И хорошо, и чувствительно, только непонятно.
***
Лиза прекрасно знает, кто позади неё; знает этот голос, что, кажется, в будущем будет нелепыми партаками на руках выжжен; знает эту странную манеру растягивать слова и по-дурацки рубить фразы. И Лизе хочется сначала язык свой несчастный вырвать, а потом сквозь землю провалиться — причём желательно прямиком в ад, чтобы время не терять. — Мне лучше обернуться или не оборачиваться? — Андрющенко неловко пытается разрядить обстановку. Виолетта смеётся и кашляет от неудачной затяжки, а Мишель кладёт ладонь Лизе на плечо, прямо поверх лямки рюкзака, и сжимает: не сильно, но вполне показательно. Бормочет с усмешкой: — Тебе уже ничего не поможет, солнце. Лиза, кажется, врастает ногами в землю, не в силах даже пошевелиться. У неё вдруг появляется стойкое ощущение, что она прямо посреди этой импровизированной школьной курилки в снег пустит корни и навсегда в моменте останется — и неважно вовсе, что минусовая температура её уже через пару дней прикончит. Мишель обходит Лизу по правой стороне и замирает, а Виолетта бросает на одноклассницу настороженный взгляд. — А ты чё хотела-то? — спрашивает, затягиваясь. Гаджиева неловко пожимает плечами: — Сигарету. Виолетта закатывает глаза: — Ты сегодня уже просила вообще-то… Ни стыда ни совести. Лиза их диалог слышит сквозь призму неуместных чувств — и буравит взглядом землю, припорошенную снегом, лишь бы только на Мишель не смотреть. Малышенко протягивает Мишель сигарету из пачки — та благодарно кивает и разворачивается, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, замирает. И, обернувшись, с улыбкой бормочет: — Зажигалку ещё… Пожалуйста. Виолетта в который раз закатывает глаза, но в итоге подходит чуть ближе и протягивает однокласснице свою дешёвую пластиковую зажигалку на колёсике. Мишель прикуривает и снова кивает, а Лиза всё так же стоит на месте, слабо понимая, что она вообще здесь делает. Малышенко отходит обратно и бросает взгляд сначала на абсолютно растерянную Лизу, что, кажется, забыла, как вообще разговаривать, а потом на Мишель, что уже во второй раз пытается стыдливо сбежать с поля битвы. Затягивается снова и на выдохе бормочет сипло: — Я это… Докурила уже, короче. Лиза поднимает взгляд и в панике быстро-быстро мотает головой. У Виолетты в руке всего лишь на половину выкуренная сигарета. Малышенко усмехается: — Забыла сказать, я, короче, тороплюсь… С Аляской надо погулять и маме помочь, короче… Очень много дел, вот! Лиза думает, что убьёт Вилку к чёртовой матери; Мишель же за разыгравшимся спектаклем наблюдает с характерной усмешкой, явно наслаждаясь происходящим. Виолетта быстро тушит сигарету об стену и, одними губами пробормотав Лизе: «Прости», разворачивается и уходит. Лиза провожает фигуру одноклассницы красноречивым взглядом, уже продумывая в голове план мести. Мишель стоит от Лизы по правую сторону и молча курит — в морозном ноябрьском воздухе повисает напряжение. — Пиздец, — спустя где-то минуту молчания выдаёт Андрющенко. А Мишель в ответ громко смеётся — и дышать почему-то становится чуточку проще. — Я аж забыла, куда шла, — бормочет Гаджиева следом. Лиза наконец поворачивает голову: Мишель, будучи в одной лишь белой школьной рубашке, курит какие-то крепкие и абсолютно неподходящие ей сигареты. Лиза недоумённо хмурится — ей в который раз за день кажется, что на стыке двух разных реальностей произошёл раскол. — Прости, — Лиза выдыхает, — я просто… — Всё нормально, — Мишель затягивается глубоко и тут же кашляет. — Блять, как она их курит вообще? Лиза смеётся, но так быстро съезжать с неловкой темы ей всё равно не хочется — хочется, наоборот, получить хоть немножко ясности и перестать наконец себя накручивать. — Я не имела в виду ничего плохого, — осторожно начинает Андрющенко. — Просто… запуталась. Мишель кивает: — Я знаю. Она молчит какое-то время, раздумывая, а затем спрашивает вдруг: — Ты правда хотела бы всё вернуть? Ну… чтобы как раньше? Лиза неловко трёт ладонью обратную сторону шеи. Ветер от этого движения забирается под тонкую летнюю куртку, и Лиза морщится, чувствуя, что постепенно начинает замерзать. — Нет, — честно отвечает Андрющенко. — Мне всё нравится, просто… Мишель усмехается, характерно дёргая бровями, но не перебивает — только кивает, соглашаясь. — Просто так было бы проще, — заканчивает Лиза. — Ну да, — Мишель вдруг отводит взгляд. — Я именно это и имела в виду, когда сказала, что жалею. — Я поверила, кстати, — бормочет Лиза растерянно. И опять взгляд отводит. Неприятное чувство забирается куда-то под кожу; из-за него снова хочется забиться куда-нибудь в угол и сидеть там до тех пор, пока раздражающая паника не утихнет. Андрющенко втягивает носом морозный воздух, а в следующую секунду левую ладонь резко сжимает в кулак — просто потому, что Мишель вдруг неожиданно легко касается пальцами её правой руки. — Всё нормально? — участливо спрашивает Мишель. Едкий дым от крепкой сигареты заставляет Лизу закашляться — Мишель хмурится и тушит сигарету о стену. Лизе от этой неуместной заботы хочется расщепиться на атомы. — Эти тебе не нравятся, да? — смеётся Гаджиева. Лиза кивает: — Твои лучше. Мишель вдруг резко подходит чуть ближе, а Лиза, вздрогнув от неожиданности, наоборот отступает назад. — Теперь ты будешь от меня бегать? — Гаджиева в привычной своей манере откидывает с лица волосы. — Месть, — усмехается Лиза. И думает следом: «Самому себе». — Я не жалею, ясно? И не жалела, — проговаривает Мишель твёрдо. Андрющенко снова неосознанно отступает назад, а Мишель в ответ чуть усмехается. Лиза, конечно, уже около сотни раз прокручивала в голове их разговор, по итогу которого всё наконец встанет на свои места, но сейчас вдруг поняла, что она совершенно к нему не готова. — Я так сказала, потому что думала, что тебя это оттолкнёт, — Мишель пожимает плечами. — Но ты слишком упрямая. — Справедливости ради, — Лиза поднимает вверх указательный палец, сглатывая. — Ты сама за меня заступилась. И написала тоже сама. И под насмешливым взглядом Мишель снова отступает назад. — Блять, ну а ты на меня постоянно так пялишься, что мне снова хочется тебя поцеловать! — фыркает Гаджиева, защищаясь. — Так что… Один-один. — Чт… — Лиза спотыкается на полуслове и неловко жмурится. Где-то в эту секунду ей начинает казаться, что всё происходящее вокруг — просто очередной её сон. Мишель слишком открытая и честная — это неловко и странно. Лиза трёт двумя пальцами переносицу, пытаясь собрать в кучу мысли, но в данной ситуации это оказывается даже сложнее, чем сборка кубика Рубика. Ведь, в конце концов, кубик Рубика легко поддаётся тому, кто выучил необходимые алгоритмы; а вот в случае с Мишель никаких алгоритмов сборки, увы, не существует — только чистый, ничем не прикрытый хаос. — Угораздило же, — выдыхает Мишель и прячет лицо в ладонях. — Кто бы говорил, — бормочет Лиза. А затем вдруг тему переводит: — Ты… не замёрзла? — Нормально, — Мишель поправляет ворот у рубашки. — Куртка в гардеробе. Сигареты там же, кстати. Я просто номерок потеряла. — Так… — Лиза хмурится. — Попросить же можно… — Да пофиг, — Гаджиева беспечно машет рукой. — Завтра заберу. Сегодня не холодно. Лиза выдыхает: — Ага. А потом заболеешь опять… — Ну ма-а-ам, — насмешливо тянет Мишель. А сама снова чуть ближе подходит — и на губах у неё улыбка характерная, от которой Лизе снова хочется в воздухе раствориться. Лиза понятия не имеет, как вообще дальше жить эту жизнь, и почему Мишель постоянно ведёт себя так, словно у неё внутри с десяток разных личностей, что попеременно перетягивают на себя одеяло. В следующую секунду в голове вдруг выстреливает мысль о том, что Мишель просто скучно — и именно поэтому она всеми своими непонятными действиями пытается вывести Лизу на эмоции. От этого осознания становится как-то неожиданно горько, а в горле застывает неприятный ком, словно от едкого дыма крепких папиных сигарет. Андрющенко сглатывает: — Я… Мне идти нужно. — Куда? — спрашивает Мишель, склоняя голову. — Ну, домой, — Лиза пожимает плечами. — А вечером на тренировку. — Ладно. Тогда пошли. Мишель кивает, поправляет на спине лямку маленького чёрного рюкзака и, повернувшись, делает пару шагов вперёд — в сторону тропинки, ведущей к Лизиному дому. — Куда? — Андрющенко удивлённо хмурит брови. — Как это куда? — смеётся Мишель. — Ты же сама сказала… Домой, а потом на тренировку. — Я не… — Лиза замирает на месте. А Мишель, остановившись возле тропинки, оборачивается и с усмешкой разводит руки в стороны. Выкрикивает: — Ты идёшь или нет? Лиза, не сдержавшись, улыбается: Мишель в своей белоснежно-мятой рубашке на фоне такого же белоснежно-мятого снега выглядит как чёртово произведение искусства. Андрющенко пожимает плечами и кивает, прекрасно понимая, что чисто физически не сможет ей отказать — просто потому что, ну… Это же Мишель.***
На улице снова идёт снег — ну, хоть ветра нет, и на том спасибо, — а Лиза хмурится, в который раз удивляясь тому, как быстро в этом году наступила зима. Лиза не любит ни зиму, ни Новый год, просто потому что первое — это извечные раздражающие холода, а второе — бессмысленная трата денег и нервов. Характерный хруст снега под обувью заставляет Лизу взглянуть вниз, а после недовольно закатить глаза, ведь на ногах у Мишель, конечно же, разношенные чёрно-белые кеды. Лиза, в целом, и сама недалеко ушла, но всё-таки её осенние кроссовки в данном состязании точно дадут фору холодной тряпочной обуви. Лиза хочет спросить, какого чёрта вообще происходит (и дело ведь не только в кедах), но в горле застывает привычный ком. Мишель шагает рядом, по-ребячески переступая через трещины на очищенной от снега асфальтированной дорожке, а Лиза от этого расплывается в улыбке. Мишель вдруг бормочет: — Я когда маленькая была, мы как-то с отцом гуляли… И я у него спросила, откуда вообще на тротуарах трещины. Знаешь, что он ответил? — Что? — Лиза бросает на одноклассницу заинтересованный взгляд. — Что это динозавры. Ну, типа, они же огромные. Асфальт их не выдерживал и… трескался. Вот. У Лизы из головы все мысли разом вылетают, а в груди даже в минусовую температуру расцветают дурацкие одуванчики — такие же дурацкие, как и Мишель. — А я поверила, прикинь! — продолжает бормотать Гаджиева. — Потом поделилась этим секретом с мамой, а она посмеялась надо мной и сказала, что мой отец — еблан. Ну, не в такой грубой форме, конечно, но суть примерно такая же. Андрющенко смеётся слишком громко, запрокидывая голову, а сама мысленно добавляет ещё один пункт в огромный список вещей, которые можно подарить Мишель на Новый год. Абсолютно случайно Лиза слегка отвлекается от происходящего, думая о том, где же теперь ей достать денег, чтобы купить для Мишель плюшевого динозавра, а приходит в себя только в тот момент, когда неугомонная одноклассница, слепив небольшой снежок, ловко запускает его Лизе за шиворот. — Твою ма-а-ать, — тянет Андрющенко. И смешно трясёт головой, пытаясь избавиться от остатков снежка. Тело моментально покрывается мурашками, а Лиза наклоняется и набирает в ладонь горсть снега; Мишель громко смеётся и пытается сбежать с места преступления, по дороге чуть было не навернувшись на покатой местности. Лиза смешно жмурится и останавливается посреди дороги, показательно разжимая руку и стряхивая с ладони снег, а Мишель вдруг совсем уж по-детски показывает ей язык. — Струсила, да? Призна-а-айся, — с усмешкой бормочет Гаджиева, растягивая последнее слово. Лиза пожимает плечами: — Ты и так без куртки. Заболеешь. Мишель замирает и оборачивается, а на губах у неё тут же вырисовывается мягкая улыбка — Лиза в ответ улыбается тоже. Между ними расстояние в несколько шагов, а Андрющенко забавно склоняет голову и будто бы плавится под этим взглядом: будто бы они живут не в холодной Новосибирской области, а где-нибудь в солнечном южном городе возле моря. Мишель быстро сокращает расстояние, заставляя Лизу чуть нахмуриться от неожиданности, а в следующую секунду кладёт свою ледяную от снега ладонь Лизе на шею. Андрющенко тут же издаёт какой-то уж совсем непонятный вой: она ведь только согрелась! — Душнила, — фыркает Гаджиева, тут же оборачивая произошедшее в шутку. Лиза кивает, одним ловким движением скидывая с себя ледяные руки, а сама думает, что для Мишель она согласна быть кем угодно — лишь бы только эта странная дорога до дома никогда не заканчивалась.***
Но она, конечно же, заканчивается. Лиза неловко мнётся, переступая с ноги на ногу, и понимает, что всё снова как в прошлый раз: обшарпанная дверь подъезда, старая покосившаяся лавочка и разошедшийся не на шутку снег. — Мне кажется, мы во временной петле, — смеётся Мишель, случайно озвучивая Лизины мысли. Лиза кивает: — Похоже на то. Гаджиева снова с лица откидывает волосы, и падающие с неба снежинки в её изрядно отросших корнях путаются; Лиза улыбается. — У тебя опять никого дома? — Мишель склоняет голову. Лиза неосознанно повторяет её движение: — А ты опять хочешь зайти? Мишель пожимает плечами и отводит взгляд в сторону, а ещё спустя пару секунд тишины неловко кивает. Андрющенко достаёт из кармана школьных брюк телефон: — Погоди немного. И, быстро набрав номер мамы, отходит чуть дальше. — Привет, — бормочет в трубку, — уроки закончились, всё хорошо, я уже дома. Мишель переводит на Лизу удивлённый взгляд, неосознанно чуть приподнимая брови, — Андрющенко в ответ лишь пожимает плечами. — Хорошо, да, я поняла. В семь тренировка сегодня. Ты скоро дома будешь? — аккуратно спрашивает Лиза. — Да-да, мам, хорошо. До вечера тогда, — Лиза тяжело выдыхает и сбрасывает звонок. Затем смотрит на экран телефона и бормочет: — Ну, у нас есть где-то полтора часа. Мишель в голос смеётся: — Как думаешь, успеем? Лиза сначала хмурится, не понимая, о чём речь, но спустя пару секунд до неё наконец доходит — и кончики ушей привычно вспыхивают красным. В попытке хоть как-то перевернуть ситуацию, Андрющенко неожиданно парирует: — Всё от тебя зависит. Мишель даже неловко кашляет от неожиданности.***
Всё повторяется снова, будто бы вся жизнь Лизы — это просто детский рисунок, неумело переведённый под копирку. Лиза с Мишель поднимаются на этаж, и, пока Гаджиева пытается отдышаться, Андрющенко открывает дверь и заходит в полутёмную прихожую. Затем щёлкает выключателем — и лампочка под потолком загорается, тускло освещая пространство. После разувается, бормочет что-то невнятное в ответ на очередную неуместную шутку от Мишель, проходит на кухню и щёлкает кнопкой на электрическом чайнике. Параллельно пытаясь отделаться от мысли, что она живёт в симуляции. Мишель усаживается на ту же самую табуретку и, сжимая-разжимая руки, безуспешно пытается согреться. Лиза ничего не говорит — только хмурится, проглатывая ворчливое: «Я же говорила»; а спустя пару минут ставит на стол кружку с дымящимся чаем. Затем лезет в холодильник и под удивлённый взгляд Мишель добавляет в стакан ещё и кусочек лимона. — Странное сочетание, — морщится Гаджиева. У Лизы в голове проносится насмешливое: «Прямо как мы». Ещё спустя какое-то время Мишель поднимает вверх ладони и кивает: — Ладно, ладно. Это вкусно. — Знаю, — Лиза фыркает. Мишель снова греет замёрзшие руки о кружку с чаем, а Лиза снова стоит у окна, опёршись спиной о подоконник. Затем берёт в руку телефон и, разблокировав его, смотрит на время: до прихода мамы остаётся ещё где-то, в лучшем случае, час. И вздрагивает, когда Гаджиева еле слышно бормочет: — Я забыла, как это называется… Ну, когда чувство, что такое уже было. — Дежавю, — улыбается Лиза, делая глоток горячего чая. — Да. Такое ощущение, — Мишель усмехается, но как-то совсем растерянно. — И у меня, — Андрющенко кивает. — Это знак. — В плане? — Ну-у, — Лиза пожимает плечами и ставит кружку на подоконник. Затем подходит ближе — Мишель следит за Лизой, кажется, даже не моргая, — и вдруг присаживается на корточки рядом с одноклассницей, одной рукой цепляясь за стол. — Это, типа, как в игре, знаешь… — Ненавижу геймеров, — перебивает Гаджиева, нервно усмехаясь. Лиза пожимает плечами, не обращая внимания на нелепую шутку: — Проходишь один и тот же уровень снова и снова до тех пор, пока не сделаешь всё правильно. Свободную руку Лиза кладёт Мишель чуть выше колена, но без какого-либо подтекста — скорее, просто в качестве немой поддержки. Мишель сглатывает и отодвигает кружку в сторону. Лиза добавляет, выдыхая: — Пока не сделаешь правильный выбор. — И какой правильный? — почему-то шёпотом спрашивает Мишель. — Для каждого свой, — Андрющенко пожимает плечами и расплывается в широкой улыбке. Мишель, непривычно растерянная и смущённая, для Лизы словно отдельный вид искусства. Ещё Лизе хочется озвучить свою дурацкую мысль о том, что Мишель чертовски красивая — и Андрющенко даже с силой зубы сжимает, лишь бы сдержать неловкие слова, упрямо рвущиеся наружу. Гаджиева бормочет, подыгрывая: — А для меня тогда какой правильный? — Ты знаешь. Мишель кивает, чуть криво улыбаясь, а правую руку аккуратно кладёт поверх руки Лизы: сначала проводит медленно по уже давно зажившим костяшкам, затем по тонким бледным пальцам. Андрющенко улыбается и повторяет движения одноклассницы, неловко цепляясь за кольцо, которое Мишель ещё класса с девятого показательно носит на большом пальце. Ничего сверхъестественного не происходит, но Лиза всё равно думает, что эти неловкие касания рук для неё гораздо интимнее, чем все прошлые поцелуи или, прости господи, дурацкие сны неприличного содержания. Лиза переносит вес на правую руку, а левую ведёт чуть выше и легко обхватывает запястье Мишель. Затем поднимается и тянет одноклассницу на себя — Мишель кивает и послушно встаёт. Между ними снова, как и в прошлый раз, минимальное расстояние, только сейчас Гаджиева не пытается убежать и не бросается колкими фразами: просто смотрит растерянно, чуть прищурившись, и, судя по её виду, вообще ничего не понимает. Лиза неосознанно выдыхает, а Мишель не выдерживает и отводит взгляд в сторону. Андрющенко левым уголком губ улыбается и просит мягко: — Посмотри на меня. Вот только голос у неё какой-то слишком хриплый, из-за чего безобидная просьба принимает диаметрально противоположную окраску. — Блять, — растерянно бормочет Мишель, сглатывая. Затем возвращает взгляд обратно: — Смотрю. Лиза кивает, слегка щурится и опускает взгляд на губы одноклассницы — но не двигается. Только бормочет еле слышно, предупреждая: — Сомневаюсь, что меня хватит на то, чтобы проходить этот уровень в третий раз. — Да ладно тебе, — Гаджиева усмехается. — Зануда. Лиза чуть улыбается, кивая, ведь спорить с Мишель, как обычно, совсем не хочется, да и метафора получилась, мягко говоря, своеобразной. А Мишель вдруг на полном серьёзе выдаёт: — Можешь не переживать. В третий раз не придётся. И подаётся вперёд. На секунду замирает — Лиза за эту секунду успевает забыть даже собственное имя, — а после аккуратно и мягко одноклассницу целует. И Лизе вдруг снова кажется, будто внутри у неё разом взрывается куча коробок с фейерверками.***
Лиза всеми силами пытается не забывать о времени, но с треском проигрывает сама себе в тот момент, когда Мишель, явно чуточку увлёкшись, с силой вжимает Лизу в кухонный стол. От характерного толчка недопитый чай в кружке растекается по поверхности, видимо, не желая видеть всё происходящее безобразие, а стакан, нелепо покачнувшись, валится на бок; Мишель в последний момент отстраняется и успевает его подхватить буквально за секунду до падения. Лиза сглатывает, неловко отводя взгляд в сторону, а её покрасневшие щёки и дрожащие пальцы максимально дополняют картину. Мишель с громким стуком возвращает стакан на место, нетерпеливо выдыхает и, переместив правую руку Лизе на талию, резко прижимает одноклассницу к себе. Самодовольно ухмыляется, когда Лиза от этого движения характерно сглатывает, свободной рукой путается в тёмных крашеных волосах и снова целует. Андрющенко слабо понимает, что вообще нужно делать: у неё и с поцелуями-то ещё не всё гладко, не говоря уж о большем. Руки почему-то безумно мешаются, и, спустя пару неудачных попыток куда-нибудь их определить, Лиза просто бессильно хватается ладонями за стол. А через пару секунд с силой сжимает руки аж до побеления в костяшках, ведь Мишель нагло толкается языком вперёд, ладонь перемещает ниже и короткими ногтями легонько царапает обратную сторону шеи. У Лизы в голове подозрительный голос кричит о том, что всё это неправильно и вообще так быть не должно. Мишель нагло запускает руку под школьную рубашку и медленно проводит холодными пальцами по позвоночнику. Мерзкий голосок тут же затихает. Низ живота характерно тянет, и Лиза готова продать остатки своей души буквально кому угодно, лишь бы только всё происходящее не заканчивалось — но при этом сама себе противоречит и разрывает поцелуй, лбом смущённо утыкаясь Мишель в плечо. Просит шёпотом, с трудом формулируя мысль: — Хватит… пожалуйста. Мишель хмурится, но ладонь из-под рубашки послушно убирает. Выдыхает, слабо понимая, в какой момент они умудрились перейти эту тонкую грань, и, поместив свободную руку Лизе на подбородок, мягко заставляет одноклассницу на себя посмотреть. У Лизы зрачки расширенные и растрёпанные волосы — Мишель ухмыляется самодовольно. — Ты против? — спрашивает Мишель. Андрющенко мотает головой: — Нет, просто… — Просто что? Лиза не отвечает; только сглатывает шумно и взглядом сверху вниз бегает. Гаджиева специально придвигается чуточку ближе, видимо, намереваясь всё-таки довести Лизу до инфаркта. И шепчет на ухо: — Не переживай. Я себя точно так же чувствую. Лиза тяжело выдыхает, крайне сомневаясь в том, что Мишель чувствует себя так же, ведь у неё есть всё-таки какой-никакой опыт и минимальное понимание происходящего, а у Лизы в голове только нескончаемый поток матов и по-идиотски трясущиеся руки. Когда Мишель отстраняется, Лиза вдруг, неожиданно даже для самой себя, притягивает одноклассницу к себе за ворот рубашки и целует уже сама. Мишель прямо в губы удивлённо выдыхает, но, как и в прошлый раз, легко позволяет Лизе перехватить инициативу. Лиза в своём неумении и смущении максимально очаровательна — Мишель, не сдержавшись, расплывается в улыбке. Лиза пытается в поцелуе вести и, действуя максимально интуитивно, сначала легонько нижнюю губу Мишель прикусывает, а затем медленно языком проводит. Мишель выдыхает рвано и, разорвав поцелуй, отступает. — Всё, — бормочет, неловко жмурясь. — Отстань от меня. — Я первая попросила, — чуть ли не хнычет Лиза, пытаясь дыхание выровнять. — Как это вообще работает? — усмехается Гаджиева. Она отходит чуть дальше, к подоконнику — от греха подальше, видимо, — а затем неловко поправляет задравшийся ворот рубашки; Лиза неотрывно следит за действиями одноклассницы. А после вдруг выдаёт глупое: — Не знаю… Четвёртый закон Ньютона, наверное. И пожимает плечами. Мишель смеётся — смеётся громко и звонко, запрокидывая назад голову, и в моменте Лиза чувствует себя самым счастливым на этой земле человеком. А в следующую секунду слышит звук поворачивающегося в замочной скважине ключа.***
У Лизы выражение лица вмиг меняется, будто бы она увидела то, чего существовать не должно в принципе: Андрющенко неловко одёргивает рубашку и быстро тянется к телефону, не понимая, какого чёрта мама решила прийти так рано. В следующую секунду понимает, что это они с Мишель потерялись во времени, а мама, наоборот, даже чуточку опоздала. Лиза бросает на одноклассницу взгляд, полный паники, и идёт к выходу из кухни — однако Мишель в последний момент делает пару шагов вперёд и цепляет Андрющенко за локоть. — Погоди, — усмехается. Мишель наспех приглаживает по-дурацки торчащие Лизины волосы, которые сама же и привела в творческий беспорядок пару минут назад, поправляет воротник у рубашки и застёгивает первую пуговицу, — а Лиза только моргает медленно, безуспешно пытаясь вспомнить, в какой именно момент эта пуговица вообще была расстёгнута. — Всё, иди. А то выглядишь так, как будто тебя минут пять назад… Андрющенко слегка бьёт Мишель в плечо, шипит смущённое: «Заткнись, пожалуйста», — и чуть ли не бегом вылетает в коридор. У мамы в руках два тяжёлых пакета: Лиза быстро здоровается, привычно целует женщину в щёку, забирает сумки — Наталья подозрительно щурится, глядя на дочь. — Ты какая-то странная… Лиза отступает назад и глупо улыбается: — Я не… Мишель тут же выходит из кухни и расплывается в широкой-широкой улыбке. — Здрасте, теть Наташ! Женщина от неожиданности роняет ключи на пол. Спустя секунду наклоняется, поднимает их, закрывает квартиру на два замка изнутри и наконец переводит удивлённый взгляд на Мишель. — Здравствуй! — Наталья всплёскивает руками, шагает вперёд и сжимает Мишель в объятиях. — Чего же ты не предупредила? Как давно я тебя не видела… Такая взрослая уже! У Лизы из-за всего происходящего даже нервный смешок против воли вырывается. — Как мама? Как папа? У тебя как дела? — Наталья продолжает тараторить, а затем даже треплет Мишель по щекам. Андрющенко опускает взгляд в пол, стараясь не рассмеяться. — Лиза, ты почему меня не предупредила? — спрашивает вдруг женщина, оставляя Мишель в покое. — Я просто… Лиза врать практически не умеет: сразу всё по глазам да по глупой улыбке видно; поэтому Мишель быстро берёт ситуацию в свои руки. — Извините, — бормочет Гаджиева с самым невинным видом. — Я предложила Лизе помочь с математикой, мы думали, что это ненадолго, там новая тема просто, но как-то… — Увлеклись, — подхватывает Лиза, быстро кивая. Андрющенко буквально чувствует на себе красноречивый взгляд одноклассницы, но при этом старательно делает вид, что ничего не заметила. И добавляет, чуть улыбнувшись: — Прости, мам. Наталья тут же отмахивается: — Глупость, тебе не за что извиняться! Лиза усмехается. У её мамы всегда была поразительная особенность: при посторонних людях делать вид, что всё в порядке, а наедине устраивать самый настоящий разнос. Лиза прекрасно знает, что карающая рука матери обязательно настигнет её после ухода Мишель — и ей почему-то заранее хочется вырыть себе глубокую могилу. Андрющенко несёт пакеты на кухню и ставит их на стол. Затем тянется за тряпкой и быстро вытирает следы недавно преступления, а после грязные кружки составляет в раковину. Мишель предпринимает неловкую попытку помочь и даже включает воду, намереваясь кружки помыть, но Лиза одним ловким движением кран закрывает и медленно мотает головой — Гаджиева кивает и отходит в сторону. Мама, сидящая на кухонном стуле, тяжело выдыхает. Затем бросает взгляд на Мишель, и в эту секунду Лиза понимает: сейчас начнётся. — Давно ты у нас в гостях не была… — начинает Наталья. Мишель пожимает плечами: — Учёба, сами понимаете. Всё некогда, некогда… Андрющенко два опустевших пакета убирает в типичный «пакет с пакетами» и садится на свободный стул. — Почему ты не сказала, что у тебя проблемы с математикой? — спрашивает мама, обращаясь уже к Лизе. Лиза сглатывает, но ответить не успевает. Мишель тут же бормочет: — Да у неё нет проблем особо… Просто в следующем году экзамены, лучше начать готовиться заранее. А сейчас как раз тема такая, очень важная, понимаете? Раньше Лиза думала, что восхищаться Мишель ещё больше в её случае уж точно невозможно, а сейчас вдруг поняла, что чертовски сильно ошибалась. Наталья кивает: — А что за тема-то такая? Мишель, пожав плечами, спокойно выдаёт: — Свойства функций и их графики. Андрющенко думает, что наглым образом проспала тот момент, когда у ненавистных ею функций появились ещё и свойства. — Учитель заранее разделил на пары, потому что так проще готовиться, — сочиняет Мишель на ходу, не моргнув даже глазом. — Вот и готовимся. — Хорошо-хорошо, — смеётся женщина, явно удовлетворённая ответом. — Ты ведь останешься на ужин? Мишель выдыхает и бормочет, состроив крайне жалобный вид: — Я не могу, правда… Нужно закончить решать вариант и домой, отец будет волноваться, Вы же его знаете… — Да-да, — Наталья даже как-то грустно кивает. — Знаю. — В другой раз, хорошо? — обещает Мишель. Лиза уже даже не пытается найти хоть какую-то толику смысла во всём происходящем — просто молча сидит и ждёт, когда это всё закончится. — Уговорила, — мама усмехается и, бросив на Лизу подозрительный взгляд, добавляет: — Ладно. Идите, готовьтесь. Андрющенко тут же поднимается с места и быстрым шагом идёт в свою комнату: прямо по коридору и направо; Мишель плетётся следом. Когда одноклассница наконец заходит, Лиза быстро закрывает дверь и, прижавшись к ней спиной, облегчённо выдыхает. А затем шёпотом и по слогам произносит: — О-ху-еть. Мишель смеётся, с любопытством оглядывая комнату Лизы. Только вот комната эта совсем не похожа на место жительства подростка — нет, она скорее напоминает комнату человека, которому явно уже чуть больше сорока. Истинный возраст Лизы выдают только учебники за десятый класс, ровной стопкой сложенные в закреплённую над угловым столом полку. Справа от стола расположилось ещё несколько разделённых перегородкой полок: на них скрупулёзно (и даже по алфавиту) сложены книги; слева — русская классика, а справа — зарубежная. Книги все в едином стиле, будто бы на подбор: Мишель хмурится и закатывает глаза. Затем протягивает руку и из плотной стопки ловко достаёт один из томиков. Читает название, сбивается, хмурится — затем переворачивает и читает описание. Фыркает: — Ничего не понятно, но очень интересно. И кладёт книгу обратно, только поверх стопки. — Положи как было, — шипит Лиза недовольно. Мишель закатывает глаза: — Пиздец… Но книгу всё равно аккуратно кладёт на прежнее место. После переводит взгляд чуть ниже и смеётся громко: на последней полке лежит несколько упакованных виниловых пластинок. — Ничего другого я от тебя и не ожидала, — усмехается Мишель. Андрющенко неловко бормочет: — Это от деда остались. Ещё проигрыватель есть, но он не рабочий. Не знаю, в чём дело… — В том, что он тебя раза в три старше… Как минимум. Мишель заканчивает наконец изучать пространство и садится на стул, стоящий рядом со столом, а в следующую секунду понимает, что он на колесиках — и какого-то чёрта по-детски начинает на нём крутиться. Лиза закатывает глаза, бесшумно закрывает дверь изнутри на щеколду — мама ненавидит, когда Лиза от неё запирается, — и, пройдя вперёд, садится на край кровати. В попытке разрядить обстановку, Андрющенко бормочет: — С мамой было эпично, конечно. — Попробуй с моим отцом поживи, ещё не так врать научишься, — усмехается Мишель. Затем, будто бы что-то вспомнив, тянется к рюкзаку, который предварительно забрала из коридора, и, тщательно в нём порывшись, достаёт небольшую потрёпанную книжку с вариантами ЕГЭ по математике. — Вот, — Мишель кладёт решебник на стол. — Покажешь, если будет спрашивать. Там больше половины решены уже. — С чего ты решила… — бормочет Лиза удивлённо. — Я хорошо её помню, — Мишель пожимает плечами. — И знаю, что ей лишь бы доебаться. Андрющенко хмурится, но грубость эту позволяет по одной-единственной причине: Мишель чертовски права. — Ты что, каждый день его с собой носишь? — Лиза усмехается. — У меня сегодня репетитор. Которого я прогуляла. Из-за тебя, — отрывисто проговаривает Мишель. Лиза закатывает глаза: — Я здесь ни при чём. Зачем тебе репетитор? Мишель, не прекращая крутиться на стуле, объясняет: — Мама решила, что я буду финансистом. — А ты им хочешь быть? — Я хочу быть инструктором по прыжкам с парашюта. Или космонавтом. Или дизайнером одежды. Я ещё не решила, — глупо бормочет Мишель. — Ясно, — смеётся Лиза. — Да блин, не крутись! Голова уже кружится. Андрющенко протягивает обе руки — благо, комната у неё совсем небольшая, — и резко стул останавливает, а затем одним ловким движением подкатывает его к себе. Мишель ухмыляется: — У тебя она всегда кружится. От меня. Лиза закатывает глаза и чуть склоняет голову, а после смотрит на Мишель изучающе, пытаясь понять, что между ними вообще происходит. Спрашивать об этом не хочется, даже несмотря на то, что в голове роем вьются вопросы, ведь Андрющенко прекрасно понимает, что стоит ей только завести этот разговор, как весь их мнимый комфорт нарушится, а Мишель, вероятно, снова позорно сбежит. — Чего ты так смотришь постоянно? — растерянно и смущённо бормочет Гаджиева, прерывая зрительный контакт. Лизе безумно нравится, когда в моменте Мишель вдруг перестаёт ситуацию контролировать — даже если это длится всего лишь пару секунд. Андрющенко чуть улыбается, пожимая плечами: — А что мне… глаза закрыть? У Мишель моментально меняется взгляд, а Лиза гулко сглатывает, понимая, что невинная фраза снова приняла какой-то совсем противоположный оборот. — Закрой, — Мишель кивает. Лиза медленно моргает, слабо понимая, к чему это всё вообще — но Мишель на неё смотрит изучающе, едва-едва улыбаясь, а Лиза, как всегда, чисто физически не может ей отказать. Поэтому, выдохнув, послушно закрывает глаза, заранее понимая, что ничем хорошим это не закончится. Мишель усмехается даже: — Молодец. Не открывай пока, ладно? Лиза удивлённо бровями дёргает, но кивает. В следующую секунду чувствует, как Мишель её аккуратно целует, едва-едва касаясь, но как только Андрющенко чуть подаётся вперёд, пытаясь ответить, Мишель тут же отстраняется. Лиза протягивает руки, пытаясь одноклассницы коснуться. Гаджиева бормочет недовольно: — Руки. Лиза окончательно в происходящем путается, но ладони послушно убирает, цепляясь ими за край кровати, словно утопающий за спасательный круг. В следующую секунду до Лизы наконец доходит, что именно здесь происходит: Мишель замирает в сантиметре от губ — Лиза даже чувствует сбитое дыхание, — а затем вдруг двигается чуть правее, оставляя пару поцелуев по линии челюсти. Неудобный стул, видимо, сковывает движения, поэтому Мишель перемещает ладони на бёдра Лизы и, опираясь на руки, придвигается ближе: сначала целует за ухом — Андрющенко с силой сжимает зубы, выдыхая, — затем спускается ниже, к шее. И какая-то чересчур нравственная часть Лизы, возможно, хотела бы Мишель остановить, но сама Андрющенко этой своей части чертовски сильно противится: и подставляет под поцелуи шею, старательно игнорируя удивлённый смешок одноклассницы. Мишель легонько прикусывает кожу, затем проводит языком по месту укуса, а после возвращается к губам и целует Лизу снова. Правда, уже несколько иначе: проводит языком по нижней губе, чуть ли не заставляя Лизу себя пропустить, и нагло толкается языком внутрь. Правую руку Мишель ведёт выше и, ухватившись за ворот рубашки, резко прижимает одноклассницу к себе. Лиза только и успевает, что ладони сжать, лишь бы на месте удержаться, ведь пол, кажется, медленно из-под её ног уплывает — благо, что хоть кровать пока что на месте. Всё заканчивается так же неожиданно, как и началось. Мишель отстраняется, разорвав поцелуй, и прямо на ухо шепчет: — Можешь открывать. Лиза резко глаза распахивает, а Гаджиева усмехается и отъезжает на стуле назад, видимо, чтобы ненароком не нарваться на ответную реакцию. — За… Что это было? Мишель сглатывает и смешно трясёт головой. Затем бормочет: — Мне просто нравится, как ты реагируешь… Я не могу прям. И смеётся звонко, снова раскручиваясь на стуле. Лиза протягивает руку и, схватив с кровати маленькую подушку, запускает её в Мишель. — Иди ты… — Куда? — усмехается Гаджиева, каким-то чудом умудрившись в последний момент подушку поймать. — В твоём случае — в ад, — фыркает Лиза и падает спиной на кровать. — Моя тема, — соглашается Мишель. — А ты не опоздаешь, кстати? Уже шесть часов. Андрющенко изучает взглядом старый потрескавшийся потолок, пока сердце быстро бьётся где-то в горле. Она ещё от произошедшего на кухне не отошла, а тут — такое! Лиза устало прикрывает глаза. — Мне идти минут десять. Не опоздаю. Затем, подумав, добавляет: — А ты реально со мной пойдёшь? — Ну, если ты не против, — Мишель прекращает крутиться и пожимает плечами. — Как будто тебя это когда-то останавливало, — бурчит Лиза. — Признайся, что тебе просто скучно. — Ну… В какой-то степени. Андрющенко резко на кровати поднимается и, щурясь, бросает на Мишель раздражённый взгляд. — Ты чего? — удивлённо спрашивает Мишель. — Ничего, — ворчит Лиза. Затем добавляет вдруг грубое: — Кристина сегодня занята? Гаджиева замирает даже, несколько долгих секунд обдумывая неожиданную претензию. Затем бормочет недоумённо: — Я про тренировку, вообще-то. — Я знаю, — Лиза кивает. — Но в целом… Это ведь так? У Мишель выражение лица максимально растерянное — она поднимается со стула, подходит к Лизе ближе и присаживается рядом на край кровати. — С чего ты взяла? Андрющенко хмурится: — Разве не так? То приходишь, то уходишь… — Не так, — Мишель пожимает плечами. — Если ты намекаешь на то, что мне не хватает острых ощущений — то дело не в этом. — А в чём? — Не в чём, а в ком, — поправляет Гаджиева. — В тебе. Лиза замолкает — это простое признание, кажется, отпечатывается с обратной стороны век. Мишель протягивает руку, накрывает ладонь одноклассницы, осторожно переплетает пальцы. И объясняет неловко: — Мне нравится проводить с тобой время. Во всех смыслах. Я просто… Слишком много всего, понимаешь? Я знаю, что это не оправдывает. Поэтому я ещё в прошлый раз ушла, я… Мишель сбивается, сглатывает, но продолжает: — …не хочу тебя путать и давать какую-то надежду, и… Это нихуя не честно. С моей стороны. Но когда я пытаюсь свалить и всё прекратить, то потом всё равно каким-то образом к тебе возвращаюсь. Хер его знает, как это работает. Лиза растерянно выдыхает, бросая на одноклассницу удивлённый взгляд, ведь она может буквально поклясться, что ни разу ещё от Мишель таких длинных речей не слышала. — Если это слишком, — Гаджиева выдыхает. — Всё ок, я понимаю. Просто забудем, ничё страшного. Лиза думает, что забыть всё произошедшее для неё — это вообще самое страшное. Качает головой: — Нет, я… Просто не так поняла, наверное. Не знаю. Всё нормально, честно. Мишель облегчённо выдыхает, свободной рукой откидывая с лица волосы. Лиза устало прикрывает глаза, понимая, что невозможно добиться конкретики от человека, который по своей сути является ходячим антонимом к слову «конкретика». Но, во всяком случае, Андрющенко понимает, что Мишель теперь вряд ли будет и дальше от неё бегать — а в их тяжёлом случае это уже хоть что-то. Мишель вдруг усмехается, переводя тему: — Ты делаешь меня занудой. Я уже начала толкать пафосные речи. — Зато искренние, — смеётся Лиза. — Тебе идёт. Гаджиева неловко отводит в сторону взгляд, щурится. Бормочет смущённо: — Бесишь ты меня, Андрющенко. А спустя пару секунд добавляет: — Я тебе ещё в прошлый раз сказала, что я этого не стою. Слушать надо… умных людей. — Умные люди тоже ошибаются, — Лиза пожимает плечами. Мишель улыбается — улыбается так, что Лиза тут же готова простить ей всё что угодно. Андрющенко медленно вперёд тянется, но поцеловать одноклассницу не успевает — тишину разрезает стандартная мелодия входящего вызова. Лиза разочарованно выдыхает, а Мишель усмехается и вдруг пальцем щёлкает девушку по носу; а затем тянется за телефоном — и выражение лица её тут же меняется. Гаджиева берёт трубку и на выдохе бормочет: — Да, пап? Лиза напрягает слух, пытаясь услышать хоть что-нибудь, но динамики в телефоне Мишель не пропускают ровным счётом ничего. Спустя где-то полминуты Лизе с трудом удаётся разобрать лишь крики и, кажется, огромный поток нецензурной брани. Мишель сглатывает и бормочет: — Хорошо, да, я скоро буду. Извини. Затем убирает телефон от уха — Лиза слышит характерные гудки. — Что случилось? — Спалилась, — смеётся Мишель. — Репетитор звонил отцу. — Бля, — бормочет Лиза. — Всё нормально, — Гаджиева беспечно машет рукой. — Поорёт да перестанет, мне не привыкать. Затем двигается чуть ближе: — На чём мы остановились? Лиза усмехается и, забавно дёрнув бровями, легко позволяет притянуть себя ближе. Мишель целует её мягко и аккуратно, в этот раз не позволяя себе и капли лишнего, а спустя пару секунд отстраняется и наивно прижимается лбом ко лбу. Лиза думает, что хочет застрять в этом дне навечно. — Мне нужно идти, — бормочет Мишель разочарованно. Андрющенко кивает: — Знаю. Затем снова подаётся вперёд и оставляет ещё один короткий поцелуй на губах одноклассницы — Мишель довольно жмурится. Лиза поднимается с кровати, подходит к шкафу, стоящему в углу, и, тщательно в нём порывшись, достаёт подозрительно вида ветровку. — Теплее ничего нет, но хотя бы так. Надевай, — усмехается Лиза, кидая кофту в сторону одноклассницы. Мишель смеётся, но послушно надевает ветровку. Затем поднимается с кровати, а Лиза, не выдержав, смеётся тоже: странное цветовое сочетание и огромный размер кофты максимально дополняют образ Мишель. — Спасибо… Наверное. Мишель улыбается, берёт стоящий на полу рюкзак, закидывает одну лямку на плечо и подходит к Лизе ближе. Андрющенко молчит — все слова сейчас кажутся глупыми и лишними. Но спустя пару секунд тишины всё-таки бормочет: — Напишешь, как дойдешь? — Ладно, — Мишель кивает. Лиза медленно отодвигает щеколду, лишь бы только мама не услышала, и выходит вместе с Мишель в коридор. Мама тут же выглядывает из кухни — в квартире уютно пахнет чем-то вкусным. — Уже уходишь? Я почти ужин приготовила! — сетует женщина, упирая руки в бока. Мишель хмурится: — Мне надо идти, правда… Но в следующий раз точно. Наталья шутливо грозит девушке кулаком: — Смотри мне. Гаджиева смеётся, быстро обувается, а после, дождавшись, пока Лиза отомкнёт дверь, выскальзывает в подъезд, напоследок сначала громко прокричав: «До свиданья, теть Наташ», а следом еле слышное: «Увидимся». Лиза медленно закрывает дверь, выдыхает и считает от одного до трёх. Затем оборачивается: мама смотрит на неё, чуть прищурившись. — Почему не сказала? Ты же прекрасно знаешь, что любые гости… — Извини, — бормочет Лиза. — Случайно получилось, правда. Я не хотела. Больше не повторится, честно. Женщина хмурится, раздумывая. Затем, разочарованно выдохнув, кивает всё-таки. — Тебе повезло, что это была Мишель. И то только потому, что я хорошо знаю и её, и её родителей. Лиза кивает: — Я поняла. Спасибо. Не злись, ладно? — У тебя тренировка сегодня? Форма в сумке, на вешалке, — ворчит Наталья, переводя тему. Андрющенко улыбается, подходит к маме ближе и, переселив себя, целует женщину в щеку — это всегда срабатывает. — Спасибо, мам. Женщина кивает и, круто развернувшись, уходит обратно на кухню. Лиза возвращается в свою комнату, быстро переодевается и забирает со стола телефон. До начала тренировки ещё минут двадцать, но Андрющенко решает выйти пораньше, ведь дома, как и всегда, находиться совсем не хочется. Прикрыв за собой дверь, Лиза снова выходит в коридор и обувается, а в следующую секунду вдруг слышит звук входящего звонка на мамином телефоне. Неожиданно мерзкое и подозрительное чувство забирается под кожу, мешая нормально дышать, а интуиция кричит, что что-то здесь не так, ведь маме практически никто и никогда не звонит. Лиза зашнуровывает кроссовки, быстро хватает с вешалки сумку с формой, в процессе уронив мамино чёрное пальто, чертыхается, вешает его на место и уже было почти толкает дверь, чтобы выйти в подъезд, но… Позади слышится мамин строгий голос: — Задержись, пожалуйста. Лиза быстро оборачивается и бросает непонимающий взгляд. — Звонила Мария Владимировна. Лиза сглатывает. В голове со свистом проносится: «Мне пиздец». Андрющенко ещё даже не знает, в чём именно проблема, но уже прекрасно понимает, что мама этого просто так не оставит. — Говорила про какой-то Хэллоуин… Вдогонку Лиза думает: «Вот теперь мне точно пиздец». — Сказала, что была какая-то драка с твоим участием. И алкоголь… — голос у мамы в секунду принимает растерянную окраску. В эту секунду Лизе становится безумно стыдно. Она опускает взгляд в пол, но при этом всё равно молчит, понимая, что в свою защиту ей сказать, в общем-то, нечего. — Завтра вызывают к директору… Попросили подойти вместе с тобой. Андрющенко жмурится, не понимая даже, как это всё вообще могло всплыть. А мама тем временем делает шаг вперёд и угрожающе шепчет: — Ничего рассказать мне не хочешь?