Дева Закавказья

Через день, когда и была назначена следующая встреча республик, Ирина с Леваном Давидовичем отправились в Кремль только вдвоем, поскольку присутствие других Закавказских республик было уже не так обязательно. Вместо этого они пошли на вокзал, дабы купить им пятерым обратные билеты до Владикавказа. На этот раз Ира шла более уверенно: она ведь уже видела людей, с которыми ей необходимо иметь дело, она уже поняла, что из себя представляют подобные обсуждения Съездов, потому и такого страха и волнения она больше не испытывала. И теперь она действительно смогла осмотреть здания за стенами Кремля. Выглядели они невероятно красиво, даже несмотря на то, что были довольно потрепанными из-за революции и гражданской войны. Ирина едва не запиналась о собственные ноги, разглядывая постройки с нескрываемым восхищением, даже не заметила, как они добрались до нужного здания. Однако встреча выдалась чересчур короткой: Михаил Петрович озвучил лишь основные моменты, более развернуто сказанные еще в прошлый раз, все остальные слова с последнего собрания Съезда предназначались не для них, а потому озвучивать их было бы… Впрочем, догадаться не трудно, почему так. Их, республик, посвящают далеко не во все. Михаил Петрович отпустил всех из Москвы за ненадобностью. Уже за дверьми кабинета Ирине удалось немного пообщаться с Яном и Властой. Также к ним неожиданно присоединился и Леонид Петрович. ‒Извините, в прошлый раз не поздоровался, ‒ он как-то вымученно и неловко улыбнулся, обращаясь ко всем, но протягивая руку Яну. Все вразнобой ответили ему, мол, ничего страшного и каждый подкрепил свои слова рукопожатием с ним. Ирина обратила внимание, что, несмотря на внешнее волнение Соколова-младшего, ладони его сухие, не дрожат, хотя в прошлую встречу даже его кивки головой казались дергаными. ‒Розлабся, мы же не на роботi, ‒ Власта широко улыбнулась. Хотя ее слова были для Леонида, именно после них Ирина заметила, как у нее напряжены плечи. ‒Но на хорошую работу с вами я тоже рассчитываю, ‒ Леонид снова слегка улыбнулся, кажется, даже его поразила простота Власты. Между ними висела неловкость, и ее причины были понятны, ведь до этого они все друг с другом толком не разговаривали. Только между собой Власта и Ян общались наиболее открыто, чуть меньше – с новыми знакомыми и Михаилом Петровичем, а вот во внезапном диалоге с Леонидом даже они стали скованными. Видимо, не только Ирине он казался слишком отстраненным для простых бесед. Разговориться им так и не удалось, но даже небольшая беседа развеяла для Иры ощущение того, что Леонид «холодный». Теперь она бы скорее назвала его стеснительным – об этом она с улыбкой подумала, выходя за территорию Кремля наедине с отцом. Ирина со своими спутниками еще прошлись по улицам столицы, а уже после стали готовиться к отъезду. Еще раз с кем-либо попрощаться не удалось. В этом, собственно говоря, и не было острой необходимости. Теперь они, вероятно, будут видеться куда чаще. Дорога в родной Тифлис практически ничем не отличалась от дороги в Москву, осуществлялась она только в обратном порядке: сначала поезд, затем повозка. И вновь на путешествие ушло несколько дней. Вот только на этот раз поездка утомила Ирину намного больше, так что она еще с большим наслаждением вдыхала свежий воздух любимого города. Дядя Зураб вместе с Ареном Лорисовичем и Гиямом Ибрагимовичем не стали задерживаться в Тифлисе – тут же разъехались. Катерина встретила Иру с отцом едва ли не кидаясь их обнимать – говорит, соскучилась, тоскливо ей одной в квартире, хотя она и до их отъезда большую часть времени находилась там одна. Катерина Сергеевна накормила их всем, чем только могла, а уже после, прямо-таки разбрасываясь благодарностями за ужин, и Ирина, и Леван Давидович добровольно и с большой охотой ушли спать; Катерина же еще осталась хлопотать на кухне. Для Иры наконец вернуться в свою родную кровать, родную комнату было просто подарком: и никаких дорогих московских отелей не нужно. И то ли от усталости, то ли от долгожданного возвращения в родные стены Ирина уснула быстро, с наслаждением. После этого жизнь потекла своим чередом. Вернулась нудная работа с бумагами, встреч практически не проводилось – рутина. Разбавил ее приезд семьи Катерины вместе с ее сыном, которую они встречали на вокзале втроем. Как только двое людей, на вид которым было около шестидесяти, вместе с мальчиком сошли на платформу, у Ирины возникла только мысль о том, что без жалости на них не взглянешь. Их с отцом одежда была не самой новой, но у этих троих она выглядела прямо-таки безнадежно, а ведь в Москве все равно холоднее, как они ходили там в этом… На всех троих у них был лишь один чемодан и тот не очень большой. Мальчишка где-то еще умудрился вымазаться в саже, голова у него была открыта и можно было без труда увидеть его грязные волосы. Сердце у Ирины неприятно кольнуло, так что держать приветливое выражение лица становилось все труднее. А Катерина Сергеевна будто не пожелала обращать на их вид внимания – она тут же кинулась к сыну. ‒Ванечка! – она крепко его обняла и тут же начала расцеловывать его лицо, не особо задумываясь какой именно части худого овального личика касались ее губы. – Мой ты родненький, худенький совсем! Горе мое луковое! Грязнющий какой, ой! – на громкие крики Катерины с опаской оборачивались их бывшие попутчики, но очень быстро выражения их лиц менялись либо на печальные, либо на понимающие. Родителей она приветствовала столь же эмоционально; Ирине захотелось улыбаться, глядя на эту картину. В этой женщине столько эмоций и чувств, которые она стремится выразить и совершенно этого не стесняется, не боится общественного осуждения. Это всегда было при ней. Наверное, именно поэтому с ней хотелось проводить время, разговаривать с ней – она необычайно располагала к себе своим характером. Ради такого случая Леван Давидович смог найти где-то человека с автомобилем, который еще к тому же согласился лично им помочь и ехать в далекий город, но подробностей сделки никто разглашать не был намерен. Ирина с интересом, как и Ваня, осматривала внутренности такого удивительного вида транспорта – ехала она в таком впервые и, как оказалось, даже по не самым ровным дорогам пребывать в нем было гораздо удобнее, чем в повозке. Ее восторгу не было предела и выразить словами она его не могла. Впрочем, такая реакция была у всех, кроме, непосредственно, самого владельца автомобиля и Левана Давидовича, хотя родители Катерины Сергеевны и старались сделать любопытные вращения головами как можно более незаметными. ‒А тебя как зовут? – вдруг шепотом заговорил сидящий рядом мальчик, легонько дернув пару раз Ирину за рукав. Она обернулась к нему, отвлекаясь от размышлений. Ваня смотрел на нее своими большими голубыми глазами, явно выражая любопытство, что она невольно улыбнулась. ‒Ира Руставели. А ты Ваня, да? ‒ Ирина так же заговорила с ним шепотом, чтобы не мешать взрослым. Ваня уверенно кивнул. ‒А ты была в Москве когда-нибудь? ‒Да, недавно совсем. Я видела только центр города, но он мне понравился, ‒ она поняла, что, возможно это было лишним, так что тут же ее улыбка стала более неуверенной. ‒ А тебе как? ‒Центр красивый. И сам город красивый. Бабушка сказала, что замарашкам, вроде нас, в Москве не место и поэтому мы уехали. ‒О… ‒ настроение, кажется, окончательно ухудшилось. ‒ Извини, конечно, но мне кажется, она не права. Ваня только пожал плечами, отвернулся и опустил голову. Кажется, он пытался поспать. Ирина искренне надеялась, что не обидела его, все-таки ребенком он был довольно милым, даже если был в саже и старой одежде. До Тифлиса они добрались раза в два быстрее, чем на повозке. Катерина Сергеевна свою семьи даже не пригласила к ним – сразу после приезда она вместе с родителями и сыном пошла искать им отдельное жилье. Ирину как-то кольнуло чувство вины перед ними, все-таки денег у них, по всей видимости, не так много, вдруг не удастся даже в захудалой коммунальной квартире устроиться. Однако свои опасения Ира никому не высказала, даже отцу, оставшись с этой мыслью наедине. А после семью Катерины они и вовсе не видели, но та заверяла, что все у них хорошо: и жилье, и еда, и одежда есть, и Ваню в школу устроили, и все замечательно, «чего вы волнуетесь, у вас и своих дел невпроворот». Что ж, дел действительно хватало, пусть уже и не приходилось зарываться в документах и письмах в рамках одного письменного стола и оставаться в Воронцовском дворце дотемна. За это время Ирина начала разбираться в тонкостях своей работы немного больше, чему, несомненно, способствовал и Леван Давидович, постоянно ей помогая и объясняя специфику их обязанностей. С большинством бумаг она уже справлялась самостоятельно, однако одно из писем привлекло ее куда сильнее предыдущих. Ирина раз за разом вчитывалась в его текст, чувствуя, что не до конца понимает его содержание. Но надежды ее не оправдались. Был приказ о создании Южно-Осетинской автономной области в центром в поселке, которому было необходимо дать статус города. После всех доводов «против» читать об окончательном решении было даже не смешно. ‒Пап, ‒ Ира медленно встала из-за стола и, не отрывая взгляда от письма, будто пыталась выцепить в нем что-то еще, подошла к чужому столу. – Смотри. Едва ли не от Сталина. Леван Давидович тут же поднял голову, почти выхватил письмо из рук дочери. Его глаза быстро бегали по тексту, было видно, что он старается сдерживать свое негодование, но оно все равно просачивалось наружу. ‒Вот же… ‒ продолжать он не решился, в раздумье пару раз провел ладонью по лбу. ‒ Ну что мне тебе сказать, ‒ Леван Давидович глубоко вздохнул. – Теперь нам спорить бесполезно. Уже никакие аргументы не помогут, решение принято. ‒Я не понимаю… На этой территории только треть осетинов проживает, какой в этом смысл? Они же по всей Грузии разбросаны, ну! – странное негодование Левана Давидовича вдруг подхватила и сама Ирина. ‒Делать из поселка город только в документах – вот что бессмысленно. Как и вся эта затея в общем-то. Но мы обязаны подчиниться. ‒Неужели мы никакой власти не имеем? – в голосе надежда и разочарование смешались в одно. ‒Как тебе сказать… С течением времени у нас, воплощений, все меньше власти и обязанностей. Власть – это то, что мы можем оказывать самое прямое влияние на политиков. Обязанность – повиноваться им. Звучит абсурдно, но это так, ‒ Леван Давидович только пожал плечами, но, заметив поникший вид дочери, продолжил. – Но нашей главной обязанностью была и остается защита наших стран. Мы должны делать для нее самое лучшее, чтобы потом передать нашим потомкам, ‒ он осторожно взял ладонь Иры в свои. Она улыбнулась, почувствовав его поддержку. – Я знаю, что ты думаешь, но мой тебе совет: не лезь лишний раз на рожон, хуже будет. Сейчас не получилось – ладно, это не такая глобальная проблема. Двадцатого апреля мы передадим права автономии новой области, это надо принять. Ирина пару раз кивнула, признавая его правоту. Отец так много понимает в этом, что ей даже неловко за свою эмоциональную реакцию. Она решила, что примет это, но мысленно останется при своем. И вдруг ей стало не по себе от мысли о том, что в будущем она должна будет мириться с этим самостоятельно, в одиночку, без его поддержки. ‒Слушай, пап, ‒ начала она немного неуверенно, ‒ ты многому меня научил и я благодарна тебе за это. Но мне кажется, что до августа я не успею наверстать все, чего еще не знаю и не понимаю. Я не чувствую себя, как сказать… достаточно взрослой для этого. ‒Это нормально, Ирина. Ты еще совсем юна, но ты еще всему научишься. Даже если я вместе с Гиямом Ибрагимовичем и Ареном Лорисовичем передадим тебе все права, это не значит, что я не буду готов тебе помочь. Ты моя дочь и это моя прямая обязанность, ‒ Леван Давидович нежно ей улыбнулся, сжав ее ладонь чуть крепче. Ирина мигом заразилась этой улыбкой. Она уже и забыла, когда отец разговаривал с ней так. Невольно она вспомнила детство, когда он улыбался ей постоянно, и снова смогла понять, что она и впрямь еще всего лишь ребенок, так жаждущий любви. Просто отец стал немного сдержаннее, а потом началась работа, и она успела забыть, что он так и остался ее любящим отцом. Ира не сдержалась и обняла его, чего не делала уже, по ощущениям, очень давно. ‒Спасибо, пап. Леван Давидович только молча кивнул, пару раз провел ладонью по ее волосам, собранным в длинную косу. Обратно в работу погружаться не хотелось, но Ирина заставила себя отстраниться и, еще раз поблагодарив его, вернулась за свой стол. Еще несколько минут она думала только о том, что хотела бы вернуть их с отцом теплые отношения из детства. Хотя в глубине души Ира понимала, что они и не переставали быть такими.