Безрассудный молодой человек! Знаешь ли ты своё сердце? Всегда ли можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь чувств твоих?
***
— Итак, — приятный бархатистый голос прокатывается по классу. — Николай Михайлович Карамзин, «Бедная Лиза». Кто прочитал? Среди одноклассниц слышатся неуместные смешки. Лиза закатывает глаза и поднимает руку — взгляд её при этом устремлён в тетрадь. — Хорошо, — молодая женщина расплывается в улыбке и поднимается со стула. — Ещё кто-нибудь? Ответом ей служит гробовая тишина — женщина терпеливо выдыхает, оглядывая подростков. — Так, — учительница проходит чуть вперёд. — Какая причина? Откуда-то с задних парт раздаётся наглое: — Да у нас тут своя «Бедная Лиза», даже читать ничего не надо! По классу прокатывается дружный смех — неприятный и будто бы под кожу залезающий. Андрющенко снова закатывает глаза и крепче сжимает в руке карандаш: на клетчатом тетрадном листе вырисовывается крайне нежизнерадостная картинка. — Достаточно, — женщина повышает голос. — Значит, будем изучать так. Мел касается доски — характерный скрип заставляет всех поморщиться. — Итак, «Бедная Лиза» — это сентиментальная повесть. Кто знает, что это… Договорить учительница не успевает: раздражающий голос заставляет её прерваться на полуслове и нахмуриться. — Точно, сентиментальная, — ученица криво усмехается и поправляет на голове бессменную бейсболку. — Головной убор в помещении необходимо снимать, Захарова, — женщина нетерпеливо стучит мелом по доске. Кристина закатывает глаза, но кепку всё-таки снимает, а рядом сидящая Настя ворчит что-то едва слышное в защиту подруги. Эти двое — не разлей вода ещё класса с третьего, лучшие подруги и вечная головная боль всего учительского состава. Остальные ученицы предусмотрительно вьются где-то с ними рядом — все, кроме гордой Андрющенко, что с помощью своих неуместных комментариев вечно нарывается на неприятности. Вот и сейчас Лиза оборачивается — она ведь сидит за первой партой третьего ряда — и бросает на одноклассницу насмешливый взгляд. — Уверена, что знаешь значение этого слова? — Блять, ну началось, — бормочет девушка, сидящая с Лизой рядом. А после несильно бьёт её кулаком в плечо: — Тебе опять жить надоело? — Тишина! — громкий хлопок по столу моментально заканчивает ещё даже не начавшийся конфликт. — Разбираться будете после уроков. А сейчас будьте добры внимательно послушать то, что до нас пытался донести Карамзин. — А вы его, что, лично знали? Соседка Лизы по парте взрывается смехом и утыкается в собственные руки — глупая шутка кажется ей почему-то безумно смешной. — Малышенко! — одёргивает учительница. Однако на лице её, вопреки строгому тону, всё равно расцветает широкая улыбка. Виолетта убирает руки под парту и улыбается тоже, а татуировки на её лице смотрятся безумно неуместно вкупе со школьной формой, которую в этом учреждении носить, увы, обязательно. Лиза до сих пор помнит, какой разразился скандал, когда на нынешнее первое сентября Виолетта завалилась в класс с кучей партаков на лице и, кажется, всё ещё не совсем трезвая. У директрисы тогда, похоже, вылезли первые седые волосы — и только благодаря уговорам матери Виолетты девушку не стали исключать из десятого класса, дав ей возможность спокойно доучиться. Ещё Лиза помнит, как уговаривала Вилку не портить своё прекрасное лицо, — и как потом смеялась в голос, когда в хлам пьяная одноклассница посреди ночи притащилась к ней в гости, а ещё зачем-то принесла с собой дорожный знак. Знак этот, кстати, поселился у Лизы в комнате — на нём висит старая гирлянда и красный пояс по каратэ. Виолетта стала единственной из одноклассниц, с кем Лизе более-менее удалось наладить общение, но они всё равно слишком разные для того, чтобы называться подругами. Андрющенко предпочитает нейтральное «приятели»; Вилка же, смеясь, называет Лизу своей «подружкой» и профессионально находит неприятности на головы обеих. — Итак, кто знает, чем закончилось данное произведение? — учительница кладёт мел на подставку рядом с доской. Лиза бормочет еле слышно, не отрывая взгляда от рисунка: — Утопилась она. В озере. Виолетта подносит руку к лицу и в кулак усмехается: — От неразделённой любви? — Ну, вообще-то, да, — раздаётся вдруг знакомый голос. Лиза вздрагивает, откладывает карандаш в сторону и тут же оборачивается, а девушка, сидящая за предпоследней партой второго ряда, бросает на Лизу короткий взгляд. — Её просто вые… — она осекается под строгим взглядом учительницы. После закатывает глаза и бормочет: — Ну, короче… попользовались и бросили. А в то время для девушки это было… Очень трагично, в общем. — Правильно, хоть и грубо, — женщина кивает. — Можешь же, когда захочешь, Гаджиева. Мишель усмехается: — Просто все мужики — козлы. Даже в этой вашей русской классике. — Ваш класс, видимо, решил доказать этот стереотип на практике, — чуть смеётся женщина, поправляя светло-русые волосы. Как так получилось, что именно в десятом «Б» не осталось ни одного мальчика, не понял никто, однако некоторые учителя опрометчиво позволяли себе шутки о том, что Захарова просто нагло затерроризировала всю мужскую часть населения школы. Большая часть учеников стыдливо сбежала после девятого класса, а в десятый поступило ровно тринадцать человек — и компания их среди учителей быстро получила славу «чёртовой дюжины». — К сожалению, — разочарованно тянет Ангелина. Некоторые из девушек лениво смеются, а Лиза, никого вокруг не замечая, всё так же на Мишель откровенно пялится; и расплывается в улыбке, когда Гаджиева неловко усмехается ей в ответ. Виолетта, наклонившись к Лизе, шепчет: — У тебя сейчас вместо глаз — сердечки, ты в курсе? — Заткнись, — шипит Андрющенко и тут же отворачивается, снова утыкаясь в тетрадь. Лиза в Мишель окончательно и бесповоротно, а ещё до ужаса безответно. Об этом знают, кажется, все, начиная от школьного охранника и заканчивая местной стаей бездомных собак. Андрющенко своих чувств неуместных даже не скрывает — и именно по этой причине постоянно нарывается на кулаки Кристины и её бессменной компании. Мишель с Кристиной, вроде как, вместе — ну, во всяком случае, все вокруг так думают. У Лизы в сложившихся обстоятельствах нет ни малейшего шанса на взаимность, но Андрющенко всё равно упрямо не унывает и постоянно по-детски вертится где-то рядом. А Мишель позволяет: и неизвестно, то ли ей самой внимание странной зашуганной девочки нравится, то ли ей просто стыдно за то, что Лиза из-за своей дурацкой безответной влюблённости вечно становится жертвой всеобщей агрессии. Малышенко смеётся и одаривает Лизу лёгким подзатыльником — та в ответ хмурится и, протянув руку, тонкими пальцами пробегается по рёбрам одноклассницы. Виолетта дёргается и смеётся громче положенного, а учительница только тяжело вздыхает. — Девочки, — бормочет она устало. — Ну что за детский сад? — Это всё она! — Виолетта тут же переводит стрелки. Лиза закатывает глаза, тупым карандашом заштриховывая свой странный рисунок. Лиза знает прекрасно, что с Виолеттой в разведку не пойдёшь, и что, несмотря на свой вполне сносный характер, поддержки и помощи от неё, увы, не дождёшься. Данный вывод Андрющенко сделала ещё классе в седьмом, когда её в первый раз избили толпой, а Виолетта тогда сказала, что просто не нужно было одноклассниц провоцировать. Поначалу Лизе даже упорно хотелось прекратить их странное общение, но в конце концов она просто научилась не принимать желаемое за действительное — и подобные выходки Вилки вдруг неожиданно перестали её задевать. За несколько лет непрекращающегося школьного буллинга Лиза научилась не унывать и искать в происходящем плюсы — даже тогда, когда на языке чувствовался характерный привкус крови из-за рассеченной губы, — а своей извечной кривой ухмылкой только ещё больше злила Кристину и её компанию. — Итак, — учительница возвращается к теме урока. — Кульминация данного произведения, как правильно подметила Мишель, это потеря Лизой невинности и… Хриплый смех с задней парты снова перебивает: — Это слишком нереалистично, Марина Владимировна. — Мария, — поправляет женщина. — Уже давным-давно можно было запомнить моё имя, Валерия. У Лизы от смущения в голове звенит характерно, а кончики ушей очаровательно краснеют. Лера, сама того не понимая, попадает своей дурацкой шуткой точно в цель — и по классу прокатываются смешки вместе с неприятным шёпотом. Андрющенко от злости с силой сжимает зубы и, не оборачиваясь даже, цедит: — Заткнись. — Что ты сказала? — Вакарчук даже на стуле приподнимается от нетерпения. — Повтори. Шёпот тут же затихает, а зычный голос Леры в тишине класса звучит словно окончательный для Лизы приговор. Лиза на сто процентов уверена, что у Леры уже кулаки чешутся характерно, вот только очередная драка с одноклассницами сегодня в её планы уж точно не входила. Но гордость, постоянно выливающаяся за края, всё равно смолчать и проглотить не позволит, — поэтому Лиза, не обращая внимания на предупреждающие жесты Виолетты, оборачивается. И повторяет: — Заткнись. Кто-то присвистывает, а в следующую секунду в оглушающей трели звонка тонут угрозы и оскорбления Кристины. Андрющенко вырывает из тетради лист с готовым рисунком, а затем, поднявшись, проходит вглубь кабинета и останавливается возле предпоследней парты. Чуть помедлив, Лиза кладёт свой рисунок рядом с тетрадью одноклассницы. Мишель от удивления вскидывает брови, но всё равно берёт в руки листок и пару секунд внимательно его разглядывает: на рисунке карандашом нацарапана плакучая ива, а на ветке её повесившийся человек. — Это, типа, мне? — уточняет Гаджиева. Лиза заламывает пальцы, лишь бы только они не дрожали так сильно, и кивает. Мишель смеётся: — Очень романтично. Кристина, услышав разговор, тут же подходит ближе. — Это что? — цедит грубо. И руку протягивает, чтобы рисунок забрать. Мишель тут же кладёт листочек внутрь тетради и захлопывает её, а после быстро закидывает тетрадь в сумку. — Фигня, забей, — усмехается. Андрющенко разочарованно выдыхает и возвращается обратно к своей парте, а после садится на стул и поворачивает голову влево, встречаясь с насмешливым взглядом Виолетты. — Тебе заняться нечем? — спрашивает Малышенко, чуть склонив голову. Лиза кивает: — Типа того, ага. Кристина вместе со своими друзьями задерживается на выходе из класса, а Мишель вдруг в последний момент оборачивается — на талии её покоится сильная рука Захаровой — и чуть криво улыбается, бросая на Лизу виноватый взгляд. От этой улыбки у Андрющенко внутри последняя еле живая бабочка вяло пытается взлететь. Кристина ухмыляется и, дождавшись, пока Мишель отвернётся, медленно проводит большим пальцем по своей шее, глядя Лизе прямо в глаза. Бабочке за наглость обламывают крылья. — Ну всё, — Лиза одним движением сгребает в рюкзак все свои вещи с парты. — Не поминай лихом. — Вот зачем ты к ней лезешь вечно, — привычно начинает Виолетта, но под тяжёлым взглядом тут же осекается. Следом еле слышно бормочет: — Пойдём, провожу. Лиза упрямо мотает головой: — Не надо лучше. — Ладно… Как хочешь, — Малышенко пожимает плечами. Дальше всё проходит по обычному сценарию: Лиза чуть задерживается в кабинете, глупо запутавшись в лямках дешёвого рюкзака, а на выходе ловит обеспокоенно-сочувствующий взгляд классной руководительницы. Беспечно мотает головой, бормочет, мол: «Всё нормально, не переживайте», — и быстрым шагом направляется к выходу из школы, надеясь, что сегодня пронесёт. Но удача снова — как и всегда — не на её стороне; и с обратной стороны здания, где как раз пролегает тропинка к старенькому пятиэтажному дому, Лизу уже поджидает знакомая компания из четырёх человек. Кристина, заметив одноклассницу, бросает недокуренную сигарету на землю и тут же тушит её носком ботинка, а Андрющенко расплывается в идиотской улыбке, понимая, что Мишель, как и всегда, во всём этом не участвует. — Я тебя просила, — Захарова снимает кепку и протягивает её кому-то из толпы, — не лезть к ней. — Я и не лезла, — Лиза пожимает плечами, чуть отступая назад. — Ага, конечно. Кристина показательно хрустит пальцами, а Андрющенко от этой банальщины даже глаза закатывает. — Художница, блять, недоделанная, — цедит Захарова. Лиза чувствует, что краснеет снова, и привычно сжимает кулаки, готовясь к драке. — Нет, типа, — Захарова подходит ближе. — Даже если бы она не была со мной… Кому ты нахер вообще нужна, а? В толпе раздаются смешки. Лиза сжимает зубы и откидывает с лица волосы: на скулах от злости играют желваки. Кристина делает шаг вперёд, с силой толкая одноклассницу, а Лиза, замахнувшись, вдруг бьёт первой и попадает прямо по челюсти — Захарова шипит недовольно. — Блять, вот если бы ты извинилась, я бы, возможно, тебя даже простила… Но теперь, — Кристина делает характерный жест рукой. Настя с Лерой обступают Лизу с обеих сторон. Андрющенко вздрагивает и замахивается: пару раз попадает в цель, но в итоге её всё-таки хватают под локти, с трудом удерживая на месте. Лиза пытается вырваться, но против толпы её КМС по каратэ оказывается абсолютно бесполезным — собственно, как и всегда. Сзади её хватает кто-то ещё — Юля, кажется, — и Андрющенко даже рычит от злости и негодования. Выплёвывает: — Толпой любой дурак может. Кристина цокает недовольно и замахивается — первый удар приходится по торсу. — Трусиха, — цедит Лиза. Следующий удар в район живота заставляет Андрющенко чуть поморщиться. — Ты что, — Захарова тяжело выдыхает, — бессмертная? — Типа того, — Лиза расплывается в наглой улыбке. А в следующую секунду получает прямо по лицу. В голове что-то гудит и будто взрывается, а во рту тут же чувствуется характерный металлический привкус — Андрющенко сплёвывает кровь на землю и морщится. — Держите её, — фыркает Кристина, замахиваясь снова. Чужие ладони послушно сжимаются на локтях Лизы, не давая ей ни защититься, ни хотя бы прикрыть лицо руками, а Захарова, окончательно потеряв контроль, с силой бьёт буквально куда попало — и кулаки её на худощавом теле снова оставляют синяки. Спустя несколько десятков ударов Лиза с силой дёргает руками, а кто-то из держащих её девушек из-за этого ослабляет хватку — и в следующую секунду Андрющенко падает на асфальт, утягивая за собой Леру. Вакарчук моментально поднимается, но в отместку за такую наглость одноклассницы совместно добивают Лизу ногами, показывая тем самым своё превосходство. — Кристин, хватит, — слышится знакомый голос. Голос этот кажется Лизе каким-то благословлением с небес, потому что бесконечные удары тут же прекращаются. Разве что Лера напоследок с силой пинает Лизу под рёбра, но затем, раздражённо выдохнув, всё-таки отходит. Андрющенко отползает куда-то в угол и опирается спиной о стену, выдыхая. Из носа течёт кровь, но девушка упрямо вытирает её пальцами, ненароком ещё больше размазывая по лицу. Мишель по какой-то странной причине всегда Лизу защищает — правда, приходит чаще всего уже под конец веселья. — Ну вот нахуя ты опять… — бормочет Гаджиева, выдыхая порывисто. — Тебе что, блять, заняться нечем? Кристина тут же оборачивается и легонько толкает Мишель в плечо — та чуть покачивается от неожиданности и отступает назад, виновато отводя взгляд. Лиза хмурится: недостающий пазл в её голове с характерным щелчком встаёт на место. — Чё ты её защищаешь вечно, а? Мишель даже глаза закатывает: — Потому что она вам даже не сделала ничего. И бить толпой — это низко. Захарова сжимает кулаки в бессилии и бросает на Мишель взгляд исподлобья — Гаджиева боязливо отступает назад. — С тобой потом поговорим, — надменно бормочет Кристина. Захарова разворачивается и делает характерное движение рукой — только свиста не хватает для полноты картины, — и три оставшиеся девушки тут же послушно идут за ней. Мишель терпеливо стоит на месте, дожидаясь, пока одноклассницы наконец не исчезнут вдали, а после подходит к Лизе ближе и присаживается на корточки рядом. — Животные, — бормочет Гаджиева себе под нос. Мишель тянется к сумке и достает оттуда пачку влажных салфеток; Лиза слегка морщится, когда Мишель заботливо стирает кровь с её лица. Костяшки пальцев у Андрющенко характерно сбиты — и Мишель её дрожащие руки протирает тоже, заставляя Лизу что-то прошипеть недовольно. Лиза параллельно думает, что готова стерпеть любые нападки, лишь бы Мишель потом вот так банально пыталась исправить отвратительную ситуацию. — Нехорошо так говорить про свою девушку, — смеётся Андрющенко. И тут же айкает, сплёвывая кровь. — Она не моя… Ладно, пофиг, — Мишель улыбается. Затем добавляет уже серьёзно: — Они тебя так убьют когда-нибудь. — Не-е-е, — беспечно тянет Лиза. — Сегодня просто разошлись что-то. Наверное, завидуют моему умению рисовать. Мишель смеётся, а после, чуть подвинувшись, занимает место рядом с Лизой, так же опираясь спиной на бетонную стену школы. Андрющенко заворожённо следит за движениями одноклассницы: Мишель вкладывает в руки Лизы пачку салфеток, а сама тянется к сумке и, выудив оттуда сигареты, быстро прикуривает. Андрющенко втягивает дым носом и чуть кашляет — отчетливо чувствуется привычный уже запах ментола. В голове тут же со свистом пролетают строчки из песни, а Лиза расплывается в улыбке, думая, что этот трек подходит Мишель как нельзя кстати. — Странная ты, — бормочет вдруг Гаджиева на выдохе. Лиза внимательно следит за пальцами, обхватывающими сигаретный фильтр. — Сочту за комплимент, — шутит Лиза. — В какой-то степени, — улыбается Мишель, затягиваясь. Она сидит на корточках, опираясь о стену спиной, а свободная рука её лежит прямо поверх клетчатой юбки. Андрющенко, тяжело выдохнув, медленно тянет вперёд пальцы и по-детски глупо накрывает вечно холодную ладонь своей тёплой. По-хулигански разбитые костяшки Лизы чертовски красиво гармонируют с бледными руками Мишель. Гаджиева тут же дёргается и резко вырывает ладонь — затем быстро тушит недокуренную сигарету и суетливо поднимается, одёргивая юбку. — Лиз… — бормочет виновато. — Всё нормально, не парься, — Андрющенко расплывается в улыбке. — Спасибо, что остановила их. — Стоило сделать это раньше, — хмурится Мишель. — Сама до дома дойдешь? — Не настолько всё плохо, — смеётся Лиза. Мишель протягивает руку; Андрющенко с готовностью за неё цепляется и с трудом встаёт, а где-то в районе солнечного сплетения тут же отзывается боль десятка ударов. Лиза морщится, но всё равно бормочет: — Иди уже… Нормально всё. — А вообще… — начинает вдруг Мишель. — Тебе нужно прекратить… — Да-да, я уже сто раз это слышала, — Лиза даже глаза закатывает. После каждого такого избиения, которые, к счастью, происходят не так уж и часто — всего-то два-три раза за полугодие, — Гаджиева безуспешно пытается Лизу образумить, но Лиза только вечно отшучивается и криво улыбается, нервно заламывая пальцы. Мишель выдыхает тяжело: — Вот же упрямая. Затем пожимает плечами и, развернувшись, быстрым шагом идёт в противоположную сторону — по направлению к главным школьным воротам. Лиза ещё какое-то время провожает девушку взглядом, надеясь, что та обернётся. Но Мишель не оборачивается. Андрющенко сжимает в руке пачку детских салфеток с каким-то глупым рисунком из мультика, а затем снова вытирает кровь, только в этот раз уже с подбородка. Лицо болит просто ужасно, но Лиза всё равно расплывается в улыбке, понимая, что она так или иначе гораздо сильнее всех своих одноклассниц — причём как морально, так и физически. Только вот тренировку сегодня, увы, придётся пропустить, ведь тренер явно не будет в восторге от такой красоты на её лице, да и Лиза сама вряд ли вывезет очередную порцию физической нагрузки. Руки привычно тянутся к карману, а на свет тут же появляются спутанные в ужасный узел наушники. Лизе требуется минут пять, чтобы их своими вечно дрожащими пальцами распутать, а после тусклый экран старенького смартфона неприветливо загорается, когда Андрющенко вставляет в разъём еле живой штекер. Плеер запускается автоматически, и Лиза с готовностью нажимает на первую в списке песню — ту, которую уже несколько лет на повторе слушает, когда возвращается со школы домой. Хрипящие наушники искажают звук, но Лиза всё равно улыбается от знакомых воодушевляющих слов, а настроение её, неуместно хорошее, заставляет слегка ускорить шаг: во всяком случае, насколько это возможно, учитывая многочисленные синяки на теле.