***
— Отец, почему Вы даже не стали его слушать? — в интонации не выражалась обида или недовольство. Стальное спокойствие. — Я лично стал свидетелем его игры и был поражён. Я словно открыл глаза и то, что я слышал — не музыка, а чистые эмоции. Поймите меня, отец. На первый взгляд парень был невозмутим, но мокрые ладони и покрасневшие уши от выброса адреналина выдавали его волнение с потрохами. — Эмоции? Поражён игрой? Надо же, мой сын впервые за двадцать три года научился чувствовать. — презренный взгляд мужчины пронизывает насквозь. — Стоит ли мне в это поверить, а, Тэттё? Суэхиро славились своим успехом. Прадедушка Тэттё в молодости основал консерваторию, а его жена обучала людей нотной грамоте и игре на музыкальных инструментах. Если верить истории, то именно они стали основателями музыкальной культуры в городе и пролили свет на многогранную систему музыкальных ценностей. Позже права владения консерваторией передались их дочери — бабушке Тэттё. Она имела плохой слух и с треском проваливалась, как педагог, а ее муж, потерявший дар речи на войне, был первоклассным дирижером с превосходными способностями в музыке. Несмотря на то, что он был немым, под его руководством заиграли первые симфонические оркестры. Народ был без ума, все мечтали о том, чтоб их дети стали музыкантами! Но вскоре владение передалось отцу Тэттё. Человеку-принципу. Он, как его отец, имел предрасположенность к тому же делу, а также руководил крупнейшим оркестром. Его главной целью являлось отгородить простых людей от музыкальной культуры, чтоб она никогда не была доступной для всех желающих. Под его управлением дисциплина стала строжайшей, а поступление в учебное заведение сопровождалось минимальным шансом. Хоть Тэттё совсем недавно окончил учебу, отец, понимая, что через десяток лет сын займет его место, назначил того дирижером и дал задание сформировать свой оркестр. Парень был близок к провалу, и отец продолжил: — Прошло два месяца, а ты так и не набрал людей в свой оркестр. Неужели действительно талантливые люди в академии тебя не цепляют, а незрячий и его судьба, обреченные и без того на провал, как-то колышут теб..? — Отец, и это от Вас я слышу лицемерие? Может, это мне стоит поражаться? — Младший Суэхиро был весьма раздражен ситуацией, хоть показать свое раздражение ему тяжело давалось, — Я возьму его в свой оркестр. Тэттё будто поразило ударом тока в один момент. Он сказал отцу.. что? Может, самое время извиниться, уйти, сбежать, ударить себя по щеке или.. Поздно, нет. Он — не трус. И не безэмоциональный, и не камень, который не чувствует чужие эмоции в музыке. Наоборот, всё Суэхиро понимает. — Ты не сделаешь ему лучше своей «помощью». Дальше — хуже. Не думай, что все такие упорные и превосходные, как твой, храни его Господь, дед. Вот эта юношеская тяга к чему-то невиданному, с чем ты не справишься… — Ты даже не даешь мне шанса. И тому парню тоже. Пара секунд молчания. Кажется, будто ломается какой-то камень, будто плавится сталь прямо в этом кабинете. — Не нужно считать меня бесчувственным извергом, я пытаюсь помочь, — От каждого слова отца сердцебиение Тэттё боязливо учащалось. Ему страшно, что его родной человек может не помогать ему, может не давать шанса. Если он не видит в нем потенциала, то кто видит? — Пытался… Ты действительно готов взять Сайгику Дзёно под свое крыло, Тэттё Суэхиро? Так вот как его зовут. Кажется, это имя останется с ним надолго. — Да, отец. С-а-й-г-и-к-у Д-з-ё-н-о.Часть 1
23 октября 2022 г. в 22:20
Примечания:
с любовью!
Большая сцена с гранитным фортепиано, из которого льётся прекрасная мелодия. Концертный зал наполняется эмоциями пианиста, которые выражаются через ноты. Ловкие пальцы невесомо давят на клавиши, имея свой ритм.
Ненависть. Только столь громкое слово подходило для описания чувств, испытываемых Сайгику Дзёно. Его ненависть льётся рекой по щеке, отражаясь, словно в зеркале, в игре на пианино. Однако, подобранное произведение звучало весьма неоднозначно - агрессивное, сумрачное и даже величавое. «Месть». Дзёно играл с особой напористостью, словно представляя перед собой фигуры родителей. Может, хоть раз услышав Сайгику, родители бы передумали, забрали свои слова назад. Мысли о том, чтобы он отчислялся из музыкальной школы по причине попусту потраченного времени, навряд ли были бы. По клавишам ударяют не только измученные бледные руки, но и полупрозрачные слезинки. Дзено не мог позволить себе громко всхлипывать. Нет, он сильнее этого. Звучание песни отдаётся эхом от больших стен, кажется, заставляет люстру в центре потолка слегка покачиваться, и были бы в зале зрители, кто-то несомненно не сдержался от изумленного вздоха.
Особое исполнение песни наполнило душу случайного зрителя страстью и этого, несомненно, не должно было произойти, ведь пианист думал, что концертный зал пуст. По окончании игры, последнее, чего мог ожидать музыкант — аплодисменты. Все тело напряглось, и он поспешил смахнуть выступившие слёзы.
Зал наполнился тишиной, когда аплодисменты прекратились. Теперь ее нарушил голос случайного зрителя, кому и принадлежали хлопки.
— Признаюсь, это было впечатляюще. Вы уж простите, не смог пройти мимо такой изумительной игры, кажется, Вы были так ей увлечены, что даже не заметили меня. В каком оркестре Вы играете?
С другого конца зала вряд ли была заметна перемена в настроении исполнителя. Тело больше не напряжено, и плечи устало опустились.
— Ни в каком. Я отчисляюсь, сэр.
Музыкант поднялся и покинул сцену. Потребовалось время, чтобы переварить случившееся, Тэттё не сразу понял, что игра была отчаянным криком души.
Недопустимо, чтоб он, как первоклассный дирижёр, упустил такой талант. Была бы возможность, Тэттё весь свой оркестр променял на одного такого пианиста. Композиция молодого исполнителя не давала покоя дирижёру. Ему казалось, что музыка лилась прямиком из души, а не музыкального инструмента. Удивительно ощущение того, что музыкант способен излить душу через игру, показать настоящие эмоции, наигрывая мелодию и отдаться этому мгновению настолько, что даже не заметить постороннего наблюдателя.
Дирижёр бросился пианисту вдогонку и, преодолевая концертный зал и закулисье, свернул в длинный коридор корпуса. Его сердце билось с неимоверной скоростью и, казалось, вот-вот покинет грудную клетку, а дыхание сперло. Тэттё заликовал внутри, когда перед ним показался силуэт стройного парня среднего роста, который неспешно шёл по коридору вдоль стен, ощупывая их кончиками пальцев правой руки. Это слегка озадачило Суэхиро – странно наблюдать за тем, как человек, казалось бы, должен поторопиться покинуть помещение, тем более, учитывая, как музыкант рванул после слов Тэттё. Да, ситуация не из приятных, но для какой цели он лапает стены и не спешит покинуть коридор? Как зачарованный, дирижёр почти бесшумно продолжал свой путь, не отрывая взгляд от изящного силуэта перед собой. Неожиданно для себя Тэттё вдруг признал, что давно мог бы привлечь внимание пианиста к себе, извиниться и предложить играть в своём оркестре, быть может, молодому человеку просто негде, но что-то чарующее в нем не давало ускорить шаг, хотелось ещё хоть мгновение понаблюдать за его стройными ногами, делающими тихие шаги и за стройными плечами, которые подчеркивала немного большеватая по размеру белая рубашка. И особое внимание отдать хотелось аккуратным кистям рук и длинным худым пальцам, которые невесомо затрагивали не только обои на стене, но и тонкие струны в глубине сознания Суэхиро, иначе как объяснить то, что он испытывает?
Благодаря острому слуху дирижёр не остался незамеченным. Шаги словно давили на уши в кромешной темноте. В, буквальном смысле, слепой темноте. Музыкант лишен зрения. Ему нечего делать в искусстве, если он не имеет одного из органов чувств. Правда, Дзёно это совершенно не волнует. Он явно имеет музыкальную одаренность, да какая разница на эту слепоту? Сайгику был определенно уверен, что может играть и получше зрячих.
В один момент в голову Дзёно закралось сомнение, а знаком ли ему вообще этот человек. Он воспроизвёл в памяти его голос и отметил, что подобного раньше точно не слышал. И не было уверенности, что он не молодой преподаватель или просто назойливый самоуверенный студент. Вероятно, являлся бы человек преподавателем — давно бы окликнул парня, а не плёлся за ним по коридору. А голос в голове всплывал таким бархатным и притягательным. Не очень низким, но и не высоким. С приятной нежной хрипотцой, которая ласкала слух любого. И что-то в душе Дзёно не позволяло признать, что хочется послушать этого человека ещё. Услышать хотя бы пару оторванных фраз было бы замечательно чтоб получить наслаждение. А в идеале подобрать лучшую композицию и подогнать ее исполнение под блаженное (Сайгику был уверен, что оно таково) пение того назойливого человека. И взяло над ним верх любопытство, непосредственная нужда, либо скрытое желание — точно сказать тяжело, но собрав всю свою волю, Дзёно резко повернулся ориентировочно лицом к лицу плетущемуся следом человеку и на одном дыхании выпалил:
— Кто Вы такой и что Вам нужно?
Прозвучало агрессивно, с нескрываемыми нотками раздражительности и Сайгику сам не ожидал от себя такой прямолинейности, но остановившегося перед ним человека, кажется, это не смутило.
— Как дирижёр, я просто очарован Вашей игрой, мне бы хотелось узнать чуть больше о Вас. Почему Вы отчисляетесь?
«Как дирижёр». Тэттё всегда был превосходным слушателем, на что сильно повлияло его окружение. Родители были превосходными музыкантами, к этому делу и пытались приучить Суэхиро. Играл он действительно хорошо, но никогда восхищение других не доходило до оваций и аплодисментов на весь зал. Тэттё никогда не вкладывал что-то в свою игру и не требовал восхищения от других. Ему всегда было достаточно восхищаться другими. У него было все, но он отдавал себя лишь тому, что наблюдал. Умение устанавливать связь со своей игрой и со своим внутренним миром – вот, чему действительно завидовал Суэхиро.
— Сэр, не думаю, что Вам есть разница.
— Уверяю Вас, есть. — невозмутимо отвечает Тэттё.
Благодаря острому восприятию звука, Дзёно легко отличал интонацию, но непоколебимо спокойный тембр собеседника вводил в ступор и даже взбудораживал.
Дзёно не верил в судьбу, он никогда не пытался ее испытать. Считая, что она с рождения сыграла с ним злую шутку, он не держал надежд, не верил, что счастье может свалиться с небес на голову, вместо этого он ставил цель и шёл к ней. Сейчас же то, к чему он стремился с детства, ради чего работал годами, оказалось стертым в порошок и высыпано ему в руки. Полностью в мозолях, натренированные, с феноменальной телесной памятью, нежные руки. Словно его замок из песка смыло морской волной.
— Терять мне уже нечего, сэр. Я отчисляюсь не по своей воле, директор настоял на этом. Вы только подумайте! Он даже не стал слушать мою игру, как упертый баран. Не верит в меня из-за моей сл… недуга. — глухая тишина в ответ напрягла. — Это всё, мне пора.
Сайгику удалился нерешительным шагом, ощупывая стены и будто бы протаптывая ногами себе путь. Тэттё снова позволил ему уйти, но в этот раз не из-за очарования молодым человеком и его игрой. Всё потому что в его голове появился план.
Хоть толком ситуация не прояснилась, Суэхиро точно знал, что ему делать и как вернуть пианиста.