***
На следующий день все сидели, как на иголках. На первом уроке, которым была химия, Макаров объявил, что Роза Марковна всё проверила, и им остаётся только молиться. Роза Марковна при объявлении баллов как будто специально оставляла самые кринжовые работы на потом. Когда она наконец дошла до Никиты, то сказала, что в шоке, что он так осведомлён о творчестве Донцовой, но лучше бы ему брать примеры из классики. Почти то же самое она сказала и Лёше. Воробьёв сидел с открытым ртом почти всё время, пока объявляли баллы другим. – Она реально ничего не сказала… - уже в пятый раз повторил Лёша. - Реально ни-че-го. – Я говорил, - с хитрой улыбкой заметил Никита. – Ты лучше подумай о том, что тебе идти подкатывать к Макарову, - напомнила Ида. – Блять…***
Несколько дней Пресняков пытался затолкнуть друга к Макарову в кабинет, ведь спор есть спор. Нужно было выполнять то, что сказал ему Никита. Но Лёха просто не мог. Особенно после того, как осознал, что Макаров ему нравится. Вячеслав Николаевич ничего такого не подумал бы, скорее всего понял бы, что это - спор. То, что Никита оказался прав - самая худшая новость из всех возможных. Пресняков хотя бы не заставлял его делать это при всём классе или что-то типа того, но это не меняло того, что Лёхе было дико страшно. Мало было ему стресса, так он вляпался в очередную историю... За день до декабрьского сочинения Никита не выдержал и после химии толкнул Лёху к Макарову и вышел из кабинета, прикрыв дверь. Вячеслав Николаевич заполнял журнал и даже не сразу заметил, что Воробьёв стоит рядом с ним. – Лёш, ты чего? Хотел что-то? – Лёша молчал, а Макаров продолжил засыпать его вопросами: - Решил перестать бегать и рассказать мне о приступах? - Реакции не последовало, и Вячеслав Николаевич уже окончательно подкипел: - Да что случилось? Воробьёв ещё какое-то время смотрел на Макарова, решаясь. Ему же нужно просто сказать любую хуйню, которая только придёт в голову. Но самой большой проблемой было, что он должен сказать это человеку, в которого по уши влюблён. Лёха вздохнул: – Вы только не офигевайте сильно… – Воробьёв… Что ты сделал? – Вы, конечно, не драка бомжей, но я бы на вас смотрел, не отрываясь, - на одном дыхании выдал Лёха. Из лаборантской послушались какие-то звуки, но Лёша, не обращая на них внимания, смотрел за тем, как меняется выражение лица Славы. А потом решил, что лучше его отпиздят завтра, чем прямо сейчас, и стартанул к выходу. Он слышал, как Макаров, еле сдерживая, смех позвал его, но уже было как-то плевать.***
Слава нихуя не понял. Ни слов Лёхи, ни его поведения. После того, как парень убежал, учитель, проржавшись, зашёл в лаборантскую, где сидели Лазарев и Тишман и давились от смеха. – Что, блять, он сказал? - задыхаясь, переспросил Серёжа. – Что я - не драка бомжей, - с серьёзным видом повторил слова парня Слава. – Действительно, жаль, что ты не драка бомжей. Тогда бы я мог смотреть на тебя без слёз, - усмехнулся Марк. Славу прорвало вместе с Серёжей, которого уносило с самого начала. – Этот придурок чуть со стула не упал, чем мог спалить твоему ребёнку наше присутствие в лаборантской, - рассказал Тишман. – Моему... кому? - с деланным удивлением спросил Макаров. – Слав, ты как Мэри Поппинс для него, - ухмыльнулся историк. Макаров усмехнулся и не стал спорить с Марком. Он и правда нянчился с Воробьёвым, как ни с кем другим, но что в этом было такого - он не понимал. Просто парень был проблемный. Это уж точно было заметно всем. – Двойное свидание в прошлый раз удалось? - улыбнулся Марк. - Надеюсь больше не стать свидетелем этого. Серёжа и Слава переглянулись и синхронно закатили глаза. – Я надеюсь, что он просто поспорил с Пресняковым, - перевёл тему Слава. – Сто процентов Пресняков, тут даже вариантов других нет, - уверенно сказал Серёжа. – Тебе ли не знать, - усмехнулся Тишман. - Кстати, футболка заебись, где взял? На груди у Лазарева красовалась надпись «Порхай как бабочка, жаль, конечно, этого добряка» – Места надо знать, - подмигнул ему Серёжа. – Слав, у тебя все ученики такие ебланы? - внезапно спросил Марк. - Каждый день какая-то херня новая. – Только эти двое, - ответил Слава. – Так, тема важная, я понимаю, но нам пора, - показал на время Серёжа. - По дороге поговорим про Славкин класс.***
Тем временем Лёша шёл домой, раздумывая над тем, как смотреть после этого в глаза химику. А пока он думал, ему пришло сообщение от репетитора с предложением возобновить занятия после новогодних праздников. Лёша ответил, что не против. Так у него хотя бы было время сказать Вячеславу Николаевичу о том, что занятия с ним ему больше не нужны. Хотя какая уж тут химия. Послезавтра уже сочинение, а единственное, что знал Лёша - примеры из «После». Он мог пронести телефон, но не знал, кто из учителей будет наблюдающим. Если Тишман, то Лёха мог сразу вешаться на зарядке от этого телефона. Каждый раз когда Лёха думал о сочинении, его охватывала паника, и он молился, чтобы на самом сочинении он не словил паническую атаку, как несколько дней назад. Тимур может оказаться в другой аудитории, и тогда Воробьёву в принципе поможет уже только патологоанатом.***
На следующий день в школу ни Лёха, ни Никита не пошли. Уроки были слишком скучными по сравнению с сочинением и в целом с предстоящим пиздецом. Парни пошли в кафе к Полине, чтобы шикануть перед смертью и заодно почитать все существующие в Интернете примеры. Они сели за своё любимое место, откуда им ничего не было видно, но и их увидеть тоже было сложно. Девушка какое-то время даже сидела с ними, но, вспомнив свой выпускной класс, отошла от них на максимальное расстояние. Но потом через перегородку от них села какая-то компания, и Полине пришлось идти туда. Поля надолго там пропала, но парни, увлечённые подготовкой, даже не заметили этого. – Лёх, сочинение сочинением, но ты мне вроде как много чего не рассказал, - подозрительно посмотрев на друга, сказал Никита. – А что я должен рассказать? - строя из себя дурака, спросил Лёша. – Перед паничкой собирался, а сейчас уже забыл? – Никит, я просто… - Воробьёв завис, подбирая слова. – Наконец разобрался в себе? Понял, что я и Полина правы, и ты раскаиваешься, что хуесосил нас все это время? Лёша застыл: – Как ты понял? – Я давно понял, но ждал, пока ты скажешь, - самодовольно произнёс Никита. - Так и какого хуя ты молчал? – Я понял это за день до панички, а потом боялся, что всё повторится, и… – Бла-бла-бла, - перебил его Никита. - Ему говорить собираешься? – Ты орёшь, что ли? Конечно, нет! - запротестовал Лёша. - Он не… такой. – И откуда ты это знаешь? Говорили об этом? – Ну, по нему видно… - протянул Воробьёв, пытаясь выглядеть убедительным. – Лично я вижу обратное, но ты же у нас человек-рентген… У меня, кстати, палец на ноге болит, не посмотришь? Вдруг, перелом? – Блять, Никит, ну хватит, - остановил друга Лёша. – Я устал приводить аргументы, просто иди нахуй, бесишь! - закатил глаза Никита. - Лёх, ты в него влюблён, так? Воробьёв замялся и через пару секунд кивнул. – Ради такой великой любви скажи ему об этом, - слишком просто сказал Пресняков. – Ага, щас. А мне в глаза ему потом как смотреть? – Да так и смотри. - Никита говорил, как будто это очевидным является. - А если нет, то тебе придётся его добиваться. Лёха засмеялся, но потом улыбка сошла на нет. Никита не шутил. – Ты сдурел? Что значит - добиваться? – Ну, я помогу, не ссы. Опыт есть, - подмигнул ему Никита. – Какой такой опыт? - спросил Лёша. Но ответить Никита не успел, да и не собирался, видимо. К столу подошла Полина. – Вас прям слышно… Чего вы там добиваться собрались? - спросила девушка, подсаживаясь к ним. – Да наш с тобой ребёнок, Поль, догнал, что влюблён, - улыбнулся Никита. Полина взвизгнула на всё кафе. Благо, посетителей было не много. Девушка быстро взяла себя в руки и включила Ларисочку Гузееву: – Никит, помоги мне организовать им свиданку, - мечтательно произнесла Полина. – По, я всегда к твоим услугам, но этот хрен не хочет признаваться. – Чего, блять? Лёха, ты что, ахуел? - Полина пихнула брата в бок со всей дури. – Поль, стой. Во-первых, мне больно. А во-вторых, до сочинения не трогайте меня вообще, - взбесился Лёша. - Оба! Никита поднял руки вверх, делая вид, что очень испугался, а Полина, закатив глаза, пошла работать.