***
Никита вернулся к уроку истории. Лёша заметил, что с другом что-то не так, но понять, что именно, не мог. Пресняков хотя бы рубашку застегнул, спрятав надпись на футболке. Он прошёл к своему месту и выложил из рюкзака книги. Но садиться не спешил. – Никит, ты чего встал? - спросил Лёша. – Да у меня план есть, - ответил Никита. – Какой? Ты дурак совсем? Сядь, - сказал Ида. – Реально, Никит, уже и так к директору сходил, - поддержала подругу Регина. – Лучше бы я не ходил... – Выговор? - догадался Лёша. – Ну типа, - отмахнулся Никита. Прозвенел звонок. Тишман зашёл в кабинет, параллельно читая что-то в телефоне. Историк улыбнулся и поднял глаза на Преснякова, который так и стоял. – Марк Иосифович, можно, я отвечу? - спросил Пресняков. – Хотел бы я сказать, что нет, - ответил Тишман, смотря в телефон. - Но не могу тебе отказать. Выходи к доске. После двадцати минут пыток Тишман устал задавать Никите наводящие вопросы. – Пресняков, ну как ты учил? - устало вздохнул историк. - Ничего же не знаешь. Уйди с глаз моих. Желательно к директору. – А можно не надо? Даже для меня два раза за день - многовато. – Тогда ещё на вопросы поотвечаешь. Проси кого-нибудь помочь. – Да разве найдутся самоубийцы? - закатил глаза парень. – Всё-таки к директору захотел? - съязвил Тишман. - Ладно. Пишем тест. Садись, Никита. – А может, я тест на доске напишу? – Не стоит, садись, - фыркнул Марк. Никита подошёл к парте и несколько секунд играл со стулом в гляделки. Стул выиграл. Никита посмотрел на Марка Иосифовича, который сверлил его взглядом всё это время. – Я не начну тест, пока ты не сядешь, Никита. Кто-то умный с последней парты шепнул, чтобы Никита не садился. – Пресняков, я жду! - прикрикнул учитель. Ида тетрадкой заехала Никите по заднице: – Сядь уже наконец. Никита зашипел и послал подругу на хуй. – Пресняков, ты достал меня уже. Иди к директору, - устрашающе махнув рукой, сказал Тишман. Никита наклонился собрать тетради и учебник, а Лёша наклонился к нему. – Не заходи к директору, иди домой. Никто ничего не узнает. Скажешь, плохо стало. – Мне пизды дадут, - возразил Никита. – На меня свалишь, иди домой, - прошипел Лёша.***
После истории Лёша пошёл в кабинет химии. Макарова там не было, Лиза Барбоскина и вовсе свалила после первого урока. Воробьёв сел за первую парту и достал телефон. Ему написала сестра: Полина Воробьёва Лёш, я к подруге с ночёвкой, не скучай Лёша Воробьёв Ок, не упивайся в хлам) Полина Воробьёва А ты мужиков домой не води😘 Лёша Воробьёв Было бы, кого Полина Воробьёва Надеюсь, будет Лёша не успел прочитать сообщение, как в класс ворвался Макаров. – Пойдём, поможешь мне реактивы разобрать, - бросил Вячеслав Николаевич, заходя в лаборантскую. – А как же объяснительная? - тупо спросил Лёха. – А ты уже придумал, что соврёшь? - выглянув из лаборантской, спросил Слава. - Лёш, хватит хернёй страдать, пошли. Воробьёв зашёл в лаборантскую, и, не замечая ничего вокруг, пошёл к реактивам. – Ну, теперь мы с тобой поговорим, - подходя к нему, сказал Макаров. – О чём? - сделал вид, что не понял, парень. – Это ты мне скажи, о чём мы сначала поговорим? - переставляя склянки с места на место, спросил Слава. – А у нас много тем? В голове Воробьёва была всего одна тема. И её он обсуждать совсем не хотел. Перескочить на другую тему было плохим вариантом, Макаров не такой дурак, чтобы не понять, что ему заговаривают зубы. Строить из себя дурака тоже не выйдет. Признаваться рано или поздно было нужно, жить с этой хернёй на душе было очень тяжело. Но Лёша решил, что лучше поздно, чем рано. – Многовато, - ответил Слава. – Тишман вам всё… – Начнём с репетиторства, - перебил его Макаров. - Почему ты решил отказаться? – Я уже передумал, если вы не против оставить всё, как есть… – Всё, как есть, я оставлять точно не хочу. Бегаешь от меня как в жопу ужаленный... - Видя, что отвечать ему не собираются, Макаров спросил: - Почему, Лёш? – Я просто… - Лёха задохнулся словами и замолчал. Парень попятился назад к двери. Как ни странно Макаров, не двигался и не пытался ему помешать. Лёша толкнул дверь, но она не поддалась. Ещё несколько попыток тоже оказались неудачными. – Что, не получается? Попробуй ещё раз. Говорят, с пятнадцатого раза помогает, - продолжая перебирать склянки, сказал химик. – Вы нас закрыли! - догадался Воробьёв. – И что ты мне сделаешь? Хочешь, покричи, - с каменным лицом проговорил Макаров. Он ещё несколько минут в тишине переставлял реагенты, а потом сделал шаг в сторону Лёши. – Нам нужно поговорить, хоть что делай, но ты отсюда не выйдешь, пока я не услышу правду. – Вам её, наверное, уже рассказали. – Тебя не касается, что мне там могут рассказать. Я предпочитаю услышать правду от первоисточника. – Вы мне нравитесь! Это хотели услышать, да? - психанул Лёша. - Я знаю, что ничего не выйдет, но сердцу не прикажешь… Все дела… А теперь выпустите меня. Иначе я сейчас со стыда сгорю. Слава подошёл ещё ближе к Лёше, почти прижимая его к стене. Учитель одной рукой упёрся в стену почти рядом с лицом парня. В голове Воробьёва происходил какой-то лютый пиздец, неизвестный даже ему. Единственная мысль, за которую он смог зацепиться, была: «Лучшая защита - это нападение». – Вам же уже рассказали обо всём. Зачем меня мучить? Что я вам сделал? – Ты ничего не сделал, Лёш, - вздохнул Слава. - Мне рассказали, но как я мог в это поверить? Ты бегаешь от меня, игнорируешь моё существование. Я даже подойти к тебе не мог, как делал это месяц или два назад. Ты усложнял себе жизнь, хоть мог просто сказать. Я не прогнал бы тебя. – Проведёте воспитательную беседу, что влюбляться в учителей плохо? Что влюблённость пройдёт, и всё будет, как раньше? – Зачем же? Ты и так всё знаешь. Слова резанули ножом по сердцу… такого поворота Воробьёв не ожидал. Какая-то надежда на взаимность испарилась. Лёша искал подходящее выражение, чтобы послать химика нахуй. А в это время, пока он искал, Макаров коснулся подбородка парня так, чтобы тот смотрел ему в глаза. В них не было ни намёка на взаимную симпатию. Макаров как будто оценивал, насколько рационально будет выбросить Лёху из окна. Но из окна он его не выбросил. Он сделал кое-что другое – неожиданное, дерзкое, почти неправильное… Макаров наклонился к Воробьёву, не разрывая с ним зрительного контакта. У Лёши по спине пробежался целый табун мурашек, парень остолбенел, совершенно не понимая, что происходит, и не зная, что делать, как реагировать. Слава же, в отличие от Лёши, не столбенел. Всё так же не выпуская подбородка парня из своей «цепкой хватки», химик медленно, нежно и в какой-то мере даже осторожно накрыл губы Лёши своими. Поцелуй был лёгким и коротким, не подразумевающим того, что Воробьёв сразу кинется на него отвечать. Но… чёрт, как же Слава жаждал этого поцелуя! Наверное, этот «контакт» продлился бы от силы пару секунд, если бы Лёха не исполнил того, что исполнил. Он не просто перестал робеть, как несколько минут назад. Он не просто ответил на поцелуй. Он… как будто жаждал большего, и этого ему было мало. Но Вячеслав Николаевич ему особо разгуляться не дал. Всё-таки, они были в школе, и заходить слишком уж далеко было нельзя. Но на провокацию Воробьёва он поддался, и поцелуй сделался чуть более «развязным». Но сути это не меняет: целовались они всё равно не долго. Когда они отстранились друг от друга, сложно было сказать, кто был потрясён больше и кто тяжелее дышал. Первым голос подал Лёша: – Что… – Голос его звучал слегка хрипло. Парень попытался прокашляться, чтобы говорить уже нормально, как классрук перебил его: – Ты говорил, в учителей влюбляться плохо? – Лёха в ответ на это кивнул. – Так вот, в учеников – тоже. Какие-то мы с тобой неправильные, да, Лёш? Воробьёв в этот момент не думал, что делает. Он уткнулся носом в грудь Макарова и облегчённо вздохнул. Вячеслав Николаевич его обнял и, еле касаясь, погладил парня по плечу. – Вячеслав Николаевич, а что… Что дальше будет? – Давай не всё сразу. Дадим себе время подумать, ладно? Лёша хотел отстраниться, но объятия Макарова стали чуть крепче. – Вы же сказали, что… Ну, в смысле… Всё это было… - Подобрать слова было в принципе сложно, а находясь так близко к Славе, вообще невозможно. – Лёш, я сейчас немного не в силах думать и даже говорить. Давай завтра я заеду за тобой пораньше и поговорим, хорошо? Воробьёв кивнул. Слава отпустил Лёшу и, достав ключ из заднего кармана, отдал парню. Лёха сделал несколько попыток засунуть долбанный ключ в замочную скважину, но все они оказались тщетны. Вячеслав Николаевич с улыбкой наблюдал за этой картиной и наконец сдался. Накрыв своей рукой Лёшину, он вставил ключ и повернул его. – Ты до дома-то дойдёшь, чудо? - усмехнулся Макаров. – Да, - уверено сказал Лёша. - Наверное. – Может, такси? – Нет, я дойду. До свидания. – Ну, пока, - фыркнул Слава. Подойдя к дому, Лёша обнаружил, что забыл дома ключи. До Полины сейчас он вряд ли дозвонился бы. Если она с подругой, то, скорее всего, уже в говно. Вот почему у него всё шло пиздой? Сейчас ему как никогда хотелось посидеть дома и прокрутить в голове произошедшее сегодня. У Лёши, кажется, до сих пор кружилась голова от всего этого. Воробьёв достал телефон и позвонил Никите. Друг не отвечал. Лёха уже сто раз подумал о том, какими словами будет материть Преснякова. Десять, двенадцать, двадцать восемь пропущенных. «Ты действовал наверняка, да?» Какого чёрта этот кусок говна не отвечал? Лёша всё-таки решил позвонить сестре в надежде, что она хотя бы скажет адрес подруги, где Лёша мог бы забрать ключи. Но дозвонившись до сестры, он просто послушал в её исполнении три песни Валерия Меладзе и «Снег в океане». Макарову звонить было нельзя, он ведь обещал ему, что с ним ничего не случится. Да и краснеть перед ним не очень хотелось. Да и думать про него было нельзя, Лёша с ума сходил от одной мысли о том, что произошло.