Тонкости русской классики

Во что веришь, то и есть.

***

Это же Мишель

19 марта

ладно??? что значит ладно? лиза ты не можешь просто вкинуть это и свалить или можешь? да блин что значит ладно???? ??? ? (       От бесконечного количества уведомлений Лиза резко распахивает глаза: на полу уныло валяется телефон — он, видимо, выпал из руки в тот момент, когда Лиза окончательно уснула, — а сообщения в чате с Мишель множатся с невероятной скоростью.

Это же Мишель

19 марта

ты реально будешь читать и не отвечать? лиза блин что это значит вообще я щас приду к тебе домой если ты не ответишь ок. я выхожу.       Лиза громко зевает, а короткий взгляд на часы, висящие над кроватью, подтверждает, что она задремала всего лишь на пятнадцать минут — и за этот короткий промежуток Мишель успела написать ей больше тридцати сообщений.

Это же Мишель

19 марта

Я тебя сейчас опять заблокирую.

Я просто уснула со включенным телефоном.

Что ты здесь устроила?

ой это значит что мне не нужно приходить?

Нет.

а что значит ладно?       Лиза криво улыбается, потому что и сама едва ли понимает, для чего она вообще написала Мишель и какой реакции ожидала — а затем, недовольно фыркнув, фотографирует кривую «валентинку», лежащую рядом с подушкой.              

Это же Мишель

19 марта

[Фотография]

       охуеть. можно я позвоню?       Последним сообщением Мишель идёт ва-банк — и Лиза, зажмурившись, на ощупь набирает короткое «Давай.». Звонок поступает буквально через несколько секунд: телефон разрывается стандартной мелодией, а на экране появляется знакомое имя, от которого Лиза тут же неосознанно расплывается в улыбке.              — Привет, — почему-то шёпотом бормочет Мишель.              И тут же замолкает. Лиза молчит тоже — внутри не получается найти сил даже на то, чтобы просто поздороваться, — а пальцами свободной руки нервно перебирает кончик застиранного покрывала.              — Попробовать… — наконец уточняет Мишель спустя несколько бесконечных секунд. — Попробовать что?              — Ну, а что ты имела в виду под той надписью? — Лиза криво улыбается.              — Ты знаешь.              Мишель вновь переходит на шёпот, а в трубке вдруг слышится громкий хлопок двери и недовольное «Бля, тут занято»; Лиза тут же чувствует, как по спине пробегает мерзкий холодок сомнения.              — Пока что я просто хочу поговорить, — бормочет Лиза. — Для начала. Наверное.              А следом добавляет разочарованное:       — Ты ведь не дома, да?              — Да, я просто… — Мишель сбивается и гулко сглатывает. — Просто…              — Да не оправдывайся, — Лиза безразлично пожимает плечами и переворачивается на спину. — Мне без разницы.              Но, конечно же, врёт: упирается взглядом в потолок и сосредоточенно прислушивается к любым посторонним звукам в трубке — лишь бы только убедить саму себя в том, что Мишель уже давным-давно не стоит ни капли её усилий.              — Я уже даже знаю, что ты подумала, — фыркает Мишель. — Просто дома ещё хуже, чем здесь.              — А где ты вообще? — аккуратно уточняет Лиза.              И в голосе её слышится беспокойство — хоть Лиза и тратит все оставшиеся силы на то, чтобы звучать максимально безразлично.              — А что, волнуешься?              — Нет, — Андрющенко недовольно цокает. — Просто…              И даже не может объяснить, что именно «просто» — ведь с Мишель любые, даже самые элементарные разговоры почему-то ощущаются сложнее, чем годовая контрольная по математике.              — Я на дне рождения, — объясняет Мишель. — Ну, была. Где-то час уже сижу в ванной и…              — А почему в ванной-то? — неосознанно перебивает Лиза.              А следом свободная рука сама собой сжимается в кулак:       — У тебя… Всё нормально?              Мишель усмехается и не отвечает, а Лиза, моментально проснувшись, резко садится на кровати.              — Могу прийти. Если хочешь.              — Хочу, — в уставшем голосе слышится улыбка. — А ещё хочу придумать какую-нибудь слезливую историю, чтобы ты пришла и забрала меня. Но это тупо.              — Тупо, — соглашается Лиза. — Так значит?..              — Да, да, — бормочет Мишель. — Всё нормально. Просто нужно было где-то переночевать, а то дома отец опять… Вспомнил о моём существовании, в общем.              Лиза хмурится: неприятная догадка вспыхивает в голове и заставляет рассерженно сжать зубы.              — Ударил?              — Всё-то ты помнишь, — бурчит Мишель будто бы обиженно. — Всё нормально, там не сильно… Сама нарвалась.       — Нельзя нарваться на… такое, — бормочет Лиза растерянно. — А что ты сделала-то?       — Задержалась. Он установил комендантский для нас с сестрой и сказал вернуться в восемь вечера.       — А ты во сколько вернулась?       — В шесть, — смеётся Мишель. — Ну, утра.              Андрющенко закатывает глаза:       — Невыносимая.       Мишель в ответ мягко смеётся, а Лиза молча поднимается с кровати, забирает с письменного стола потрёпанные наушники и аккуратно приоткрывает дверь своей комнаты. Свет во всей квартире выключен, поэтому Лиза пробирается по коридору на ощупь, ладонью придерживаясь за стену.              — Ты что там делаешь? — шепчет Мишель еле слышно.              Лиза не отвечает: боязнь разбудить маму и нарваться на ссору делает своё дело; а потому молча проходит в ванную, предварительно щёлкнув выключателем, там усаживается прямо на кафель и подключает наушники.              — Ли-и-из?              — Да погоди ты, — бурчит Лиза.              Спустя ещё пару секунд, усевшись поудобнее, Андрющенко жмёт на кнопку видеосвязи — и Мишель, рассмеявшись, делает то же самое. На тусклом экране появляется знакомое лицо: едва-едва заметные веснушки, хитрая ухмылка и блестящие — то ли от радости, то ли от, очевидно, выпитого алкоголя — глаза.              — Считай что пришла, — Лиза ставит телефон на невысокую полку рядом с раковиной и скрещивает руки на груди.              Мишель улыбается:       — Как-то ты долго шла, если честно.              — Ага, — Лиза неосознанно перехватывает чужую улыбку. — Окольными путями.              — Чего?              Андрющенко недовольно отмахивается:       — Забей.              Мишель смеётся и, протянув руку, подтягивает к себе небольшой красный стаканчик — Лиза закатывает глаза.              — Что пьёшь-то хоть?              — Что налили — то и пью, — фыркает Мишель.              Лиза растерянно выдыхает и, упёршись взглядом в обшарпанный кафель, увлечённо считает каждую трещинку, пока в голове назойливо вертится один-единственный вопрос.              — Говори уже, — бурчит Мишель спустя минуту тишины.              — Она там?              Мишель недовольно закатывает глаза, но всё-таки кивает:       — Да. Но мы не общаемся.              Лиза не отвечает, а Мишель, насупившись, делает ещё пару больших глотков.              — Честно, — бормочет она растерянно. — И извини за тот раз.              — За какой именно? — огрызается Лиза.              — Ну, за тот, когда я тебя поце…              В коридоре слышится шаркающий звук шагов: Лиза вжимается спиной в ванную и прислоняет указательный палец ко рту — Мишель с улыбкой кивает. А затем вдруг, смешно сощурившись, одними губами бормочет: «Ты красивая». Лиза в ответ насмешливо грозит Мишель кулаком, но в следующую секунду всё равно приторно и широко улыбается — широко настолько, что от самой себя становится противно.              — Бесишь, — наконец шепчет Лиза, когда со стороны кухни слышится звук выключателя, а шаги удаляются вглубь коридора.              — Знаю, — Мишель пожимает плечами и, видимо для храбрости, двумя глотками допивает содержимое стакана. — Так мы поговорим?              Лиза, не сдержавшись, усмехается:       — Чтоб ты минут через двадцать мне в любви призналась?              — Для этого нужно пить водку, — неожиданно смущённо бурчит Мишель, отвернувшись. — А у меня она соком разбавлена.              Андрющенко морщится, но вид непривычно растерянной Мишель, что отказывается смотреть в экран телефона, расплывается глубоко внутри чем-то тёплым и мягким — и Лиза, слегка улыбнувшись, кивает.              — Мы можем поговорить, — бормочет она. — Но…              — Я могу прийти, — вдруг перебивает Мишель.              — Ещё чего? — фыркает Лиза, пока Мишель пьяно-растерянно трясёт головой в разные стороны. — Сначала…              — Давай завтра? — снова перебивает Мишель. — Пожалуйста. Или сегодня, сейчас. Давай я приду?              Лиза насмешливо склоняет голову:       — Не терпится?              — Соскучилась, — без капли стеснения выдаёт Мишель. — Так что? Завтра?              — У меня дела завтра, — Лиза смущённо трёт переносицу, стараясь не поддаваться на уговоры. — Рано утром. Не получится.              Мишель непонимающе хмурится и одним движением откидывает с лица волосы, а Лиза неосознанно пробегается взглядом по чужой шее — но в следующую секунду спотыкается о рубашку, что едва-едва обнажает плечо, и неловко отводит взгляд в сторону.              — Что за дела? — Мишель с улыбкой склоняет голову.              Андрющенко облегчённо выдыхает, понимая, что, кажется, ей сегодня повезло, но Мишель вдруг чуть ухмыляется и медленно пожимает плечами, за счёт чего рубашка плавно сползает вниз.              — Так что за дела-то?              Лиза сглатывает и, моментально вспыхнув, отворачивается — а Мишель, явно довольная произведённым эффектом, быстро возвращает одежду на место и заходится смехом.              — Заткнись, — бурчит Лиза недовольно, всеми силами стараясь на Мишель не смотреть. — В приют я поеду. Давно хотела, да всё никак…              — Так давай я с тобой? Заодно и поговорим.              — Я в шесть утра поеду, — Лиза смеётся и всё-таки возвращает свой взгляд к экрану. — Ты не встанешь. Или не ляжешь.              Мишель насмешливо дёргает бровями:       — Зависит от контекста.              У Лизы в голове тут же ворохом проносятся картинки, от которых за пару последних месяцев она почти успела отвыкнуть — и неловкость, смешанная со стыдом, за секунду заполняет собой всё пространство маленькой ванной.              — О чём думаешь?              — О том, как ты меня бесишь, — бурчит Лиза, поджав губы.              Мишель чуть склоняет голову и легко перехватывает чужой взгляд:       — Я тоже.              Андрющенко фыркает и снова отворачивается, пытаясь понять, в какой вообще момент её безобидная попытка поддержать Мишель превратилась в бесконтрольный неловкий флирт, а спустя ещё пару секунд, так ничего и не надумав толком, берёт в руки телефон.              — Мне нужно идти, — бормочет неуверенно.              — Ладно, — Мишель кивает. — Тогда завтра увидимся. В шесть, да?              — Ага, — Лиза пожимает плечами. — Ты же всё равно не придёшь.              — Спорим? — пьяно бормочет Мишель.              Лиза закатывает глаза, бурчит недовольное: «Спокойной ночи», и завершает звонок — а затем ещё несколько бесконечных минут сидит на ледяном полу ванной комнаты и сама себя ругает за то, что вообще разрешила Мишель позвонить.              Лиза всё также Мишель не верит: ни в то, что та уже якобы пару месяцев не общается с Захаровой; ни в то, что завтра в шесть утра она всё-таки придёт, в кои-то веки поставив Лизу выше всех остальных — и всего остального; ни в то, что Мишель искренне хочет всё наладить, а не просто добиться своего и вновь стыдливо сбежать, переключившись на кого-то ещё.              Лиза всё также в Мишель не верит — прямо как тогда, зимой, — и именно эта мерзкая мысль ещё несколько часов на повторе крутится в голове, заставляя Лизу беспокойно ворочаться в постели и думать, в какой именно момент они умудрились так повзрослеть — и, что самое главное, что теперь со всем этим делать.             

***

             Полупустая спортивная сумка так и норовит соскользнуть с плеча, пока Лиза в полумраке захламлённого коридора зашнуровывает кроссовки. На часах шесть утра: позади практически бессонная ночь, ворох сожалений и множество безрадостных мыслей; а впереди покупка необходимых для приюта вещей, долгая поездка за город и помощь в единственном во всём мире месте, где Лиза чувствует себя важной и нужной.              Внутри, помимо мыслей о ночном инциденте с Мишель, ворочается ещё и вина: вина за то, что с прошлого лета Лиза так и ни разу не съездила в приют, а ещё, кажется, не ответила на последнее сообщение от его хозяйки — хоть и обещала ей, что обязательно заедет через пару месяцев. Выругавшись себе под нос и — как и всегда! — обвинив во всём Мишель и Кристину, Лиза медленно прикрывает дверь с обратной стороны, пару раз проворачивает ключ и быстро спускается по лестнице, на ходу отписываясь маме о своих планах на день.              А затем толкает подъездную дверь — и улица тут же ослепляет ярким солнцем, белоснежным нетронутым снегом, которым за ночь завалило все дороги, и оглушающей тишиной. Лиза щурится и быстро-быстро моргает, пытаясь привыкнуть к свету, а спустя пару секунд всё-таки с надеждой поворачивает голову. Но лавочка рядом с подъездом пуста — пуста так же, как и соседние скамейки, и простирающаяся впереди детская площадка, и, в целом, вся улица; Лиза коротко улыбается, кивает сама себе и пожимает плечами. Ничего другого она от Мишель и не ожидала — потому что, ну, это же Мишель! — и, конечно же, совсем ни на что не надеялась — а, точнее, всю ночь старательно пыталась убедить себя в этом.              Лиза растерянно топчется на месте, пока по венам разливается какая-то глупая детская обида вперемешку с ещё более ярким разочарованием, а затем вновь внимательно осматривает сонный потрёпанный двор. Но вдали виднеется лишь замученный мужчина с недовольным мопсом на поводке да сидящая на лавочке бабушка — и никто из них, увы, ни капли не похож на Мишель.              — Кто бы сомневался, — бурчит Лиза себе под нос.              И, с силой перехватив сумку, делает пару шагов в сторону тротуара.              — А тебе лишь бы посомневаться, — вдруг слышится недовольное. — Так и знала, что как только я отойду покурить — ты выйдешь.              Лиза недоумённо оборачивается: у Мишель на плечах тонкая куртка, в руке тлеющая сигарета, а на лице — тёмные солнечные очки, что на фоне засыпанного снегом города выглядят как минимум неуместно.              — Я тебя уже полтора часа тут караулю, — бурчит Мишель. — Вообще-то.              Лиза растерянно хлопает глазами, а Мишель быстро тушит сигарету о край мусорного бака и подходит ближе.              — Я же сказала, что приду, — бормочет она еле слышно.              — Да, но…              Мишель пожимает плечами, скидывает с головы капюшон и потуже затягивает собранные в хвост волосы.              — Знаю, — кивает. — Я бы себе тоже не поверила.              Лиза усмехается и, сделав несколько шагов вперёд, присаживается на край лавочки — Мишель, недолго думая, садится рядом.              — Я просто хочу поговорить, — повторяет Мишель в который раз.              — Да знаю я, — Лиза отмахивается. — Я тоже хочу. Ну, то есть, не то чтобы прям хочу, но… Надо, наверное.              Мишель удивлённо поворачивается:       — Серьёзно?              Лиза медленно и терпеливо выдыхает, всеми силами стараясь не злиться на Мишель и её глупые вопросы.              — Ага. Просто не уверена, есть ли в этом смысл.              Мишель замолкает и отворачивается: внимательно рассматривает детскую площадку, безоблачное небо и редких прохожих, спешащих на работу; а затем, выдохнув, поворачивается снова.              — Может и нет смысла, — бормочет она еле слышно. — Но ты же ничего не потеряешь, если просто выслушаешь меня.              Лиза пожимает плечами, прокручивая в голове всевозможные варианты развития событий, а Мишель вдруг осторожно придвигается ближе и накрывает чужую ладонь своей. Ждёт — а Лиза в ответ лишь замирает и, проклиная саму себя, чувствует, как сердце тут же ускоряет свой ход.              — Я могу уйти, — Мишель большим пальцем осторожно поглаживает бледную кожу. — Если хочешь.              — Не, — Лиза мотает головой. И на выдохе признаётся, зажмурившись: — В том-то и проблема, что не хочу.              Мишель расплывается в довольной улыбке и, резко поднявшись, тянет Лизу на себя за руку.              — Всё, пошли, — выдаёт она нетерпеливое. — Там разберёмся.              — Куда? — Лиза непонимающе хлопает глазами.              — Ну, а куда тебе там надо было? — Мишель нагло переплетает их пальцы и улыбается снова. — В приют, да?              — Ага, — Лиза свободной рукой неловко касается переносицы. — Но тебе необязательно…              — Я хочу.              Мишель расцепляет руки — Лиза в этот момент, к своему стыду, чувствует укол сожаления — и, сделав пару шагов вперёд по тротуару, разворачивается.              — Но сначала кофе, ладно? — Мишель усмехается и широко зевает в подтверждение своим словам. — Иначе я умру… Ну, минут через пять примерно.

***

             — Вот уёбок! — шипит Мишель себе под нос.              Лиза всеми силами старается не смеяться, потому у Мишель в руке уже третья по счёту — и, кажется, последняя — банковская карта, которой она безуспешно пытается расплатиться в местной кофейне.              — Эта тоже заблокирована, — незаинтересованно уточняет бариста, когда терминал в очередной раз отказывается проводить оплату. — Отменяю заказ?              Мишель сгребает в кучу все свои карты, расстроенно кивает и снова бурчит себе под нос какие-то оскорбления в сторону отца — Лиза в ответ закатывает глаза и, порывшись в сумке, выгребает на свет горсть мелочи.              — Я извиняюсь, — бормочет Андрющенко еле слышно.              И, под удивлённым взглядом бариста, ссыпает в монетницу кучу копеек — причём исключительно рубли и двойки.              — Вы что, издеваетесь? — уточняет замученная девушка за стойкой.              — Чем богаты, — Лиза пожимает плечами. — Хотите, я сама посчитаю?              Бариста тяжело выдыхает и, бросив короткий взгляд в правый верхний угол — туда, где висит камера, — медленно качает головой.              — Всё хорошо, — бормочет она, пододвигая к себе монетницу. — Сейчас.              И улыбается так, как и полагается обслуживающему персоналу: широко, фальшиво и с ярко выраженной ненавистью ко всему живому.              Мишель еле слышно усмехается и тянет Лизу за рукав, заставляя отойти от барной стойки.              А затем шепчет:       — Мне кажется, она плюнет нам в кофе…              — Я бы так и сделала, — смеётся Лиза. — Должна будешь.              Мишель довольно ухмыляется и, кажется, хочет ответить что-то невероятно остроумное, но её перебивает оклик бариста.              — Заберите сдачу, — кричит она всё с такой же угрожающей улыбкой. — Готовность три минуты.              Лиза, обернувшись, коротко кивает, а затем возвращает своё внимание к Мишель.              — Откуда столько мелочи? — спрашивает Мишель в очередной попытке завязать диалог.              — Копилка, — смеётся Лиза и, в качестве подтверждения, трясёт спортивной сумкой, карман которой набит мелочью. — Обычно выгребаю её, когда в приют еду.              Мишель несмело улыбается и неловко чешет затылок, а затем вдруг, что-то пробурчав себе под нос, широко зевает — Лиза усмехается и, поднявшись, подходит к барной стойке.              Бариста ставит перед ней два закрытых крышкой стаканчика, пододвигает монетницу с остатками мелочи и коротко кивает.              — Хорошего дня!              — И вам, — Лиза расплывается в улыбке и ссыпает монеты в карман. — Надеюсь, там нет отравы.              Девушка медленно поднимает взгляд и улыбается уже чуть более дружелюбно:       — Ничего не могу обещать.              Лиза смеётся, забирает два стаканчика и показывает головой на дверь кофейни — Мишель кивает и, вновь зевнув, послушно плетётся следом.              — Ты вообще не спала, что ли? — будто бы незаинтересованно уточняет Лиза, когда они наконец выходят на улицу.              — Не-а, — Мишель мотает головой и болезненно жмурится. — Бля-я-я… Чё так ярко-то? Я больше точно не пью.              — Верю, — смеётся Лиза. — Так, а… Чего не спала-то?              Мишель бросает на Лизу короткий взгляд и, хмыкнув, пожимает плечами:       — Я ни с кем не трахалась, если ты об этом. С Кристиной тем более.              — Я не…              — Да ладно, — Мишель отмахивается. — Я же знаю, что ты об этом и подумала.              — Не то чтобы прям об этом, но… — мнётся Лиза. — Просто…              — Просто ты думаешь, что как только я окажусь с ней в одном помещении, мы обязательно или сойдёмся, или переспим, — парирует Мишель.              Лиза стыдливо выдыхает и бормочет еле слышное:       — Как будто бы это не так.              — Ну, вчера ведь ничего такого не случилось, — терпеливо отвечает Мишель. — А в прошлый раз она просто воспользовалась ситуацией.              Лиза замирает посреди улицы и переводит на Мишель непонимающий взгляд.              — Чего?              Мишель растерянно пожимает плечами:       — Я же сказала, что была пьяная.              — Ну да, — Лиза кивает. — Но…              Мишель медленно выдыхает и отворачивается, а Лиза, вдруг почувствовав резкий укол вины, протягивает руку и аккуратно сжимает ладонью чужое плечо.              — Извини, — бормочет еле слышно. — Я думала, что… Думала, что ты сама хотела.              — Да мы обе с ней виноваты, — Мишель слегка трясёт головой и поворачивается обратно. — У нас раньше всё так всегда и происходило, ну, по пьяни… И в этот раз тоже.              И, выдохнув, признаётся:       — Я не могу на сто процентов тебе сказать, что я прям не хотела, но… Если бы я была трезвой — этого бы не случилось… Вот.              — Бля, — Лиза неловко касается выбритого затылка. — Надо было сказать…              — Это ничего не меняет, — Мишель пожимает плечами. — Я ведь сама к ней пришла, меня никто не заставлял, не знаю, не насиловал… Всё обоюдно.              Лиза растерянно топчется на месте, прислушиваясь к хрустящему под ногами снегу и всеми силами стараясь игнорировать мелькающие в голове картинки — такие, от которых по позвоночнику бежит мерзкий холодок.              — Я вообще к ней поехала, чтобы разобраться наконец, — смеётся Мишель, когда делает ещё глоток кофе. — Просто мне ночевать негде было. Я уже пожалела об этом… Раз сто, наверное.              Лиза криво улыбается:       — Она всё равно виновата гораздо больше.              Мишель пожимает плечами:       — Не знаю даже. Но зато утром мы поговорили, и я её бросила наконец. Так что во всём свои плюсы… Наверное.              — Сомнительный плюс какой-то, — Лиза смеётся. И тут же, смутившись излишней откровенности, переводит тему: — И нам надо идти, а то…              — Да-да, — Мишель накидывает на голову капюшон и кивает. — Извини.              Лиза отмахивается и, в попытке отвлечься хоть на что-нибудь, снимает со стаканчика крышку, делает пару глотков кофе, а затем с трудом надевает её обратно.              Мишель улыбается:       — Она открывается там, если что.              Андрющенко недоумённо рассматривает чёрный стаканчик с пассивно-агрессивной надписью «Мечтай», чувствуя себя самым глупым на земле человеком.              — В плане? Как?              Мишель аккуратно забирает из рук Лизы стаканчик, защёлкивает клапан на крышке и протягивает его обратно.              — Балда, — насмешливо бормочет Мишель.              Лиза пожимает плечами:       — Ну, знаешь ли, у меня нет денег по кофейням ходить… И, как по мне, это бессмысленно. Двести рублей, блин! А за что?              Мишель громко смеётся и машет в сторону Лизы рукой:       — Ничего ты не понимаешь. Хотя здесь кофе не очень, если честно. Вот в центре есть кофейня…              — Дома всё равно вкуснее, — упрямо бурчит Лиза.              — Ну значит с тебя кофе, — парирует Мишель. — Сегодня, когда закончим.              — Обойдёшься.              Лиза недовольно фыркает, но сдержать улыбку всё равно не может — Мишель в ответ тоже глупо улыбается и пожимает плечами.              — Как скажешь, — Мишель бросает уже пустой стаканчик в урну и прячет руки в карманы. — А мы куда идём-то?              Лиза спешно оглядывается и, сориентировавшись, показывает рукой в сторону соседней улицы.              — Там — магазин. Сначала туда, потом на электричку, а после на автобусе и пешком минут двадцать.              — Пиздец, — зевает Мишель. — А что, в нашем городе приюты закончились?              — Да, — Лиза смеётся и ускоряет шаг. — Во всяком случае такие, где готовы были забрать взрослую уличную собаку.              — Погоди, так это… — у Мишель на лице мелькает осознание вперемешку с удивлением. — Это тот…              — Да, — Лиза кивает. — После того, как через несколько дней хозяин так и не нашёлся, я оставила ещё одно объявление. И вот одна только женщина согласилась, забрала его. А я пообещала ездить помогать туда периодически.              Мишель вместо ответа хмурится и вдруг с силой бьёт Лизу кулаком по плечу.              — Ауч! За что?              — Почему не сказала? — Мишель обиженно поджимает губы и ускоряет шаг, намеренно пытаясь Лизу обогнать. — Я бы помогла, ну.              — Это было через пару дней после того, как ты перестала со мной общаться, — Лиза пожимает плечами и с силой швыряет пустой стаканчик в мусорный бак. — Ещё вопросы?              Мишель сглатывает и быстро-быстро мотает головой:       — Бля… Ладно, я молчу.             

***

             — Здрасте!              Лиза кивает охраннику на входе и медленно оглядывает знакомый с детства магазин, время в котором будто бы замерло ещё лет так двадцать назад. Рядом с кассой висит большой лист с надписью «Оплаты по карте нет!», ценники за прилавком написаны от руки и наклеены на скотч, а одна из продавцов — женщина лет пятидесяти — на повышенных тонах что-то доказывает болтливому постоянному покупателю.              — А зачем нам в магазин? — удивлённо бормочет Мишель.              Лиза довольно жмурится от еле слышного «нам» и, неловко тряхнув головой, подходит ближе к охраннику.              — Здрасте, говорю! — повторяет Андрющенко.              Пожилой мужчина нехотя отрывает взгляд от кроссворда и какое-то время непонимающе рассматривает Лизу.              А затем наконец узнаёт:       — О, Лизка! Или как там я тебя прозвал… Индиго?              Лиза хлопает себя ладонью по лбу и смеётся:       — Ага… Я и забыла уже.              Мужчина откладывает журнал в сторону и придирчиво осматривает сначала Лизу, а затем Мишель.              — Так чё… Тоже на подработку, что ли? — спрашивает.              Мишель испуганно мотает головой, а Лиза только отмахивается:       — Не-е, куда ей… Приблудилась просто.              Мишель шипит что-то неразборчивое и легонько пихает Лизу в бок.              — Захлопнись.              Лиза усмехается и, бросив взгляд на испещрённый исправлениями кроссворд, хмыкает.              — Как успехи?              — Да ну его! — мужчина в сердцах машет рукой. — Попросил жену купить, а она взяла какую-то ерунду… Без ответов, представь?              Лиза, не выдержав, громко смеётся, а охранник только с улыбкой разводит руками.              — А ты чего там присмотрела? — спрашивает он, когда смех наконец утихает.              Андрющенко непонимающе оборачивается: Мишель, что, видимо, устала стоять на одном месте, с нескрываемой грустью рассматривает содержимое старенького автомата с игрушками — и периодически бросает на Лизу ещё более расстроенные взгляды.              — Ничего, — бурчит Мишель.       Лиза хмурится, но всё равно подходит ближе: в углу пластикового бокса уныло валяется маленький светло-зелёный динозавр, придавленный сверху ещё несколькими игрушками — каким-то странным черно-красным ёжиком и большим белым гусем.              — Ты его не вытащишь, — констатирует Лиза. — Прям сто процентов.              — Знаю.              Лиза бросает на расстроенную Мишель короткий взгляд, а затем улыбается и, всеми силами стараясь игнорировать желание унести этот автомат с игрушками к ней домой, ссыпает в чужую ладонь горсть мелочи.              — Я тебе хотела почти такого же на новый год подарить, — смеётся Лиза. — Копила даже. Поэтому и мелочи так много, если честно.              Мишель удивлённо поворачивается:       — Серьёзно?              — Ага, — Лиза кивает. И, пожав плечами, добавляет: — Теперь сама вытаскивай.              — Ну и вытащу, — бурчит Мишель обиженно. — Тоже мне…              Лиза кивает и, показательно развернувшись, уходит в противоположный конец магазина. Там коротко здоровается с продавщицей, что, кажется, работает здесь всю свою сознательную жизнь, поднимает горизонтальную дверцу и с трудом пробирается в служебное помещение — а после, недовольно бурча и матерясь, ищет в куче бумажек свой расходный ордер за честно отработанные шесть с половиной смен.              — Вот, — Лиза с громким шелестом кладёт небольшую бумажку на прилавок. — Нашла.              — Молодец, — женщина тыкает пальцем в самый низ ордера. — Только распишись внизу.              Лиза чертыхается и вновь уходит на склад: там забирает из подставки на столе ручку, наспех поправляет куртку и возвращается обратно.              — Ты как в первый раз, — смеётся продавщица, протягивая деньги. — Тебе уже надо ставку повышать за выслугу лет.              Лиза довольно щурится: периодическая подработка в этом магазине уже несколько лет как стала ежемесячной — а иногда и еженедельной — рутиной.              — Тебе на следующий месяц также в выходные смены ставить? — уточняет женщина.              — Пока не, — Лиза мотает головой и, чуть улыбнувшись, бросает многозначительный взгляд на Мишель. — Я напишу, если что.              Андрющенко забирает из чужих рук несколько бумажных купюр и, быстро их пересчитав, кивает.              — А ещё мне нужно будет всё, что в этом списке…             

***

             — Можем идти, — Лиза с трудом перекидывает наполненную необходимыми продуктами для приюта сумку через плечо. — Электричка скоро.              — Погоди, — сосредоточенно бормочет Мишель. — У меня последняя попытка… Блять!              Вытащенный Мишель из-под кучи других игрушек динозавр падает совсем рядом с отсеком для выдачи — Лиза, не выдержав, смеётся, а Мишель расстроенно фыркает.              — Отстань.              — Давай я, — мягко бормочет Лиза, выгребая из кармана остатки мелочи. — Отойди.              Мишель, нахмурившись, делает шаг в сторону:       — Клешни раскрученные. Не достанешь.              — Вот и посмотрим, — упрямо бурчит Лиза.              Но ни первая, ни вторая, ни даже третья — финальная! — попытка не срабатывают; Лиза матерится себе под нос, бросает уничтожающий взгляд на динозавра, которого она случайно вышвырнула в самый дальний угол бокса, и наконец смотрит на Мишель. Но та, вроде бы, даже и не расстроена — наоборот, широко улыбается и в своей очаровательной привычке довольно морщит нос.              — Спасибо за попытку, — смеётся.              Лиза недовольно хмурится, продолжая мысленно проклинать и без того несчастный автомат с игрушками, а Мишель вдруг протягивает руку и мягко треплет Лизу по волосам — так, словно не было двух месяцев игнорирования, нелепых попыток поговорить и громких ссор; так, словно не было разочарований, недоговорённости и желания убежать; так, словно Лизу не били толпой из-за собственной наивности, а Мишель не пыталась собрать себя по кусочкам во дворе чужого дома из-за собственной глупости.               Так, словно их обеих не пережевала эта долгая холодная зима.              Лиза замирает: от такого простого прикосновения по телу будто бы разбегаются разряды тока, а на лице сама по себе расплывается глупо-влюблённая улыбка — и любая попытка её скрыть, наоборот, заставляет улыбаться ещё шире. А в следующую секунду в голове ярко-красным неоном вспыхивает желание во что бы то ни стало достать для Мишель эту дурацкую игрушку — и неважно совсем, что этим жестом Лиза окончательно сдаст себя с потрохами.              Мишель заинтересованно склоняет голову, перехватывая растерянный взгляд напротив, и Лиза буквально на секунду позволяет себе потеряться в почти забытых тёмно-карих — а затем вдруг резко поднимается и неловко трясёт головой.              — Подожди здесь секунду, — бормочет Лиза.              Но Мишель ждать, судя по всему, не любит и не умеет: фыркает в ответ на строгую просьбу и шагает следом за Лизой, которая тем временем подходит к охраннику.              — Дядь Коль… — бурчит Андрющенко жалобно. — Вы ж не заняты?              Мужчина медленно откладывает в сторону карандаш вместе с кроссвордом и расплывается в улыбке.              — Все деньги проиграли, да?              Лиза морщится:       — Да не в этом дело. У вас же, кажется, есть ключи запасные? Мне просто очень надо…              Мишель удивлённо хмыкает, но ничего не говорит, а Лиза в ту же секунду чувствует, как краснеет от строгого взгляда охранника.              — Хочешь, чтобы я работы своей лишился? — грозно спрашивает он, поднявшись из-за стола.              Лиза мотает головой и, сглотнув, делает шаг назад.              — И это, вообще-то, подсудное дело, — цедит он. — Не стыдно?              — Я…              Андрющенко делает ещё шаг назад, а мужчина вдруг заносит руку и, рассмеявшись, несильно хлопает Лизу по плечу.              — Да шучу я! Щас открою.              Лиза выдыхает и медленно проводит ладонью по лицу, пока сердце заходится быстрым громким стуком.              — Повелась? — смеётся охранник, снимая с пояса связку ключей.              — Да даже я повелась, — еле слышно бормочет Мишель.              Дядя Коля недовольно машет рукой в сторону девушек, а затем одним ловким движением прокручивает ключ в большом старом замке — и задняя стенка автомата с громким щелчком открывается.              — Аккуратно доставай, пока я держу, — командует охранник, двумя руками хватаясь за бокс. — А то они все на пол повалятся. Через жопу же всё вечно сделано…              Лиза с усмешкой кивает и, выдохнув, просовывает руку в небольшое пространство между стеклянными стенками автомата — а там ловко цепляет маленького плюшевого динозавра двумя пальцами за хвост и тянет его на себя. Дядя Коля сосредоточенно хмурится и аккуратно двигает стеклянную стенку, таким образом давая Лизе возможность быстро протащить игрушку через появившийся проём — что, собственно, Лиза и делает, предварительно опёршись об автомат спиной.              — Да иди ты сюда, — недовольно бурчит Андрющенко, когда хвост динозавра застревает между стенками. — Такой же противный, как твоя будущая хозяйка.              — Эй!              Мишель, прислонившись к стене плечом, внимательно наблюдает за представлением: Лиза бросает в её сторону насмешливый взгляд и, с трудом перехватив игрушку, вытаскивает её из автомата.              — Наконец-то, — бурчит охранник. — Ну-ка, помоги мне стекло поставить.              Лиза бросает динозавра в сторону Мишель и перехватывает стекло двумя руками — дядя Коля в этот момент разжимает ладони и кивает.              — С этой стороны встало. Теперь аккуратно отпускай…              Андрющенко сглатывает и медленно разжимает руки: стекло громко щёлкает и с горем пополам встаёт на место.              — Я думала, там просто ключ и всё, — бормочет она, опёршись руками о колени. — Если б я знала…              — Раньше так и было, — охранник в сердцах машет рукой. — А потом какие-то пацаны стекло разбили. Его заменили, естественно, но поставили как попало… Поэтому теперь только так открывать.              — Жесть, — выдыхает Лиза, выпрямившись. — Но спасибо… Большое.              — Да не за что, — дядя Коля довольно улыбается и шутливо грозит Лизе кулаком. — Только если меня уволят — ты будешь виновата.              Лиза смешно морщится и кивает:       — Договорились.              А когда охранник уходит на своё место, то слышит тихое:       — Спасибо.              Оборачивается: Мишель держит в руках потрёпанного жизнью динозавра, хвост которого слегка пострадал в драке с автоматом, и улыбается так, словно выиграла суперприз в лотерею. Вот только на игрушку она смотрит мало — всё её внимание приковано к Лизе.              — Да ладно, — Андрющенко смущённо пожимает плечами и забирает с пола пакет с продуктами, который оставила там несколько минут назад. — Это было даже почти не сложно.              — Да дело не в этом, — растерянно бормочет Мишель. — Просто…              Но что именно «просто» Мишель не говорит — только мнётся на месте и нелепо крутит в руках небольшую игрушку.              — Не за что, — Лиза протягивает руку и аккуратно касается чужого плеча. — Пойдём уже.              — Да, — Мишель быстро-быстро мотает головой. — Точно. Пошли.              Андрющенко вновь перекидывает ремень сумки через плечо, что-то недовольно шипит на Мишель, когда та предпринимает попытку забрать у Лизы тяжёлый пакет, и шагает к выходу из магазина.              — Погоди, Лизок, — в последний момент кричит дядя Коля. — А ну-ка иди сюда… Ты же умная!              Лиза недовольно закатывает глаза, пока Мишель заходится смехом.              — Слово не могу отгадать, — растерянно бормочет мужчина. — Уже второй день думаю… Вот что такое «Полный провал», а? Шесть букв, вторая «и».              — Пиздец! — воодушевлённо выдаёт Мишель, выглядывая из-за спины Лизы.              Охранник смеётся и мотает головой:       — Вот и я так думал… Не подходит!              Лиза медленно выдыхает, а затем, рассмеявшись, хлопает себя ладонью по лбу.              — Фиаско.             

***

             — Почему «Индиго»?              Мишель с силой пинает маленький камушек, выглядывающий из-под толщи снега: минутой тому назад Лиза не разрешила ей забрать и без того тяжёлый пакет с продуктами, а затем ещё и рявкнула недовольное «Я сама справлюсь, не лезь».              Лиза тяжело выдыхает и чуть замедляет шаг:       — Извини, я…              — Я просто помочь хочу, — обиженно бурчит Мишель. — Тяжёлый же.              — Мне не тяжело.              Лиза упрямо мотает головой и переводит взгляд на Мишель: у неё всё также солнцезащитные очки на лице, смешно сползающие на нос, не зажжённая сигарета в руке и плохо прокрашенные корни волос; а ещё школьный рюкзак, на молнии которого теперь гордо болтается плюшевый динозавр с выпученными глазами, растянутая белая толстовка с большой чёрной надписью и видавшие виды чёрно-белые кеды, шнурки на каждом из которых завязаны почему-то по-разному.              — Нам ещё долго? — в который раз за последние двадцать минут ходьбы переспрашивает Мишель.              Позади уже пара пройденных километров от магазина до вокзала, час езды в душной электричке и четыре остановки на старом ржавом автобусе — а ещё три громких перепалки, пять остановок «на перекур» и два залпом выпитых Мишель дешёвых энергетика, деньги за которые она торжественно обещалась вернуть после того, как помирится с отцом.       — Ты как осёл в том мультике, — бурчит Лиза с улыбкой. — Скоро уже.              — Тогда мне нужно покурить.              — Да сколько можно? — Андрющенко устало выдыхает. — Умрёшь от рака лёгких лет в двадцать, вот увидишь.              — Зато я хотя бы умру не душнилой, — парирует Мишель, показательно поднимая очки.              Лиза с усмешкой кивает, понимая, что в словах Мишель есть доля правды, и заинтересованно оглядывается. Вот только находятся они посреди самого настоящего «ничего»: вокруг на долгие метры вперёд простирается какое-то поле, по которому Лиза всегда срезает путь до приюта, справа виднеются низкие деревянные дома, что по большей части утоплены в землю, а слева — россыпь облезших деревьев и небольшой шаткий мостик через реку.              — Там должны быть лавочки, чисто теоретически, — Лиза незаинтересованно показывает рукой куда-то вправо. — Пошли. Только быстро, ладно? И так уже задержались.              Мишель насмешливо фыркает и, ни капли не стесняясь, передразнивает за Лизой два последних предложения — за что незамедлительно получает тычок в спину.              — Детский сад, — бурчит Андрющенко.              Мишель кивает:       — Знаю. Но тебе ведь нравится.              Лиза недовольно закатывает глаза и ускоряет шаг, а ещё через пару минут они выходят к небольшому покосившемуся домику, рядом с которым, как и ожидалось, виднеется небольшая скамейка.              — Погоди, так здесь живёт кто-то, что ли? — бормочет Мишель удивлённо. — Смотри, шторки в окне… И цветы вон…              — А чему ты удивляешься-то? — Лиза заботливо счищает ладонью снег с лавочки, показательно игнорируя чужую усмешку. — У нас полстраны так живёт. В регионах особенно.              — Спасибо, — бормочет Мишель еле слышно, когда медленно присаживается на очищенную скамейку. — Я просто не была в таких местах, вот и…              — Тебе и не подходят такие места, — Лиза пожимает плечами, пока Мишель роется по карманам в поисках зажигалки. — Тебе даже наш город не подходит.              — Ну, если бы отца не перевели, мы бы так в Новосибирске и жили. Тоже, конечно, ничего хорошего, но всё-таки… — Мишель наконец прикуривает сигарету и тут же переводит тему: — А что тогда подходит?              Лизе приходится с силой сжать челюсть, чтобы не пробормотать идиотское: «Я».              — Москва какая-нибудь, наверное. Или вообще… заграница.              — Я была в Тайланде, кстати, — Мишель убирает с лица упавшие от ветра волосы и затягивается. — Там приюты классные… Тебе бы понравилось.              — И как тебя туда занесло?              — Да в отпуск ездили просто. Прошлым летом, — обыденно бормочет Мишель, словно бы в этом нет ничего такого. — А в приюте я волонтёром была.              — Ты? — Лиза удивлённо хмурится.              Мишель недовольно цокает и несильно бьёт ладонью по чужому запястью.              — Я люблю животных, вообще-то, — бурчит она. — Особенно собак.              Андрющенко вновь проглатывает колкое: «Я заметила. Ещё в седьмом классе», и, оставив на лавочке пакет и спортивную сумку, поднимается. Из-за долгой дороги по позвоночнику растекается неприятная боль — Лиза болезненно жмурится и чуть ведёт плечами назад, — а недосып и последствия недавнего похода до сих пор отдаются тянущим ощущением в мышцах.              — Можем идти, — слышится от Мишель спустя пару минут.              Лиза оборачивается и тут же недовольно сводит брови: у Мишель в зубах зажата почти докуренная сигарета, а через плечо перекинут ремень потрёпанной спортивной сумки.              — Ми-иш…              — Ты можешь взять пакет, — довольно бормочет Мишель. — И на сегодня мы команда, ладно? Хочешь ты этого или нет.              Лиза бурчит себе под нос что-то неразборчивое, но сил на то, чтобы снова спорить с Мишель, уже не находит — а потому послушно забирает со скамейки пакет и разворачивается.              — А ещё ты так и не рассказала, почему…              — Да меня так учительница называла в начальной школе. Ты ещё тогда с нами не училась, — перебивает Лиза, и так прекрасно понимая, о чём Мишель хочет спросить. — Втирала мне что-то там про ауру, творческий потенциал и высокий интеллект…              Мишель делает последнюю затяжку и фыркает:       — Я фильм такой видела, кажется… Только это же хуйня всё, даже я знаю. Кто её вообще с детьми пустил работать?              — Понятия не имею, — Лиза пожимает плечами. — Она потом в декрет ушла и с концами, не знаю даже, что с ней случилось. А я классе в пятом выяснила, что это всё псевдонаучная хрень, а таким термином очень часто называют детей с СДВГ.              — СД… Чё? — Мишель непонимающе хмурится и чешет затылок.              Лиза смеётся:       — Забей. Суть в том, что мне просто слово понравилось, вот и прицепилось.              — Ладно, допустим, — Мишель неосознанно ускоряет шаг. — А охранник тут при чём?              Андрющенко тяжело выдыхает: рассказывать о своём позоре перед дядей Колей совсем не хочется, да и неуместная гиперактивность Мишель почему-то вызывает лёгкое раздражение.              — У меня был сложный период…              Лиза упирается взглядом в виднеющиеся вдали кирпичные здания приюта, стыдливо выдыхает и всё равно рассказывает: о том, как прошлым летом она зачем-то сама обрезала изрядно отросшие волосы и покрасила их ядрёной синей краской; о том, как после произошедшего мама чуть было не выгнала её из дома; о том, как с ванной потом ещё несколько дней не сходил синий цвет; и о том, как смеялся охранник в магазине, когда Лиза на следующий день пришла на очередную подработку.              — Мне мама тогда сказала, что я на казака была похожа с такой прической, — Лиза неловко трёт переносицу, пока Мишель останавливается посреди тропинки и заходится смехом. — Ну и, вот, я пришла в магазин, а дядя Коля как обычно со своими кроссвордами… Он спросил, как называют детей «новой расы» или что-то такое…              Мишель смеётся ещё громче и Лиза, не сдержавшись, подхватывает чужой смех.              — Я ему говорю: «Индиго». И, типа, это ещё цвет такой… А он на меня смотрит так удивлённо и такой: «Какой?».              — И ты решила ему показать, да? — Мишель, всё так же продолжая смеяться, упирается ладонями в колени. — Пиздец…              — Ага, — Лиза медленно проводит ладонью по лицу, чувствуя, как от улыбки болят щёки. — Мне почему-то на тот момент это казалось охуительной идеей, знаешь… Потом месяц в кепке ходила и ванную отмывала несколько дней.              — Жаль даже, что я не видела, — Мишель выдыхает и медленно выпрямляется. — Фотки есть?              — Есть, есть… — Лиза смущённо отводит взгляд в сторону. — Покажу потом… Наверное.              И добавляет неловкое:       — С тех пор я крашусь только в чёрный.              — Гений, — Мишель снова расплывается в широкой улыбке. — Самое смешное, что я на сто процентов уверена, что это была синяя «Тоника». Все мы через это проходили.              — Ну, знаешь ли, тебя не было рядом, чтобы рассказать мне о том, что это плохая идея, — неосторожно бормочет Лиза, даже не подумав о том, как это вообще звучит со стороны.              Мишель усмехается и, протянув свободную ладонь, цепляет Лизу за руку — а затем, привычно сморщив нос, переплетает их пальцы.              И выдаёт с довольной улыбкой:       — Теперь есть.             

***

             Несколько покосившихся кирпичных помещений, старая скрипучая калитка и лай десятков собак; а ещё узкая ухоженная тропинка, припорошенные снегом вольеры и низенькая взрослая женщина, что безуспешно пытается защёлкнуть замок на клетке — в таких местах время будто бы застывает на месте.              — Помочь? — еле слышно бормочет Лиза, предварительно жестом попросив Мишель не шуметь.              — Господи ты боже мой!              В следующую секунду Лиза чувствует, как её сгребают в объятия — того и гляди, раздавят, — а краем глаза замечает, как так и не закрывшийся замок, чуть накренившись, падает в землю; и как чересчур сообразительный пёс, быстро сориентировавшись, с разбега вышибает дверь вольера.              — Вот паразит! — женщина наконец выпускает Лизу из на удивление крепкой хватки и грозит собаке кулаком. — Везде успеет!              Андрющенко заливисто смеётся и легко присаживается на корточки, а большой рыжий пёс, разбрызгивая вокруг себя грязь и талый снег, ставит передние лапы на потрёпанные спортивные штаны и виляет хвостом настолько сильно, что, кажется, хватило бы на маленькую ветряную станцию. Лиза протягивает Мишель пакет с вещами и зарывается двумя руками в отросшую шерсть, пока пёс нагло цепляется когтями за куртку и еле слышно скулит от радости.              — Это ведь… — бормочет Мишель, догадавшись. — Ого. Его так и не забрали?              Лиза с довольной улыбкой чешет собаку за ухом, а затем медленно поднимается и отряхивает колени.              — Иди на место, — ругается женщина. — Быстро давай!              Пёс замирает на месте словно вкопанный, а затем, чуть склонив голову вправо, усаживается на землю и зачем-то протягивает лапу.              — Балаган, — хозяйка приюта разводит руками. — Никого, кроме неё, не слушает, ты представь?              Мишель, кажется, окончательно запутавшись в происходящем, еле слышно смеётся и неловко озирается по сторонам — а Лиза вновь опускается на корточки и послушно пожимает протянутую ей лапу.              — Ничё вы не понимаете, — бурчит. — Он просто очень умный.              — Умный, а как же, — женщина досадливо машет рукой. — Пару дней назад лаз под забором выкопал и сбежал, так ещё и невесту с собой прихватил!              Лиза хмурится и, поднявшись, поворачивается в сторону дальнего вольера: там, уткнувшись носом в пушистый хвост, лежит собака — белая и с парой чёрных пятен по бокам.              — Многое я пропустила, — стыдливо бормочет Лиза, отряхивая руки. — Давно она у вас?              — Да пару месяцев, — женщина отмахивается. — Давай, загоняй его и идёмте в дом.              — Надо было раньше приехать, знаю… Прости, — виновато бормочет Лиза, пока чешет собаку за ухом. — Иди на место.              И просьба эта — спокойная и чёткая — легко заставляет собаку вернуться обратно в вольер.              — У тебя такой тон, — смеётся Мишель. — Мне кажется, он щас ещё и дверь за собой закроет.              Лиза с улыбкой пожимает плечами, а затем шагает вперёд и поднимает с земли замок.       — Это ты ещё не слышала, как она ему стихи читала, — восклицает женщина. — Есенина, кажется?              — Компромат, — усмехается Андрющенко, пока возится с замком. — Он, вообще-то, в честь его стихотворения и назван… Я же говорю — умный!              — Весь в хозяйку, — смеётся Мишель.              Лиза наконец замыкает клетку и оборачивается: Мишель протягивает плотно завязанный пакет женщине и, дождавшись, пока она исчезнет за дверью деревянного дома, подходит ближе.              — Почему его так никто и не забрал?              — Да отсюда и не забирают, — Лиза устало опирается плечом о вольер. — Это как бы… Её собаки, понимаешь? Об этом месте мало кто знает. Она просто перезвонила мне, когда я объявление в газете оставила.              — А-а-а… — тянет Мишель. — Подожди, в газете? Чего?              — Тут время лет двадцать назад остановилось, — Лиза выдыхает и медленно ведёт плечами назад, пытаясь хоть как-то облегчить боль в спине. — Я просто пообещала, что буду приезжать и помогать иногда, иначе бы она его не забрала. Но, конечно, не только я одна помогаю… Просто адрес не светят.              — Почему?              — Потому что подкидывать животных начнут, — фыркает Лиза. — Проблема всех приютов.              Мишель неловко чешет затылок:       — Как всё сложно… И что, прям никого не забирают?              — Ну, когда как. Иногда щенят раздают, иногда отдают собак, если слишком тяжело держать становится, но это редкость, — Лиза показывает рукой в сторону вольера, стоящего позади неё. — А его поначалу пытались отдать. Мы ведь вообще договорились, что он на время здесь, потому что места не было… В общем, перестали после того, как его во второй раз вернули.              — Что? — Мишель недоумённо хмурится и, опустившись перед вольером на корточки, медленно протягивает руку. — Почему?              Лиза криво улыбается: мохнатый рыжий пёс, что ещё пару минут назад не представлял вообще никакой опасности, резко подаётся вперёд и злобно скалит зубы.              — Вот поэтому, — Лиза аккуратно придерживает Мишель за спину, когда та испуганно отшатывается. — Чужих не переносит вообще. А детей особенно. В последний раз покусал кого-то, так его ночью привезли и возле забора оставили.              Мишель неловко трёт переносицу:       — Блин, ну… Он же не виноват! Это ведь можно как-то… Исправить, наверное?              — Я думаю можно, — Андрющенко кивает. — Мужчину, который его забрал, предупреждали, что с ним работать нужно. Джим несколько месяцев прожил у него, всё нормально было, а потом там в семье ребёнок родился и… Ты поняла, в общем.              Мишель медленно поднимается и уже привычно касается чужого плеча в качестве немой поддержки. Лиза жмурится, быстро-быстро моргает — в истории этой собаки всегда ощущалось что-то чересчур личное, — а затем неосознанно сжимает ладонь в кулак.              — Ли-и-из, — тянет Мишель еле слышно. — А ты не думала?..              — Да думала, конечно, — Лиза поджимает губы и отводит взгляд в сторону, лишь бы только не показывать Мишель свою неуместную слабость. — Куда я его? В ванной запру?              Мишель усмехается и, протянув руку, осторожно разжимает чужие пальцы — Лиза сглатывает и глупо смотрит на собственную ладонь, посреди которой виднеются следы от ногтей.              — Меня мама выселит, — усмехается Андрющенко. — И с ним нужно работать, а это деньги, и…              — Я понимаю, — Мишель кивает. — Но ты… Молодец, на самом деле. Помогаешь. Ответственнее многих взрослых.              Лиза медленно выдыхает, пытаясь успокоить бушующий в голове поток мыслей — но тот, кажется, становится лишь сильнее.       — Я хотела забрать его, когда съеду, но… Я хочу уехать отсюда, понимаешь? — сглатывает. — Забыть нахер про этот город.              — Ну, забыть-то вряд ли получится, — Мишель с улыбкой пожимает плечами. — Но вот уехать… Понимаю.              — Я бы правда хотела, просто, — будто бы оправдывается Лиза. — Я не знаю, я…              Мишель резко шагает вперёд и притягивает Лизу к себе в объятия: руки обвивают талию, голова плавно укладывается на плечо, а пальцы успокаивающе поглаживают спину — и Лиза вдруг в моменте чувствует себя дома. От Мишель, как и всегда, пахнет её бесконечными мятными сигаретами и такой же мятно-сладкой жвачкой — и не важно, что прошедшую ночь она провела вообще непонятно где; а от куртки Лизы слегка тянет чужим табаком и походным костром — и от этого почему-то становится до безумия неловко. Ладони Лизы сами собой опускаются на чужую спину и сжимают толстовку, а Мишель, улыбнувшись, подаётся вперёд и аккуратно касается губами щеки.       И тут же утыкается носом в шею — а Лиза, почувствовав, как у неё краснеют кончики ушей, смущённо фыркает.              — Придумаем что-нибудь, — уверенно бормочет Мишель.              Лиза замирает: произнесённая вслух фраза звучит как очередное обещание, которому, даже если очень хочется, верить не нужно — а уж в семнадцать-то лет — тем более! — но, несмотря на здравый смысл, на лице всё равно растекается довольная улыбка.              — Что ты сказала? — мягко переспрашивает Лиза, склонив голову.              Мишель ловко выпутывается из объятий и, довольно щёлкнув Лизу по носу, пожимает плечами.              — Я сказала, что ты придумаешь что-нибудь, — как ни в чём не бывало бормочет Мишель, пока в карих глазах сверкает яркое зимнее солнце — и, кажется, чертята. — А тебе что послышалось?             

***

             Время до заката пролетает за один миг — ведь в марте всё ещё темнеет несправедливо рано, — а дела и заботы частного приюта лавиной обрушиваются на и без того гудящую подростковую голову. Лиза передаёт купленные в магазине продукты и кое-что из своих старых вещей, расчищает засыпанную снегом дорожку, убирается в вольерах и даже порывается помочь с уборкой в доме, где живёт хозяйка приюта вместе со своим мужем, но Светлана в ответ только сурово грозит ей кулаком и ворчит строгое: «Ишь, чё удумала! Я с тобой потом не рассчитаюсь!».       Мишель тоже пытается помогать, хоть и по-своему: каждые полчаса выходит покурить за калитку, сидит на крылечке и томно смотрит вдаль, раздумывая, видимо, о том, что человек рождается для лучшего, и раз в полчаса уточняет, как скоро это всё закончится — а Лизе в этот момент неиронично хочется оборвать с Мишель все связи. Поведение её — инфантильное и безответственное — одновременно и умиляет, и раздражает; Мишель, несмотря на строгого отца, воспитана абсолютно иначе, чем Лиза — разбалована заботой и безлимитной кредитной карточкой, которую ей подарили на пятнадцатилетие, её поступление в один из самых престижных вузов страны уже предрешено заранее — даже стараться не придётся! — а вместо выживания в студенческом общежитии её ждёт уже оформленная на неё двухкомнатная квартира в Москве — и всё это помимо злости вызывает ещё и наивную зависть.              Ведь Лизе, наоборот, пришлось повзрослеть гораздо раньше — причём не без помощи Мишель и её — вроде бы? — уже бывшей девушки. Пришлось научиться работать, потому что существование у подростка карманных денег мама считает самой большой на свете глупостью; пришлось научиться давать отпор отцу и не обращать внимания на нападки сверстников; пришлось научиться защищать и защищаться — потому что вместо розовых очков, которые Мишель носит с присущей ей гордостью, у Лизы только вечные синяки на теле, еле-еле работающие наушники и испещрённые стикерами книжки столетней давности.              — Давайте в дом!              От зычного окрика Лиза вздрагивает и чуть было не роняет из рук молоток, с помощью которого прибивала на место отвалившуюся от будки доску.              — Щас! — Лиза ставит гвоздь чуть ровнее и боязливо жмурится, всеми силами пытаясь не ударить себя по пальцам. — Доделаю только.              Мишель стоит чуть поодаль: Джим, в вольере которого Лиза наводит красоту, недовольно рычит и скалится каждый раз, когда девушка пытается подойти ближе.              — Помочь, может? — неуверенно бормочет Мишель, наблюдая за тем, как Лиза пытается одновременно и забивать гвоздь, и придерживать противоположный край доски.              — Может, — передразнивает Лиза. — Если не боишься.              — Боюсь, конечно.              Лиза пожимает плечами и отворачивается — но Мишель подходит ближе и, видимо собрав в себе остатки смелости, медленно переступает порог вольера. Ответом ей становится грозное рычание замученной жизнью собаки — Лиза медленно кладёт молоток на крышу будки и делает шаг навстречу псу.              — Всё нормально, — Лиза улыбается, но при этом всё равно внимательно наблюдает за действиями Джима. — Проходи. Он только гундит больше.              — Прям как ты, — усмехается Мишель.              Джим в эту же секунду срывается на хриплый лай, заставляя Мишель испуганно ойкнуть, но после строгого «Нельзя!», боязливо прижимает уши и забивается в угол вольера. Лиза тяжело выдыхает, в который раз за день думая о том, что мир вокруг как-то уж чересчур несправедлив — а Мишель вдруг делает широкий шаг вперёд, опускается перед напуганным псом на корточки и протягивает руку.              — Не бойся ты, — бормочет она ласково. — Я сама боюсь.              — А вот это ты зря, — Лиза неосознанно переходит на шёпот, понимая, что сейчас-то она уж точно не сможет проконтролировать ситуацию. — Только резко не…              Но Мишель, вместо того чтобы прислушаться, тянет руку вперёд и аккуратно касается бурой от снега шерсти.              — Бля-я-я, — тянет Лиза, пока по спине бежит неприятный холодок. — Не надо…              Мишель, вновь проигнорировав чужие слова, мягко поглаживает собаку по холке и опрометчиво ведёт ладонь ниже — на что пёс, не выдержав, резко подается вперёд и угрожающе клацает зубами буквально в паре сантиметров от чужого лица.              — Всё-всё, — Мишель резко поднимается и, боязливо сглотнув, медленно отступает назад. — Я поняла. Не всё сразу.              Лиза усмехается себе в кулак, когда в произошедшей только что сцене находит что-то схожее с их с Мишель ситуацией, и ладонью показывает на уныло болтающуюся доску.              — Так ты мне поможешь или нет?             

***

             От чересчур гостеприимной хозяйки приюта Лиза с Мишель уходят с большим трудом: Светлана в благодарность за помощь отказывается отпускать девушек голодными, безуспешно пытается всучить какие-то продукты и даже предлагает растопить баню и остаться с ночевкой — и у Мишель в эту секунду в глазах мелькает самый настоящий ужас.              Лиза отшучивается тем, что если она не придёт ночевать домой, мама её больше вообще в квартиру не пустит, на что Мишель удивлённо хмыкает и бормочет шёпотом: «Чё, серьёзно, что ли?». Наивную фразу Андрющенко оставляет без ответа: только тепло прощается с Джимом, торжественно обещает Светлане, что приедет через пару месяцев и наконец шагает к деревянной калитке; а Мишель, видимо, окончательно растеряв страх, снова подходит к вольеру и опускается перед псом на корточки.              Джим привычно скалит зубы, но Мишель только бормочет довольное: «Ой, да ладно тебе, завязывай», и вновь медленно гладит спутанную шерсть. И пёс, ко всеобщему удивлению, успокаивается через пару секунд, видимо, осознав, что если Мишель что-то взбредёт в голову, то она обязательно этого добьётся — и доверчиво подставляется, позволяя почесать себя за ухом.              — Предатель, — смеётся Лиза. — Так быстро повёлся.              — Кто бы говорил, — фыркает Мишель, пока закрывает за собой вольер.              Андрющенко смущённо хмыкает, но стоящая рядом Светлана либо ничего не понимает — либо старательно делает вид.              — Мы идём? — уточняет Лиза, когда Мишель подходит ближе. — Нам ещё ехать…              — Спасибо ещё раз, — вдруг в очередной раз повторяет хозяйка приюта. — Ты и не обязана ведь, а всё равно помогаешь.              Лиза пожимает плечами:       — Всё нормально, мне не сложно.              А Светлана вдруг, мягко коснувшись чужого плеча, поучительно бормочет:       — Добро всегда возвращается, знаешь? Бог — он ведь всё видит.              Мишель позади издаёт еле слышный смешок и, скомкано попрощавшись, выходит за калитку — видимо, от греха подальше.              Лиза перехватывает поудобнее свою спортивную сумку и, не сдержавшись, обиженно бормочет:       — Ну, видимо, не всё.              А когда выходит за территорию приюта, то удивлённо смотрит на Мишель, что, опёршись ладонями о колени, еле сдерживается от смеха.              — Бля, если он реально всё видит, — сбивчиво бормочет она, пальцем показывая на алое от заката небо, — то мне точно пиздец.             

***

             Дорога до дома занимает гораздо меньше времени: уставшая от огромного количества впечатлений и такого же огромного количества ничегонеделания Мишель нагло засыпает у Лизы на плече прямо в электричке — и до самой конечной остановки Андрющенко боится даже пошевелиться, лишь бы только случайно Мишель не разбудить. Предстоящий серьёзный разговор громом нависает над и без того запуганным городом, из-за чего Лиза молит всевозможных богов о том, чтобы мама сегодня не задержалась на работе. Вот только при этом прекрасно знает, что её мольбы не помогут — ведь ещё ранним утром мама в сообщении предупредила, что, как назло, задержится из-за неожиданно нагрянувшего корпоратива по случаю успешного закрытия первого квартала.              Разговаривать с Мишель о произошедшем не хочется — хоть Лиза и прекрасно понимает, что сама на это всё подписалась, — так же, как и упрямо не хочется подпускать Мишель слишком близко. Лизе почему-то, наоборот, хочется показать Мишель, что то, что они наворотили за последние полгода, нельзя решить так просто, — а вся смелость, на которую её вдохновил недавний поход, растворяется в надоевших до ужаса улицах города.       И поэтому, когда Мишель просыпается и сонно протирает глаза, Лиза вместо того самого тёплого чувства, что сопровождало её на протяжении дня, чувствует лишь раздражение — и даже сама не может объяснить причину такой резкой смены настроения.              — Приехали?              — Ну, как видишь, — бурчит Лиза. — Пошли давай.              Мишель недоумённо хмурится, но ничего не говорит: только одёргивает свою бессменную толстовку, заляпанную грязными собачьими лапами, потуже затягивает хвост и поправляет лямку рюкзака — а затем послушно шагает вслед за Лизой.              — Могу тебя проводить, если нужно, — с максимально возможным безразличием в голосе бурчит Лиза. — Темнеет уже.              — А у тебя мама дома? — Мишель подходит ближе и заинтересованно склоняет голову.              — Нет, — Лиза пожимает плечами. — Ну, то есть, какая разница…              — Есть разница, — Мишель хлопает себя по карманам и достаёт на свет потрёпанную пачку с одной-единственной сигаретой внутри. — Ты ведь обещала, что мы поговорим. Так что пошли.              — Мишель…              Лиза хмурится, понимая, что то, что она скажет сейчас — будет крайне несправедливый удар ниже пояса; но непонятно откуда взявшееся желание задеть Мишель как можно больнее почему-то оказывается сильнее логики.              — Не надо мне тут, — Мишель прикуривает сигарету и ускоряет шаг. — Ты обещала!              — Да подожди ты, — Лиза за пару секунд догоняет Мишель и, протянув руку, цепляет её за плечо. — Стой.              Мишель останавливается и недовольно закатывает глаза:       — Чего ещё?              — Я… — Лиза сглатывает, пытаясь найти в себе смелость на то, чтобы озвучить желаемое. — Я сказать кое-что хочу. Я когда уезжала, я… Познакомилась кое с кем, в общем.              — Ты… — Мишель недоумённо хмурится. — Подожди, ты что сделала?              Лиза пожимает плечами и цедит недовольное:       — Ну не только ведь тебе таким образом решать проблемы. Её Юля зовут, кстати.              Мишель замирает на месте и глупо смотрит будто бы сквозь Лизу — а затем вдруг меняется в лице настолько, что Андрющенко испуганно отступает назад.              — То есть я тут, — Мишель рассерженно чиркает зажигалкой и разгоняет рукой дым. — А ты там… А я…              Лиза усмехается от крайне глупой формулировки:       — Ну, я же не до конца жизни должна ждать, пока ты определишься.              Мишель рычит себе под нос что-то недовольное и, глубоко затянувшись, показывает рукой в сторону незнакомой подворотни — Лиза оглядывается и, заметив удивлённые лица пассажиров, ждущих электричку, шагает за Мишель следом.              — Я определилась, ясно тебе? — Мишель с силой сжимает зубы и опирается спиной о стену. — Просто ты даже выслушать меня не хочешь! Точнее то хочешь, то не хочешь, я уже вообще нихуя не понимаю!              — Я и не обязана тебя выслушивать, — специально грубит Лиза, лишь бы только спровоцировать Мишель ещё больше. — Ты сама виновата.              — Так а я это отрицаю, что ли? — Мишель затягивается снова. — Я уже сто раз извинилась. И ещё сто извинюсь, если нужно!              — Нет, — Лиза мотает головой. — Не нужно. От твоих извинений ничего не изменится, понимаешь?              — Так, блять, а что мне сделать-то тогда? То у нас всё нормально, а то ты резко начинаешь вести себя как…              Мишель срывается на крик, а где-то вдали ей вторит чересчур громкоголосая ворона — Лиза позволяет себе слабую улыбку.       — Как кто?              — Я хочу всё исправить, — Мишель жмурится и, судя по её выражению лица, с большим усилием проглатывает непроизнесённое оскорбление. — И если бы ты пошла мне навстречу, это всё было бы гораздо проще!              Лиза шагает вперёд и привычно сжимает кулаки, чувствуя, как злость вновь одерживает победу над разумом.       — А ты меня спросила, нужно ли мне это? — цедит она, подмечая, как Мишель неосознанно вжимается спиной в стену. — Ты меня вообще спросила, нужна ли ты… мне?              Мишель давится затяжкой и опускает взгляд в землю, а Лиза, осознав, что именно она только что сказала, отступает назад и разжимает ладони. От произнесённой вслух фразы вдруг хочется отмыться, а растерянный взгляд Мишель, что, кажется, окончательно запуталась в происходящем, делает всё только хуже.              Молчание воцаряется на несколько долгих секунд — слышны только крики неугомонной вороны да шум проезжающих по дороге автомобилей, — а затем Мишель вдруг медленно выдыхает дым, пожимает плечами и затягивается снова.              — Ну, если бы не нужна была, — на удивление спокойно бормочет она, — ты бы мне вчера не написала, как минимум. Да, и в целом, ещё бы месяц назад послала бы меня куда-нибудь…              — Я хотела, — бурчит Лиза еле слышно.              — Нет, неправда, — Мишель подходит ближе и, протянув руку, ласково убирает с чужого лица волосы. — Ты боишься просто. Я же вижу.              Лиза сглатывает и опускает голову вниз, отказываясь мириться с тем, что Мишель, кажется, и правда пытается всё исправить, вместо того чтобы продолжать сейчас этот бессмысленный конфликт.              — Ты с самого нашего детства была гораздо смелее, знаешь, — Мишель заботливо выдыхает дым в сторону, а свободной ладонью аккуратно тянет Лизу на себя за подбородок. — Всегда там что-то защищала меня, заступалась… И потом тоже…              Лиза еле слышно усмехается и медленно поднимает взгляд — Мишель в ответ кончиками пальцев ведёт по линии челюсти.              — Так что…              Чужие касания моментально успокаивают — Лизу это до невероятности бесит, но она всё равно стыдливо наклоняет голову, позволяя Мишель ладонью зарыться в её волосы.              — Что? — шёпотом бормочет Лиза, всеми силами стараясь игнорировать тот факт, что Мишель неосознанно — или очень даже осознанно? — подаётся вперёд.       — Моя очередь быть смелой.             

***

             Лиза выпутывается из объятий через несколько секунд и, усмехнувшись от показательно-разочарованного выдоха, отступает назад. Мишель тушит сотлевшую сигарету о стену, нервно чиркает дешёвой зажигалкой на колёсике, а затем, выдохнув, всё-таки задаёт вопрос, что, видимо, последние пару минут не даёт ей никакого покоя.              — Насчёт того, что ты сказала… Вы, типа… Вместе что ли?              Лиза сначала закатывает глаза, но затем, почувствовав укол стыда от виновато-растерянного взгляда напротив, признаётся:       — Нет, конечно. Я бы не написала тебе, если бы…              И добавляет едкое:       — Я же не ты.              Мишель хмурится, но в очередной раз сдерживается от взаимной колкости — и Лиза в эту секунду удивлённо хмыкает, поражаясь чужому терпению.              — Ладно, — Мишель кивает. — Я, конечно, хочу, чтобы у тебя всё хорошо было, но… Желательно со мной.              — Много хочешь, — бурчит Лиза.              Мишель плавно отталкивается от стены и, подавшись вперёд, с ухмылкой бормочет:       — Иногда.              Лиза смущённо кашляет и, что-то неловко проворчав, отворачивается — Мишель в ответ заливисто смеётся.              — Всё, пошли уже, — Мишель цепляет Лизу за запястье и тянет на себя. — Сколько можно тут торчать?              — А… — Лиза неловко чешет затылок. — А куда?              Мишель расплывается в довольной улыбке:       — Ну, видимо, к тебе.              И, пока Лиза приходит в себя от чужой наглости, добавляет:       — А ещё за сигаретами… Я потом верну, ладно?              Лиза закатывает глаза, но кивает — и следующие полчаса они с Мишель штудируют местные ларьки и магазины в поисках безответственного продавца, что согласится продать сигареты без паспорта. И такой, конечно, находится — правда в абсолютно незнакомом районе, из-за чего до дома Лизы им приходится добираться в переполненном старом автобусе. Ближайшая остановка расположена аккурат напротив школы, а десять минут дороги до дома проходят в полной тишине — Мишель только безостановочно курит и незаинтересованно оглядывается по сторонам, будто всё происходящее её ни капли не касается.              Лиза в ответ тоже делает вид, будто попала в эту вселенную по какой-то нелепой случайности: листает ленты всех социальных сетей, до которых только дотягиваются руки, сортирует значки на рабочем столе в алфавитном порядке и удивлённо хмурится, когда ближе к семи вечера от мамы приходит короткое: «Я сегодня не приду. Позвони, как будешь дома».              — Ты чего?              Мишель останавливается на полпути к дому и резко оборачивается: Лиза, замерев посреди заснеженного тротуара, глупо пялится в телефон.              — Мама сегодня не придёт. Ну, типа, вообще…              — О, — Мишель завистливо выдыхает. — Круто. Мне бы так.              — Нет, ты не понимаешь… Она… Она даже когда уезжает, то всё равно звонит каждые несколько часов! А тут даже не объяснила ничего...              Мишель удивлённо вскидывает брови:       — Иногда я забываю, насколько твоя мама…              — Мне это не нравится, — перебивает Лиза, ускоряя шаг. — Предчувствие плохое.              — Да ладно тебе! Зануда, — смеётся Мишель и, в попытке срезать дорогу к подъезду через двор, чуть ли не по щиколотку проваливается в нерасчищенный сугроб. — Может, нашла себе молодого любовника… Или любо…              Лиза устало прислоняет ладонь ко лбу, а после серьёзно бормочет:       — Дело не в этом. Единственный человек, ради которого она готова забить хуй на меня — это отец.              — Бля-я-я…             

***

             На нужный этаж Лиза поднимается как-то слишком быстро: перешагивает то через одну, а то и через две ступеньки сразу, перебегает несколько пролётов подряд и замирает около знакомой двери, обшитой дешёвой искусственной кожей. Мишель поднимается только через пару минут: упирается ладонями в колени и, пытаясь восстановить дыхание, шёпотом бурчит что-то про страну, дураков и нелогичное отсутствие лифтов в пятиэтажных домах.              А затем, когда Лиза замирает перед дверью с ключом в руке, уточняет:       — Идём?              — Можно подумать, у меня есть выбор, — огрызается Лиза. — Пошли давай.              — Погоди.              Лиза устало оборачивается, но, заметив виноватый взгляд, быстро проглатывает саркастичное: «Что ещё?». Мишель переминается с ноги на ногу, нервно крутит кольцо на большом пальце и, кажется, еле сдерживается от того, чтобы с позором не сбежать вниз по лестнице — Лиза хмурится и недоумённо склоняет голову.              — Что?              — Это не обязательно, — бормочет Мишель. А затем, будто бы резко разозлившись, фыркает: — У меня, блять, ощущение, что я тебя насилую или типа того! Не хочешь — не надо.       Лиза устало выдыхает: она и сама с трудом понимает, почему то позволяет Мишель быть гораздо ближе, чем положено, то, наоборот, всеми силами её отталкивает — и почему ещё вчера в ней было достаточно смелости для того, чтобы написать Мишель первой, а к сегодняшнему вечеру остались только неприятная неловкость, раздражение и желание поскорее остаться одной.              — Я правда могу уйти, если хочешь, — Мишель отступает на пару шагов назад: в голосе её слышится негодование. — Тебя никто не заставляет, ясно?              — Извини, — Лиза бормочет это еле слышно, всеми силами борясь с желанием выгнать Мишель и сбежать куда-нибудь подальше. — Всё нормально. Пошли.              Звук проворачивающегося в замочной скважине ключа заставляет нелепо вздрогнуть и понять, что теперь уж точно нет пути назад. Лиза проходит в тёмную прихожую, щёлкает выключателем и, быстро раздевшись, молча исчезает в направлении ванной. Затем включает свет на кухне, жмёт на кнопку электрического чайника и достаёт из верхнего шкафа упаковку с чаем — словом, делает всё что угодно, лишь бы только не говорить с Мишель.              Но когда спустя пару минут чужие ладони сжимаются на талии, от нежелания идти на контакт не остаётся ни малейшего следа. Лиза от неожиданности выпускает из рук открытую пачку, выдыхает и жмурится — листья чая нелепо рассыпаются по всему столу и даже умудряются упасть на пол.              — Перестань, — успокаивающе бормочет Мишель. — Положи. Я сама сделаю, ладно?              Лиза послушно поднимает руки ладонями вверх и, дождавшись, пока Мишель отойдёт на безопасное расстояние, поспешно ретируется в зал: там тоже включает свет, забирается с ногами на диван и ждёт — правда, сама не знает, чего именно. За окном окончательно темнеет, с кухни слышится негромкий мат Мишель, воюющей с чайником, а Лиза тем временем быстро набирает номер мамы — и уже спустя пару длинных раздражающих гудков понимает, что что-то здесь не так.              — Мама трубку не берёт, — растерянно бормочет Лиза, когда Мишель приносит в зал две кружки с чаем. — Бред какой-то.              Мишель протягивает один стакан ручкой вперёд, затем забирается на диван и прижимается спиной к стене.              — Думаешь?..              — Не знаю, — Лиза привычно обхватывает кружку двумя руками и делает глоток. — Но если да — я их обоих убью.              — Я помогу, — фыркает Мишель.              И Лиза, усмехнувшись, понимает, что Мишель даже почти не шутит.              — Слушай, одна просьба… — вдруг бормочет Андрющенко, когда понимает, что темы для болтовни не по делу окончательно иссякли.              — Какая? — Мишель делает глоток чая и бросает в ответ заинтересованный взгляд.              — Будь честной, ладно?              Мишель криво улыбается и, кажется, хочет ответить что-то неприятно-колкое, но в итоге всё-таки кивает.              — Ладно.              И замолкает. Старую гостиную обволакивает тишина — неприятная и густая, словно туман холодным зимним утром; а вместо нелепых чужих оправданий слышится только громкий стук сердца и ещё более громкое тиканье больших старых часов, стоящих около серванта.              — Я… — Мишель выдыхает и устало прижимается затылком к стене. — Извини. Я просто так много об этом думала, что у меня закончились мысли.              Лиза вдруг смеётся: Мишель — растерянная и явно вмиг забывшая все когда-либо репетируемые речи — выглядит до ужаса забавно; и Лиза, на секунду позволив себе расслабиться, протягивает руку и осторожно гладит Мишель по привычно высветленным волосам.              — Всё нормально, — бормочет она на удивление ласково.              Мишель удивлённо склоняет голову, но ничего не говорит — только отставляет стакан в сторону и беспомощно утыкается лбом в колени.              — Я знаю, что я уже сто раз это говорила, но… Мне жаль, — неуверенный шёпот заставляет Лизу в секунду начать чувствовать слишком много. — Я предполагала, что что-то такое может произойти, но не думала, что так… Резко всё случится. Я не знала, правда.              Лиза тяжело выдыхает и, чуть отодвинувшись, вновь обхватывает ладонями кружку с чаем.              А затем чуть ли не физически чувствует, как ломает свою гордость напополам, когда всё-таки делает неловкий шаг Мишель навстречу:       — Ты… Получается, ты не знала, что Кристина знает о нас, да?              — Конечно нет! — Мишель поднимает голову и разводит руки в стороны. — Там вообще запутано всё получилось…              — В каком смысле?              — Я не уверена, но… Если я всё правильно поняла, то первой, кто нас спалил, была Юля. Ну, Михайлова. Тогда, в кабинете, помнишь?              Лиза хмурится, пока в голове со скрипом раскручиваются ржавые шестерёнки памяти — а ещё спустя пару минут наконец вспоминает, о каком именно дне идёт речь.              — И она, получается, никому не сказала? Так?              — Не совсем, — Мишель улыбается и вновь тянет руки к кружке с чаем. — Она сказала об этом Лере, и они решили придержать эту информацию до тех пор, пока Кристина не будет… Ну… В хуёвом состоянии, что ли? Мы тогда с ней поругались сильно, и с отцом она тоже… Поругалась.              — А-а-а… — тянет Лиза, наконец начиная хоть что-то понимать. А после выдаёт лаконичное: — Охуеть. Так они специально, получается?..              Мишель быстро-быстро кивает:       — Да. Дождались, пока Кристина и без того будет в ахуе, и сказали ей, что якобы видели нас возле подъезда. Я в этот момент поняла, что что-то не так здесь, потому что мы с тобой тогда уже не общались.              — Шерлок, — бурчит Лиза растерянно. — И дальше что?              — Подговорили Вилку, спровоцировали Кристину, сняли всё это на камеру и отнесли к директору.              — Так… — Лиза растерянно чешет затылок. — А нахуя, я понять не могу?              — А это вопрос, на который у меня нет ответа, — Мишель растерянно пожимает плечами. — У Леры с Крис вечно какие-то контры были, не знаю… Либо она хотела просто от неё избавиться, что, конечно, странно, либо устала, что Кристина их вечно во всякую хуйню втягивает. Скорее второе, кстати.              — А директор что?..              — Ты что, Лукину не знаешь? — фыркает Мишель. — Если бы эта драка вскрылась, её бы точно уволили. Как минимум. Поэтому она согласилась отчислить Кристину взамен на то, чтобы это видео никуда не попало.              Кусочки пазла складываются в одно целое — и, даже несмотря на то, что эта странная история Лизу не особо интересует, внутри всё равно вспыхивает раздражение и — господи боже! — что-то похожее на эмпатию по отношению к Захаровой.              — Этот город проклят, точно тебе говорю, — бормочет Лиза, когда устало падает спиной на диван и скрещивает на груди руки. — Давай уедем, а?              Мишель насмешливо фыркает:       — Обязательно. Но после того, как поговорим.              Лиза приподнимается на локтях и вглядывается в чужое лицо, нарисованные веснушки на котором окончательно смыл тяжёлый день.              — А ты что-то ещё хотела сказать?              — Конечно, — Мишель поднимается с дивана, щёлкает выключателем и нагло укладывается рядом с Лизой. — Это я так, просто поделилась. Я о нас хотела поговорить.              — Дышать темно, вообще-то, — глупо бормочет Лиза, чуть повернув голову. И, показав пальцами кавычки, добавляет: — Говори давай. «О нас».       — Я просто…              Сумрак гостиной заставляет неловко сощуриться в попытке разглядеть чужое лицо: Мишель выдыхает, переворачивается на бок и зачем-то переходит на шёпот.              — Суть в том, что я осознала, что ты мне нравишься, ещё, наверное, даже раньше, чем ты это поняла.              Лиза от неожиданности резко поворачивает голову и несильно бьётся лбом о лоб Мишель.              — Чего?              — Ауч, — Мишель неловко потирает ладонью место удара. — Отодвинься.              Лиза послушно отодвигается, потому что Мишель, почему-то вдруг оказавшаяся чересчур близко, совсем не предполагает серьёзные разговоры по душам.              — Я думала, ты знаешь, если честно, — Мишель протягивает руку и насмешливо щёлкает Лизу по носу. — Потом только поняла.              — Бля, да если бы я знала, я бы… — Лиза давится своим же «бы» и устало выдыхает, понимая, что ничего бы она не сделала. — И какого хрена ты меня тогда динамила… Сколько? Три года?              Мишель переворачивается на спину и смущённо утыкается взглядом в потолок.              — Испугалась, — бормочет она еле слышно. — За тебя. Особенно когда узнала, что Кристина в меня тоже… И когда они тебя избили в первый раз. Это ничем хорошим бы не закончилось, понимаешь?              В этот момент Лиза чётко ловит себя на мысли, что в чужие слова не верит — не верит, потому что подсознательно прекрасно знает истинную причину такого поведения.              И её кривая ухмылка заставляет Мишель тяжело выдохнуть:       — Я же просила. Правду.              Лиза резко поднимается: ей не хватает буквально секунды до того, чтобы наконец выгнать Мишель — и дело с концами; но Мишель аккуратно тянет Лизу на себя за плечи, заставляя вновь лечь на спину, а затем нагло кладёт руку на её торс, не позволяя сдвинуться с места.              — Ты же понимаешь, что я сильнее, да? — насмешливо фыркает Лиза.              — Да бля, — Мишель нервно кусает губы и, кажется, злится на саму себя. — Я… Правда испугалась, просто…              Лиза легко скидывает с себя чужую руку и садится.              — Просто не за меня, — спокойно говорит она. — Так ведь?              Мишель медленно кивает:       — Да. И смогла это себе признать только после того, как они тебя избили. А до этого просто старалась особо не думать.              Лиза проводит двумя ладонями по лицу: она, конечно, знала, что разговор будет сложным, но не думала, что настолько.              — Ты правда мне нравилась тогда, ну, в седьмом классе… И сейчас, тоже, конечно, ещё больше даже… — тараторит Мишель. — Я просто… Помнишь ведь, почему меня перевели с прошлой школы?              Лиза неловко поджимает губы:       — Да, конечно.              — Сначала надо мной издевались из-за фамилии и национальности, — Мишель поднимается тоже и садится напротив Лизы, опёршись на колени. — Потом перевели к вам, но ничего не изменилось, понимаешь? Ещё, помню, как отец пришёл разбираться, и всё стало только хуже…              Лиза медленно кивает: она прекрасно помнит все те разы, когда сверстники издевались над Мишель — и как Лиза потом неизменно получала за то, что пыталась заступиться за одноклассницу.              — Я испугалась, — будто бы сама себе шёпотом признаётся Мишель. — Испугалась выбрать тебя.              — Круто, — Лиза криво усмехается. — Но спасибо хотя бы за честность.              Мишель придвигается ближе и устало упирается головой в чужое плечо — а Лиза, осознав вдруг, как много всего изменилось за последние пару месяцев, аккуратно запускает ладони в светлые волосы. Мишель легко подаётся навстречу касаниям, выдыхает и даже еле слышно всхлипывает — и Лиза в этот момент думает, что существование Мишель в её жизни, похоже, не что иное, как самая дурацкая на свете проверка на прочность.              — Прости, — бормочет Мишель еле слышно, так и не поднимая головы. — Это реально было самое тупое решение в моей жизни.              — Ну, — Лиза вновь успокаивающе гладит Мишель по волосам, — уж точно не тупее того раза, когда я волосы в синий покрасила.              Мишель еле слышно усмехается и медленно поднимает голову, а Лиза, мысленно проклиная собственную слабость, большим пальцем аккуратно стирает с чужих щёк слёзы.              — Если честно, — бормочет Лиза еле слышно, пока внутри гудит отвращение ко всему происходящему, — это сейчас было буквально самое хуевоё, что мне когда-либо говорили.              — Я знаю, — Мишель нелепо жмурится, пытаясь сморгнуть неуместные слёзы. — Я просто…              Звук уведомления с телефона Мишель прерывает её на полуслове, а Лиза, испытав резкое чувство дежавю, нервно смеётся.              — Не удивлюсь, если это Захарова.              — Хуже, — обречённо бормочет Мишель, когда жмёт на кнопку блокировки. — Это отец.             

***

             Лизе на полном серьёзе кажется, что она попала в какой-то невероятно банальный анекдот: Мишель, опёршись о перегородку балкона, курит уже вторую по счёту, пока Андрющенко внимательно изучает два сообщения в чужом диалоге с отцом. Первое — «Домой можешь не приходить.» и второе — что-то явно не совсем цензурное на незнакомом Лизе языке.              — Дай телефон, — бурчит Мишель недовольно. — Мне нужно придумать, где я сегодня буду ночевать.              Лиза тяжело выдыхает и, прекрасно понимая, что выбора у неё нет, бормочет:       — Можешь остаться. Но спать будешь на диване, ясно?              — Ты ведь не хочешь, — Мишель несмело улыбается. — Так зачем предлагаешь?              — Бля, можно подумать, меня кто-то спрашивал, — рычит Лиза.              Мишель хмурится, резко выхватывает свой телефон и тушит сигарету об обратную сторону балкона.              — Пять минут, — цедит Мишель, быстро листая переписки. — И я уйду.              — Подожди, — Лиза цепляет Мишель за руку в тот момент, когда она делает шаг по направлению к балконной двери. — Стой.              Но Мишель, видимо, теряет остатки терпения: раздражённо сводит брови, бурчит себе под нос что-то недовольное и грубо выдёргивает руку — Лиза в ответ ловко хватает Мишель за другой локоть и, быстро переместив ладони ей на талию, прижимает девушку спиной к себе.              — Стой, — повторяет. — Я же попросила.              Мишель замирает, словно вкопанная; Лиза разжимает ладони и, усмехнувшись, медленно поворачивает Мишель к себе за плечи.              — Извини, — бормочет Андрющенко в который раз за день.              — Я себя такой тупой чувствую, если честно, — Мишель повышает голос. — Как будто бы, блять, это всё только мне одной нужно!              — Нет, не одной, — Лиза старается говорить спокойно, хоть внутри и грохочет недоверие вперемешку с обидой. — Просто… Чего ты ожидала? Что ты сначала кинешь меня, а потом скажешь, что просто боялась со мной быть, и всё, всё волшебным образом изменится, да? И, тем более, где гарантия, что ты просто не свалишь после того, как добьёшься своего?       Мишель тяжело выдыхает и делает осторожный шаг назад.              — Я была уверена, что ты просто отшила меня, и всё, а ты… А ты меня, блять, дважды предала, получается! — Лиза сглатывает и опускает голову вниз. — Просто променяла меня, на… На что, на безопасность? Просто на то, чтобы тебя, сука, не трогали! Хотя если бы мы были вдвоём, они бы просто забили в итоге, и всё, понимаешь?              — Наверное, — Мишель пожимает плечами. — Я не знаю, Лиз.              — Так вот и я не знаю! — Лиза рассерженно разводит руками и смаргивает неуместные слёзы. — Я не знаю, что с этим делать, ясно? Меня из-за тебя били столько, сколько даже отец не бил, а он, поверь мне, очень преуспел в этом деле!              Мишель болезненно жмурится и пытается протянуть руку, но Лиза дёргается и отступает назад.              — Не трогай, — рычит. — Ты не можешь просто прийти, вывалить мне это всё и ждать, что я тебя прощу и…              — Ты ведь сама мне написала, — перебивает Мишель. — А сейчас выставляешь всё так, будто бы я без спроса к тебе припёрлась и что-то требую.              И шепчет спокойно-ласково:       — Я ничего от тебя не жду. Это ты сама постоянно от себя чего-то ждёшь, понимаешь? Я знаю, что я виновата, знаю, что тебе сложно, но…              — Да не знаешь ты нихуя, — цедит Лиза. — Откуда тебе знать?              Мишель медленно выдыхает:       — Зачем ты тогда мне написала вчера?              Лиза замирает посреди заставленного вещами балкона — хмурится, неосознанно заламывает пальцы на левой руке и кусает губы.              А затем вдруг бормочет еле слышное:       — Вчера мне казалось, что всё получится.       — А сегодня? — также шёпотом уточняет Мишель.              — Я не знаю, — Лиза устало касается переносицы. — Я думала, что ты скажешь что-то такое, от чего всё изменится, но… Но единственное, что я услышала, это то, что тебе было проще начать общаться с Кристиной, чем признать, что тебе, такой особенной, почему-то понравился самый главный изгой класса.              — Лиз…              Андрющенко пожимает плечами:       — Я не хочу даже пробовать быть с человеком, который боится быть со мной, понимаешь?              — Так я больше и не боюсь, — сглотнув, бормочет Мишель.              — Ну… А я больше и не верю.             

***

             Лиза в итоге расстилает постель Мишель на диване — как и обещала — и уходит в душ, надеясь, что привычно холодная вода поможет смыть этот невыносимо мерзкий день, запах уличных собак и липкое ощущение после разговора с Мишель. Продолжать обсуждать произошедшее нет никаких сил: Лиза только молча вручает Мишель полотенце и одну из своих старых футболок в ответ на разрешение воспользоваться ванной, бурчит еле слышное: «Спокойной ночи», и неплотно закрывает дверь в свою комнату.              Тусклые звёздочки на потолке ещё больше усиливают чувство разочарования; Лиза считает сначала их, затем овец, а после почему-то гусей — но уснуть всё равно никак не может. Где-то спустя полчаса слышится звук открывающейся двери ванной, затем — шум чайника и какой-то непонятный грохот, после — разговор с кем-то по телефону на повышенных тонах, и в конце концов — еле слышный скрежет по поверхности двери. Лиза тяжело выдыхает и закрывает глаза, пытаясь притвориться то ли спящей, то ли мёртвой — и в эту же секунду дверь в комнату медленно открывается.              — Спишь?              Лиза целенаправленно не отвечает — только сильнее жмурит глаза и думает, насколько естественной сейчас выглядит её поза.              — Я же знаю, что нет, — фыркает Мишель, аккуратно присаживаясь на край кровати. — Спящие люди не моргают. Ну, во всяком случае, не так быстро, как ты сейчас.              Лиза усмехается и открывает глаза:       — Допустим. Что дальше?              — Уснуть не могу, — насмешливо бормочет Мишель. — Пустишь?              — Не-а, — Лиза мотает головой, хоть и, вопреки своим словам, чувствует резкое желание позволить Мишель лечь рядом. — Ещё чего?              — Больше ничего, — Мишель усмехается и, ловко перебравшись через Лизу, укладывается возле стенки. — Мне, может, кошмары снятся! Не будь такой жестокой.              — Мне они на самом деле снятся, вообще-то, — осторожно отодвинувшись к самому краю кровати, ворчит Лиза. — И чаще всего с тобой.              «И чаще всего не кошмары», — добавляет мысленно.              Мишель вместо ответа медленно придвигается ближе, а Лиза, понимая, что дальше бежать уже некуда, резко втягивает носом воздух и замирает.              — Ну вот что тебе нужно от меня, а? — бормочет она жалобно. — Что ты пристала-то ко мне?              Мишель смеётся и поворачивается на бок:       — Я и не приставала. Пока что.              — И не надо.              Лиза окончательно путается в том, что происходит: ещё пару часов назад они с Мишель разругались настолько, что разрушили всё то, что выстроили за этот долгий день и за последние пару месяцев, а сейчас как ни в чём не бывало лежат в одной кровати и перекидываются абсолютно неуместными колкостями.              — Миш…              Лиза не успевает произнести имя полностью, потому что Мишель протягивает руку и, аккуратно коснувшись чужого плеча, бормочет тихое: «Повернись ко мне, пожалуйста». И Лиза почему-то безоговорочно слушается: медленно поворачивается, встречается с мягким взглядом напротив и чувствует, как ладонь Мишель аккуратно накрывает её руку.              — Необязательно… — бормочет Мишель. — Тебе необязательно верить мне, ладно?              Андрющенко сглатывает и мотает головой, пытаясь возразить, но Мишель осторожно переплетает их пальцы и медленно поглаживает тыльную сторону ладони — и в этот момент все разумные мысли покидают голову Лизы, оставляя взамен только щемящую под рёбрами нежность.              — Я верю в тебя, в себя, — продолжает Мишель. — В тебя, конечно, гораздо больше, но всё-таки.              Дыхание сбивается от дурацких подростковых чувств, избавиться от которых никак не получается; Лиза сжимает чужую ладонь и отводит взгляд в сторону, лишь бы только неосознанно не податься Мишель навстречу, что с каждой секундой придвигается всё ближе и ближе.              — Я ведь не предлагаю сейчас тебе начать встречаться и послезавтра сбежать в другой город, понимаешь? — усмехается Мишель. — Нет, то есть, я бы хотела, но… Я вижу, что ты не готова. Не хочу всё окончательно испортить тем, что поторопилась.              Лиза сглатывает и медленно кивает, будучи не в силах даже ответить.              — Я просто хочу… Попробовать. Просто общаться, для начала… И, возможно, иногда целовать тебя, если ты захочешь, — улыбается Мишель.              Лиза смущённо жмурится и качает головой, показывая таким образом, что ничего подобного от неё Мишель не дождётся — хоть и понимает прекрасно, что единственное, чего ей хочется после такого неожиданно рационального монолога — это поцеловать Мишель как можно скорее.              — Можешь не верить сколько угодно, — бормочет Мишель. — Я готова дать тебе время и посмотреть, что из этого выйдет. Ну, то есть, не сто лет, конечно, но…              — А если ничего не выйдет? — наконец подаёт голос Лиза.       — Ну, — Мишель пожимает плечами. — Это будет грустно, но… Грустнее будет, если не попробуем. Ты ведь ничего не потеряешь, если просто попробуешь.              — Логика в этом есть… Чуть-чуть, — бормочет Лиза.              Мишель вместо ответа усмехается и осторожно тянет руку Лизы к себе — а затем вдруг, выдохнув, аккуратно касается губами тыльной стороны ладони; и в этом простом жесте чувствуется гораздо больше откровенности, чем во всём том, что могло бы произойти, если бы Мишель и правда не хотела всё исправить.              — Прости меня, — Мишель осторожно целует вечно сбитые костяшки на чужой руке, заставляя Лизу запечатлеть этот момент выжженным на обратной стороне век. — Я знаю, что я виновата, но… Я правда хочу попробовать всё наладить. Честно. И я очень-очень постараюсь не проебаться.              А затем добавляет с улыбкой:       — И почему-то верю, что получится. А мне дядя в детстве знаешь как говорил? «Во что веришь — то и есть».              — Образованный человек он у тебя, — смеётся Лиза. — Это ведь Горький. Из его пьесы.              — Да? — Мишель удивлённо дёргает бровями и расцепляет пальцы. — Ну, ты же любишь классику, так что в тему получилось. Надо будет ему спасибо сказать.              Лиза глупо смотрит на свою ладонь, не понимая, почему именно сейчас прикосновений Мишель не хватает даже больше, чем раньше — а затем протягивает руку и кончиками пальцев касается её щеки. Мишель замирает; Лиза внимательно рассматривает чужое — родное — лицо, пытаясь взвесить все за и против, а затем, не выдержав, медленно подаётся вперёд.              — Ладно, — бормочет Лиза, всё-таки признавая своё поражение. И передразнивает: — Давай попробуем.              Мишель улыбается — аккуратно и мягко, — а спустя пару секунд свободной ладонью зарывается в тёмные волосы и плавно тянет Лизу на себя.              — Это значит… — Мишель сглатывает и медленно опускает взгляд на губы. — Можно?              — Ого, — Лиза с усмешкой перемещает руку на талию и несильно её сжимает, заставляя Мишель тяжело выдохнуть. — Так ты теперь будешь спрашивать разрешения?              — Теперь буду, — Мишель кивает. — И в прошлый раз нужно было. Прости.              Лиза бегает взглядом сверху вниз: то разглядывает красивые тёмно-карие, так сильно похожие на её собственные, то опускается к губам и с трудом сдерживает себя от того, чтобы наконец не поцеловать Мишель, то и вовсе переводит взгляд на выступающие из-под огромной футболки ключицы — и тут же неловко отворачивается, игнорируя чужую усмешку.              Мишель, видимо, тоже бросает всё своё терпение на то, чтобы не торопиться: одной рукой ласково перебирает волосы, а другой накрывает чужую ладонь и переплетает пальцы — и где-то в эту секунду Лиза понимает, что её самообладание окончательно поднимает белый флаг; хотя Мишель, на самом-то деле, ничего такого и не делает.              Лиза аккуратно расцепляет их руки, помещает ладонь на обратную сторону шеи и плавно притягивает Мишель к себе — а когда та легко подаётся навстречу, то замирает в секунде от поцелуя и улыбается.              — Можно.