***
— И что это сейчас было? — лукаво спрашивает Паймон, складывая руки на груди. — А что? Я пригласила подругу поужинать. В этом есть что-то странное? — парирует Люмин. — Ну.. Ты обычно никого просто так не приглашаешь, а тут.. — консерва принимает задумчивый вид. — Я просто захотела отпраздновать со своей подругой мой прошедший день рождения. Кстати, может, сегодня вечером останешься в Чайнике? — То есть, Паймон тебе не подруга?! — консерва возмущённо фыркает, отворачиваясь. — Подруга, конечно, но у нас с Сахарозой есть темы, которые мы бы хотели обсудить без посторонних.. — загадочно начинает Путешественница. — То есть, Паймон ты не доверяешь?! — маленькая спутница обижается ещё больше. — Я наготовлю тебе еды, сколько захочешь. И потом, с тобой я вижусь каждый день, а с ней так редко. Вот я и хочу посвятить этот вечер исключительно ей, — настаивает на своём Люмин. Какую бы обиженку из себя не строила Паймон, она своего решения не поменяет, потому что стеснительная Сахароза не станет откровенничать перед кем-то, кроме самой Люмин. Консерва вздыхает, но соглашается. — Цыпленка в медовом соусе? — уже более оживлённо спрашивает спутница. — Всё, что пожелаешь.***
— Ещё раз спасибо за приглашение. Я.. рада, — Сахароза поудобнее устраивается на расстеленном покрывале. С утёса открывается потресающий вид на город и его окрестности. Небо чистое, усеянное звёздами. Прекрасная погода, чтобы устроить ужин на природе, — Да ты столько наготовила! Не стоило.. — Радуйся, Паймон не смогла всё съесть. Можешь приступать. Грибов нигде нет, если что, — Люмин, как настоящий джентльмен, наливает виноградное вино в два бокала и протягивает ей один, — угощайся. — О, ты запомнила, что я не люблю грибы? — она неуверенно посматривает на предлогаемый алкоголь, но Люмин ждёт, а она не может ей отказать. — Конечно, — ласково улыбается, делая маленький глоток. — Прекрасный вкус. Не зря говорят, что вино Дилюка самое лучшее. — О, это правда то самое вино? Но оно же очень дорогое! Одна бутылка — пятьдесят тысяч моры! — Да, но мне она досталась совершенно бесплатно, — Люмин самодовольно ухмыляется, видя распахнутые глаза Сахарозы. — Ты нашла какой-то подход к мастеру Дилюку? — и тут же смущается, — то есть, н-нет, извини, это не мое дело.. — Ахах, всё в порядке. Не то, чтобы.. Я просто помогала ему кое с чем. — Мм, понятно, — она отпивает из своего бокала, смакуя, — я не так часто пью алкоголь, но этот определенно лучше всего, что мне доводилось пробовать. — А как у тебя дела с Альбедо? — Д-дела?.. — Сахароза резко краснеет, — что ты имеешь ввиду? — Ну.. А что можно под этим подразумевать? — ухмыляется. Девушка отворачивается, кажется, всерьез обдумывая, стоит ли ей доверять Люмин такое. А, собственно, почему нет? Разве отважная Путешественница, будучи самым понимающим и ответственным человеком на этой прогнившей земле, не заслуживает доверия? Не заслуживает такого же ответного понимая? Это было бы просто неуважение по отношению к ней, ведь она столько всего сделала для Мондштадта и в том числе для неё самой. Нет, она определено имеет право знать, что сейчас творится у её подружки в голове. В любом случае, внимательная путница и так обо всём уже догадалась, а значит нет смысла пытаться скрыть что-то от неё. Решительность, на мгновенье вспыхнувшая в красивых глазах, настораживает Люмин. — Сахароза?.. Вместо ответа она резко поднимает руку и опрокидывает в себя целый бокал, а после наливает ещё один и повторяет тоже самое. — Что ты делаешь?.. — Путешественница смотрит удивлённо, будто бы перед ней и не её милая Сахароза вовсе, а кто-то совсем чужой и незнакомый. — Извини, мне нужно было набраться смелости, чтобы сказать тебе это, — она морщится из-за жгучего ощущения, разъедающего стенки горла. — Чтобы сказать что? — Что я.. — девушка запинается, стараясь подобрать слова. Голова начинает немного кружится, всё же не стоило так резко заливать в себя это виноградное месиво, но по непонятной причине именно в этот момент к ней приходит уверенность. И она тихо, но решительно заявляет, почти выпаливая на одном дыхании: — Мне нравится Альбедо. Вот и всё. Вот и все её мучения, все тайны и вся нервозность. Всё заключено в каких-то трёх жалких словах. И теперь она поделилась этим. Тишина. И вдруг радостный возглас, который в мгновенье будто оглушает. — Ооо, а я знала! — выкрикивает Люмин и хлопает в ладоши, выглядя до боли счастливой, будто бы это ей только что признались в любви (хотя будь оно так, она бы непременно расстроилась) — когда ты собиралась ему признаться? — с энтузиазмом спрашивает Путешественница, а в глазах её озорной блеск. Неизвестно, последствия это алкоголя или же она действительно так рада за свою подругу. — Ну, вообще-то.. Я не планировала ему ничего говорить, — наверно, при всей своей стеснительности, она ещё никогда не чувствовала себя настолько растерянной, хотя какой-то отголосок её души всё же шепчет, что довериться Люмин было правильным решение. — Но почему же? — не унимается девушка, хмурясь и надувая губки. — Потому что он никогда не ответит мне взаимностью, — бормочет Сахароза, пряча лицо в согнутых коленях. — Но ты ведь не пробовала! — на эмоциях восклицает Люмин, — почему ты так считаешь? — Ну сама подумай, кому захочется быть с такой скучной и неинтересной девушкой? Я стесняюсь обычных дружеских объятий, что уж там говорить о чём-то большем.. — видимо, алкоголь окончательно развязывает Сахарозе язык, или же она сама просто очень устала держать всё в себе. — Значит, надо что-то менять! — уверенно заявляет Путешественница. — И у меня есть пара идей, — она задирает голову, ухмыляясь. — Каких? — девушка с некоторой опаской поднимает на неё взгляд. Несмотря на свой миролюбивый вид, Люмин бывает весьма непредсказуема, особенно когда дело касается человеческих проблем. — Я могу показать тебе то, что люди обычно делают, находясь в романтичных отношениях, — спокойно, будто предлагает это не в первый раз, поясняет Люмин. — К-каким образом? — Думаю, ты догадываешься, — она подмигивает, пододвигаясь ближе. Сахароза вспыхивает. Чтобы сама Люмин предлагала ей такое?! Да она и не смела даже мечтать об этом, но всё же, несмотря на радостные позывы сердца, она не может не придать свою голову сомнениям. — Я не уверена, что могу.. — Ты можешь! Вот увидишь. Тебе просто нужно отпустить себя, вот и всё, — Путешественница берёт её за плечи, разворачивая к себе. В её глазах пляшут огни, которые пробирают до мурашек, игриво пробегающих вдоль позвоночника, — ты сама вбила себе в голову, что не способна на отношения и взаимность со стороны других, но это не так! И я не поверю, если скажешь, что никто никогда не говорил тебе, как охренительно-сексуально ты выглядишь в своей короткой юбочке и в этих очаровательных чулочках! Девушка смотрит пораженно на лыбящуюся Люмин, которая явно довольна произведенным эффектом, потому что в следующую же секунду Сахароза утыкается лицом в ладони и бормочет что-то, наверно, спрашивая Архонтов, за что же ей выпала такая учесть. — Вообще-то говорил.. — тихо молвит она, поднимая голову и поджимая губы, а Путешественница сияет от радости. — Поверь, если ты ещё самую малость поработаешь над собой, от тебя никто не сможет глаз оторвать! И Альбедо не исключение, — Люмин миленько улыбается, в то время как в её голове созревают пламенные идеи, где Сахароза играет не последнюю роль. — Ты.. так думаешь? — тихо лепечет девушка. — Уверена, детка! — она хлопает её по плечу и наливает ещё один бокал, буквально всучивая ей в руку. Та одаривает её растерянным взглядом, — Расслабься, милая. Этот вечер только наш. Или тебе всё же хочется вернуться сейчас к своей работе? — Нет, я-я.. — Вот и славно, — Люмин плескает себе вина и подносит к губам, делая один большой глоток. Сахароза, сама того не замечая, приковывает к ней заворожённый взгляд. В свете луны и звезд она особенно красива. Её янтарные глаза буквально искрятся, а бордовые капли в уголках рта отражают белое свечение. Хочется протянуть руку и смахнуть их, увидеть реакцию. Но Сахарозе смелости не хватит сделать такое. И всё же интересно, как бы Люмин отреагировала, прикоснись она к её губам? Может быть улыбнулась, или озорной блеск посетил её яркую радужку глаз, а может на её щеках появился бы игривый розовый румянец. В какой-то момент Сахароза ловит себя на мысли, что слишком долго смотрит на её покрасневшие влажные губы. А ещё понимает, что почему-то сейчас это нисколько не смущает. Вино Дилюка не зря нахваливают. — Любуешься? — Путешественница поворачивает голову, сталкиваясь с изучающим взглядом светлых глаз. Ухмыляясь, она кокетливо заправляет светлую прядь за ухо, и Сахароза ловит это движение, точно наблюдая за редкостной бабочкой, прилетающей на скудные цветочные поля чужого края. — Да.. — вырывается прежде, чем она успевает сообразить, но девушка с пленительными глазами неизвестно как уже успевает оказаться настолько близко, что можно увидеть её едва заметный румянец от.. алкоголя? — Ты позволишь? — шепчет Люмин почти ей в губы, и Сахароза, будто под гипнозом, кивает. Путешественница облегчённо вздыхает, улыбаясь. Неужели правда думала, что такой как она можно отказать? Бред. Люмин поддаётся чуть вперёд и мягко припадает к её губам. Целует неспеша, нежно, почти невинно, будто боится, что её могут оттолкнуть. Но опьяненная девушка даже мысли такой не допускает. На языках их дурманящий привкус вина, а в воздухе сладкий запах винограда. Сахароза несмело кладёт руки на её плечи и приоткрывает рот, полностью отдавая ей инициативу. Люмин, окрылённая возможностью, облизывает её красноватые губы и плавно скользит между ними. Путешественница зарывается рукой в волосы цвета мяты и белого нефрита, притягивает ближе, вдыхая сладковатый шлейф полевых цветов. Сахароза тихо мычит, поддается ближе, пока Люмин как бы невзначай задевает тонкими пальчиками край её накидки, чуть-чуть приподнимая вверх. Ученица Альбедо отстраняется, тяжело дыша. На её щеках вовсю играет нездоровый румянец. То ли от алкоголя или же от неожиданной близости, но осознание произошедшего ещё не накрывает её бедную голову, а потому взгляд её отрешенный, затуманенный и полный желания. Мгновение — щелчок ремешка и накидка сползает с её плеч, оголяя девственно чистую кожу. Путешественница голодными глазами осматривает кокетливый вырез на платье, открывающий ей прекрасный вид на ключицы, по которым она тут же проходится рагоряченными подушечками пальцев, заставляя Сахарозу подрагивать и покрываться мурашками. — Милая, тебе холодно? — спрашивает сладким шепотом, дыша ей прямо в губы. И, о Архонты, её тембр голоса слишком интимный, будто она была рождена только для того, чтобы дурманить чужие головы, звать за собой, а потом играться, ускользая сквозь пальцы и растворяясь в тумане. Сахарозе кажется это всё сном, будто она вот-вот прямо сейчас проснется и окажется у себя в постели, в полном одиночестве, а рядом с ней будут только холодные пробирки и пролитые растворы от недавних экспериментов. И не будет этого дурманящего тепла, не будет приторного шёпота над ухом и горячих прикосновений ласкающих рук. — Н-нет, это не от холода.. — Тогда от чего? Скажи мне, милая. Чего ты хочешь? — Люмин, подобно кошке, ластится к шее, трётся щекой и покрывает кожу нежными поцелуями, будто прикосновениями пера. И всё это лишь игра, в которой только побежденные. Путешественница проиграет искушению, а Сахароза проиграет ей. Но кто в состоянии устоять перед такой обольстительницой? — Я хочу.. — она затихает, всё ещё не осмеливаясь посмотреть на светлую макушку, склонившуюся перед ней. Люмин выглядит так, будто скажи ей Сахароза сейчас вылизать пятки, и она со всей охотой и желанием броситься выполнять приказ. — Чтобы ты показала мне.. — девушка заикается, уводит взгляд, смотря куда угодно, но только не в пленящие янтарные глаза. Тяжело сглатывает и продолжает: — ..что делают люди, находясь в романтических отношениях. Сахароза не смотрит на Путешественницу, но буквально всем телом ощущает эту ухмылку, расцветающую на её мокрых губах. И если сейчас она опустит взгляд, то наверно сможет позорно кончить только от огненных бесов, пляшущих на дне плавленного золота её глаз. Кажется, всё только к этому и идёт, потому что там ниже уже бушует целый водопад.. — Перестань на меня так смотреть! — Сахароза не выдерживает, закрывает лицо ладонями, чувствуя всю неправильность ситуации, но поделать с этим ничего не может, да и не хочет. — Да, конечно. Ты права, пора бы и делом заняться, — Люмин ласково поднимает руки, хватая её за запястья, и мягко отодвигает. Выражение лица Путешественницы меняется на задумчивое, пока она разглядывает её изящные пальцы, всё ещё скрытые за тканью перчаток. И строже добавляет: — но у меня есть одно условие. — К-какое? — Ты не будешь пытаться скрыть себя. Наоборот, ты будешь потихоньку переступать через себя и открываться мне, хорошо? Обещаю, я никому не скажу. Это будет нашим с тобой секретом, — Люмин подмигивает, заговорщически кладёт палец на свои блестящие губы, символизируя знак преданного молчания. Сахароза кивает, всё ещё дичась ситуации, в которой находится. А может она просто боится себя, боится того, что происходящее ей нравится, и сейчас, смакуя сладкие мгновенья, постепенно вкушает наслаждение? Как бы там ни было, Люмин заставит её забыть об этом, потому что послушные девочки заслуживают щедрой похвалы за свои старания. А разве Сахароза таковой не является? Путешественница поддаётся ближе и касается губами перчатки на руке девушки. Она поднимает взгляд и удовлетворённо про себя отмечает, что прилежная ученица не отводит от нее глаз. Это хорошо. Умница, пусть так и продолжает. Люмин открывает рот и показывает ровные белые зубы, которыми тут же подцепляет край перчатки. Сверху слышится тихий вздох. Девушка зубами стягивает с её руки навязчивую ткань. Люмин застывает с перчаткой во рту и смотрит снизу вверх так преданно, словно верная сучка перед хозяйкой. А Сахароза все смотрит и завороженно подносит руку ближе, вынимая предмет своего гардероба из греховного рта. Интересно, много ли раз она использовала его в таких целях? Нет, вряд-ли она хочет это знать. И сейчас это совершенно неважно. Сахароза отбрасывает перчатку на покрывало, а вторую снимает сама и тоже отправляет в полёт вслед за первой. Кисти её рук перебинтованы из-за многочисленных ожогов и ранок, полученных в ходе экспериментов, а на голых запястьях кое-где содрана кожа и замазана душистым кремом. Путница любуется открывшимся зрелищем и бережно забирает одну руку в плен своих горячих ласк. Чувственные подушечки прощупывают нежную кожу, а губы покрывают каждый миллиметр красных пятен и шрамов. Сахароза чувствует себя странно. Ещё никогда никто не стоял перед ней склонив голову и не вылизывал её раны, не вдыхал с таким блаженством запах её кожи, не бросал такие соблазняющие взгляды из под полуопущенных век и подрагивающих длинных ресниц. А так ли ей нужен Альбедо, как она себе возомнила? Этот вопрос заставляет застеленный пеленой мозг проясниться и снова почувствовать неправильность этой ситуации. Она одергивает руку. Люмин реагирует заторможенно, не понимая, что сделала не так. Девушка поднимает на неё вопросильный взгляд затуманенных глаз. Сахароза ежится, ощущая себя максимально неловко. Ну вот, теперь по её вине самая лучшая девушка Тэйвата лишиться возможности насладиться юным телом, только потому что какой-то девчонке попался в мыслях образ её обожаемого наставника, и она боится.. Чего? Опозориться перед ним? — Что-то не так? — Сахароза вздрагивает, когда теплая ладонь касается её щеки. Она уводит взгляд не в силах посмотреть в эти янтарные глаза, потому что знает, что увидит в них только безграничную щемящую нежность и почти материнское беспокойство. Даже будучи пьяной и возбуждённой она всё равно найдет в себе силы на заботу. Это.. невозможно. — Нет.. Прошу, продолжай, — Сахароза старается говорить увереннее и ей даже удается улыбнуться, но Люмин ещё долго внимательно вглядывается в её глаза. И девушке становится стыдно и ещё более неловко под этим пронзительным взглядом, потому что её сейчас будто раздевают глазами, залезают в голову и перебирают мысли, изучают. Но наконец Путешественница кивает, наверно, найдя там, что искала. Умелые руки оглаживают тонкую талию, перебирают пальцами приятную ткань, которую так и хочется сорвать. Ну ничего, это всегда можно успеть. Люмин ложится животом на покрывало, отодвигая пару пустых тарелок в сторону, и скрещивает ноги в воздухе. Сахароза сидит на коленях, наблюдая за ней. А Путешественница времени не теряет, уже подцепляя зубами края её юбки. — С-стой!.. Что ты.. — в горле будто застревает ком, не давая договорить. Но Люмин и не дожидается, ныряя светлой макушкой под ткань. Сахароза кусает губы, ерзает, не в силах усидеть на месте, потому что яркая догадка того, что сейчас блондинистая дьяволица собирается делать у неё внизу, не даёт ей здраво мыслить. Мир перед глазами плывёт, мысли кричат, что лучше прямо сейчас сброситься с этого треклятого утёса, не раскрывая планер, потому что то, что сейчас произойдет будет необратимо. Однако, стоит теплым рукам наполовину стянуть с её стройных ног панталоны, а горячему языку лизнуть прямо там, очень близко, как голова становится блаженно пустой, а тело ватным. Мир будто перестаёт существовать, чувствуются только дурмяняющие прикосновения, как ласковое пламя, которое совсем не жжет. — Какое красивое кружево.. — мурлыкает Люмин, — для Альбедо стараешься? — и не дожидаясь ответа, расставляет её колени в стороны и вклинивается лицом в промежность. Со стороны Сахарозы слышится короткий писк, а затем тихий, обрывистый стон, когда горячий язык проникает под мокрую ткань панталонов. Под которыми, на секундочку, ничего нет, что не может не радовать. Люмин едва ли не мурчит, притираясь к нежной коже идеально чистого лобка. И Сахарозе безгранично льстит тот факт, что Отважной Героине Тэйвата нравится её тело. — Ты так ухаживаешь за этим местом.. Как мило. Мне нравятся опрятные, — Путешественница хихикает и отпускается языком ниже, к половым губам, облизывая каждую поочерёдно и посылая вибрации короткими, но чувственными стонами. Интересно, а много ли девушек бывало на её месте? Сколько могли так же видеть её полные похоти глаза, её превратившийся в мёд янтарь? Сколько могли также наслаждаться и даровать наслаждение только одним своим телом? Она эгоистично надеется, что совсем немногие, потому что такой вариант ещё больше поднимет её самооценку. Если она так же сексуальна, как ей говорит Люмин, то может у неё действительно есть шанс привлечь Альбедо? Кто знает, но думать сейчас о своём наставнике, пусть даже и очень привлекательном наставнике, когда самая милая и похотливая красотка самозабвенно вылизывает её набухший клитор, совсем не хочется. Сахароза зажимает рот рукой и почти до крови прокусывает ладонь, лишь бы только не застонать в голос. Путешественница с мастерством, равном мастерству сказителя с десятилетнем стажем, орудует своим языком творя им какие-то невероятные вещи. Губы останавливаются под клитором, прекращая круговые движения, которыми Люмин так прекрасно удовлетворяла Сахарозу. Она такая чувствительная, даже боюсь, что будет, если я зайду дальше, — Люмин усмехается собственным мыслям и чуть отодвигается от промежности, но только чтобы засунуть указательный и безымянный пальцы в свой рот и как следует смочить их для проделывания следующих манипуляций. — Что ты там делаешь? — Сахароза начинает нетерпеливо ерзать. Она уже успела привыкнуть к удовольствию и сейчас, неожиданно прервавшись, её тело негодует, желая продолжения. Путешественница с причмокиванием вытаскивает пальцы изо рта и хриплым от возбуждения голосом спрашивает: — Хочешь посмотреть? Светлая макушка выныривает из под юбки, и очаровательное личико юной девицы предстаёт перед её взором. Мокрые губы, блестящие от влаги, слюни, дорожками стекающие по подбородку и шее, румянец на разгоряченных щеках и бегающий, проворный взгляд похотливых глазок. Она садится рядом с ней на колени и демонстративно засовывает пальцы в свой рот, трахая себя по самые гланды, а глазами продолжает внимательно следить за Сахарозой. Как та тяжело сглатывает скопившуюся во рту слюну, как облизывает пересохшие губы и приоткрывает их, тяжело дыша, будто при нехватке кислорода. Но следующие её действия заставляют бабочки в животе кружится в бешеном танце с новыми силами. Сахароза протягивает руку к её щеке и касается пальцами нижней губы, чуть оттягивая её. Люмин поддаётся ближе, неотрывно наблюдая за ней. Что ж, ученица потихоньку начинает постигать азы своих познаний. — У меня есть одно желание.. — шепчет Сахароза, — могу ли я сама это сделать? Озорной блеск промелькает в глазах напротив, Путешественница с пошлым звуком избавляется от пальцев и открывает рот, позволяя девушке делать всё, что ей заблагорассудится. Сахароза неуверенно дотрагивается кончиком пальца до приоткрытых губ, и юркий язычок Люмин выглядывает наружу, мазнув по нему. Девушка медленно изучает до этого неизвестную территорию, осторожно обводя контур красных губ и дотрагиваясь до нежной кожи щёки. Путешественница смотрит прямо ей в глаза и в тоже время будто сквозь неё. Сглотнув, Сахароза медленно погружает пальцы в горячий рот на одну фалангу, чувствуя, как их тут же начинают посасывать. Люмин не старается ускорить процесс, несмотря на собственное возбуждение, потому что только глуповатые новички брезгуют долгими прелюдиями, а такие опытные сучки, как она, уже давно постигли такого рода совершенства, чтобы суметь довести до оргазма одним лишь языком. И Сахароза осознает это, но слишком поздно, потому что её кружевные панталоны уже насквозь промокли, а смазка так и продолжает капать, потому что в этом рту слишком хорошо. Увлекаясь собственным занятием, а именно траханием блондиночку пальцами, она пропускает тот момент, когда эта самая блондиночка уже успевает расстегнуть своё платье, оголяя небольшую, но аппетитную грудь (особенно красивы красные набухшие соски), и спустить его ниже талии, чтобы позволить лицезреть кубики пресса и несколько рассыпанных по бокам родинок. Люмин опускает свою руку ниже и поднимает юбку, а второй неспеша спускает аккуратные беленькие трусики, на которых виднеется одно мокрое пятно. Путешественница чуть приподнимается и до конца сдергивает нижнее бельё, представляя взору свою розовую прелесть с двумя темными половинками. Сахароза выбирается из пленительного рта и быстро, боясь передумать, подставляет мокрые пальцы чуть выше клитора, начиная медленные круговые движения, чуть надавливая внизу на половые губы, стараясь повторить то, что проделывала несколько минут назад Люмин своим умелым язычком. Путешественница блаженно прикрывает глаза, а с её губ срывается возбуждённый выдох. — Вот так, умница.. Продолжай, — подстёгивает её. Значит, она всё делает правильно. Сахароза радуется своей маленькой победе и решает не тормозить. Она дублирует недавнюю позу Люмин и рывком оказывается носом к клитору. — Не медли. Ты же хочешь порадовать свою госпожу? — томно шепчет девушка и зарывается пальцами в мятные волосы, пока ещё нежно перебирая пряди, чтобы потом с остервенением вцепится в них и вынуждать работать лучше. У Сахарозы, кажется, внутренности скручиваются, а сердце грозит выпрыгнуть изо рта, потому что стук его гулко отдается в самой глотке, как будто после нескольких заходов вокруг Мондштадта. Она должна работать лучше, чтобы Путешественница не жалела о времени, которое она тратит на неё и чтобы отдохнула как следует после изнурительного рабочего дня. Юркий язычок касается места сильного возбуждения и на пробу опускается ниже, проводя под клитором, чувствуя, как хватка на волосах становится предупреждающе сильнее. — Нет, закончи там. Выше, — приказывает Люмин. И Сахароза повинуется, поднимаясь языком и лаская бугорок так, будто облизывает подтаявшее мороженое и покрывает лёгкими поцелуями. — Вот так.. Да, хорошо, — в качестве похвалы она почесывает её за ушком, поглаживая, словно кошку. Девушка едва ли не мурлычет и старается действовать нежно. Она по себе знает, насколько чувствителен клитор и поэтому осторожность не помешает даже в случае простой мастурбации, что уж говорить, когда ты вылизываешь его какой-нибудь красотке.. Но честно, Сахароза занимается таким впервые и потому совершенно без понятия, что делать дальше. Это осознание заставляет её неловко съежиться, что не остаётся незамеченным Люмин. — Опустить ниже, — командует та, надавливая на голову. Девушка обводит контур половых губ, опускается языком на нежную кожу и оставляет поцелуи, но уже более напористее, что не может не радовать Люмин. Постепенно Сахароза входит во вкус, слизывая естественную смазку и двигая головой всё более активно. Она спускается ниже, вылизывая чувствительный вход и дразня кожу между влагалищем и анальным отверстием. И Путешественница уже начинает потихоньку изнывать. — Ах, ну же.. Сделай мне приятно своими тонкими пальчиками, — стонет Люмин. А Сахароза тоже уже на грани, потому она запускает одну руку между своих ног, начиная медленно постукивать подушечками пальцами по клитору, раздразнивая себя всё сильнее. Она издаёт стон, потому что возбужденный бугорок оказывается ещё чувствительнее чем прежде. И в этом вина одной блондиночки с нежными чертами лица и пламенными глазами хищника, уже нашедшего свою жертву. Люмин извивается от приятной вибрации, которую вызвали звуки из прекрасного ротика Сахарозы. Если бы только она раньше знала, что эта няшка-стесняшка так первоклассно делает кунилингус, давно бы позвала её на бокальчик вина. А тем временем названная особа уже не медлит, судя по пошлому чавканью, смачивает свой указательный слюной, чтобы позже медленно погрузить его в влагалище, чьи стенки сокращаются в сладостном нетерпении. Вынув палец изо рта, Сахароза раздвигает половые губы, открывая сжимающуюся красноватую дырочку. Её язык в последний раз касается этой точки, чтобы в следующее мгновение сделать ещё приятнее. Мышцы сжимают инородное тело, стоит только его погрузить на одну фалангу, но они практически не оказывают сопротивления, когда она на пробу двигает им. Вскоре палец оказывается целиком внутри, а вслед за ним и второй. Люмин закусывает губу, подмахивая бедрами, ясно давая понять, что нежничать с ней не стоит. И Сахароза понимает. Она резко вытаскивает пальцы и погружает их обратно равномерными толчками, извлекая обратно. Регулирует скорость, меняя направление под пока ещё тихие вдохи-выдохи. Сахароза имеет хоть и небольшой, но всё же опыт в таких делах. Сама она нечасто заваливалась на кровать поздно вечером, чтобы расслабиться, ведь обычно до первых лучей солнца проводила время в своей мини-лаборатории, где творила новые чудеса с помощью обычных растворов в пробирках, потому такая роскошь как мастурбация перед сном была ей недоступна. Что Люмин намерена исправить. Она обязательно вознаградит малышку за её труды, когда сможет вдоволь насладиться её тонкими пальчиками во всей красе. — Сделай мне масса-аж, — выдыхает и растягивает на последнем слоге, — доведи меня до исступления. Не забывай про круговые движения, — Люмин блаженно прикрывает глаза и запрокидывает голову, когда Сахароза выполняет её прихоть, нащупая точку G. Девушка резко надавливает на неё, заставляя Путешественницу вскрикнуть, не очень громко, однако это уже явный прогресс. Сахароза продолжает стимулировать это чувствительное место, не забывая и про ласки языком. Она легонько посасывает клитор, не слишком интенсивно, чтобы не причинить дискомфорта, но с ощутимым нажимом, чтобы заставить спокойную леди растаять в своих руках. Постепенно её движения становятся всё более уверенными и быстрыми, и во влагалище погружается уже третий, а за ним и четвертый. Хватка на волосах становится почти болезненной, но из-за собственного возбуждения Сахароза этого почти не ощущает. Она про себя тоже не забывает, продолжая дразнить пальцами, но не вводя внутрь. Люмин уже вся запыхавшаяся, её светлые волосы мокнут от пота и липнут к лицу, и даже ветер на утёсе становится будто горячим. Вскоре она осознает, к чему это. Щеки краснеют, дыхание сбиваются окончательно, проспуская сладкие стоны. Сахароза чувствует, как чаще стали сокращаться мышцы вокруг её пальцев и понимает, к чему это. Она продолжает движение в том же темпе, не забывая ласкать половые губы. И Люмин кончает струйным оргазмом с громким вскриком, до побеления костяшек сжимая одной копну зелёных волос, а другой покрывало. Сахароза кончает вслед за ней, стимулируя клитор одними своими пальцами и пропустив окончательную вибрацию от своего стона по половым губам. Сахароза тяжело дышит и с хлюпом вытаскивает мокрые пальцы из влагалища, вытирая их об первую попавшуюся салфетку, пока обе стараются привести дыхание в норму. — Милая, это.. Было незабываемо, — первое, что произносит она, отойдя от нахлынувшей на неё неги. — Да.. — Сахароза согласно кивает и уставшая, ложиться на покрывало, а Люмин перебирается к ней. — Ты отлично постаралась и заслуживаешь похвалы, — мурчит она ей на кошачье ухо, легонько прикусывая. — Что?.. Нет, Люмин, постой! Н-не.. — но властная леди уже оказалась между её ног. И это Сахароза точно не забудет. Не забудет её умелый язык, который по-хозяйски облизывает клитор, водит кругами около него, дразняще касается самого кончика и опускается ниже. Вход её закрытый и почти девственный, будто к нему и не прикасались вовсе, но Люмин без труда раздвигает языком податливые стенки и погружается всё глубже. Сахароза стонет развязно от новых ощущений, поглотивших её, беспорядочно водит руками по простыни и в итоге цепляется пальцами за собственную накидку, которую не так давно Люмин сорвала с неё. Девушка хватается за неё, думая, что так ей будет легче перенести эту сладкую пытку. Но Путешественница не позволит. Её юркий язычок скользит внутри, как по маслу, и вскоре девушка со стоном кончает второй раз за этот вечер. После Люмин пошло облизывается, маяча прямо перед её красным лицом, из-за чего Сахарозе хочется снова позорно закрыться за руками. Путешественница хихикает, склонившись над ней: — Думаю, мы могли бы повторить, как считаешь? Сахароза в ответ только что-то мычит, уткнувшись в скомканную накидку. А Люмин, на удивление, решает её больше не смущать и приступает к уборке. Она складывает столовые приборы в рюкзак вместе с недоеденной едой, скидывая её в один контейнер. Сейчас она не может ни о чем думать, кроме как о своей теплой постели. Тем более, что сегодня она будет в ней не одна.