перекрёсток.

***

В последние дни усталость не покидала его тело. Никакой отдых ни на йоту не уменьшал её объём. Она заполняла его изнутри, превращаясь в добавленный вес, сковывала любые его движения и сознание. Очень многое из того, что ему приходилось делать согласно инструкции, выполнялось им в абсолютно автоматическом режиме. Именно в этом режиме, в расчёте на то, что анализировать он будет потом, он отметил, что отпечатки его ног на грунте становятся более глубокими. Поэтому, когда нога не нашла опору и провалилась во что-то вязкое, увлекая его за собой, он не удивился самому этому факту. Он просто констатировал, что упал не ударившись (хорошо), навзничь (неплохо). А когда смотровое стекло скафандра стало снаружи покрываться черной жижей, вяло подумал — болото. Словно эхо, всплывает вторая реакция с удивлением — болото?! Горькая ирония вяло растеклась по телу. Ещё бы — столько времени готовиться к жизни в самых экстремальных условиях, чтобы на первой же планете утонуть в болоте! А ведь он сознательно направился к нему, решив, что по этому зелёному лугу идти будет легче. Грязная жижа неспешно заполнила весь просвет смотрового стекла. Стало темно и наработанный автоматизм, с большим усилием, привлекал его к анализу произошедшего. Что-то во всём этом было неправильно, но совершенно не хотелось разбирать ситуацию по частям. Критически необходим был какой-нибудь отдых. Память, словно в режиме записи, отработала повтор: горизонт дёрнулся и пошёл вниз, потом яркое небо (значит — падал на спину), на него падают чёрные листья… С той стороны между деревьями появляется девушка в лёгком летнем платье. Она собирает цветы. Самые яркие и красивые растут на лугу, и она направляется к ним. — Стой! Ксюша! — Закричал он из последних сил. — Туда нельзя! Там болото!!! Что-то больно сжимает его ногу и проворачивает, заставляя менять позу. Захват в области груди увлекает его в сторону и вверх. Потом его кладут спиной на неприятно твердое, и чьи-то руки пытаются стереть грязь со смотрового стекла. Он видит перед собой Полянского, который беззвучно шевелит губами — ругается. В вяло поднявшейся волне радости тонет досадная мысль: как же он мог забыть о нём! — Ну, Колдун! Вечно тебя запрёт куда-нибудь нелёгкая! — Полянский обрёл голос. Прозвище «колдун» неприятно укололо самолюбие. — Глеб, а, правда, что у тебя вместо мозгов мускулы? Крепко сложенный, обладающий большой физической силой, Полянский болезненно переносит такого рода шутки. Одной рукой он оторвал коллегу от земли, кулак другой упёрся в стекло скафандра, оставив на нём большое грязное пятно. Усталость наваливается на него как большой ватный ком. Он успевает подумать о том, что теперь он не один, и что с Полянским они обязательно дойдут. Все остальные мысли проглатывает темнота. Открывает глаза и видит Полянского. — Отошёл? Вот и молодец! Слушай, Варелик, — он нарочно коверкает моё имя в расчёте на то, что это меня заденет, — давай выползать отсюда. Не нравится мне здесь. Такое гадкое ощущение, будто в меня кто-то целится. Память отработала повтором падающие чёрные листья… — Знаешь, а по мне здесь, кажется, стреляли. — Что?!!! — Полянский резко вскакивает и тут же падает, после удачно проведённого мною приёма, подбившего его ноги. По привычке беззвучно ругаясь, он вопросительно удивлённо смотрит на меня. Сверху на нас падают чёрные листья. Какое-то время мы молчим. Полянский рвёт руками с корнем траву и, подбрасывая её вверх, превращает в пепел. Собственно этот пепел и был тем ответом, который он ожидал услышать от меня. И ответ он принял. — Если удастся выбраться отсюда — передашь от меня привет Ксюше. Не закричи ты как сумасшедший — вряд ли я тебя бы обнаружил. Красивая, наверное, если ты даже под землёй о ней вспоминаешь. — Честно говоря, я понятия не имею — кто она такая. Среди всех моих знакомых нет ни одной с таким именем. Облокотившись на локоть, Полянский пристально смотрит мне в лицо оценивающим взглядом. — Ну и долго ты будешь лежать? Нас ведь ждут. — Полянский кивнул ему на осыпающийся пеплом только что подброшенный пучок травы.- Что ты надумал? — Нам нужно туда, откуда стреляют. — Он бросил земляной ком в то место на болоте, где тонул я. Ком упал в самый центр грязного пятна и, звонко шлёпнувшись, расплескал вокруг грязь. — Ты в своём уме?! Зачем? — Там могут быть… эти… как их… в общем — люди. — С чего это ты? — Ну, … охраняют же они здесь что-то. Смотри сюда. — Он большим пальцем указал на пространство с общипанной травой справа и слева от себя. — Видишь? — В общем-то — да, но не понимаю. — Ну, вот же! — Он снова ткнул большим пальцем вправо-влево. — Пепел разлетался в разные стороны под одним углом! — Ну и что? — Ух, и пень же ты! Как только тебя к полёту допустили? Это говорит о том, что мы находимся на пе-ре-крёст-ке! -Чего? Привычка ругаться бесшумно привела в движение его губы. — Под пе-ре-крёст-ным огнём! — Понял! Есть чему порадоваться. — Да, погоди ты! Судя по мгновенной реакции — стреляют роботы. А это даёт возможность рассчитывать на наличие не простреливаемой, так называемой, «слепой» зоны. — Ясно. А теперь объясни мне — ради чего я должен подставлять свои мозги под прицелы этих роботов? — Ну, как я понимаю, контакт, в твоём понимании — это когда на планетоходе, с цветами и овациями, с пламенной речью, часа на три. Чтоб полный рот хлеб-соли местного производства. Совсем другое дело — это вот так как мы: на четвереньках из болота. Но у нас нет другого выхода. К тому же — самим нам дойти будет весьма непросто, а у них наверняка есть транспорт. Он неожиданно резко замолчал и стал судорожно ковырять пальцами землю. Выковырнув земляной ком, бросает его в болото. Звонкий шлепок оповестил о падении. — Я был прав! — В чём?! — Слепая зона. Фирма, в которой он работал, занималась компьютерным программированием и адаптацией готовых программ к нестандартным требованиям клиентов. Весь рабочий день проходил в абсолютной тишине, не считая звуков работы клавиатур. На этаже находилась специально оборудованная комната для приёма пищи, заполняемая сотрудниками исключительно во время обеденного перерыва. И это было единственным местом, где между сотрудниками, время от времени, возникало какое-либо общение. Все его попытки приобщиться к теме заканчивались тем, что разговор, в который он вклинивался довольно скоро заканчивался. С коллективом у него заметно не ладилось. Виной сложившейся ситуации оказался, в общем-то, безобидный казус, который препятствовал общению. От природы он был неразговорчив и, в задумчивости, мог останавливать свой пронзительный взгляд глаз на ком угодно. Именно эту его особенность в коллективе оценили более чем странной и связали с природным гипнозом. Тут же нашлись люди, которые говорили, что неоднократно ловили себя на мысли, что в разговоре с ним отвечали не то, что считали нужным, а именно то, что он хотел от них услышать. И масса подобных слухов о нём, абсолютно беспочвенных, удерживали весь коллектив на дистанции строго служебных отношений. Особую нотку всем этим слухам придавал цвет его глаз — чёрный. Например, считалось, что встретиться с ним перед работой в пустом коридоре — к плохой вести. Если остановит на вас свой задумчивый взгляд — к головной боли, а если несколько раз подряд, в течение одного дня — то ещё и приснится. А вот если засмеётся на вашу шутку — к большой удаче. Правда, шутить с ним никто никогда не решался. И вот такой напридуманной о нём всякой ерунды была огромная масса. На самом же деле он был человеком добрым и совершенно покладистым и, пожалуй, единственное, что его отличало от остальных — это обострённая чувствительность к окружающим его людям. Вовлечённый в подчёркнутое невнимание, вряд ли бы он задержался в этом коллективе, если бы не одно странное явление, которое произошло здесь с ним. Болезненно воспринимая происходящее, возвращаясь после работы, он, мысленно, стал моделировать ситуации, в которых погружал себя и кого-нибудь из сослуживцев в придуманную им экстремальную ситуацию. В любой из них его роль была неизменна — он был главным героем. Именно героем. А те, кого он брал с собой в эту виртуальную и полную опасности жизнь, только благодаря ему сохраняли своё достоинство в ситуациях со сложно закрученным сюжетом. Но очень скоро это занятие вышло из-под его контроля и стало жить самостоятельно, регулярно являясь ему в снах. В том его сне, когда эта странность впервые обнаружила себя, он был вместе с Верой Шакуро. Самолёт, на котором они летели, упал в джунглях. Ему удалось не только выжить в тех условиях, но и спасти её. Он рухнул на землю, исчерпав остатки сил и возможность сохранять сознание, только после того, как передал людям свою драгоценную ношу. Утром она появилась на работе с осунувшимся лицом. Соблюдая корпоративный этикет, Чекалин спросил: — У вас не важный вид. Проблемы со сном? Она вздрогнула и, пробормотав что-то невнятное, спряталась за монитором. А ему тогда стало ясно, что этот сон они смотрели вместе. И ещё в этот день у него появился кличка — Колдун. Болото осталось позади, а высокая насыпь пресекла дальнейшее движение. Похоже на гравий. Острое ощущение опасности заставляет обоих плотно прижиматься к земле. На насыпь нельзя — любое движение на ней будет сопровождено звуком, на который мгновенно отреагируют роботы. — Колдун, давай сюда. — Слышит он в наушниках тихий шёпот напарника. — Похоже, что они забыли закрыть калитку. — Ноги Полянского исчезли в проёме, напоминающем сточную трубу. — Ну, что там? — Пока ничего. Лезь поскорее. — Я абсолютно ничего не вижу — ты закрываешь собою весь свет. — За то я вижу! Очень напоминает лабораторию. Слышишь, «нечистый», с тобой мне чертовски везёт! В проёме появился свет. Подняв голову, он увидел неуклюже загребающие ноги Полянского и широкую опушку леса. Толкнув его в бок, спросил: — Где? Тот не ответил. Поворачиваясь в его сторону, он видит оторванную половину шлема с тем, что ещё недавно было на его голове. Полянский был мёртв. Острое ощущение опасности заставляет его отпрянуть в сторону. В том месте, где он лежал, от попадания, брызнули в разные стороны осколки гравия. Он выскакивает из проёма и тут же прыгает далеко в сторону. По глазам бьёт яркая вспышка — промах. Он бежит, неожиданно резко меняя движение, то и дело, падая и перекатываясь. Нужно успеть добежать до леса. Краем глаза он замечает необычные корпуса с прозрачными купольными покрытиями, что-то похожее на антенны и массу непонятных мелких построек. Из-за одной из них неожиданно вырывается толпа, одетых в скафандры и быстро, наперерез, направляется к нему. Вряд ли удастся оторваться — сил с трудом хватило бы до леса. Очередной промах выбил из камней щебенку, и она больно прорешетила по ногам. Он вспомнил о Полянском. Нелепая смерть напарника острой болью вонзилась в душу и замедлила его бег. Со лба потекло, заливая правый глаз. Леса он теперь не видит. Тонкая струйка, скользнув по щеке, сползла за ворот, оставив на губах привкус железа. — Кровь. — Успевает подумать он и падает. Он всегда приходил первым и то, что на лестнице замаячила чья-то спина, отозвалось в нём малоприятной неожиданностью. Вторая неожиданность заставила его вздрогнуть — Полянский!!! -Вы? — Удивился тот, оглянувшись. — А знаете, вы мне сегодня снились! Они пожали друг другу руки. — Такой, знаете, интересный сон! — Он неожиданно умолк и, так же неожиданно, продолжил: — Представляете: мы с вами, на какой-то планете, попадаем в экстремальную ситуацию. В общем: от всей группы нас осталось только двое. Вернуться мы можем только пешком, и идти нужно очень далеко. Мы решаем идти. В пути с нами случается целая масса нелепостей и приключений. … А! Рассказчик я неважный. — Он досадно махнул рукой. — Красивый был сон! — А на Землю мы с вами вернулись? — спросил Колдун для того, чтобы заполнить паузу. — Не успели! На самом интересном месте я проснулся! Потом, правда, снова заснул, но уже ничего не снилось. Да! Кстати! Вы не помните: у нас в аптечке есть что-нибудь от головной боли? Голова с самого утра — словно пополам раскололась. Перед глазами плотный туман. Вокруг него, словно вьюжит, кружится громкий шёпот. Нестерпимо хочется пить… Волной захлёстывает резкая боль… Щекой улавливает чьё-то дыхание — Дышит… — Слышит он незнакомый шёпот. Плотная белая поволока обретает границы и геометрические формы. Оказывается — это потолок. Сверху надвигается большое серое пятно. — Вы меня видите? — Спрашивает оно. В правом углу мягкий полумрак и, поэтому, он кажется тёплым, домашним. Перед ним на фоне этого полумрака сидит девушка. Задумавшись, она смотрит прямо на него. По едва заметным морщинкам в уголках глаз и характерному складу губ он приходит к выводу, что она, наверное, много смеётся. Его немного пьянит, то ли от собственной слабости, то ли от её присутствия. Девушка низко наклоняется над ним. Он чувствует щекой её тёплое, немного влажное дыхание. — Вы меня видите? — Спрашивает она. — Да. — Он подавил в себе желание ответить не тривиально. — Как вы себя чувствуете? — Превосходно. Она улыбнулась. — Тогда приступим к формальностям. Меня интересует ваша фамилия и имя, возраст и цель прибытия Короткая фраза из двух последних слов рывком вернула его в реальность. Он оказался совсем не готов рассказывать этой улыбчивой девушке, с какой такой конкретной целью он проник в расположение их базы. Они здесь очень не любят любопытных. Потому Полянского и убили. Цель прибытия… Неизбежно встанет вопрос: как можно было вообще попасть на эту планету и где сейчас находится корабль. — И так, ваше имя? — Простите, а как я могу называть Вас? — Он сделал попытку подняться. Потолок стал ослепительно белым, Собеседница превратилась в ржавое пятно. Чуть позже пришло ощущение острой боли. Она наклоняется и смотрит ему в глаза: — Ну, как? — Вообще-то я ожидал большего. — Вам рано вставать. Что, когда и как вам нужно будет сделать — это позже вам объяснят наши ребята. Очень хотелось бы, чтобы вы сделали это в надлежащем виде и поскорее. Он вспомнил толпу в скафандрах, бегущую наперерез, и подумал о том, как далеко они могут зайти в своих требованиях. — В принципе, я готов продолжить. — Меня зовут Ксения. А вас? — Колдун. — Это имя или фамилия? -И то и другое. — То есть? — Кол Дун. Произносится раздельно. Дун — это фамилия. — Возраст? — Семь сигма девять. В её глазах отразилось крайнее изумление. — Я ожидал эту реакцию. К сожалению, ничем не могу помочь. Нам, разведчикам, планетное время ни к чему, а как это пересчитать для ваших условий — я не знаю. — Цель прибытия? — Ей явно не нравился подобный оборот дела. — Разведывательная экспедиция с Цирона. Ищем цивилизации. — И встречаете? -Как видите. Она больше ни о чём не спрашивала, а только писала. Закончив с этим, она выдернула откуда-то небольшой листочек и, протянув ему, сказала: — Я уезжаю, думаю, что ненадолго. У вас здесь могут возникнуть вопросы или проблемы. Это номер моего телефона. Звоните в любое время — всё уладим. На обеде за его столик присел Полянский, чем удивил не столько Колдуна, сколько сотрудников. — Помните, я вам про сон рассказывал? Никак он у меня из головы не идёт. Вся штука в том, что в нём уместилось столько правды, сколько в обычном сне не бывает. — Сказка. — В каком смысле? — В таком, что чем дальше от реальности и ближе ко сну, тем красивее сказка. — Чушь! Вы просто неправильно меня поняли. Эта, как вы говорите, сказка тем и интересна, что очень сильно напоминает реальность. Вы только попытайтесь представить чужую планету и нас. За пару дней до этого сна я сильно растёр ноги. Во сне мне трудно поспевать за вами именно по этой причине. Или вот такая деталь: в скафандре у меня очень сильно что-то стягивало в районе пояса. Надавило так, что я потом несколько дней ходил в подтяжках. — Мистика. У вас просто сдали нервы. — У меня? — А вы этого не допускаете? Вы же прекрасно знаете что реальность, даже в самых малых дозах, испортит любую сказку и разрушит любой сон. — У вас есть примеры? — Ну, как вы сразу, ей-богу! — Колдун на какое-то время замолчал, и было не ясно: думает он или жуёт. — Да вот хоть — сказка о Колобке. Сцена, где он сидит у голодного Волка на носу и рассказывает ему свою историю. А тот, голодный, стоит и внимательно слушает. — Не понял. — Всё очень просто — чем больше доза реальности, тем короче сказка Колобка. — Вообще-то, я с вами согласен, но это не имеет отношения к тому, что я вам рассказал. — Хорошо, предлагаю другой вариант. Мне недавно в одном сне девушка оставила свой номер телефона и попросила позвонить. Проснувшись, я обнаружил, что номер совпадает с нашим, в смысле — городским. — Вы позвонили? Колдун отрицательно качнул головой. — Ну-у-у! — Полянский изумлённо замер и только губы его отработали привычный ритуал. — Низкий поклон от меня всей вашей нервной системе! — Предлагаю пари! — На оплаченный обед. Вы улыбаетесь? Вас что-то смущает? — Глеб, вы же только поели! — Хорошо! Согласен на стакан сока с пирожным. Давайте ваш телефон. Кого спросить? — Ксению. Полянский с листком в руках встаёт из-за стола и выходит в коридор, заставляя присутствующих с нетерпением ждать его возвращения. — С пирожным придётся подождать? — иронично улыбаясь, спросил его Чекалин после возвращения. — Не возражаю. Хотя, ради такого случая, я мог бы немного дать вам в долг. — Каков результат? — Длинные гудки. Пол пружинит. Ноги слабо держат в коленях. Его слегка качает и мутит. Завтра он будет ходить больше, а сейчас — хватит. Приставленный к нему опекун помогает лечь. — Больше не будете вставать. Хватит. Отдыхайте. Вечером за вами должны приехать. Вечером. … Какое сейчас время суток и когда наступит вечер — он не знает. Уйти отсюда не получится — слаб. К тому же — его охраняют. Лежать и покорно ждать — глупо. Словно неосторожным движением руки, он задевает что-то на столе. Грохот разбившейся посудины продолжил звук катящегося по полу предмета. Опекун подкатывает коробку и включает свет. Пол чист. Поставив коробку на место, возвращается и, низко присев, оглядывается по сторонам. Стараясь не делать резких движений, Колдун опрокидывает на его голову тяжёлый приборный ящик. Опекун упал и затих. Дверь открылась почти бесшумно. Плавно проскальзывая в коридор, он «нос-к-носу» сталкивается с дежурным. — Вы уже ходите? Ксения категорически запретила! Хорошо, что его удивляет только это, успевает подумать он и замечает второго, чуть дальше прислонившегося к стене. Голова у того вся в бинтах, как в подшлемнике. — Колдун!!! Чёртов Бог!!! Трясонуло так, как будто попал под удар молнии — это был Полянский!!! — Тебя убили, Глеб! Я сам видел! — Это была самая крупная их ошибка, и они её исправили. Колдун недоверчиво покачал головой. — Когда я пришёл в сознание, мне объяснили что такое «слепое счастье». Именно благодаря ему я с тобой сейчас разговариваю. Говорят, что такие случаи исключительно редки и в реальности невозможны. Как ты думаешь — им можно верить? Дежурный пытается заглянуть в дверь. Колдун отстраняет его, как закрывающего собеседника. — Что у тебя в руке? — Какая-то подставка. Я приспособил её под трость. — Металлическая? — Что подвернулось — то и взял. Дежурный решительно придвинулся. Рука Колдуна автоматически пошарила в кармане. В нём зашелестела бумага. Телефон! Он достаёт и показывает её. — Ксения просила позвонить. Как это можно сделать? Листок с номером её телефона успокаивает дежурного. Он поворачивается, оставляя обоих за спиной, и объясняет: — За углом гардеробная. Напротив — телефон внешней связи. Колдун глушит его подставкой, на которую только что опирался Полянский. Чтобы не потерять от боли сознание, закрывает глаза и, стиснув до хруста зубы, прислоняется спиной к стене. — Ты что — свихнулся? Что ты наделал?! — Гардероб видел? Что у них там? Скафандры? — Что ещё может быть в гардеробе? Только проку от них никакого. Ты вспомни — как мы сюда попали. -Времени нет. Быстрее переодевайся и слушай. Эта база полностью автономна, значит — здесь есть энергосиловая станция. Если доберёмся туда — вот по этому телефону можем диктовать условия. Станция работала в автономном режиме и, самое странное — не охранялась. В центральном зале Полянский остановил Колдуна: — Всё. Ты останешься здесь. Я — к телефону. Условия такие: они сообщают на корабль свои координаты и вызывают за нами разведгруппу. А, если я не вернусь через пару минут — разбивай здесь всё, к чёртовой матери! Он вернулся через полторы минуты, сжимая в руках телефон. — Ну, что? — Длинные гудки… Утром к нему подошёл Полянский. — Я настроен вас сегодня озадачить. — Ничего не получится. — Вы даже не представляете себе … — Извини, Глеб, что перебиваю, но я тоже смотрю этот сон. Полянский замер. Через секунду он взорвался необъяснимыми жестами, которые закончил растерянным вопросом: — Как? — Этого я не знаю. Но, уж так. За столами, вытянув шеи и напряжённо вслушиваясь, настороженно замерли. Все старались понять причину происходящего. Тишину нарушил Полянский: — Что это вообще за сон такой? И… чем там всё-таки закончилось? — Наша история, каким-то образом, наложилась на чужую. В чужой группа учёных на другой планете решала свои задачи. От местных животных, которые им сильно мешали, они отгородились насыпью. Неуёмных хищников приходилось отстреливать, превращая их в пищу для своих соплеменников. Вот в эту ситуацию мы с тобой свои носы и всунули. Тебя роботы накрыли сразу, а я ещё успел немного побегать, благодаря чему нас и заметили. Местным врачам удалось вернуть нам не только жизнь, но и полностью восстановить здоровье. И ещё они нашли наш корабль и связались с ним. Оттуда за нами выслали группу, которую на базе ждали к вечеру. Ну, вот. А мы с тобой, как ты помнишь, не стали ждать, сложа руки. На Полянском концентрируется всеобщее внимание и ему не остаётся ничего другого, как рассказать весь сон. Сюжет захватывает весь коллектив и, в течение всего оставшегося рабочего дня, история имеет массу смешных окончаний. Самые удачные вызывают смех у всех, и даже у Чекалина — Колдуна. Яблоки забили до отказа раскрытую дамскую сумку и дразнились, привлекая внимание. Их уносили. Верхнее упало. Он поднял его, нащупав пальцем, мягкий бочок и подумал, что теперь его обязательно съедят. А жалко! — Девушка! Вы яблоко уронили! Она благодарно кивнула головой. Взяла яблоко и, нащупав в нём вмятину, сказала: — Жалко. Правда, же? — Конечно, теперь этот райский плод нужно срочно съесть. — А, знаете что? — она любовалась яблоком, держа его на ладони. — Возьмите его. В сумке ему всё равно нет места. Не хочется, чтоб оно потерялось. — Ну, что вы! Она впервые посмотрела ему в глаза. Он почувствовал неловкость и поспешил вернуться к разговору: — А, впрочем, я повешу его в углу и буду молиться… — Чтобы Бог вам послал много таких яблок? — Нет. Я попрошу к этому яблоку красивую улыбку его хозяйки. — Вы льстите почти профессионально. — Её тон перерастал в недоброжелательный. — И, знаете… — Знаю. — Он торопился не позволить оборваться диалогу на ноте недовольства. — И то, что у вас действительно необыкновенная улыбка. И то, что зовут вас Ксения. Он замолчал на выдохе, понимая, что поспешив исправить ситуацию, сделал то, что её разрушит. Конечно же, она очень похожа на ту, что снится, но у него не будет возможности рассказать всю эту историю. Не понятно для самого себя смешал в один комок и сон и явь. Ведь история совсем не обязательно должна была продолжиться. Она не стала бы менее привлекательной, начавшись « с нуля» прямо сейчас. Едва затеплившуюся надежду легко разобьёт вдрызг обычная фраза: «Вы ошиблись». — Дун?! — Она дотронулась до его руки. Немного постояла, закрыв глаза и решительно сняла с его головы бейсболку. На лбу, ближе к левому виску, открылся малозаметный шрам. — Это я ещё в детстве, на санках… На её лице ожила необычная двойная улыбка. Первой она улыбалась чему-то своему, а второй — их встрече. — Послушай! У тебя снова всё перепутано! Ты должен мне сниться, а сейчас день! — И она крепко сжала его рукав… — Здесь есть один скользкий момент. — Полянский с прищуром смотрит на него.- Откуда вам всё это известно? Тишина в помещении достигла абсолютного максимума. — Ксения рассказала.- Ты видел её? — Вчера. — Серьёзно?! Как она выглядит? — Божественно, как во сне! Рабочий день закончился и, уходя домой, каждый в тайне рассчитывал на крупную удачу. На улице его догнал Полянский: — А номер, по которому нужно было позвонить? — Её. — Тогда почему не брала трубку? — Она была на работе. Это номер, (как мы могли не заметить!) стационарного телефона, понимаешь? Домашнего. —и, улыбнувшись, добавил: — Очень домашнего.