***
— Завтра миссия, ты помнишь? Говоря это, Дазай с некоторым беспокойством во взгляде смотрел на парня. От предстоящего задания многое зависело, как для Мафии, так и для Агенства. Хоть этот союз между организациями был временным и лишь для общей цели, Осаму становилось легче от мысли, что в связи с этим обстоятельством он может работать в дуэте с Накахарой, пусть и на время. — Про такое, знаешь ли, не забудешь. Если тебе, конечно, память не отшибло. Рука молодого человека, уже вновь скрытая от посторонних взоров под тканью, потянулась к пепельнице возле кровати на полу, опуская в неё дотлевающую сигарету. Парень решил не утруждать себя выходом на балкон и курить прямо в кровати. Собственно, никто и не был против. Шатен улыбнулся одними уголками губ и взглянул в окно. «Чуя — такой Чуя» —невольно подумал он. На минуту в комнате воцарилась тишина. — Будь осторожен. Иначе, если не справишься, это будет самая нелепая смерть — коротышку-повелителя всея гравитации убила своя же способность. Накахара явно не одобрил стёб парня, о чем сведетельствовали сведённые к переносице брови и серьёзный взгляд. — Ещё слово, Дазай, — и ты окажешься на том свете до начала боя. Тот, поправив воротник футболки, вновь обернулся и расплылся в приторной улыбке. — Это, конечно, замечательно и не может не радовать, но нет, милый. Только после тебя. Чуя недовольно цыкнул и повернулся спиной к лежащему рядом парню. — Ненавижу. — И я тебя люблю, солнце. Так что там насчёт миссии..?Часть 1
25 октября 2022 г. в 11:24
Сквозь плотные иссиня-чёрные шторы едва ли пробивался свет от круглосуточных магазинов, бутиков, находящихся поблизости, и фар изредка проезжающих по ночному шоссе машин. Другим и последним источником освещения в спальне был небольшой торшер на столе, придающий близлежащей части комнаты тёплый оттенок, контрастирующий с темнотой всего помещения.
Бордовое постельное белье, простынь которого местами совсем смялась, как и небрежно — и явно в спешке — откинутое одеяло; сброшенная на пол одежда вместе с парой колец; мелочь, выпавшая из кармана брюк — несколько монеток закатились под кровать и достать их будет довольно проблематично; книга на тумбочке была случайно задета ладонью и брошена на пол. Но всё это отходило на второй план, уступая главное место огненного цвета волосам, хаотично разметавшимся по подушке, на которые хотелось смотреть заворожённым взглядом, не отрываясь, и голубым глазам, в которых он готов был тонуть из раза в раз.
Нет, они не любили, а просто были зависимы друг от друга и уже не могли представить жизнь по отдельности. Оглядываясь назад, каждый из них жалел о том, что вообще судьба познакомила их —людей, которым, казалось бы, никогда не ужиться вместе.
Ещё при первой встрече Чуя сразу понял, что они в скором времени возненавидят друг друга. Осаму одним лишь своим видом вызывал у него раздражение, граничащее с гневом. Никому об этом не говоря, а тем более — никогда не подавая виду, в глубине души Накахара однако безумно завидовал ему. Завидовал и восхищался. Своей внешностью, высоким ростом, манерой речи тот неведомым образом притягивал к себе, словно магнит. Чуя не понимал, как столь холодный характер в сочетании с напускной весёлостью и легкомыслием мог вообще привлекать людей. Не понимал и корил себя. Продолжал ненавидеть, но уже не напарника, а своё отражение, изо дня в день взирающее на него сквозь стекло зеркала. Молодому человеку казалось, что он никогда не будет наравне с Дазаем, оставаясь всё время где-то ступенью ниже. Было странно осознавать, что ему действительно хотелось быть с ним на одном уровне.
Осаму будто бы являл собой воплощение человека, с которым ни один вечер не может быть скучным. И Чуя наивно повёлся на это, крича всему миру о том, как он не хочет видеть парня, как тот для него противен, но каждый раз тайно жаждая встречи с ним, даже самой незначительной и случайной. Ему хотелось проводить с Дазаем больше времени. Настолько, насколько это возможно.
Он отнюдь не был идеален, как и сам Чуя, как и все люди в этом мире. Но несмотря на все его недостатки и тараканы в голове Накахара не отказался от него. Просто не смог отвергнуть. Взаимность была слишком неожиданной и такой желанной, что противостоять тому, чего так долго ждал, он был не в силах.
Всё должно было закончиться ещё тогда. Всё должно было закончиться, даже и не начавшись.
Металлический привкус на губах заставил наконец разорвать поцелуй, такой желанный и необходимый. Горячие ладони шатена коснулись чужих бёдер, оглаживая чувствительную кожу. Дыхание обожгло нежную шею, когда губы невесомо коснулись ее. Он взглянул в небесно-голубые глаза, словно его взору предстала картина, произведение искусства, совместившее в себе все самые уникальные краски, абсолютно разные и ничем не похожие друг на друга, но создающие сочетания, прекрасно гармонирующие между собой.
Осаму мягко улыбнулся и произнёс, едва ли не касаясь губами мочки уха парня:
— Тебе говорили, как ты прекрасен?
Щеки бывшего напарника едва заметно порозовели, и тот хотел было отвернуться, но настойчивый поцелуй не позволил это сделать.
Это было так, словно они придумывали рецепт своего собственного напитка, добавляя в него всё новые и новые ингредиенты и пробуя на вкус, медленно наслаждаясь получившимся. Каждый поцелуй, казалось, был идентичен предыдущему, но тем не менее в нём было что-то своё, неповторимое, вызывающее табун мурашек по коже. Касания были едва ощутимы, но до безумия важны сейчас им обоим. Ещё несколько коротких поцелуев — и те же ощущения сместились к животу. Дазай, не убирая рук с излюбленных бёдер, продолжил дотрагиваться губами до торса. Руки Чуи, скрытые под чёрными перчатками, ненавязчиво перебирали между пальцев каштановые пряди, пока сам Осаму не перехватил его ладонь. Он взглянул своей огненной вселенной в глаза, рукой осторожно забравшись под тёмную ткань, тем самым освобождая запястье Накахары от ненужной сейчас вещи.
А тот её таковой не считал.
— Дазай, не надо, — попытка убрать руку оказалась провальной. — Тебе это так важно?
— Но я всего лишь хочу видеть твои ладони, что тут такого?
В отличие от безмятежно взирающего на него парня, Чуя заметно напрягся. Он всегда боялся своей истинной способности. И даже сейчас не мог за себя со стопроцентной уверенностью ручаться.
— А если я..
Осаму и без этих слов понял, о чём беспокоится его партнёр, взгляд которого был слишком легко читаем.
— Чуя, — Дазай мягко посмотрел на него. — Ты забыл о моем даре? Мы в постоянном контакте, с тобой ничего не случится.
Он провёл рукой по рыжим локонам, дойдя до плеча и плавно переместившись снова к запястью, намереваясь всё-таки снять перчатку. Но рука молодого человека напротив резко дёрнулась, тот подцепил прошитый край зубами и начал медленно стягивать вещь с пальцев, открывая вид сначала на запястье, а после на саму ладонь.
Руки Накахары Дазай всегда считал эстетичными, но сейчас, в приглушённом свете, впервые за долгий промежуток времени представ перед Осаму обнажёнными, ладони выбивались за рамки привычного понимания «эстетики». Это было нечто большее, заставляющее сердце биться в учащённом темпе. Хотелось прикоснуться губами к его рукам и в перерывах между поцелуями проговаривать всякие незамысловатые речи о том, как по-особенному прекрасна эта часть тела Чуи.
Дазай, уже сняв самостоятельно перчатку с другой ладони парня, припал губами к тыльной ее стороне и в блаженстве прикрыл глаза. Накахара другой рукой взял его за подбородок и немного притянул к себе.
И всё снова повторяется. Горячее чужое дыхание опаляет собственные губы, на языке привкус сигарет и ментоловой жвачки. Осаму тащился от жевательных резинок с подобным вкусом. Но сейчас больше всего на свете он тащился от своего напарника. Напарника в прошлом и любовника в настоящем.
Вместе с поцелуем, более настойчивым и глубоким, нежели предыдущие, Чуя почувствовал несколько иное ощущение, сосредоточившееся чуть ниже живота. Это было то, ради чего они зашли так далеко; то, чего Накахара хотел сейчас сильнее, чем что-либо ещё, чем бы это «что-либо ещё» не являлось. Осаму Дазай — большего ему было не нужно. По крайней мере, в этот миг. Он посмотрел в блеск карих глаз напротив, сразу отыскав в них взаимное, такое же желание.
Уверенные, но плавные движения, хриплый шёпот с приоткрытых губ, в невнятном бормотании которых едва можно было различить из раза в раз повторяющееся чужое имя. Изящная рука путается в каштановых волосах, а их обладатель губами выводит узоры на ключицах партнёра. Смятая под ногами простынь, сцепленные в замок ладони друг друга. В комнате стало невыносимо жарко и собственная постель ощущалась под разгорячённым телом словно раскалённая лава. Шёпот смешался с прерывистым дыханием другого. Во рту пересохло и хотелось пить. Но стоит Чуе почувствовать на его губах чужие, всегда намного мягче собственных, то все желания скрываются на дальнем плане, уступая место лишь одному. И именно оно сейчас находилось так непозволительно близко, а парень уже не мог его оттолкнуть — было поздно.
Было слишком поздно.
Желание больше не являлось таковым. Оно стало тем, что удалось осуществить им обоим. И теперь самым необходимым было лишь дойти до конца. Вместе.
Всё остальное было уже не важно. Все проблемы, которые у них были, мирно дотлевали где-то на фоне. На фоне полыхающего огня, разгоревшегося здесь и сейчас, в этот час, в этой спальне, ставшей их маленьким миром, в который не проникали звуки ночного города, в котором не было ничего, кроме их самих и чувства, сладостно разливающегося где-то внутри, затрагивая саму душу.