Картонные уши

Кириллу иногда кажется, что у Жени раздвоение личности. Тёплый и до ужаса домашний всю рабочую неделю, на выходные он превращается в бешеный ураган, который способен успокоиться, только умотав себя (и Кира заодно) до полусмерти. Со своих «игр» он возвращается мокрым от пота, уставшим, но довольным. Возвращается, параллельно восхваляя все неоспоримые плюсы проживания в непосредственной близости от парка, где играет его компания… В такие моменты его, захлёбывающегося от возбуждения, можно только слушать. Что бы он ни нёс, и каким бы шизофреническим бредом ни отдавали его истории. Слушать и любоваться горящим от восторга взглядом, даже если половины из расказанного не понимаешь, а второй — ужасаешься. — Мой напарник отказался лезть в мусорку, чтобы спрятаться от охотников. — возмущается Женя, бережно раскалывая застёжку на плаще. — А они бы ведь не полезли нас искать по мусоркам… — Изверги… — едва сдерживая смех, заявляет Кирилл, красноречиво оглядывая наряд ролевика, которым тот очень дорожит. — Да ладно, я бы постирал… — Я бы тебя в квартиру не пустил из мусорки. — Ради спасения шкуры ты бы сам туда полез… — Обязательно. — Вот поэтому я тебя и люблю. Он даже двигается быстрее после игр, будто не до конца выйдя из образа. Так быстро, что Кирилл почти всегда пропускает момент, когда его требовательно наклоняют к себе, чтобы коротко прижаться губами к губам и сразу же вывернуться из рук, не дав прижать себя к стиральной машинке. Тоже мне: в мусорку, значит, в костюме лезть — не жалко, а отдаться в этом костюме любимому человеку — потеря потерь… — Ты же сам сказал не лезть к тебе с ролевыми играми. — плащ зелёной волной оседает на пол, оставляя ролевика в приталенной рубашке и широких штанах. — Я был юн и глуп. — вкладывая в голос всё возможное сожаление, произносит Кирилл. — Год всего прошёл, Кир… — Женя хлопает его по лбу. — Не думаю, что ты так уж помудрел. Посреди современной ванной Женя в своей что-то-между-средневековьем-и-фэнтези одежде смотрится немного по-идиотски. Но, если подумать, он в ней везде, кроме леса, так смотрится. Кирилл уже как-то привык, и уже не может не признать, что ему идёт. Лучше только без одежды вообще. — Я научился терпению. — Кир улыбается, копируя улыбку Жени. — В конце концов ты всё равно не выдержишь и разденешься. — И тогда ты будешь рядом, чудовище… — И тогда я буду рядом. После этого его настойчиво выдворяют из ванной, и остаётся вернуться на кухню, поставить пельмени и смириться с мыслью, что им действительно придётся поужинать, прежде, чем Жене надоест эта очередная игра. Егоров после ролевых — дикий и самую малость сумасшедший, влечёт неимоверно. Такому возможно простить и нелюбимое обращение, и запах костра, который тот притаскивает в квартиру на своих плащах, и изощрённую изворотливую жестокость. Жене прекрасна известна та власть, которую эта его ипостась имеет над Киром, и он этой самой властью без зазрения совести пользуется, доводя любовника до почти невменяемого состояния, не разрешая ему коснуться себя Даже после душа, высушивший волосы и переодевшийся в майку, он кендером быть не перестаёт. Всё те же озорные искорки в глазах, всё та же смелость и отсутствие хоть какого-то стыда. То, что когда-то покорило Кира. Женя, будто бы вплавившийся в тот памятный вечер в жизнь Гордеева, нащупал в нём что-то такое, о чём сам Кир и не подозревал. Ткнул в это ради интереса и вдруг подключился к сети, да так, что контакты потом хрен разорвёшь. Это сам Женя Киру так объяснял, добавляя, что всё-таки должен сыпать такими фразочками, чтобы соответствовать роли программиста. У Жени в жизни почти всё — роли. Вот только в том, что он не играет, по нескольку раз на дню повторяя, что любит Кирилла, Гордеев уверен. Всё-таки, он не зря на актёрском: распознать лицедейство для него — плёвое дело. С ним Женя, если и играет, то — самую малость, для поддержания интереса… Кир соврет, если скажет, что против. За ужином Женя всё также описывает произошедшее на игре, прерываясь только на то, чтобы прожевать. Его взгляд мечется по лицу Кирилла, отыскивая малейшие признаки скуки, но находит только ласковую усмешку. — Ну давай, скажи, что дурак… — требует Женя. — Дурак. — Сам дурак. Женя отставляет пустую тарелку и пересаживается на колени к Киру. Стул под их весом жалобно скрипит. — До штор дотянись. — просит Кирилл, отодвигая тарелку и от себя. — А мы, что, будем делать что-то неприличное? — олицетворение слова «наивность» опускает руки на живот Кириллу и медленно ведёт до груди, касаясь едва ощутимо. — Жень, я же тебя прибью когда-нибудь, честное слово. — обещает Кирилл, и сам дотягивается до верёвочки, удерживающей тяжёлые светонепроницаемые шторы. — Из нас двоих только я по-настоящему дерусь на ме… Договорить он не успевает. Кирилл опускает ему на талию руки, проходится большими пальцами вдоль тут же напрягающихся мышц, и целует его медленно и нежно, почти также, как Женю-программиста, которому нравится именно так. Вот только Женя-кендер такого не терпит, и Кир об этом прекрасно осведомлён. В конце концов, в искусстве обоюдных провокаций они оба поднаторели за почти год совместной жизни. Женя обхватывает шею Кирилла, с силой выцеловывая его рот и даже кусаясь от переизбытка чувств. Вот оно — доказательство, что не одного Гордеева от происходящего ведёт не по-детски. Кендер ёрзает на его коленях, стремясь оказаться ближе, и Киру приходится на всякий случай опереться на стену локтём, чтобы стул не опрокинулся от натиска кендера. Такой эпизод уже был. — Надо купить кресло. — замечает Кир. Женя отстраняется на секунду, и целых две секунды смотрит на него, как на придурка. У него раскрасневшиеся влажные губы, блестящие глаза и уже успевшие растрепаться волосы. Даже без своего ролевого одеяния, в обычной чёрной майке, он кажется созданием, свалившимся на Кирилла из другого мира — созданием искренне возмущенным, что этот совершенно обычный человек смеет думать о чём-то, кроме кендера на своих коленях. — Ты настоящее чудовище. — возмущённо выдыхает Женя — трудно сохранять оскорблённый вид, когда руки Кира проникают под майку и оглаживают рёбра. — Зачем я вообще с тобой сплю. — Чтобы жить рядом с лесом. — мстительно напоминает Кирилл, выправляя его майку из-под резинки домашних штанов. — И потому что ты в меня влюблён. — Ах да, вот почему… — Женя чуть приподнимается вслед за руками Гордеева. — Иногда совершенно забываю… — Ты договоришься. Женя замирает с наполовину снятой майкой, натянутой на голову, предоставляя Киру отличный вид на обнажившийся живот. Выглядит он скорее смешно, чем сексуально, но это же Женя… Для него эти два понятия неразделимы. — Ты вообще вылезать собираешься? — интересуется Кир, проходясь пальцами по его рукам, удерживающим майку над головой. — Подожди, я придумываю, как перед тобой извиняться… — раздаётся из-под тканевого купола. Кир не даёт Жене времени на размышления, сам стягивает с него майку, несмотря на слабое — только для вида — сопротивление. Вид у Егорова настолько хитрый и многообещающий, что Кир понимает — успел-таки придумать, паршивец, и заранее делает себе пометку закупиться корвалолом, ибо без него признания Жени иногда выдерживать сложно. — Я сплю с тобой, потому что ты… — кендер опускает руки ему на плечи. — Замечательное невероятно прекрасное чудовище, которое готово в любой момент спасти меня от всех опасностей, откуда бы они не исходили… — То есть, я для тебя личный телохранитель? — не удерживается Кир, и на губы ему ложится ладонь Жени. — Тц… Я не договорил. — кендер, прогибаясь в пояснице, почти ложится на Гордеева, чтобы шепнуть ему на ухо, щекоча кожу горячим дыханием. — Ещё потому что ты потрясающий любовник, который знает, как заставить меня кричать, которого я хочу каждую секунду своей жизни и… — В ванную. — жёстко прерывает его Кирилл, чувствуя лёгкий поцелуй за ухом. Лицо кендера озаряет уже обычная торжествующая улыбка. Довёл. — Давай, не смотри, если не хочешь прямо сейчас, и прямо на этом столе. — подгоняет его Кирилл. — Налюбуешься ещё… Женя соскальзывает с его колен в одно слитное движение, ничуть не разочарованный, разгорячённый и предвкушающий. Судя по взгляду, «прямо сейчас, и прямо на этом столе» кендер очень хочет. Кир прикасается к собственному лбу ладонью, прикрывает глаза, чтобы не сорваться от вида того, как соблазнительно смотрятся на Жениных бёдрах растянутые домашние штаны, сползшие совершенно случайно. Услышав шум включённой воды, Кир поднимается с места, убирает со стола и, отмывая тарелки и кастрюлю, на всякий случай плещет водой в покрасневшее лицо, мажет руками по вискам. Возбуждение никуда не пропадает, но становится хотя бы возможно сосредоточиться на уборке. Женя выключает воду спустя минут пятнадцать. Кир сталкивается с ним на входе в ванную. Кендер коротко прикасается к его шее и исчезает в тёмной спальне. Все усилия Кирилла по сосредоточению, летят к чёртовой матери после этого простого жеста. Моется он за рекордно короткое время. Ему уже, в целом, можно на соревнования по скоростному мытью: благо, тренер у него самый лучший, и мотивации — хоть отбавляй. Самое сложное — это прогнать картинки сегодняшнего вечера из головы, которые возбуждённый донельзя мозг демонстрирует одну за другой, и не прикасаться к себе… Кир наскоро вытирается, выключает в ванной свет. В тёмной квартире остаётся только жёлтая полоска на полу, ведущая к спальне. Вот тебе и путеводная нить, будь она неладна. Женя лежит на разложенном и уже застеленном диване, усердно делая вид, что читает одну из своих фэнтезийных книжек с яркими обложками. Кажется, в очередной раз что-то из Dragonlance, по крайней мере, на обложке — дракон. Кир позволяет себе несколько мгновений полюбоваться прекрасной идиллической картиной, и только затем садится рядом, без лишних слов накрывая ладонью стоящий член Жени. По телу кендера проходит дрожь, он до смешного поспешно роняет книгу на пол, промахнувшись мимо тумбочки, и тянется к Кириллу за поцелуем, привставая на коленях. Кир, продолжая скользить одной рукой по его члену, второй обхватывает ягодицу, идеально помещающуюся в руке и тут же пальцами проходится по ложбинке чуть повыше входа. Женя в поцелуй скулит, едва не падая на поддерживающего его Кирилла. Его рваное дыхание звучит для Кира музыкой. — К-р… — от того, как нужно в этот момент пальцы Гордеева проходятся по головке, Женя проглатывает единственную гласную в его имени. — Я такими темпами… долго не… — Продержись ещё чуть-чуть. — просит Кирилл, чуть расслабляя руку и вслушиваясь в стон кендера. — Ты мне нравишься, когда такой беспомощный, такой потерянный в моих руках, что даже болтать не можешь. — С-сволочь… — пальцы Жени бесполезно шарят по торсу Гордеева. Егоров, в собственном удовольствии растворяющийся, не может даже сообразить, что Кирилл перед ним тоже обнажён, и для того, чтобы обхватить настолько же возбужденный, как и его собственный, член, нужно всего лишь опустить руку. Кир кулак разжимает, едва почувствовав, что Женя на грани. В самый последний момент, когда уже кендер сам в его руку толкается, взмокшим лбом упираясь в плечо. — Умница. — Кир поглаживает его по вздрагивающей от напряжения спине, пока Женя приходит в себя, и его взгляд становится хотя бы немного осмысленным. — Ты чудовище. — кендер опирается рукой ему на бедро, подушечками пальцев касаясь основания члена Гордеева. — Нельзя так с людьми поступать… — А ты не человек, ты кендер. — хмыкает Кир, поднимая его голову за подбородок и вглядываясь в раскрасневшееся, совсем чуть-чуть недовольное лицо. — С вами так можно… — Сволочь. — констатирует Женя, оценивающе осматривая тело Кира. — Ложись, буду тебе мстить. Кир, не сопротивляясь, забирается на диван с ногами, откидывается на заботливо подложенную Женей подушку. Кендер замирает над ним, и Кир в очередной раз поражается его железной выдержке, хотя со стороны это заметно не сразу. Ему же сейчас, почти достигшему оргазма, наверняка больно, а он — смотрите-ка, мстить собрался… Гордеев смотрит на него из-под полуопущенных ресниц. Взгляды Жени ещё красноречивее, чем он сам. Ему до ужаса нравится то, как сложен Кирилл, какой силой веет от каждого его движения. В моменты, когда в Жениных глазах отражается восхищение, Кир понимает, что всё-таки не зря ходил в спортзал. Кендер устраивается между ног Кирилла, отбрасывает от лица волосы, которые по выходным не собирает в хвост принципиально, и обхватывает губами член, лишь позволяя Кириллу почувствовать жар собственного рта, смачивая ствол слюной, но не начиная двигаться. Руками он, не глядя, проходится по животу Кирилла, обхватывает за бока, ногтями ведёт по груди. Наверное, если бы Гордеев поднял голову, картина вышла бы очень смешная, но он закрывает глаза и отдаётся ощущениям. Женя дышит носом, на контрасте с теплотой его рта, дыхание, проходящееся по паху Кира, кажется холодным, и это, вкупе с руками, хозяйничающими на его груди, начинает казаться мучением. Нет, до оргазма таким образом не доведёшь, конечно — Женя это и сам прекрасно понимает, но всё равно продолжает, и Кир чувствует, как его член твердеет, а мышцы живота напрягаются. В рот Жени хочется толкнуться с каждой секундой всё больше, тем более, что Кир знает, как великолепно кендер умеет сосать — и где только научился… Спустя несколько минут, язык Жени приходит в движение, с силой — но всё равно недостаточной, проходясь вдоль выступивших вен, щекоча головку и слизывая выступившую смазку. Под веками от такого вспыхивают искры, а кендер всё продолжает и продолжает… Руками он удерживает бёдра Кира на месте, не давая даже шанса вырваться. Кендер, несмотря на невысокий рост, по силе почти не уступает самому Кириллу. Тем приятнее осознавать, что из них двоих, именно Женя отдаётся с таким удовольствием… Хоть на стенку такое достижение вешай. — Ты не усни там, — неожиданно выпустив член Кирилла изо рта зовет его Женя. — С тобой уснешь… — Вот именно, не забывай о бдительности, а то меня украдут… — Пусть только попробуют. — Гордеев садится на кровати, чувствуя, как губы сами собой расползаются в улыбке. — Я тебя отвоюю, сокровище. — Герой… Женя придвигается ближе, целуя на этот раз медленно, позволяя нежно вплести в волосы пальцы, пройтись вдоль линии челюсти, проникнуть себе в рот языком и провести по кромке зубов. — Ты знаешь, как я тебя люблю? — серьёзно спрашивает Кир, разрывая поцелуй и удерживая лицо Жени напротив своего. — До трёх лун? — До каждой и обратно. Светло-голубые глаза Жени вспыхивают от удовольствия и нежности, но вскоре к ним подмешивается обычное для выходных бесстыдство: — Так ты… Меня всё-таки трахнешь сегодня? А то понимаешь, я тут готовился, будет обидно, если… — Как же хорошо, когда у тебя членом рот занят, и ты не болтаешь… Женя ухмыляется и наклоняется над тумбочкой в поисках смазки. Находит он её на полу — сшиб книгой. Кир обнимает его за талию сзади, помогая не свалиться с дивана. Кендер отдаёт ему тюбик и чуть раздвигает ноги, позволяя прикасаться к себе, позволяя проникать пальцами внутрь. Регулярности их совместной жизни можно позавидовать, но Кир всё равно не спешит, растягивая Женю постепенно. Когда они только съехались, Егоров пытался доказывать, что при их «расписании» можно обойтись и без этого, но в конце концов смирился, так как сопротивляться Киру не мог совершенно — при всей внешней дерзости и гоноре. Женя откидывает голову Киру на плечо, заставляя отфыркиваться от волос. Руки Егорова лежат на коленях, и только по судорожным движениям пальцев, Кир замечает, что тот держится только чудом. Напоследок проверив и решив, что он доволен результатом, Кир надевает презерватив, смазывает себе член и, коротко поцеловав кендера в висок, входит в него, тут же заставляя Женю застонать. — Всё хорошо. — Кир не двигается, давая привыкнуть. — Всё замечательно, блин, Кир, пожалуйста… — кендер выдыхает через нос. — Не тяни, я же тут сдохну, пока ты начнёшь… Киру не надо повторять дважды. Обхватывающие член тугие стенки сводят с ума, и Гордеев, посильнее обняв кендера за талию, начинает двигаться, сильными резкими толчками проникая в Женю. Лицо Егорова принимает какое-то растерянно-счастливое выражение, с губ срываются то ли стоны, то ли вздохи: Кир уверен, что при таком темпе ему хватит ещё пары минут, чтобы кончить. Шутка ли продержаться так долго, выдержать подготовку и теперь наконец-то получить такую нужную стимуляцию… Чувствуя, что им обоим становится тяжело, Кир опускает Женю, кажется, уже не совсем соображающего, где находится, на диван, ставит на четвереньки и, обхватив за бёдра, продолжает движение. Долго, правда, Женя снова не выдерживает. Его руки подкашиваются, и он почти падает на грудь, прогибаясь в пояснице. Подобное зрелище и Кира тоже подталкивает к грани — распластанный перед ним стонущий кендер, потерявший над собой контроль от его, Кира, действий, руки, пытающиеся бесполезно ухватиться за простыню, стоны и шлепки — кожа о кожу, заполняющие спальню… Что-то тёмное в нем от этой картины утробно и сыто урычит. То самое чудовище, которым его зовёт кендер, наверное… Кир, не замечая этого сам, ускоряется, до синяков сжимая пальцы на бёдрах Жени… Оргазм накатывает как раз в тот момент, когда Киру кажется, что сейчас он что-то себе потянет, настолько горят от напряжения мышцы ног. Не выходя из Жени, Гордеев притягивает его к себе, снова почти сажая на колени, и быстрыми сильными движениями, доводит до разрядки, ощущая, как стенки Жени сокращаются вокруг его члена. — Я первый в душ. — уведомляет его Кир спустя несколько минут, когда они оба кое-как приходят в себя. — Смотри не усни. — Я с тобой. — Ты же помнишь, чем это закончилось в прошлый раз? — Поэтому и хочу. Но Кир всё равно выскальзывает из него и удаляется в ванную так быстро, что это почти напоминает бегство. Во второй раз он на эту провокацию не поддастся. Женя-программист, которым кендер проснётся наутро, ему не простит отсутствия возможности ходить. За то время, пока Кир моется, Женя каким-то чудом успевает и прийти в себя, и поменять бельё. Какая-то кендерская магия, не иначе. Кир этой магии невероятно благодарен, потому что сам он предложил бы забить до утра, но Женя отличается какой-то фантастической чистоплотностью. Сквозь подступающий сон, Кир чувствует лёгкий укус в плечо. Такая вот у них любовь: кусачая, неспособная вместиться в привычные нормы. Я-хочу-тебя-так-люблю-что-хочу-укусить — любовь Жени Егорова и кусай-когда-захочется-я-что-против — любовь Кира Гордеева. Утром Кир просыпается от запаха кофе и яичницы, доносящихся с кухни. Женя сидит за столом спиной ко входу, играя в змейку на своей неубиваемой Нокии. Его волосы собраны в хвост, и сам он в свете летнего солнца, кажется совершенно земным, пускай и необычайно красивым, светлым и солнечным. — Доброе утро. — голос у Кира всё ещё хриплый со сна, и он кашляет, пытаясь прочистить горло. — Доброе… — откликается Женя, не отвлекаясь от экрана. — Разбудил, что ли? — Я сам встал. — Гордеев зевает, подходя к нему сзади и обнимая. — Придёшь сегодня на спектакль? — А у меня, что, есть приглашение? — Женя прижимается к его руке щекой, но не оборачивается. — Я слышал, бесплатные получают только те, кто спят с артистами… — Ну, мне кажется, я мог бы что-то для тебя сделать… — Кир, спасибо, ты такой замечательный друг, даже не знаю, чем же таким тебя отблагодарить… Змейка на экране утыкается в свой же хвост, а многострадальная и идеально подходящая Жене неубиваемая Нокия, летит на пол, когда Кир выдёргивает Женю из-за стола и целует, мельком заметив вспыхнувший хитрый блеск в его светлых глазах. Никакого раздвоения личности у Егорова нет. Просто в рабочую неделю он чуть более успешно притворяется человеком.