Фелиция

Солнце второй день подряд. Удивительно, как сильно Зимова зависит от погоды. Сегодня не болит голова, тошнота отступила где-то в третьем часу, квартира пуста. Кстати, жилищный вопрос оставался открытым, несмотря на то, что Лазин полностью доверился блондинке. Он был уверен, что поездка в Печору - это некая разрядка. В то время как сама Вика задумалась о переезде. Проснуться не составило никаких проблем. В понедельник все заботы будто решили не так сильно донимать девушку. Пританцовывая около кухонной столешницы, она приготовила завтрак. В таком же бодром настроении блондинка умылась в холодной воде. И напоследок случайно разбила вазу, в которой засохли пионы. Кажется, нужно пустить слезу ради приличия, чтобы никто не подумал, что события собственной жизни её не тревожат. Но дома пусто. Рядом никого нет. Никто не сможет увидеть безразличие Зимовой и осудить. И этого более чем достаточно для того, чтобы целый день заниматься чем-то не очень важным. Постель не убрана, в комнате прохладно, землистый запах заполонил всю квартиру, дождь закончился под утро. Задвигая шторы, Зимова падает на кровать, где уже лежит бутылка газировки, зажигалка и металлическая коробочка для цигарок. Можно отдохнуть, а потом придумать причину, по которой её не было в университете. А чтобы мысли не сильно забивали пустую голову, шершавый язык проходится по бумаге, которая тут же намокает и закручивается в маленькую трубочку. По неаккуратности, когда Вика старается сесть поудобнее, табак, из всё той же табакерки, рассыпается. Зимова недовольно цокает, на секунду закатывая глаза, но после первой затяжки лишь глупо улыбается. Сначала этот беспорядок ей безразличен, а позже, после того, как дым оседает глубоко в лёгких, можно свалить на пол часы, что стояли на прикроватной тумбе, и кинуть подушку в стену. Блондинка заправляет прядь волос за ухо. Слышится злобный рык, тяжелое дыхание. Она не умеет злиться, но хочет доказать сама себе, что в ней существует хоть какой-то внутренний стержень. А как ещё выплескивать все те эмоции, что накопились за последнее время. Обида, испуг, жалость. Откинувшись на перьевую подушку, девушка развеивает дым, чтобы на глазах не наворачивались слёзы. Зимова лежит на мягкой простыне и смотрит в потолок. Сейчас даже штукатурка может довести до истерики. На белом полотне словно проектируются все мысли. Зимова замечает каждую мелочь в собственных воспоминаниях. Сухие губы Лазина, когда он молчаливо слушает обвинения в свою сторону; холодные пальцы Артёма Сергеевича, который передает косяк; хмурые брови Феди, что оглядывал каждого присутствующего на кухне. Хотелось высказаться, но слова застревали в горле. Ничего путевого из тех мыслей, что крутились и путались в сознание, не выходило. Зимова просто глотала воздух открытым ртом, уже стоя перед зеркалом. Красные глаза мельком прошлись по собственному внешнему виду, апатия накрыла с ещё большей силой. Лениво передвигаясь от спальни до кухни, блондинка то и делала, что таскала сладости из комнаты в комнату. Пока всё, чем можно было полакомиться, не закончилось. Валяясь на кровати вместе с кучей бумажек и фантиков, Вика победно ухмыльнулась, когда на экране телевизора показались титры. Сериал закончился так же как и табак. И как бы не хотелось выкурить ещё одну самокрутку, собственное обещание, что на сегодня хватит, и отсутствие травы, были весьма веской причиной, по которой Зимова не стала ничего предпринимать, улавливая остатки горького дыма в однушке. В момент, когда блондинка уже натянула на ноги плюшевые тапки, держа в руках пакет с мусором, телефон начал резко вибрировать. Поиски мобильника закончились плачевно - на щеке ссадина, косяк в квартире практически сам напал на блондинку и расцарапал кожу. И хотя это не помешало ответить на звонок, Зимова всё равно не прекращала морщиться. — Гле-е-еб, сколько лет, сколько зим! — признать честно, сама Вика не осознала, что сказала эту фразу, которую терпеть не могла. Она лишь крепче прижимала телефон к плечу. Но удивиться блондинка всё же успела. Голубин, хоть и был одним из близких друзей Макса, никогда не проявлял особого интереса к самой Зимовой. Они редко здоровались, а ещё реже обменивались глупыми фразами. Хотя если получалось вывести блондина на душевную беседу, то посиделки были уютными. — Максим с тобой? — серьезный тон заставляет девушку вытянуться. Выбросив пакет в мусоропровод и скривившись от скрежета, Зимова уже схватила мобильник поудобнее. — он уехал в Печору, — сухо констатирует факт, но резко меняется в лице, когда осознаёт, что Глеб никогда не звонит по пустякам. В основном лишь пишет сообщения. — что случилось? — она не знает стоит ли переживать. Но нервничает, определённо нервничает, потому что боится услышать плохие новости. Хлопнув дверью, Зимова облокачивается на холодное дерево. Глеб молчит, отнекивается, хочет сбросить. Ложь, которая пропитывает каждое его слово, чувствуется даже через искаженную телефонную связь. Вика знает, что ей врут, она это чувствует. Тяжело выдыхает, прикрывает глаза, в ушах звон. Его разрезает грубый тон Голубина. Теперь ясно почему он звонит именно блондинке. Лазин не берет трубку ровно с того момента, как уехал на вокзал. — только не паникуй раньше времени, — Глеб говорит это, когда не слышит никакого ответа от девушки. Так проходит минута. И ещё одна. Зимова раскаивается. В её мыслях лишь дурацкие обвинения. «Ты наговорила ему много неприятных вещей, ты была последней с кем он виделся, ты была единственный, кому он полностью доверял, это всё из-за тебя!» — ты слышишь? — слышит, но не хочет понимать. Фильтруя сквозь себя информацию, Зимова начинает волноваться. Она делает всё то, чего сейчас делать не стоит. — ты заедешь за мной? — язык заплетался, заставляя Вику концентрироваться на собственной речи. Надо ехать. Куда? Куда угодно. Только не бездействовать. Уютнее не стало даже в салоне дорого авто. Блондин, что сидел за рулём, вечно молчал. Постоянно облизывал губы и сжимал руль. Непривычно было видеть его таким задумчивым, становилось не по себе. Поэтому Зимова старалась внимательно смотреть в окно, вглядываясь в каждого постороннего, кто хоть как-то походил под описания самого Лазина. И как не странно, каждый раз блондинка лишь тяжело вздыхала, потому что не один из незнакомцев не был тем, кто сейчас очень был нужен. Не выпуская телефона из рук, девушка каждые пять минут набирала номер, слушая одну и ту же фразу про недоступного абонента. Женский голос раздражал, попытки не увенчались успехом. Прошло, наверное, около часа, прежде чем Голубин решительно свернул на территорию одной из больниц. У парня хватка стала как-то мягче, он переживать стал не меньше Вики, даже начал разговор первый. Подбирая нужные слова, для того, чтобы успокоить Зимову, блондин заодно старался убедить и себя в чем-то хорошем. Держался до последнего, пока медсестра в белом халате не назвала палату. — у него частичная амнезия, — Зимова застывает на месте. И время будто останавливается только для неё. Женщина, что держит папку, продолжает двигаться дальше по коридору, а Голубин не перестаёт задавать вопросы. — в палату лучше идти тому, с кем у него наиболее близкие отношения, — этого блондинка не слышит. Она всё ещё стоит без движения, изредка пошатываясь из стороны в сторону, когда кто то случайно задевал её плечом. Она хотела начать всё сначала. Возможно, даже не знать Лазина вовсе. Но сейчас понимает, что совершенно не готова к такой ситуации в жизни. Вика знает, что ей будет тяжело, поэтому жмурится и мысленно просит помощи. Пока рядом не появляется Голубин, что аккуратно тормошит девушку, заставляя ту опомниться. Зимова оглядывается. Вокруг всё тот же отвратительный кафель, та же женщина с густо накрашенными ресницами, тот же Глеб, в глазах которого читалось явное беспокойство. — приём закончится в час, — он легонько толкает девушку в спину, направляя в сторону палаты. Зимовой хотелось сопротивляться. Смотреть на Лазина, которой может быть даже имени её не вспомнит, не хотелось от слова совсем. Но сделать шаг вперед пришлось, настойчивость Голубина заставила оказаться напротив Макса. Парень, что всегда выглядел довольно грозно, а ещё разговаривал таким низким голосом, что казалось будто он постоянно угрожает, сейчас даже не подозревает о том, что он не один в этой комнатушке. Спит. Или делает вид. Особо непонятно, но веки время от времени дрожали, пока Вика боялась лишний раз пошевелиться. Сидя на стуле, нога на ногу, глубоко дышит да и только. Что делать? Вопрос мучает также, как и проблема нынешних отношений с Максом. Сейчас то что говорить? Очнется, наверняка поинтересуется что она тут делает, а дальше будет молчать. Как и сама Зимова. Она же смелости сейчас набралась, все в той же тишине смотрит на прикрытые глаза парня, тянется к его руке. У Лазина чуткий сон, она знает это, и если сегодня ничего не изменилось, то от одного прикосновения он откроет глаза. Как собственно и получается, через ресницы парень смотрит на мутный силуэт и ждёт фокуса, когда приподнимается на локтях. Спина, руки и ноги затекли. Двигается медленно, но уверенно, удерживая ладонь блондинки в своей. В мыслях Зимовой лишь одно: «Помнит». Макс помнит. Не всё, но помнит. И по его мнению самое главное он тоже не забыл. Ссора накануне и поездка в Печору. А ещё красная рожа мужика, что решил попросить закурить, а позже сцепился с Лазиным в драке. Помнит всё, почти. — ты нас всех напугал, — это правда, Зимова уже думала, что будет вечно просить прощение у всевышнего, если бы с Лазиным что-то случилось. Она любит его. Но по-своему. Он какой-то родной, нужный, но не в том плане, в каком хотел бы быть сам Макс. — прости, — горло пересохло, сказать одно слово становится слишком тяжело. Налегает на бутылку с водой. — что случилось? — Зимова не видит очевидных вещей. На руках парня, там где костяшки, виднеется застывшая кровь. Около глаза, практически незаметный синяк, еле еле синий. И хоть его трудно разглядеть, он всё равно есть. Но Зимова не видит. — а у тебя? — зато Макс, будто успел просканировать блондинку с ног до головы. Каждая мелочь, деталь, что кажется где-то скрывается, он всё замечает. И сейчас кивает в сторону девушки, давая понять, что помнит, когда уезжал ссадины на щеке не было. Они молчат. Лазин поджимает губы, кивает головой. Глаза в пол, мысли вразброс. Ему хочется курить. А ещё он вспоминает то время, когда Зимова лежала под боком, там на севере, в тёплых шерстяных носках, в двух кофтах, которые все пахали его парфюмом, закутанная в плед. И он смеялся с неё, по доброму, как он это умеет, называл мерзлячкой, шутил, ведь фамилия то у неё Зимова, целовал в лоб и обнимал за плечи, обхватывая её своими большими ладонями. Он и забыл уже, что сидит в палате под тонкой простыней, смотрит в одну точку, будто введенный в транс, и даже прикоснуться толком не может к Вике, слыша её голос. Она ненавидит их отношения. Она сама так сказала. Он помнит. Значит она ненавидит и тот холодный вечер, что он вспоминал прямо сейчас, согреваясь прошлым. — я привезу тебе вещи, хорошо? — Макс кивает. Наверное, надо согласиться, хотя он вообще не понимает о чем идет речь. — напиши мне всё что нужно, сегодня постараюсь передать, — стул снова на своем месте, Зимова в миг оказывается около двери. Макса нельзя тут так бросать, но она же приехала не одна. Наверняка Голубину есть что сказать своему другу. Они должны найти общий язык. Думать о том, что сейчас эта встреча может превратиться в очередную сложную беседу, даже не хотелось. Стоит всего лишь побыстрее покинуть палату. Но будто сама совесть, та самая, которая тоже с самого утра уже находится в угашенном состоянии, вдруг просыпается. Говорит, нельзя просто так уходить, хоть обними на прощание. Зимова отказывается, спорит сама с собой, уже решается уйти, но поздно становится. Лазин окликает. — ты бы правда изменила мне, если бы у тебя была такая возможность? — Вика впервые слышит такой уверенный вопрос от Лазина. Он не любил эти темы. Не любил обманывать, не любил быть обманутым. Да и говорить об этом было противно. Он слишком воспитанный парень, чтобы напрямую задавать такой вопрос девушке. Поэтому Зимова замирает. Чаще дышит, уводит глаза. Стоит прямо перед дверью и имеет полное право ей хлопнуть, закрыв её с другой стороны. Но почему то не решается. Надо ответить. Но что говорить? Она и сама не знает. В этой жизни нет ни одного парня, который подошел бы на роль её любовника. — нет, никогда, — нельзя зарекаться и полностью чего-то отрицать. Но Зимова уверена. Уверена в этом так сильно, как и в том, что она уже никогда никого не полюбит. Аккуратно прикрыв дверь, блондинка буквально пробежалась по коридору, игнорируя все вопросы Глеба. Он остался где-то позади, около той самой палаты, пока Вика на ходу снимала бахилы. В карманах как всегда нет ни одной сигареты, лишь одинокая зажигалка. На свежем воздухе думается легче, поэтому Вика старается отвлечься от всей этой кутерьмы. Пора ехать домой. Ну то есть в ту самую однушку, которую они снимали с Максом. И в которой сейчас неимоверный бардак с перевернутыми полками шкафа и разбросанным мусором по всей комнате. Хотелось умереть что ли. Как будто это чувство безвыходности полностью поглощало и не хотело отпускать. Зимова устало плелась по каменной улице, принимая входящий вызов от Тусиной. Не день, а колл-центр какой-то. Вика усмехнулась. — если тебя не будет на истории ровно через…— заминка, Настя расчитывает время, смотря на наручные часы. — через три минуты, то депоша поставит тебе пропуск, — история. Любимый Артём Сергеевич. Вика смотрит на свои часы, а затем на подъезжающий автобус к остановке. До университета около сорока минут и, кажется, если прямо сейчас Зимова не будет перепрыгивать лужи, то это время значительно увеличится. Сбросив трубку, девушка пачкает джинсы в грязи, но всё-таки усаживается около окна. Теперь стоит подумать, как объяснять ситуацию. Да и прийти на пары, так будто, ты бежала с другого конца города, что по сути и является правдой, как-то было не особо правильно. Переодеться и взять сумку тоже пришлось. Поэтому заходить в кабинет после пяти минут с начала второй пары было чуточку страшновато. Кулик был не из тех преподавателей, что закатывали истерики. Он был тем самым молчаливым и рассудительным мужчиной, который буквально мог убить своим холодным взглядом и довести до нервного срыва своим игнорированием всех и вся. Когда Зимова зашла в кабинет, Тёма сидел за своим дубовым столом, вальяжно облокотившись на кожаное кресло. Он заполнял журнал. И очень медленно, можно сказать даже лениво, приподнял голову, чтобы увидеть на пороге Вику. Его уставший взгляд ни капельки не изменился. То ли он злится, то ли смеется. Его нельзя разгадать и это сейчас раздражало блондинку больше всего. — надо же! Не прошло и девяноста четырех минут, — от такой потрясающей точности девушку аж затошнило. Он правда был самым нудным человек за всю жизнь Зимовой. Это подтверждал тот факт, что Кулик даже на часы не посмотрел, будто только и ждал, когда в аудиторию зайдёт кто-то из опаздывающих. Тёма был расстроен. Но скорее всего не только тем, что Зимова сегодня пришла так поздно, его огорчали все события, которые только происходили на данный момент. В личной жизни давно уже полетело всё к хуям, родители, с которыми кажется уже пора бы наладить отношения, делают всё для того, чтобы это не свершилось, ну а самое поганое, это то самое чувство опустошенности внутри. Кулик ничего не делает и тревога за бездействие так и накрывает с головой. Но Артём Сергеевич вовсе другой человек, у него как будто вообще всё всегда хорошо. Как и сейчас, Тёма просит сесть Зимову за первую парту, сам диктует вопросы, на которые она должна будет ответить, и начинает вести лекцию. Слышит все тяжелые вздохи от каждого ученика. Монотонный голос убаюкивал, но не все могли поддаться такому соблазну. Половину пары Вика пыхтела, в прямом смысле этого слова, над тестом. Проклинала самого Кулика и цокала каждый раз, когда очередной вопрос не был последним. Затем уселась рядом с Настей, но не сказала ни слова, и лишь когда все потихоньку стали освобождать аудиторию, блондинка попросила Тусину остаться. Но только за пределами кабинета, потому что сейчас намечалась серьезная беседа с Куликом. С отцом всей истории нашей и по совместительству с просто умным, до скрежета зубов тоскливым дядькой. — Артём Сергеевич, как я рада вас видеть…— блондинка очень лестно растягивает все гласные и медленно подходит к столу преподавателя. Делает вид, что и вовсе не заинтересована ни в чем, да так просто осталась, чтобы поболтать о погоде. Тёма понимает, что надо Зимовой. Но решать её проблемы, слушать извинения или типичные просьбы, просто напросто не хочет. Поэтому старается даже внимания не обращать на студентку. И кстати, получается это плохо. Вика успела сделать достаточное количество шагов, чтобы оказаться рядом. А сам Тёма успел сделать достаточное количество затяжек в своей жизни, чтобы теперь так хорошо угадывать вкус табака. Кулик не глупый. Выводы были сделаны. Идти навстречу не хотелось. — не могли бы Вы не ставить пропуск за первое занятие? — настолько аккуратно вопрос ещё не задавался. И хотя сейчас требуется лишь улыбаться да глазками хлопать, хотелось все же по парте ударить, чтобы Артём Сергеевич хотя бы вид сделал, что слушает внимательно. — от тебя воняет травой за километр, я даже не хочу знать где ты была во время пары, — можно ли называть Кулика обиженкой? Сам Артём считает, что нет. Он просто принципиальный. А ещё пунктуальный, честолюбивый и слишком педантичный. Не зануда. Просто ответственный. — и всё-таки Вам придется меня выслушать, — Зимова потирает глаза и тяжело выдыхает. Кажется, за то время, пока она не виделась с Артёмом, у него либо поменялось настроение, либо просто произошло какое-то очередное дерьмо. И ко второму варианту Зимова склонялась больше. — зачем? — за надом. Хотелось сначала ответить так. Но снять пропуск по истории может только Кулик, поэтому с ним придется сотрудничать. Хотя бы сейчас, хотя бы сегодня. — я серьезно! — голос непроизвольно повышается. Зимова начинает выходить из себя. Артём Сергеевич не волшебник, чтобы читать мысли, и уж тем более он даже не догадывается о том, что сегодня произошло. Вике следует заставить себя поговорить с ним. И это неизбежно. — я была в больнице…— совсем немного актерского мастерства, вздохов, ахов. Надо бы показать, что это действительно важно. И это работает. Даже как-то страшно становится, потому что на уловки Зимовой сейчас ведется сам Кулик. Он обращает на неё внимание. Это победа. Не очень честная, но все же победа. Насмешливый изгиб губ пропадает, он смотрит прямо на неё. Тёма не понимает, что ведёт себя так, будто ему все ещё восемнадцать лет. Но зато он уверен, что никакой больницы и в помине не было. Делает лишь вид, что правда взволнован. Хмурит брови. — это не считается за уважительную причину? — считается, но лишь в том случае, когда это не является ложью. Зимова фыркает. Оправдываться - это самое худшее, что могло происходить в жизни. Её раздражало, что Артём Сергеевич был слишком принципиален, держался до последнего и даже сочувствия никакого не проявлял, когда слышал слово «больница». — да у меня брат лежит в тридцать первой городской, — врать получалось гораздо лучше, чем смотреть в глаза Кулику. Он слишком проницательный. — брат? — Тёма был уверен, что его обманывают ровно до этого момента. У Зимовой и вправду может быть брат, что попал в неприятную ситуацию. И хотя уступать не хотелось, дальше не было смысла упираться. Это вполне реальная ситуация, такое правда могло случиться. Только какую во всем этом играет роль выкуренный косяк, парень пока что не понимал. — двоюродный, — Вика подтверждает и говорит это с таким серьезным лицом, что все сомнения тут же пропадают. Ей верит не только Кулик. Она сама уже поверила в свою ложь. Неловкое молчание. Зимова всё ещё как хитрая лиса ходит вокруг да около, улыбаться старается. Хочет поскорее уйти отсюда, потому что в помещении душно становится из за Кулика, что тут сидит и пазл в голове складывает. А ещё Вика сейчас вспоминает, что вчера этот самый Артём Сергеевич ей помог добраться до дома. И может быть она его даже поблагодарила бы, только вот почему то разговаривать лишний раз с ним не хотелось. Кулик сегодня растерянный и чем то явно огорченный. — три пропуска за месяц - будет завал экзамена, — впервые за все время Тёма улыбается, что не уходит и от глаз блондинки. Она считает, что историк псих, потому что ему очень нравится издеваться над студентами. А ещё она считает, что кроме травы и двоек, Кулика больше ничего не интересует. Артём Сергеевич шумно поднимается с места, поправляет все свои папки на столе. Он все же любил порядок, поэтому не устает каждый раз перекладывать листы с места на место. И сейчас парень очень аккуратно берет за плечи Зимову, чуть их сдавливая. Заставляет девушку повернуться на девяносто градусов и ведёт к двери, будто разговор уже давно закончен. — это нечестно, Вам не кажется? — блондинка старается сопротивляться, думает, что может хотя бы сбросить ладони Артёма. Но тот как мертвой хваткой вцепился и не отпускает, поэтому задавая вопрос Вика так и не смогла увидеть лица шатена. И особо то ничего не потеряла. Кулик как всегда скуп на эмоции. На каких то пару секунд он задумался, а потом сказал, как отрезал. — нет, — кажется это всё. И Зимова уже даже глаза закатывает. Его манера общения так сильно выводила из себя, что хотелось прямо сейчас высказать Артёму Сергеевичу всё, что крутилось в голове. Ощущение только было странным, будто говорить то и нечего. — стараюсь привить любовь к истории античности, — он уже отпустил её плечи. Не заботясь о том, что теперь на тех местах образовались складки. Ему плевать на всех, кроме себя и его истории. Поэтому сейчас, Кулик очень аккуратно, можно даже сказать скромно, выгоняет Зимову из собственной аудитории. — а если ты не будешь появляться на моих уроках, то, увы, добиться результата я не смогу. Дверь захлопывается прямо перед носом Вики. Второй раз уже как. Это будто превращается в какую то традицию. Зимова остаётся при своём, передразнивая безразличный тон Тёмы, а сам Тёма устало выдыхает, попрекая самого себя за все сказанные слова.