлипкий стул напротив. За дорогими брендовыми очками засияли глаза цвета заката в его родном селе. Да что говорить, этот мальчик, возомнивший себя влиятельной шишкой, был одет в бренды с ног до головы. Элегантные туфли из прочной кожи — чёрные, стильный шерстяной костюм, ладно сидящий по стройной, худощавой даже, фигуре — чёрный, часы, запонки, парфюм… Шиа видел перед собой человека с прекрасным вкусом, но и человека, который любит, чтобы его состояние кошелька и положение в обществе бросались в глаза. Ещё совсем недавно он был похож на вылезшего из канавы беспризорника, а теперь превратился в холёного павлина. Шиа было, в целом, всё равно, что о себе считает очередная спонсируемая партией пешка, однако сравнение грустью резало без ножа. Этот мальчишка был почти ровесником другого. Того, что ещё недавно сводил его с ума в постели. Только вот последний был, несмотря на болезненную нехватку внимания, человеком с глубоким дном, человеком, имеющим достаточно мудрости, чтобы понимать своё место в иерархии и вести себя и действовать, исходя из этого. Саррена природа такими мозгами не наделила, и именно поэтому Шиа выбрал его, однако видеть этого торговца было неприятно. Потому что Шиа начинал думать о том, с кем познакомился благодаря ему, и терял выдержку. — Господин Малавски, — поприветствовал торговец вкрадчиво. Голос у него был чистый, речь чёткая, поставленная — таким людям не нужно говорить громко, чтобы их слышали. — Здравствуй, Саррен. — Шиа выбросил фильтр в окно и развернулся к нему всем телом. Словно ожидая чего-то ещё, торговец на пару мгновений замолчал, а затем, всё же поняв, чего от него ждут, достал из пиджака папку и передал ему. Шиа взял папку в руки и раскрыл без лишней спешки. Он и так знал, что внутренности ему не понравятся. Он и так знал, что в итоге победит. — Он ушёл от меня к своему старому торговцу, — сообщил Саррен. — Так что о последних новостях мне мало известно, но я знаю, что его видели проходящим на северо-восточный полигон сегодня утром. — Утром с полигона вылетел вертолёт до Рьялге, — проговорил Шиа, на него не глядя. Адам уже докладывал ему сегодня. — Он так и не вышел с полигона. — Понятно. Шиа бегло пролистал папку и остановился на странице с некачественной фотографией, сделанной, очевидно, одной из подземных крыс, коих у Саррена водилось в изобилии. Когда Шиа подсылал Саррена к прежнему дипломату от Теи, этот мальчишка и сам был всего лишь одной из этих крыс. Шиа сначала прикрыл глаза, а потом уже спокойно и тихо закрыл папку. Он уже всё видел и в более высоком качестве. Сначала бесился. Куда ему до молодого и сильного парня в красивой форме, у которого не перечесть денег на папочкином счету и улыбка не сходит с лица. Потом стало легче. Миннеан и не подумал его сдать, хотя мог бы. А теперь он уехал и находится в безопасности, а значит, развязал Шиа руки. Позже, когда они спровадили Саррена, Рамса также пролистал папку. — Да уж. Этот человек стал абсолютно бесполезен теперь. Примерно те же данные мог достать и я. — Но не достал. — Да, ведь я был занят кое-чем поинтереснее. — Ну-ка? — Шиа усмехнулся. Они переместились в комнату без окон, прогнали ребят. Там стоял большой холодильник и кофемашина. Совсем не то, что раньше, но всё же лучше, чем ничего. В ефрейторстве они и вовсе обходились сублимированным сладким порошком, в котором от кофе был только запах. — Подробные записи из армии. — Рамса положил перед ним свой телефон и листал документы. — Вплоть до параметров глазных яблок. С кем спал, что ел, чем болел. На кого работал. — Он остановил ленту, чтобы Шиа мог прочитать. Шиа помолчал, переваривая полученную информацию. — Где ты это взял? Подмазал Хоггсона? — Его заместителя. Хочет, чтобы мы повоевали подольше. Ещё есть кое-что новое на его приятеля. Адам нарыл, если тебе интересно. — Переведи это мне, — сказал Шиа, и через пятнадцать минут уже изучал полученные данные. Этих данных, в отличие от того, что ему принёс Саррен, было вполне достаточно, чтобы составить более-менее полную картину происходящего. С психологическими портретами Рамсы было особенно интересно. Шиа разглядывал фотографии соперников, торговца и военного. Оба были хороши собой, а к тому же имели положение и деньги. Он получил очередное оповещение, просто надеясь, что это не затерявшийся видео-файл с Миннеаном в главной роли, но это была очередная весточка, от которой сразу же стало легко. Миннеан, его горный лев, присылал сообщения. Не тот Миннеан, что сейчас уехал развлекаться с иррийским мажором. Будущий Миннеан, сухой, язвительный и твёрдый. Миннеан из неопределённого будущего, которого он ещё не знает, разговаривал с ним и делал для него фотографии. На затемненном от полумрака торсе выделялись редкие и тусклые пятна света — шкура гепарда. Чёрный шёлк красиво скрывал поднятый член, но не начало кудрявых зарослей на лобке — медной проволоки. Сильный, гибкий, сладострастный. Ещё более соблазнительный, чем Шиа запомнил. Не оттого, что высушенный и худой. Оттого, что повзрослевший, уверенный, мрачный. Шиа бы облизывал каждый сантиметр, как бы избито это ни звучало. Он был бы счастлив приобщиться к этому великолепию. Не просто камню с потенциалом, но уже огранённому алмазу.