Под прикрытием

*** — Так? — Еще немного… — Вот так? Знаешь, я мог бы влезть на одного из этих симпатичных грифонов — это же грифоны, да? — ради искусства. — Чтобы я отскребал твои останки с брусчатки, а потом сел до конца своих дней за убийство любимца Америки? Нет, спасибо, Тони, отойди от балюстрады, пожалуйста. — Ты мне льстишь. Поверь, найдется немало желающих сплясать на моих похоронах. — Он горестно привалился к постаменту, на котором громоздился один из огромных каменных грифонов, украшавших крышу особняка. — Однако же какой холодный расчет! А я-то уж подумал, тебе небезразлична моя жизнь. — Конечно. В разумных пределах… Тони! Всего на пару минут. Встань в профиль и замри. Ты ужасная модель, тебе говорили? — Нет, ни у кого не было такого шанса. Я изначально предупреждал желающих, что рисовать меня с натуры — дело гиблое. — Но мне решил дать шанс? — Из всего в жизни должны быть исключения. И вообще, зачем позировать? На рисованном мне разве не будут надеты доспехи? — Будут. Весьма облегающие доспехи с откидным забралом шлема. Ладно, сядь на место. Все, что нужно, я отметил. — О, и что же? Мой потрясающий изгиб поясницы? — насмешливо спросил Тони. Нил фыркнул… но вообще да, его тоже. Это был другой вечер, но — похожий на прошлый, как брат-близнец, за исключением деталей. Например, сегодня Нил все-таки приготовил ужин. И выбрал для него что-то более подходящее, чем майка и домашние штаны. И в бокалах на этот раз плескалось Брунелло ди Монтальчино, которое отлично дополняло бёф бургиньон. Смакуя изысканный вкус, Нил мельком порадовался, что вовремя вспомнил о предпочтениях Тони в напитках. Реши он готовить рыбу, как изначально планировал, пришлось бы открывать другую бутылку, что-нибудь из его домашней коллекции, уступавшей сокровищнице в погребе Старка: мощное, насыщенное красное вино перебило бы вкус дорады. В остальном все было так же, как в прошлый раз: терраса, невероятной красоты закат и после — раскрытый альбом с набросками супергеройского облика Тони Старка. С прошлой их встречи Нил, пообещав Тони не рисовать без него, не возвращался ни к рисункам, ни даже к идее, чтобы она не затерлась в воображении, когда придет время для реализации. — Ты контрол-фрик, — сказал он Тони в ответ на требование не рисовать в его отсутствие. — Иногда. Самую малость, — явно покривил душой тот. — Просто воспринимаю этот небольшой проект очень лично. И это дополнительный повод напроситься в гости. — Тебе правда нужны поводы? — Ну я же воспитанный человек… чаще всего. Нил был совершенно не против принимать его у себя. Он любил свою квартиру, пусть и не владел ею, это была его территория, и вид с террасы правда открывался потрясающий, и… да, честно говоря, ему не очень хотелось лишний раз дразнить Питера. Тот отчего-то с неодобрением воспринимал его общение со Старком. На пару случайных упоминаний Тони, которые вырвались у Нила за последнюю неделю, Питер еле заметно поморщился. На показную демонстрацию Нил не обратил бы внимания, но Питер пытался скрыть свои эмоции, и вот это уже было несколько странно. Расследование осталось позади, поводов для личной неприязни Тони вроде бы не давал… разве что на балу случилось нечто, о чем Питер решил умолчать, несмотря на все усилия Нила раскрутить его на полную откровенность. Как бы то ни было, Питер не вдавался в подробности и свои эмоции решил держать при себе, а Нил лишь последовал его примеру. В общем, он был не против, что проведенный совместно уже второй вечер остается вне поля зрения ФБР. Для бдительных наблюдателей Нил Кэффри всего лишь коротал время у себя дома и не занимался ничем противозаконным. Да так, собственно, дела и обстояли. Чинно и абсолютно благопристойно. — Хотя бы мне, своему лучшему — и я это подчеркиваю! — лучшему другу, ты можешь признаться! — настаивал Моззи, когда Нил аккуратно пытался выпроводить его из квартиры незадолго до прихода Тони. — Что ты задумал? У тебя же есть невероятный сногсшибательный план, правда? Грандиозная авантюра! В которой я непременно должен принять участие, вопреки моей симпатии к исключительному интеллекту Тони Старка. План у Нила, бесспорно, имелся. Но совершенно заурядный и прямо даже банальный. Он планировал проводить главного расхитителя своей винной коллекции (сегодня жертвой Моззи пала бутылка прекрасного Шардоне), закончить возиться с бёф бургиньон и решить, какую рубашку надеть. А потом — просто насладиться вечером. Поэтому он загадочно промолчал. Не хотел разочаровывать Моззи. * В заурядных планах есть своя прелесть: их легко воплотить в жизнь. К назначенному часу кастрюля на плите исходила сводящими с ума ароматами мяса и специй, рубашка была выбрана (черная, не слишком формальная — в самый раз), а Тони пунктуально стучал в дверь, держа в руках бутылку охлажденного до оптимальной температуры Брунелло. И не было ни одного повода думать, что пункту «наслаждаться вечером» может что-то помешать. Стол был накрыт на террасе. Они поужинали нежной говядиной в винном соусе, обмениваясь впечатлениями прошедших полутора недель. Все это время они не общались, хотя и обменялись в прошлый раз номерами телефонов. Нил набрал новый контакт только один раз: накануне, когда позвонил с приглашением на ужин. Тони успел слетать в Рим и Берн по делам компании. Нил тоже не сидел без дела: они с Питером проводили за решетку двоих «белых воротничков», не гнушавшихся грязными методами. Прижать их оказалось особенно приятно, в чем Нил и признался без зазрений совести. — Искренне радеешь о торжестве справедливости? — с мягкой, едва уловимой иронией спросил Тони. — Не люблю, когда страдают люди, — ответил Нил, глядя на бегущие по небу позолоченные облака. Поздние летние сумерки приближались неслышной поступью. Закатное солнце горело на стенках бокалов и озаряло теплом темные глаза Тони, как обычно внимательно следившие за собеседником. — Я уберу со стола и… у нас, кажется, осталось незаконченное дело. — Я помню, — воодушевился Тони, поднимаясь вслед за Нилом. — Идем, помогу тебе. Хоть как-то выражу благодарность за чудесный ужин. — Тони Старк, собирающий грязные тарелки? Будет о чем рассказать потомкам, — ехидно прокомментировал Нил. — Искренне надеюсь, что это не единственное яркое впечатление, которое после меня останется, — проходя рядом, вполголоса произнес Тони и задел его локтем. Случайно, конечно. И вот после этого Нил вернулся за стол с альбомом, свет был включен, а Тони вскоре предпринял героическую попытку оседлать грифона, когда Нил всего лишь попросил его несколько минут попозировать стоя, чтобы лучше схватить пропорции и пластику движений, которую он хотел сохранить в набросках. Как и обещал, Нил не трогал скетчбук с позапрошлой недели и сейчас вернулся к незаконченным рисункам с нетерпением и удовольствием. Он не стал ограничиваться одним большим изображением, пытаясь запечатлеть сразу несколько выпуклых картинок, которые послушно вспыхивали в голове, вновь оживленные беседой и лицезрением собственно главного героя этих своеобразных концепт-артов. Нил прихватил с собой акварельные цветные карандаши, чувствуя глобальную неправильность в том, что рисунок остается черно-белым. Тони был ярким, даже когда молчал и просто сидел рядом: живая, деятельная энергия била в нем через край. Его бумажному альтер-эго тоже хотелось добавить цвета — стремительного красного, лучезарного золота. Он как раз сосредоточенно вычерчивал контуры шлема, зажатого в скрытых броней пальцах, и прикидывал, как распределить цветовые акценты, когда Тони, нарезвившись, вернулся за стол и сказал: — Давай сыграем в «Правду». — В «Правду или действие»? — Нет. Ты занят, так что просто в «Правду». Действия оставим на потом. Нил оторвался от плавной линии бедра механических доспехов, чуть не смазав ее неловким движением руки. — У тебя всегда после пары бокалов случаются такие порывы к откровенности? — Просто мне кажется, что я знаю о тебе больше, чем ты обо мне. Можем немного уравнять счеты. О чем ты хотел бы спросить? — Что ж… формально это наше третье… деловое свидание. Бал не считается, конечно. — Конечно, — со сдержанным интересом поддакнул Тони. — А значит, самое время обсудить… — Нил шевельнул бровями, но Тони на провокацию не поддался, сохраняя невозмутимое выражение лица. Только иронично склонил голову чуть набок, как бы говоря «даже не надейся, что я поведусь на такое». Нил разочарованно вздохнул. — Ну, не знаю. Проблемы с отцами? — Оу. Да, в самом деле, почему бы не их. Извечный корень всех зол. Мне начинать с раннего детства — или тебя интересует что-то конкретное? Задумавшись, Нил замер карандашом над одним из набросков. Тони, облаченный в броню, но без шлема, смотрел чуть вбок, и тревожная морщинка пролегла между его бровей, хотя Нил не собирался впускать ее в рисунок. Однако именно она окончательно оживляла изображение, словно в этой затаенной, сосредоточенной напряженности скрывалась суть, обычно засвеченная лучезарными улыбками и потоком бешеной энергии. — Вообще, есть кое-что, о чем мне давно хотелось спросить, — наконец сказал Нил. — Пока Старк Индастриз возглавлял твой отец, компания в основном зарабатывала на разработках и продаже оружия. А когда во главе встал ты, политика изменилась. Почему? — И с чего ты взял, что это непременно связано с Говардом? — А разве нет? Когда речь идет о наследии, семейном бизнесе, деле всей жизни… Просто так подобные изменения не происходят. — Хм. Пожалуй, отчасти так и есть, — согласился Тони, усмехнувшись. — Что ж… я понял, что смена стратегии принесет компании и стране больше пользы, чем слепое следование традициям. Сказал ровно, спокойно, серьезно — будто с листа зачитал. Нил оторопело посмотрел на него. Чуть ли не впервые Тони не просто ушел от ответа, а буквально попытался отделаться от него дежурной заготовкой. Нет, так в «Правду» точно не играют. — Да, я что-то такое видел в твоем интервью. В нескольких, — с легким нажимом заметил Нил, вырисовывая прорези глаз на шлеме. «Здесь надо будет добавить холодного голубоватого сияния», — машинально отметил он. — Тоже провел исследования? — С твоими не сравнить, не волнуйся. Ни одна федеральная база данных не пострадала. Да и вряд ли в них есть на тебя что-то интересное. — Что поделать. Я живу скучную жизнь… — Тони, ты юлишь. Это не по правилам, — напрямик объявил Нил. А что? Никто его за язык не тянул. — Что-то же изменило твой взгляд на отцовскую империю? Или тебе просто явилось откровение во сне и ты проснулся другим человеком? — Лучше бы это было во сне, — сказал Тони и одарил его долгим пристальным взглядом, снова — будто производя в уме сложные вычисления, для которых человечество пока не изобрело формул. Он налил себе еще вина, выпил половину и долго молчал, наблюдая, как Нил рисует. Тот, чувствуя, что случайно попал сразу в очень чувствительное место, сосредоточился на конструировании доспехов, чтобы они хотя бы выглядели как нечто, что может существовать в реальности и быть функциональным. Наконец Тони тихо вздохнул и чуть более напряженным, чем обычно, голосом сказал: — Что ж, вот максимально краткая версия событий. Когда мне был двадцать один год, отец взял меня с собой в Заковию. Тогда наступило затишье в военных действиях, а он собирался заключить крупный контракт. Но кое-что пошло не так. Всё, вообще-то. Нил отложил карандаш и молча ждал продолжения. Тони отрешенно смотрел в сторону. Казалось, он перебирает в голове фразы и отсекает всё, что только может отсечь, чтобы осталась только голая суть произошедшего. И речь его, когда он снова заговорил, была рубленой, словно наспех склеенной из оставшихся обрывков. — Возможно, это было совпадение. Возможно, нет. Но именно в тот день начался обстрел. Там была девушка. В составе принимающей делегации. Мы оказались вдвоем, когда начались взрывы. Мы побежали, искали укрытие. Я хотел спасти ее… но не преуспел. После очередного удара нас завалило обломками стены. Я выжил, она — нет. Почти сутки, пока нас не отыскали, я пролежал рядом с её телом и с несработавшим снарядом, на котором красовался логотип Старк Индастриз. Потом выяснилось, что партию вооружения выкрали во время перевозки и с его помощью разнесли полквартала столицы. — Тони перевел на Нила спокойный матовый взгляд. — Вот тогда, в разрушенном здании, я и понял, что не хочу собственными руками приумножать такое зло. Не хочу… и не буду. Нил машинально потянулся за бокалом и не сразу понял, что тот пуст. Тони налил ему вина. Ничего подобного в его интервью точно не было. — Почему об этом никто не знает? — спросил Нил. — Отец был против огласки. Как и я. — А что он думал о твоих изменившихся взглядах на будущее компании? — Я пытался обсуждать с ним это, но слышал в основном только о своем юношеском идеализме, а также истории о Второй мировой и наставления на путь истинный. В конечном счете я добился только того, что наши отношения стали еще более натянутыми, чем раньше. Я просто перестал поднимать эту тему, чтобы у отца не возникло желания как-нибудь мне помешать. А потом его не стало… — Тони запнулся, лицо дернулось на миг, выдавая скрытые за показным спокойствием эмоции. — И я мог начинать преобразования, о которых размышлял несколько лет. Не думай, что я наивный, Нил. Я перестал торговать оружием, но я прекрасно знаю, что мои разработки все равно используются военными. Как и другие передовые технологии. Теперь они хотя бы не разносят дома в труху, но… — Он раздраженно выдохнул, провел рукой по волосам нервным быстрым жестом. — Я не пытаюсь строить из себя святошу. Или перевоспитавшегося грешника, которому явилось откровение. Потому и не рассказываю ту историю журналистам, хотя — о, клянусь, они были бы в восторге от такой киношной мелодрамы. — Но мне ты рассказал, — негромко заметил Нил, нервно крутя карандаш в пальцах. — Почему? — Почему нет? — снова оживая, уже куда естественнее улыбнулся Тони. — Это не тайна за семью печатями. Не страшный стыдный секрет. Просто… давнее болезненное воспоминание. И я сам предложил сыграть. Не твоя вина, что ты сразу бьешь не в бровь, а в глаз. — Мне жаль, что так вышло… тогда, — сказал Нил искренне, хотя говорить не собирался, потому что Тони очевидно не ждал от него сожалений и даже, может быть, не хотел их слышать. — Не у всех на тему проблем с отцами есть такие воспоминания. — У тебя, надеюсь, ничего подобного. Он расслабленно откинулся на спинку кресла, страшная напряженность, которая в последние минуты словно бы не помещалась в нем и выпирала наружу почти осязаемым темным облаком, ушла. Но виноватым Нил себя все равно отчего-то чувствовал. — О самом отце у меня вообще нет воспоминаний, — признался он. — Только о том, что говорили другие люди. И какой была наша с мамой жизнь без него. — Ушел? — напрямик спросил Тони, снова прожигая его взглядом, словно компенсировал краткий период отстраненности и невнимательности. — Н-не совсем. — Нил задумался, как можно описать суть его отсутствующих отношений с отцом. — Видишь ли, он был… полицейским. Да, Питер на меня так же посмотрел, когда я рассказал. Я не видел его с трех лет и помню только сказки, которыми кормила меня мать. Я вырос в программе защиты свидетелей, а потом узнал, как именно наша семья в нее попала… и сбежал. Если вкратце, отец оказался не тем героем, каким я его всегда себе рисовал. Он был готов к тому, что Тони продолжит расспрашивать и тогда придется решать, ответить ли на его честность тем же, выложить ли всю неприглядную правду, от которой Нил бежал с восемнадцати лет… но Тони только покачал головой — его словам, своим мыслям. — Проблемы с отцами… — иронично протянул он, улыбаясь. — Кто-нибудь обходится без них? — У Питера, насколько мне известно, с отцом никаких нерешенных вопросов не осталось. Но он вообще исключительный. Идеальный брак, идеальный послужной список. Я бы не брал его за среднее статистическое. Нил, успокоившись, что не придется выкладывать подробности о грязном копе, обвиненном в убийстве своего сослуживца, снова вернулся к альбому. Ему ужасно нравилось, что получается из их с Тони спонтанной супергеройской идеи. — Твоя очередь, — напомнил он спустя минуту тишины, нарушаемой только шорохом грифеля по бумаге. — Спрашивай. — Ты вроде уже рассказал. — По собственной инициативе. Это не считается. — Ну хорошо. — Тони задумчиво покрутил запонку. Как будто вопрос не был известен ему еще до начала игры. — Каково было в тюрьме? Нил по-настоящему удивился. Он, скорее, ждал, что Тони спросит об одной из авантюр, в которых Бюро годами подозревало Нила, но не могло найти достаточных доказательств для предъявления обвинений. И без ложной скромности — рассказать было бы о чем! — Что именно тебя интересует? Тюремный быт? Напильники в пирогах? Нил шутил, но Тони, уловив проскочившую наружу нотку раздражения, примирительно улыбнулся. — Я просто… Честно говоря, не могу представить, каково это: закрыть за решеткой ум вроде твоего. Как ты не спятил там? Нил с горечью улыбнулся. Да, это была задачка повышенной сложности. Для самого Тони она была бы, пожалуй, еще труднее. — Вариантов досуга в таких местах, сам понимаешь, немного. Я читал. Рисовал. Выучил пару языков. Спланировал — в качестве мысленного эксперимента, конечно, — десяток-другой крупных афер. Только Питеру не говори, а то его удар хватит. — Вряд ли у меня будет такая возможность. Агент Берк меня явно недолюбливает, — уверил его Тони. — Но в целом я старался держаться подальше от неприятностей, сосредоточился на дне освобождения и был настоящим паинькой. Образцовым заключенным. — Пока не сбежал, — в тон ему закончил Тони. Нил, закрашивая часть брони красным карандашом, поморщился, но покорно кивнул. — Да… Пока не сбежал. — И что, оно того стоило? — Тони вскинул ладонь на его укоризненный взгляд. — Я бы мог извиниться, что читал твое дело и знаю больше, чем тебе хотелось бы, но извинения будут не совсем искренними. Я проводил исследование, будучи под подозрением ФБР, так что взял всё, до чего дотянулся. — То есть — вообще всё, — со смешком подытожил Нил. — Более или менее. Ну так что, ответишь? — Стоило ли?.. Тогда я ни на секунду не сомневался, что да. — А теперь? — Честно — не знаю. Я ни о чем и ни о ком не мог думать, кроме Кейт. Считал, это взаимно… А Питер уверен, что она просто меня использовала. — Ты ему веришь? — Если я не могу верить Питеру, то, по правде говоря, не знаю, кому тогда вообще верить. Но на самом деле я уже перестал спрашивать себя, повторил бы я побег, если бы время обернулось вспять, или спокойно досидел оставшиеся три месяца. Просто это решение стало одновременно одним из самых глупых в моей жизни… и самых удачных. — Как так? — с блеснувшим в глазах интересом спросил Тони. — Если бы я тогда вышел по истечении срока, то к этому моменту, возможно, уже опять оказался за решеткой. Я был пай-мальчиком в тюрьме, но не то чтобы планировал оставаться им на свободе, если честно. А Питер за четыре года, пока гонялся за мной, так меня изучил, что наверняка рано или поздно поймал бы снова. — Но ваша сделка все изменила. — Скорее, его доверие все изменило. — Нил посмотрел на браслет, торчащий из-под брюк. — Я ненавижу эту штуку. Но с ней я получил шанс узнать, могу ли я быть лучшим человеком. И как-то вдруг оказалось, что у меня может быть дом, работа, близкие друзья… Семья. Если бы я тогда не сбежал в погоне за ушедшей любовью, меня бы точно не было здесь сегодня. — В таком случае эгоистично порадуюсь твоему глупому, но удачному решению, — Тони отсалютовал ему бокалом. — Иначе здесь не было бы нас обоих. — Да. Возможно, я бы сейчас взламывал твой сейф. — На радость моим охранным роботам. — Что?.. Тони загадочно улыбнулся, и Нилу осталось только гадать, пошутил он… или не очень. — Кажется, ты задал уже несколько вопросов подряд. — Ага. И у меня есть еще, — заявил Тони нагло. — Так и знал, что ты любишь нарушать правила. Может, зря ФБР выпустило тебя из поля зрения? — Не пойман — не вор, — язвительно сказал Тони, нарываясь на возмездие. Как минимум Нил мог очень по-взрослому прямо сейчас пририсовать ему рога. Однако вместо вандализма в отношении собственной работы Нил мысленно махнул рукой и великодушно предложил: — Ладно, раз тебе так хочется — спрашивай. — М-м, Нилу Кэффри не чужда щедрость? — Не волнуйся, я потом это как-нибудь компенсирую. — Слава богу, прагматизм на месте! Ну… можешь не отвечать, если не хочешь, но не могу не спросить. — После такого вступления, прозвучавшего с некоторым сомнением, Нил опять отвлекся от альбома. Тони, чуть прищурившись, снова разглядывал его с тем особенным вниманием, которое трудно с чем-либо спутать. — Как ты избегал внимания тех, кто хотел бы пообщаться с тобой поближе? В тюрьме строгого режима таких ребят должно было хватать. «Хах, вокруг да около мистер Старк ходить не привык», — с искренним весельем подумал Нил, хотя, пока он сидел, смешного в этой теме было мало. Потому что — да, в тюрьме строгого режима хватало тех, кто рассматривал его в определенном ключе. И это оказалось большой проблемой, особенно в самом начале срока, пока Нил не успел еще соткать прочную сеть полезных социальных связей и приходилось выкручиваться на ходу, проявляя чудеса изощренности, а иногда — просто везения. Ему самому порой не верилось, что он умудрился избежать такого… «общения». Моззи вот так и не задал ему этот вопрос. Питер, разумеется, тоже. — Разными методами. Часто — с помощью доброго слова и/или денег, — честно ответил Нил, на удивление даже слегка не разозлившись из-за подобного интереса. Он и так уже понял, что рамки приличий в понимании Тони Старка несколько отличались от общепринятых. — Добрых слов у меня всегда в избытке, с деньгами помогал один друг. А вообще, на зоне как и везде — главное, поддерживать хорошие отношения с нужными людьми. Быть полезным членом общества. Он очаровательно улыбнулся, показывая, что уж кто-кто, а Нил Кэффри в любом, даже самом криминальном обществе, может оставаться максимально полезной единицей. — Что, ты преподавал зэкам историю античного искусства, этикет и все восемь языков, которыми владеешь? — Смейся, смейся! Между прочим, мой художественный талант был правда востребован. — Рисовал на заказ? — оживился Тони. — И что же? — В основном портреты, — пожал плечами Нил. Он никогда особо и не ждал от матерых уголовников запросов на абстрактную живопись. — Ну, знаешь… «Нарисуй, типа я на крутой тачке». «Жена прислала фотку с дочкой. Нарисуй меня вместе с ними». В таком роде. Мне было нетрудно, всё какое-то разнообразие. — И польза для нетворкинга к тому же, — проницательно добавил Тони. — Сечёшь тему, брат, — кивнул Нил серьезно. — А как там, кстати, поживает моя супергеройская ипостась, брат? Можно уже наконец посмотреть? Нил окинул весь лист критическим взглядом, отмечая оставшийся фронт работы. — Надо добавить еще кое-какие детали, но в целом — почти всё. Он собирался передать скетчбук Тони, но тот пружинисто поднялся, обошел стол и встал сбоку от Нила, наклонившись и соприкасаясь руками. — Ну… примерно так, — просевшим голосом сказал Нил. Кашлянул. — Что скажешь? Он искоса, снизу вверх взглянул в лицо Тони. Тот не спешил сыпать комплиментами, придирками и шутливыми комментариями, напротив — сосредоточенно, с предельным вниманием, неспешно изучал каждый из трех рисунков, раскинувшихся на большом альбомном листе. На одном он был изображен по пояс, с открытым лицом, которому так шла упрямая тревожная морщинка, добавившая себя на бумагу без спроса. Второй рисунок — герой, сидящий на обломке стены, с низко опущенной головой, смотрит на собственный шлем, который держит в руках. Наконец, взгляд Тони прикипел к последней части композиции. Его двойник, полностью закованный в облегающую многосоставную красно-золотую броню, парил в воздухе, выставив вперед одну руку, и готовился сделать выстрел из встроенного в ладонь репульсора. Тони провел над рисунком указательным пальцем, на миг замерев над сияющим круглым реактором (именно его Нил назначил ответственным за питание всего костюма), — задумчиво, словно уже просчитывая в уме, возможно ли воплотить нечто подобное в реальности. А может, и правда просчитывал. — Хорошо, — произнес он после молчания, показавшегося бесконечным, и Нил только теперь понял, что все это время дышал через раз. — Талантливо. По сравнению с цветистыми эмоциональными выражениями такая скупая похвала могла бы показаться попыткой вежливо скрыть разочарование, но его тон, выражение глаз, поза — весь его вид и источаемая энергетика говорили Нилу, что далеко не каждый удостаивался от Тони Старка таких комплиментов. Понимание этого будто окатило его волной тепла. — Думаешь, мог бы разработать такой костюм? Тони забрал у него альбом, мимолетным благодарным жестом коснулся затылка Нила, пустив по его позвоночнику стаю наэлектризованных мурашек, и вернулся к своему креслу. — Возможно. Если бы попрал парочку несущественных законов физики, — ответил он как ни в чем ни бывало. — И если бы забыл о своем намерении больше не заниматься оружием. — Да ладно, это же броня! — Это очевидно летающая машина смерти. Начиненная ракетами и прочими опасными штуками. — Ну хорошо. Но супер-Тони — кстати, надо бы подумать над геройским псевдонимом — использовал бы их исключительно в целях защиты добра и справедливости. — Да-да-да, все святоши так говорят. Благие намерения… et cetera. — Он еще раз огладил взглядом рисунки, любовно расправив загнувшийся уголок листа. — Но получилось правда очень здорово. Спасибо, Нил. Я заберу это. Он не спрашивал. Просто сообщил. — Я еще не закончил, — напомнил Нил. — Тогда в следующий раз, — согласился Тони. И прозвучало весьма многообещающе. Возражать Нил не собирался. Кроме того… они ведь так и не добрались до «Действия».