***
Примерно через неделю летних тренировок, когда Нил, как паркурщик, продирается сквозь властное эго Кевина, настойчивые допросы Эндрю и коварные намеки Ники, на костяшках его руки появляется надпись Лжец. Подавляя панику, Нил заклеивает ее пластырем и не думает об этом. В основном потому, что он очень старается не убить своих товарищей по команде. На следующее утро после того, как он чуть не оторвал себе руки, пытаясь избавиться от насмешки в голосе Эндрю, у него едва хватает энергии, чтобы обработать Идиота по изгибу лодыжки, не говоря уже о том, чтобы обдумать это. Он находит Энигму на своем затылке после того, как приходит к Кевину на ночную тренировку, которую тот проводит лучше, чем он мог себе представить. Вероятно, потому, что, узнав о том, что Эдгар Аллан меняет округ и правду о Мориямах, чувствуя себя физически — не говоря уже об эмоциональном — истощенным, его разум по наитию отбросил это как несущественное. Только через два дня после переполоха в Колумбии вся эта история наконец-то ударила его прямо в грудь. Нил как раз моргает в своей паре контактных линз, когда замечает хвост почерка под рукавом и удивленно прищуривает глаза. На этот раз Проблема вытатуирована на внутренней стороне его запястья. Это выбивает его из колеи. Обычно первое впечатление, которое Нил Джостен производит на людей, это то, что он тихий, замкнутый, самый не выделяющийся человек на фоне. Никто никогда не смотрел на Нила и не думал об угрозе, не говоря уже о проблеме. (За исключением Натана, но это не считается; Нил был проблемой только потому, что он был с Мэри, которая представляла гораздо большую угрозу, чем Нил когда-либо был или будет. Кроме того, есть еще Ваймак, но это само собой разумеется). Фрагменты пятничного вечера и большей части субботы мелькают перед открытыми глазами Нила в поисках чего-то жизненно важного, что он мог упустить, но сквозь туман все, что он может разглядеть, — это Эндрю, превращающий его жизнь в ад. Он не уверен, что об этом думать. Так что, естественно, он этого не делает.***
Через несколько месяцев после начала сезона Эндрю говорит: — У тебя нет права судить о чужих проблемах, — и хватает Нила за правое запястье, крепко сжимая пальцами кожаный браслет, который он там находит для большей выразительности. Нил принимает бесстрастное и спокойное выражение лица. Хотя нет сомнений, что он встревожен, он также не удивлен. Никто из других Лисов не заметил его под длинными рукавами на протяжении дня, и если и есть кто-то, кто не был одурачен, то Нил не удивился, узнав, что это Эндрю. Его пульс так сильно бьется Дураком о браслет, что Нил уверен, что Эндрю чувствует его через материал. — Я не считал тебя любителем украшений, — говорит Эндрю, — поэтому возникает вопрос: что с этим делать парню, который терпеть не может носить приличную одежду? Запугивание не может быть односторонним — такова логика, которой руководствуется Нил, протягивая свою ладонь, чтобы нависнуть на несколько дюймов над тщательно скрываемой шеей Эндрю. Когда он напрягается, Нил увеличивает расстояние, но не без слов, — Зависит от обстоятельств. Зачем кому-то носить водолазки под снаряжением? — Он не снимал ее весь день, даже на тренировке. Они молча смотрят друг на друга в течение долгого, затянувшегося мгновения. Эндрю не моргает. Нил не дышит. — Разве никто никогда не говорил тебе, — говорит Эндрю, — что болтливый язык никому не приносит ничего, кроме разбитой губы? — Считая тебя? Да. — Нил пожимает плечами. — Но я склонен игнорировать бесполезную информацию. — Тогда твой идиотизм, как обычно, не знает границ. — Эндрю обхватывает пальцами руку рядом со своей головой и шлепает телефоном, который он купил Нилу ранее днем, по центру в раскрытой ладони Нила. Он не ждет, пока тот скажет что-нибудь еще, прежде чем соскальзывает со скамейки и уходит. Позже, когда на смену Дураку приходит Ублюдок в виде синяка в том самом месте, где большой палец Эндрю сдавил левое запястье Нила, Нил просто меняет место браслета. Другие, более масштабные неудачи отодвигают все представления о татуировках на второй план. Призрак этих мыслей промелькнул в его сознании, но только слабый оттенок. На самом деле, все встает на свои места гораздо позже.***
Проходит несколько недель: Смерть Сета Гордона все еще лежит тяжелым грузом на корте; Кевин и Рико выкапывают Натаниэля из могилы; атмосфера вокруг Лисов натянута, как тетива лука; татуировки к тому времени становятся фоновым шумом, накапливаясь быстрее, чем Нил успевает за ними угнаться. Однако Проблема и Идиот регулярно повторяются. Не самые многообещающие. Не самые лестные, но Нил знает, что это не что иное, как правда. Он почти забыл о том, что кусает свои ногти из-за этого, пока Кевин не напомнил ему об этом. Он фактически останавливается на полуслове (что является признаком того, что он поражен глупостью, если Нил когда-либо видел такое), чтобы спросить, срывающимся голосом: — Что это у тебя на шее? Пальцы Нила протягиваются в надежде найти кровь или рану. Он моргает, когда не находит, посылает Кевину недоуменный взгляд, который остается незамеченным. Его взгляд фиксируется на месте чуть выше воротника, глаза такие же широкие, как на площадке. Понимание приходит через мгновение. Он пытается натянуть майку высоко на подбородок — бесполезная попытка уединиться. — Я не знаю, говорил ли кто-нибудь тебе что-нибудь, — говорит Нил, — поэтому позволь мне первому сказать, что обычно считается невежливым задавать другим личные вопросы. Кевин хмурится. — Как будто мы все заботимся о любезностях, — говорит он. — Как долго это продолжается? Нил ощетинивается. — Это было не риторически, Кевин. Это не твое дело. — Ты не можешь позволить себе отвлекаться. Это, — говорит он, тыча пальцем, — потенциальная проблема. Это отвлекает твое внимание от игры. Это делает это моим делом. — Похоже, ты все еще не понимаешь, — говорит Нил сквозь стиснутые зубы, — что "не твое дело" — это мой вежливый способ сказать, что, вопреки распространенному мнению, не все тебя касается. Так что отвали. Кевин, похоже, готов впечатать Нила в плексиглас, пока тот не разлетится вдребезги, когда громкий хлопок эхом отражается от стен корта. Взгляд Эндрю, устремленный на них, напряженный и испытующий, одновременно предупреждающий и вопросительный. Кевин мгновение смотрит на Эндрю, потом еще мгновение на Нила, задумчивый взгляд скользит по его лицу, как тень: показался и исчез так же внезапно, как и появился. — Это будет проблемой? — наконец спрашивает он. Нил не знает, почему ему кажется, что у этого вопроса есть отдельный смысл, который он должен был уловить, но потерпел неудачу. Безмолвное послание проскальзывает, как тонкий шелк, сквозь металлические пальцы. — Нет, — говорит он, несмотря ни на что, потому что этого не должно быть. Кевин оставляет его после одного простого, отрывистого кивка. На следующий день на тренировке, Быстрый стратегически прикрыт рубашкой под майкой Нила.***
Через пару недель (и в промежутках между ними) он обнаруживает, что быстро компенсирует все недосмотренные и наполовину обдуманные представления о своей второй половинке через Лисов. Это не то, во что Нил ввязывается намеренно. Результатом шумных и беспорядочных вечеров, проведенных со старшекурсниками, стали воздушные карманы в глине. Постепенно Нил замечает, как Мэтт и Дэн объединяются там, где другой распадается на части. На корте они полностью принадлежат себе, но здесь их мысли приятно скользят по коже другого без стыда, без колебаний. Бедро к бедру, ноги переплетены вместе. Через некоторое время разделить их становится так же невозможно, как выйти к океану и попросить провести линию, где заканчивается он и начинается новый. Нил не знает, почему он так говорит, но однажды вечером, чувствуя себя слишком комфортно, а чай Рене затуманил его сознание, он говорит Дэн: — Это забавно. Иногда я забываю, что вы двое — два разных человека. — Весь фасад родственной души имеет тенденцию к этому, — соглашается она, складывая тарелки в раковину. Из гостиной они слышат смех Эллисон, звучащий в ответ на что-то, сказанное Рене. — Хотя, честно говоря, мы и близко не похожи на одного и того же человека. Нил озадачен. — Правда? — он говорит, потому что это было не то, чего он ожидал. Он бросает бумажные стаканчики в мусорную корзину, не сводя глаз с Дэн. — Да, — Она переминается с ноги на ногу, натянув улыбку, которая ни на секунду не обманывает Нила. — Я имею в виду, мне нравится думать, что мы были бы вместе, если бы эта ерунда не влияла на нас на каждом шагу, понимаешь? Некоторое время они не говорят об этом, украдкой поглядывая на повернутую спину друг друга. Только когда он ставит последнюю тарелку в шкаф, она тихо добавляет: — Это то, что мы часто получаем. Я не хотела, чтобы ты чувствовала себя неловко из-за этого вопроса. — Она перестает вытирать столовые приборы, недовольно скривив рот, не глядя ни на что конкретное. — Мы просто люди. Родственные души приходят со всеми неприятными вещами, которые включают в себя. Предположения. Неуверенность. Обучение. Я никогда не верила в эту идею про долго и счастливо. Я имею в виду, я встречалась с Мэттом не потому, что он понимал меня так, как никто никогда не понимал, я встречалась с ним, потому что он хотел, чтобы у нас все получилось. Это единственная часть, которая имеет значение, правда. Мои родители были родственными душами, знаешь, но они не могли понять, как сделать так, чтобы это стало реальностью. Это не было партнерством. Это... это было как пригласить плохого гостя. — А как насчет тебя? — спрашивает она. — Твои родители были родственными душами? Каждый мускул в теле Нила напрягается. — Нет, — наконец говорит он. Дэн кивает. Через мгновение она останавливает его бедром, пытаясь поднять настроение, и, ради нее, Нил отвечает на ее ухмылку своей собственной легкой улыбкой. Когда они снова присоединяются к остальным, она уже не говорит об этом, но разговор не выходит у него из головы. — Никто не узнает тебя сразу, — сказала ему Дэн. — Родственные души — это просто люди. За исключением. — Такой человек разорвет тебя на части, — говорит ему Мэри, ее взгляд тяжелый и обиженный. За ее закрытыми глазами бушует война. — Тот, кто точно знает, как ты действуешь, еще до того, как узнает твое имя. Никто другой не сможет так тебя уничтожить. За исключением. Учительница четвертого седьмого класса Нила смеется, у девочки, все еще наполовину поднявшей руку, застывшее выражение лица. На солнце обручальное кольцо учительницы и серебряный почерк на ее локте сверкают, словно подобранный комплект. — О, поверь мне, ты узнаешь, — говорит она в ответ на вопрос девушки, заправляя прядь волос за ухо. Татуировка блестит, как бегущая вода по зазубренным камням. — Когда ты встретишь того единственного, это будет похоже на крюк, тянущий тебя за пупок. Это будет тянуть тебя и тянуть в его направлении. Когда ты встретишься с ним, — говорит она, — ты будешь сиять. За исключением. В тихом, относительно уединенном уголке библиотеки кампуса, отложив бумаги в сторону, Ники не соглашается. — Родственные души никогда не имеют никакого смысла. — Ники вздыхает при виде переплетенных рук Аарона и Кейтлин. — Лично я бы никогда не подумал, что он любит игристое и сладкое. — Он пожимает плечами, как будто ничего не поделаешь. — Я думал, вы, ребята, делаете ставки. — Мы не видели их татуировок. — Ники пренебрежительно машет рукой, но недосказанность повисла между ними. — Но это же очевидно, не так ли? Настала очередь Нила пожимать плечами. — Если ты так говоришь. — Ты говоришь совсем как Кевин. — Голос у него низкий, как будто такое открытие вызывает сожаление. — У вас двоих нет страсти, кроме ракетки и мяча. — Меня не интересует романтика любви с первого взгляда, Ники. Моя жизнь — это не фильм Холлмарк. — Кто вообще говорил о любви с первого взгляда? — Голос Ники становится почти презрительным. — Это не любовь, это… — Ники неровно постукивает по своим губам и прищуривается, глядя на большое пустое пространство, пытаясь подобрать нужное слово. — …это осведомлённость, — вместо этого говорит он. —Ты совершаешь экскурсию по их голове, перебирая их мысли, и понимаешь, что ты уже все там узнал. Это больше похоже на: о. Типа, о, я уже видел это раньше. О, это был ты, это будешь ты. А Нил... ну, нет другого слова, кроме скептицизма, не так ли? В то время он действительно не понимает. Как можно узнать кого-то, не зная его? Как можно чувствовать что-то совершенно другое, когда ничего не меняется? Только в отдельных случаях: прислонившись в одиночестве к перилам в Колумбии; невозможное совместное Рене и Эндрю; Нил ведет руку Эндрю к шрамам под рубашкой, прямо там, где они оба увидят слова Абрам и Способный, отпечатанные, как цепь, на его торсе; Эндрю отворачивается от него, прежде чем он может уловить собственное чернильно-черное слово, но не раньше, чем это сделает Ваймак. Мысли Нила оживают, проделывая дыры в клетке. Потом, конечно же, дерьмо попадает в вентилятор: Дрейк Спир и Рико Морияма бросают это дерьмо в вентилятор — и эта идея снова вылетает из его головы.***
После этого его список на какое-то время стирается, вероятно, благодаря тому, что мир знает, что он получил больше дерьма, чем он может вынести прямо сейчас, спасибо. Идиот и Лжец вернулись первыми. Типично. Но первая настоящая, новая мысль приходит прохладным днем через несколько дней после Нового года. За девять месяцев Нил довольно хорошо научился распознавать признаки того, что новая татуировка чувствует себя как дома. Его тело становится горячим и холодным, пол под ногами становится почти бесформенным, и дрожь, похожая на ласку ногтей, пробегает по его шее. Затем появляется слово, написанное закольцованными буквами. Хотя он не чувствовал этого уже больше месяца, и стоит избитый, в синяках и холоде на крыше, это последнее место, где Нил ожидает этого. — Я не галлюцинация, — говорит Нил. Затем он чувствует это. Эндрю мог сказать все, что угодно. Это проскальзывает мимо него, когда татуировка оседает на открытых ранах. Он не может удержаться от вздрагивания и ругательств, когда, как и ожидалось, Эндрю замечает это краем глаза. Возможно, он бы и не подумал об этом, если бы запястье Нила не сжалось в судороге, схватив его за талию, — капля боли там, где воспоминание о тонком металлическом лезвии остается еще сырым. — Только не говори мне, что собираешься меня ударить, — говорит Эндрю, и кажется совершенно не впечатленный этим. — Это плохо для тебя кончится. Хотя, опять же, твои идеи редко когда заканчиваются хорошо. — Мои ключи все еще у тебя. — Это попытка отвлечь внимание, и Эндрю видит это насквозь. Тем не менее, он отступает, подыгрывает, не давит, умудряясь при этом вести себя как придурок. Несбыточная мечта — красивые слова, написанные изящными буквами поверх уродливых, открытых шрамов. Звучит знакомо, хотя и смутно. Ему требуется некоторое время, чтобы вспомнить, что это могло быть что-то, что Эндрю сказал снаружи. Может быть, что-то насчет того, чтобы оставить его в покое, как только они войдут внутрь? Его разум работает в обратном направлении, пытаясь вывести на поверхность что-то ясное и яркое. Через десять минут Нил вздыхает и отбрасывает эту мысль. Он не может быть уверен, так что нет смысла размышлять. Кроме того, здравый смысл подсказывает, что Нил был бы глупцом, думая, что это нечто большее, чем совпадение. ( — Шок, — говорит ему на ухо низкий, скучающий голос. Он звучит удивительно похоже на Эндрю). Медленное понимание — или, во всяком случае, его зачатки — шевелится среди теней. Сдвиг, скольжение в глубоком, темном углу его черепа. На этот раз оно остается там, барабаня пальцами. Ждет.***
Поцелуи ничего не меняют. Сексуальное влечение — это такой же иностранный язык, как греческий, который он понимает по слогам. Под руками и губами Эндрю целая лекция. Согласование существительных и глаголов перетекает из горла Эндрю в его горло. Он учит Нила пунктуации, крепко держа его за руки, предупреждающе скрипя зубами, когда Нил больно дергает не с той стороны. Они обмениваются словарным запасом в блуждающих пальцах, большими пальцами в уязвимой впадине черепа Эндрю. Если Увлекательный и скользящие ладони Эндрю по внутренней стороне бедра Нила в случайной синхронности, то это именно так: совпадение. Поцелуи ничего не меняют. Это делают татуировки. Не то чтобы эти слова были редкостью раньше, но они никогда не говорили ему ничего такого, чего бы он или люди, знающие его, не знали раньше. Он самый быстрый игрок в команде по экси, множество людей говорили и говорят, что он идиот, и он лучше всех знает, что он — компульсивный лжец. Можно представить себе неприятное удивление Нила, когда его родственная душа вдруг оказывается непредсказуемой, и это совершенно выбивает Нила из колеи. (Он и сам не знает, чего ожидал; похоже, несчастьям нравится переворачивать жизнь Нила с ног на голову). Сексуальный появляется под неоновым светом, когда Эндрю говорит: "Это не значит, что я не хочу тебя отсосать", и Нилу приходится зацепиться лодыжкой за перекладину своего табурета, чтобы не упасть. Он остается в таком положении намного дольше, чем ему удобно, особенно когда Кевин может так легко наклонить свое лицо немного в сторону и заметить это. Он в таком отчаянии, что рассматривает возможность пойти потанцевать в качестве последнего средства, просто чтобы остановить мурашки, ползущие по коже. Если бы у Нила было меньше здравого смысла, он бы вскрикнул, когда обнаружил Великолепного на своей ключице. (Ники определенно издает нечеловеческий звук, когда замечает Мягкие волосы на его челюсти, приставая к Нилу за ответами, которых у него нет, прежде чем Эндрю окидывает его напряженным взглядом. Таким же напряженным взглядом по совершенно другим причинам он смотрит на Нила той ночью на крыше, потирая участок кожи, словно пытаясь его стереть). Это все очень, очень неправильно. Нил не должен быть Настоящим. Он не должен быть Возвышенным. Он не Стойкий и Расколотый, который беспорядочно разбивается о его грудную клетку. Нил начал бояться тех моментов, когда он находится рядом с Эндрю, и новое слово вырисовывается где-то на его теле. Сколько бы кирпичных стен он ни воздвигал, его взгляд находит Эндрю, где бы тот ни находился в комнате. Тени двигаются, мысль мелькает, но из этого ничего не выйдет, так сказал Эндрю. Нет никакого "этого". Нил думает, что делает им обоим одолжение, когда держит все представления о родственных душах в закопанном, дребезжащем ящике.***
9 марта, когда они оба греются под светом, проникающим через окна, Эндрю ярче солнечных лучей, мысль о том, что его мысли — это те, что на коже Нила, впервые не звучит как принятие желаемого за действительное. Конечно, он мог бы выбрать время получше. Он не настолько глуп, чтобы верить, что ему позволено предаваться этой идее без каких-либо последствий. 0 в его почтовом ящике только подогревает его подозрения. Оказывается, когда голос Лолы потрясает Нила до глубины души, он прав. А еще оказывается, что когда Натан сжимает рукой горло Нила, это полный отстой. Но не настолько, насколько отстойно, когда взгляд Браунинга скользит по лбу Нила — медленно, целенаправленно, а затем смотрит на него, приподняв брови. Нил поднимает одну, осмеливаясь сделать замечание. Он уже знает, что видит Браунинг. Нил мельком увидел его в промежутке между обменом автомобилей в Балтиморе. (Это был момент, когда Нил всерьез задумался о том, что Эндрю — его родственная душа, глядя на слово, написанное от одного края его лица до другого на тонированном стекле. Он сказал это Нилу в лицо менее пяти часов назад). (После этого Нил ни секунды в этом не сомневался. Только Эндрю такой большой придурок.) — Интересно, — растягивает Браунинг голосом, лишенным всякого чувства любезности. Полный час молчания подействовал на всех, и маска Браунинга рухнула к его ногам. — Это был бы не первый мой звонок. — Все в порядке, — говорит Нил, небрежно махнув рукой. — Я понимаю. Совершенно нормальное отношение для засранца. Если бы это не противоречило протоколу, Нил уверен, что Браунинг уже пролил бы свой обжигающий кофе на лицо Нила. Таунс, похоже, не стал бы его останавливать. Он не уверен, жалость это или забота, но медсестра со сверкающими ногтями перед уходом накладывает на Мученика длинную повязку, которую Эндрю без колебаний снимает, когда они оба в синяках и крови стоят на коленях. Эндрю смотрит на татуировку с тем же бесстрастным выражением, но Нил улавливает тонкости, которые он пропустил бы несколько месяцев назад. Удивление просачивается из Эндрю, его челюсть сжимается на дюйм, а глаза встречаются с напряженным взглядом Нила. — По-моему, это не похоже на ножевое ранение, — говорит Эндрю по-немецки. — Потому что это не так. Эндрю не утруждает себя ответом, просто возвращает повязку на место и идет дальше. Они не говорят об этом все остальное время, пока стоят там на коленях. На самом деле они вообще не говорят об этом, пока почти два дня спустя Эндрю не прижимает бедра Нила к кафелю в ванной и не впивается зубами в Пленительный на его бедре. Позже, на крыше, Нил спрашивает: — Итак, теперь нам можно называть это "этим"? Я имею в виду, то, что ты помечаешь мою кожу, должно на что-то претендовать, верно? Эндрю рассматривает его. — Судьба, которую переписывают и отвергают как нефункциональную, не является чем-то неслыханным. Такое случалось много раз, и это уже не кажется странным. Это, — он делает жест на колене Нила, — ничего не значит. Нил равнодушно пожимает плечами. — У меня никогда не получалось быть таким, как все. Эндрю выпускает струю дыма в лицо Нила. —Да или нет? После Нил признает, что, вероятно, мог бы догадаться о правде раньше — до того, как распутался клубок пряжи. Кевин, у которого с декабря закрадывались смутные подозрения, соглашается. Рене говорит, что у него были более важные причины для беспокойства. Эндрю утверждает, что во всем виновата его природная мелодраматичность. (Или он глупее, чем даже Эндрю считает. Выбирайте сами). Нил с нежностью проводит пальцем по Наркоману на своем кадыке и пожимает плечами.***
Тепло только что отпечатанной фотографии идеально лежит в аккуратно сложенной наманикюренной руке Эллисон. Это хороший снимок, один из лучших, которые она сделала. Черно-белый. Интимно, думает она, в той приглушенной манере, которую сможет оценить Нил. Ее улыбка становится багровой и яркой, когда она кладет его в карман Нила, когда он уходит со стадиона. В кадре руки Эндрю и Нила переплетаются, как шнурки на ботинках. Чуть выше большого пальца Эндрю и ниже пальца Нила, Дом читается как обещание на костяшках их пальцев.