Чужая

Сириус часто, может, даже слишком много думает о Беллатрикс. Конечно, он совершенно не думал о том, что, когда звал её к себе на факультет, Шляпа посчитает так же. Он обрадовался. Не потому, что над младшей кузиной можно будет подшучивать днями напролёт, нет. Ему хотелось воспитать в ней живого человека, но она не давалась. Он не знал, Мерлин ли наколдовал что-то с неба или же МакГонагалл под пытками заставила Шляпу вынести такой приговор, но определение Беллатрикс на Гриффиндор — лучшее, что с ней произошло. Конечно, она так не считает. Она ненавидит весь мир, проклинает всё вокруг. Может, когда-нибудь и поймёт, что Слизерин бы её погубил. Сириус непременно хочет что-нибудь ей пообещать, но не может дать обещание даже себе, что не станет ничего ей портить. Он знает не понаслышке — слова с лёгкостью вырываются по инерции, не успеваешь и задуматься. Поэтому и сказать ей, что он поможет, Сириус не имеет абсолютно никакого права. К тому же, Беллатрикс в жизни не поверит в его благие намерения. Он всегда думает, что Белла никогда не любила его — даже не улыбнулась, когда он впервые с младенческого возраста увидел её после долгой разлуки во много лет. Сириус до сих пор вспоминает совершенно серьёзную девчушку, не носящую ничего, кроме чёрного, и не говорящую ничего поперёк словам родителей. Ему хочется, чтобы Белла была ему такой же сестрой, как и Меда. С Регулусом сравнивать не хочется, Регулус вообще обычно в его размышлениях подолгу не задерживается. Нарцисса тоже немного другая — она слишком важная, гордая и, наверное, чересчур взрослая для своего возраста. Сириус помнит, как они вдвоём стояли и ждали своего распределения. А Меда родная, весёлая, милая и понимающая. Нет, Сириус вовсе не мечтает видеть Беллу такой, он хочет общаться с ней так же хорошо. Нарцисса, к примеру, сильно охладела к нему, когда он попал на Гриффиндор, но разговаривать не прекратила. У Андромеды на каком-то подсознательном уровне взыграло блэковское негодование, и их отношения потерпели серьёзный удар, но всё равно остались крепки. Беллатрикс же бросила вазу ему в голову, как только он появился перед ней впервые с поступления в Хогвартс — не попала, но его сильно рассердила. Ей тогда было всё равно, но тогда он ни разу не попробовал заговорить с ней. Сириус вздыхает. Беллатрикс тяжело, а он внутри в тайне даже от себя всё равно злорадствует. Считает, что такой и помучиться можно. С одной стороны, она это заслуживает, с другой — нет. Одну минуту Сириус думает, что помогать ни за что не станет — он сам справлялся в одиночку, она слишком гордая, чтобы принимать помощь, к тому же ненавидит его, да и никаких обязанностей у него перед ней нет. Но во вторую минуту Сириус уже сомневается — Беллатрикс другая, на него она не похожа, и, какой бы чокнутой она ни была, всё равно останется родственницей, как бы сильно его ни ненавидела, в них течёт одна кровь. В конце концов Сириус просто устаёт думать, отвлекается и забывает. Но Беллатрикс мелькает перед глазами слишком часто. Естественно, делает это не специально — это же Белла со своим характером. И каждый раз ему хочется поговорить, он даже идёт к ней, но абсолютно не представляет, о чём. Вместо этого у Сириуса вырывается что-то обидное, шутливое, а Беллу это злит. Сириус лишь смутно догадывается о причине того, почему ему не наплевать на младшую кузину. Но то, что ему не плевать, он знает точно. Беллатрикс смотрит на него так, будто готова выхватить у любого члена семьи волшебную палочку и запустить в него Аваду. Сириус сидит, низко опустив голову, и хмурится. Мать насильно заставляет его приехать из Хогвартса на рождественские каникулы, после чего они всей семьёй собираются в мэноре у Друэллы и её дочерей. Они все разговаривают нарочно громко — о Слизерине, о умнице Нарциссе. Чтобы ему было совестно и стыдно. И чтобы Регулус с Беллатрикс не оступились бы так сильно в своё время. Сириус лишь раз поднимает на неё глаза, но натыкается на злобу и враждебность. Был ли он хорошим старшим братом? Нет. Но всё же он не делал ничего плохого. Он частенько думает, что Беллатрикс относилась бы к нему совершенно иначе, если бы не слушала так много родителей и тётю. Сириусу обидно. Он досадливо шипит в подушку, мучается по ночам бесполезным самобичеванием. — Бродяга, — шёпотом зовёт Римус. — Я разбудил тебя? — он вздрагивает и переворачивается на спину. Люпин сидит на краешке его постели, смущённо улыбается краешком губ и застенчиво мнёт в руках свою футболку. Глаза чуть сонные, напуганные. — Н-нет, — он совсем ещё не научился врать. — Я услышал тебя, и… ты… у тебя всё в порядке, Сириус? — Да, Лунатик. Я, ну это, просто, кошмары, наверное… Извини, короче. Иди, а то завтра тебе просыпаться рано, на уроки же нужно. Римус молчит, смотрит в пол. Потом улыбается робко. — Бродяга, так и у тебя уроки. — Плевал я на них, Рем, честное слово, — он тоже выдавливает из себя улыбку, но она тут же гаснет. — У меня тут дела поважнее, знаешь. Римус кивает, Сириус щурится. Он никак не может знать. — Ты из-за кузины беспокоишься, не думай, что я не вижу, — тихо шепчет Люпин. Сириус приподнимается и крепко обнимает его, положив голову на плечо, шепчет что-то вроде благодарности. Римус усмехается, гладит его по спине тёплыми ладонями, прижимается щекой к макушке. Сириус снова думает о Беллатрикс, отличие лишь в том, что он на этот раз в надёжных объятиях друга. Он смаргивает навернувшиеся слёзы, по-дружески бодает Римуса лбом в плечо. — Иди. Сириус заставляет себя думать о квиддиче и девушках, потому что он знает, что Люпин хоть отвернулся от него, всё равно внимательно прислушивается. Сириус благодарит Мерлина за то, что он послал ему таких друзей. - Она ненавидит меня, — жалуется он. — Брось, она ненавидит всех, — фыркает Андромеда. — Да и с чего это тебя вообще волнует? Ты же её бешеной называл. — Так и есть, — он пожимает плечами. — Вот здесь вот плохо, понимаешь? — Сириус пальцем тычет себе в грудь, где сердце. — Мерлин, Сириус, тебе одиннадцать, а ты уже строишь из себя великомученика, — Меда закатывает глаза, голос у неё холодный. — Ты не понимаешь меня. Слов моих не воспринимаешь. Помочь не хочешь, — эти слова он говорит уже от двери, перенеся одну ногу через порог. — Я-то надеялся, что хоть одна настоящая сестра у меня будет. Сириус под утро вспоминает грандиозный скандал, который Меда устроила сразу после каникул — как увидела впервые с тех пор, как он ушёл. Она ругалась на него, упрекала, стыдила его, он улыбался — с тех пор они общались снова по-прежнему. Сириус хочет общаться с Беллатрикс так же, как и с Андромедой. Сириус хмуро признаётся себе, что любит Беллатрикс, и тихонько стонет. Признание слышит и Римус, который лежит на соседней кровати. Он сдвигает брови и с силой зажмуривается.