***
Он верил, что звёзды – это желания, и в один прекрасный день они сбудутся.
Астрономическая башня встретила его порывом холодного, северного ветра, заставляющего кучку мурашек пробежать вдоль позвоночника. Небольшая, угловатая и тёмная фигура расположилась на самом краю. Достаточно близко к бездне – толкни он это тело, то оно бы без труда полетело вниз, расшибившись о твердые камни. Тело бы непременно летело долго, но для того, чья жизнь должна оборваться прошли бы какие-то жалкие секунды. Конечно же был бы крик, громкий, пронзительный. Они же все кричат? Послышался бы шлепок тела о землю и до боли знакомый хруст костей. Пронзили бы острые пики грудную клетку? Услышал бы он истошный стон боли и булькающие звуки крови? Как бы выглядело его бледное, худощавое тело насаженное на безжалостные скалы? Красиво, завораживающе? Так же, как и всегда, превосходно? Его лицо было всё ещё высокомерно и по-аристократически отрешенно? — И долго ты собираешься там стоять? — его голос не изменился с окончания войны. Всё ещё немного хриплый, с признаками смертельной усталости. Впрочем, все они были измотаны. Не войной, а жизнью, что продолжалась и с этим нужно было как-то справляться. Он молча, не произнося ни слова и ступая все также тихо, не издавая ни единого шороха, подошёл к самому краю. Близко настолько, что заостренные носы его ботинок свисали с крыши. Вошло в привычку не шуметь, изучать местность, прежде чем куда-либо наступить. Однажды неосмотрительность чуть не свела его в могилу... Листва над головой шуршала, раздражая и не давая сосредоточиться. Где-то в дальней части леса послышалось уханье.Уху, уху...
Он сильно устал, настолько, что готов завалится на промерзшую землю, зарыться в сырые, гнившие листья и поспать хотя бы часок. Сколько он спал за последнюю неделю? Часа три, не больше. Его организм, всё ещё функционировал лишь благодаря заботливо наложенным Гермионой чарам бодрости и пары заживляющих заклятий. Он точно знал – ещё пару часов бессмысленных блужданий по лесу и раны снова откроются, а сон, что уже вот-вот нагрянет, возьмёт своё.Уху, уху…
Ветка под его ногами, которые он почти не чувствовал из-за долгой ходьбы, хрустнула. Лес предательски замолчал… Он замер, замер так и не сдвинувшись с места, чувствуя, как напряжение охватило его тело. Руки плотнее сжали темную древесину палочки. Не его, а матери, которую Нотт тайком выкрал из семейного хранилища. Спасибо славному эльфу Дзи. Интересно, жив ли он сейчас? Свою двенадцати-дюймовою палочку из дерева ивы он оставил Драко, когда тот потерял свою в одном из сражений.Уху, уху, уху, уху…
Вдалеке, где-то на окраине лысевшего леса послышалось судорожное похлопывание крыльями. Сердце ускорило ритм.Тудух, тудух… тудух, тудух, тудух…
Яркая, режущая глаз, зелёная вспышка пронеслась рядом с его головой. Громкий крик и топот ног, подействовал отрезвляюще и его собственные ноги сорвались с места, к которому он, казалось, насмерть приклеился. Дыхание сбилось быстрее, чем Тео предполагал, а ноги налились свинцом, но он продолжал бежать. — Инкарцеро! — с палочки срывается заклинание, он не оглядывается, чтобы посмотреть попал ли, лишь продолжает бежать. —«Бежать, бежать, бежать!» — звучит в голове. Бежать как можно дальше от новой штаб-квартиры Ордена. Сделать всё лишь бы увести пять Пожирателей Смерти как можно дальше. Нотт слышит, как они кидают ему под ноги кучу заклинаний. Слышит, как те взрывают почву под его ногами. Слышит, как в висках стучит, а из глаз от бессилия вырываются слезы. Когда он плакал в последний раз? В шесть, когда мать умерла, а он тихонько сидел у постели и держал её холодную руку, ничего не подозревая. Он не забудет её бледное, сухое лицо и выцветшие от болезни голубые глаза, как и не сможет забыть изнеможённую, вымученную улыбку. Её последнюю улыбку. Знал ли он, что его мама больше не проснётся, а холодная рука в его детской ладошке была тому подтверждением? Нет. Только когда отец открыл огромные двери и тяжело сглотнув, попросил отпустить её и отойти. Тео никогда не видел, как плачет отец ни до, ни после смерти мамы, может в этом они с отцом были схожи и только в этом… Сегодня горячие слёзы хлынули из него впервые за несколько лет. — Отключить! — слёзы застилали глаза, но это не помешало ему сбить одного из прихвостней Волан-де-морта. Тело пса рухнуло на землю плашмя, а ворох листьев поднялся вверх. — Авада Кедавра! — дрожь прошла по его телу новой волной, когда он услышал непростительное. Знал ли он тогда, что выживет? – Нет. Был ли уверен, что умрёт? – Да. — Что, хочешь сигануть вниз? — хмыкнул Драко, прикуривая его вишнёвые сигареты. Платиновые волосы потемнели за время войны, что растянулась на три года Ада. Ветер играл со светлой чёлкой и Малфой время от времени зачесывал её длинными пальцами назад. — Нет, — уголок его покусанных губ дернулся, — Но если ты меня толкнешь, я утяну тебя за собой. В лице Драко что-то быстро меняется и, он пробурчав себе что-то под нос, затянулся сигаретой. Горьковатый дым поднимался вверх и немного резал нос. А какие сигареты были на вкус он уже и не помнил. Хотелось закурить, зажмурить глаза и всё так же не открывая их, накрыть своей мозолистой, немного шершавой рукой нежную, несмотря на всю тяжёлую работу за время войны, руку Малфоя. Провести по кисти, нащупать маленький шрам рядом с косточкой большого пальца и поцеловать в зарубцевавшуюся кожу, но ничего из этого Тео не сделал. Лишь аккуратно сел рядом, почти соприкасаясь с его телом, оставляя для них обоих призрачную надежду на близость. Светлые ресницы Малфоя чуть подрагивали, когда он выпускал густой серый дым в лицо Тео. Он должен был закашляться, подавиться, начать матерится и проклинать блондина, но всё, что сделал Тео это медленно моргнул, не пошевелившись. Может привык? Драко разочарованно хмыкнул, словно самые горькие мысли в его голове подтвердились и посмотрел на тёмно-синее небо, на котором то тут, то там были разбросаны звезды. Они поблескивали и как будто подмигивали, смотря на двух парней, совсем как когда-то на пятом курсе… — Драко, шевелить! — всплеснул руками парень с каштановыми кудрями, — Ты всё пропустишь! — это звучало почти обиженно, хотя всё ещё можно было услышать нотки нетерпения в голосе Тео. Малфой в свою очередь осмотрелся и вскинул брови. Небольшой изумрудный плед, явно сворованный из общей гостиной Слизерина. Две подушки немного потрепанные временем, должно быть точно так же одолженные у Трелони. — Когда ты говорил, что хочешь мне кое-что показать, я уж точно не думал, что это будет свидание, — Драко удивлённо приподнимает брови и это выглядит почти комично, поэтому небольшой смешок все же вырывается из Тео. Он тянет Малфоя за руку к сооруженной «постели» и тот спустя минуту копошений всё же садится рядом с Ноттом. Скидывает чёрный пиджак и не заботясь о его сохранности кидает на пол, точно зная, что тот покроется слоем пыли. На Астрономической башне было на удивление тепло, не смотря на то, что был почти второй месяц осени. И возможно плед бы им вовсе не понадобился, но зная какой мерзляк Тео, он не возмущается, а лишь подзывает его к себе. Нотт не заставляет себя долго ждать и придвинувшись ближе проводит кончиком носа по чувствительный шее Драко, которая тут же покрывается мурашками. Тео улыбается и эта улыбка чувствуется на коже Малфоя также чётко, как и пока ещё тёплая рука кудрявого парня. Тео до одури нежный, его касания почти незаметны, но каждый раз кожа в местах соприкосновения немного покалывает, словно проходит разряд тока. Малфою нравится в нём какая-то нетипичность, грёбаная непохожесть на остальных чистокровок и слизеринцев. Его странные шутки, мягкая, задорная улыбка и ямочка справа, которая появляется только когда тот действительно искренне улыбается. Криво повязанный галстук, сколько бы Драко его не поправлял. Родинка на щеке и чуть выше левой лопатки родимое пятно. Ему нравится в Тео всё, вплоть до дрянного характера и любви к магловским вишнёвым сигаретам. Их губы находят друг друга и сливаются в трепетном, долгожданном поцелуе. Тео провоцирует, прикусывая нижнюю губу блондина, а затем, словно извиняясь проходится по ней языком. Бледные руки Драко сами собой зарываются в каштановые кудри и немного тянут их, углубляя поцелуй. Тео издает стон прямо в поцелуи и это распаляет, заставляет по-наглому, без спроса (не то чтобы Нотт сопротивлялся) залезть к нему под тонкий свитер. И это ещё одна вещь, что его раздражает. Тео будет мёрзнуть, но никогда не даст об этом знать, пока тело вопреки всем стараниям кудрявого не начнёт бить дрожь. Сейчас же тело парня всё ещё было горячее и пальцы буквально плавились от ощущения тепла и очертаний подкаченного тела. Драко не замечает в какой момент Тео уже сидит на его бёдрах и с самым, что ни наесть развратным выражением лица ёрзает, пытаясь тем самым создать хоть какое-то трение. Губы парня опухли и покраснели от поцелуев, а кудри цвета каштана норовили залезть в глаза. Длинная, чуть загорелая шея была покрыта багровыми отметинами и когда только Малфой успел их оставить? Он припадает к этой самой шее и втягивает кусочек кожи, посасывая. Влажные припухшие губы Нотта приоткрыты в немом стоне, а в руках он сжимает белую рубашку Драко. Малфой ухмыляется, знает, что шея слабое место его мальчика. — Не сдерживайся, — шепчет он, пряжка ремня звякает, а бледная рука по-хозяйски обхватывает уже вставший ствол Нотта, — Я хочу тебя слышать. И Тео отпускает себя, стонет. Оглушительно громко, с придыханием, настолько грязно, что чувствует себя проституткой из Лютного. Он подаётся бёдрами навстречу к руке Драко и черт, этого мало. — Поцелуй меня, — просит кудрявый, охрипшим от возбуждения голосом. Драко не смеет ослушаться, когда на него так смотрит Тео. Умоляющи, пошло, благоговейно. На головке члена виднеется белая капля-бусина спермы и Драко каким-то грёбанным чудом сдерживает желание не опрокинуть Тео на слизеринский плед и не взять его в рот. Рука скользит по члену вверх-вниз и над ухом слышится новый, не менее охуительный стон. — Драко… Голубой свитер съехал и часть ключицы теперь оголена. Она словно дразнит, блондин сглатывает и, поддаваясь какому-то порыву, жадно, почти болезненно прикусывает кожу в том месте. И поднимая глаза, встречается с расширенными зрачками Нотта, кажется закрывающими почти всю радужку, оставляет нежный поцелуй в области красного полумесяца. Малфой ускоряет движения рукой, чувствуя как его возбуждение нарастает всё сильнее и сильнее. Тео подрагивает и в какой-то момент настолько сильно выгибается в спине, что Драко кажется, будто у того затрещат кости. Он кончает тихо, уткнувшись носом в шею Драко, загнанно дыша и цепляясь ногтями за спину, наверняка оставляя россыпь красных царапин. Горячее дыхание Тео опаляет ушную раковину и Драко поднимает голову к небу, пытаясь успокоить своё возбуждение. — Мы должны были смотреть на звёзды, не так ли? — спрашивает Драко, и Тео по кошачьи улыбается так, что блондин уже знает ответ. Звезды, поблёскивают и словно подмигивают, говоря, что сохранят их секрет. Бездонная красота ночного неба окружает их, будто пытается скрыть от посторонних. Звезды переливаются тысячами хрустальных брызгов. Жемчужная луна насмешливо, но не без грусти наблюдает за влюбленными, вспоминая какую-то свою печальную историю. Среди звёзд можно найти изящную Лиру, она горит ярко, неповторимо. Какие-то звёздочки срываются вниз, и Драко улыбается замечая, как Тео жмурит глаза. — Желание у звёзд? — спрашивает он, прекрасно зная ответ. — Желание у звёзд, — вглядываясь в родные серые, как пасмурное небо глаза, отвечает Нотт тихо. Его губы едва уловимо шевелятся, почти невозможно понять, что он говорит, но Драко понимает. — Что загадал? — он и не надеется на ответ, просто сжимает холодную руку Тео, оставляя легкий поцелуй на его ладони, там где из родинок вырисовывается созвездие. — Если я скажу, то оно не исполнится, — кудрявый парень улыбается. Он звучит по детски наивно, словно действительно верит, что сохранив в тайне свою самую сокровенную мечту, то она сбудется. Малфой кивает, зная Теодора. Он слишком упёрт, впрочем как и сам Малфой. Может быть когда-то в будущем они перегрызут друг другу глотки из-за своих характеров, а пока Драко просто нравится оставлять красные отметины на шее у Тео. Они снова смотрят на ночное небо, их пальцы переплетены, будто отпустив друг друга хоть на секунду мир рухнет. Чувствуя тепло исходящее от Драко, Тео думает сколько влюбленных успели увидеть эти звезды? Сколько поцелуев было совершенно под ними? А сколько признаний было услышано…? И может быть Теодор никогда не узнает об этом, но сейчас, когда рядом Драко он уверен, одних людей, полностью утонувших, в любви к друг другу небесные тела уже видели… — Что ты загадал тогда, Тео? — он спрашивает это совершенно неожиданно, заставив Тео замереть на месте и перестать расхаживать по ещё не до конца отреставрированной площадке башни. Он хмурится пытаясь понять о чём речь, пока Малфой нетерпеливо постукивает указательным пальцем по сигарете, стряхивая пепел. — Ночь, пятый курс, звезды, здесь же, — напоминает Драко, вглядываясь в лицо Тео, словно и не ждёт, что тот ответит. Вспомнит. Губы Тео складываются в букву «О» и в ту же минуту он задорно ухмыляется, как когда-то Драко. Кажется они стали всё больше и больше походить друг на друга. — Не сбудется же, — Нотт совсем по ребячески складывает руки на груди, но улыбка все ещё не сходит с лица. — «Дурачится», — думает Драко. — Ты правда веришь в эту чепуху? В глупые детские сказки? — фыркает Малфой и что-то в его глазах, что-то совсем непонятное делает его безнадёжно вымученным, убитым. — Почему бы и нет, — пожимает он плечами, — В наши дни нужно уметь мечтать – это иногда единственное, что у нас есть. Драко смотрит на Тео, вглядывается, словно что-то ищет. — А если твои мечты никогда не сбудутся? Если это невозможно? — он смотрит в голубые, как глубокое море, глаза Тео. В них как и когда-то все ещё хочется утонуть. Забыться и не вспоминать, что была война, что были потери… Свою Драко так и не смог отпустить. Тео поджимает губы, обдумывает. Молчит. Садится рядом снова. И вглядывается в звёзды… — Я загадал тогда быть всегда рядом с тобой… — Он не смотрит на блондина, ему почему-то отчаянно не хочется этого делать, — Я рад, что моё желание всё же сбылось, — улыбается, искренне, так, как умел только он. И сердце Драко вновь разбивается на тысячу осколков. Это больно, но уже привычно, знакомо, как-то по-родному. — Ты же понимаешь, что тебя уже нет? — он говорит это спокойно, даже слишком. Драко не скажет, как внутри от этого рвано. Не скажет и о том, что вместе с Тео что-то безвозвратно стало утеряно, а в груди образовалась пустота сжирающая его и не дающая спать по ночам. Тео улыбается всё так же не переставая слегка отбивать пальцами какой-то свой ритм, ещё не понял, ещё не дошло. Потом он всего на секунду замирает. Его длинные тёмные ресницы удивительно красиво подрагивают, а глаза широко раскрыты в непонимание. — Ты не дожил до окончания войны, каких-то, ебаных, три месяца, — его руки подрагивают , когда он снова подносит сигарету к губам, выдавая все его чувства с головой. Серый дым клубится перед ними, но ни один из них этого не замечает. В горле ком, говорить тяжело. Он кривится от своих же чувств, они точно такие же, как и те, что он испытывал, видя тело Тео. Ядовитые, разрушительные, уничтожающие и выжигающие все внутри… — Белатрисса поймала тебя 23 ноября в лесу и запытала Круциатусом до смерти, — перед глазами всё ещё было безжизненное тело Тео. То тут, то там проглядывали вены, казалось, что кожа была прозрачной. Залитая кровью одежда и одолженная у Драко рубашка пропахли запахом дыма. Он помнит, это потому что безудержно цеплялся за неё и бормотал что-то о том, что этого не может быть. Стеклянные глаза Тео были открыты, и он понимал, что они никогда уже не будут так сверкать, как раньше, когда тот слишком увлекался рунами или когда Малфой оставлял поцелуй у его ключицы. Теодор никогда больше не улыбнется, не вставит свою дурацкую, неуместную шутку. Паркинсон не назовёт его идиотом, а Грейнджер не будет спорить с ним о какой-то умной чепухе, понятной только им двоим. Молли никогда не назовёт его своим ласковым «сынок», а Драко… Драко больше никогда не обнимет Тео, не сможет больше согреть его руки или поцеловать. Он никогда так и не скажет ему «я люблю тебя», все несказанные слова останутся гнить внутри него… — Ты мертв, а я больной псих, — посмеивается Драко. Сигарета обжигает пальцы, но он смотрит лишь на Тео. Тео, которого потерял, отпустил, с которым не пошёл вместе. Все становится ясно, взгляд Драко, когда он сказал, что утянет его за собой, безразличие Нотта к холоду, когда обычно его не мог спасти даже тёплый свитер и плед, и даже сигареты. Драко никогда не курил. Курил Тео, те самые вишневые, магловские. А сейчас никотин стал для Малфоя очередным напоминанием о Тео. Дым давал ложную иллюзию на присутствие этого парня рядом. Теодор мертв. Оказался не достаточно быстрым, чтобы удрать и не достаточно тихим, чтобы не вляпаться во что-то в очередной раз. Теодор ведь никогда не знал, как распоряжаться своей жизнью. Может в этом было всё дело? Ему просто не суждено было её прожить. Луна тоскливо смотрит и даже звезды, кажется, будто вымаливают прощение. Опять по небу рассыпаются созвездия, но их никто больше не показывает, и никто больше не целуется под звёздами. Те тоскливо светят – скорбят, о ещё одних влюбленных, которым судьба-злодейка не дала возможность быть вместе. — Знаешь, — после минуты тишины всё же сказал Тео, — А звёзды всё же исполнили моё желание…