Кровь от крови моей

Конечно, Эймонд был готов. С тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет он представлял, как будет восседать на Железном троне. В его фантазиях он принимал исключительно мудрые решения, а всех недовольных приказывал казнить. Теперь он понимал, что все эти жестокие мысли — следствие обиды за потерянный глаз, желание мстить всем подряд без разбора, будто он один в мире пострадал от драки. А мстительность не слишком подходит для правления, скорее для устрашения подданных. Осознал он это недавно, а люди уже считали его опасным и неуравновешенным юнцом, особенно после убийства Люка. Убийство. Он мог отворачиваться от этого слова, однако факт есть факт. Он желал вреда Люцерису, он отнял у него жизнь и не понёс за это наказание. Признавая всё это, Эймонд осознал, что рано или поздно, ему придётся заплатить, но пока у него есть время. Время, чтобы попытаться, если не исправить, то хотя бы уменьшить последствия от совершенного им зла. И побыть с Хелейной и сыном. Ещё есть время. Пышной коронации не было и теперь это уже не имело значения для Эймонда, как и почести, оказываемые Принцу-Регенту и Защитнику королевства. Корона была непривычно тяжелой, а узкий круг свидетелей при дворе, словно сжимал со всех сторон. Ни в какое сравнение с детскими фантазиями. Хелейна была радостна и полна гордости, которую даже не скрывала. Её лучезарная улыбка была маяком среди остального мрачного окружения. Придворным положено было печалиться о том, что истинный король Эйгон ранен. Хотя Эймонд знал, что простому люду нет особой разницы, кто из сыновей Алисенты на троне, когда они потеряли надежду на мирную жизнь. Как и Бэсс, большинство винило во всём королевскую семью, разумеется, вслух не признаваясь. Вечером состоялся семейный ужин, ничем не отличающийся от других, однако нотку счастья добавили близнецы, которые поздравляли дядюшку. Джейхэйра сделала из пергамента корону и настаивала, чтобы Эймонд примерил и её. Джейхэйрис очень радовался тому, что теперь может произносить имя Эймонда правильно, выучил фразу: “Король Эймонд.” — Король не я, а твой папа, — пояснял он. На что мальчик указывал пальцем на рубиновую корону Эйгона Завоевателя и смеялся, словно дядя пытается его перехитрить, но не получается. — Джейхэйрис прав, братик, — ласково проговорила Хелейна. — Теперь ты — наша защита, надежда и опора. — она говорила и о королевстве, и о себе. — За Эймонда, да хранят его Семеро! — За Эймонда! На протяжении всего вечера он думал только о том, чтобы уединиться с Хелейной. Ему хотелось успокоения рядом с ней. Только она могла усмирить бег его рваных мыслей и направить их на ясную дорогу. И он понимал, что сегодня это точно невозможно, так как все взгляды прикованы к нему. От него теперь многого ожидали. Всё же, когда Хелейна ускользнула от гостей, чтобы проверить, спит ли малыш, ему удалось перехватить её за руку и утащить под одну из темных арок. Он без разговоров прижал её к себе. — Я так горжусь тобой, милый… — прошептала она, он чувствовал, что она напряжена, так как не хочет, чтобы их обнаружили. — Это то, что ты имела ввиду, когда говорила, что я стану королём? — Я вижу все через образы, но да, я видела тебя в короне и видела, как тебя признали королём. Я немного путаюсь в видениях, ты знаешь, у меня бывает. — Мне нужно побыть с тобой, невыносимо сдерживаться так долго. — Не волнуйся, мы еще побудем вдвоем, обещаю, но сейчас нужно быть осторожнее, — она выскользнула из кольца его рук и продолжила путь по коридору, а Эймонд вернулся в зал. Он выслушал ещё множество пожеланий и поздравлений, но все они не отличались искренностью, в отличии от слов Хелейны. Люди были измождены и радовались лишь по приказу. Алисента встретила его в дверях зала. Её напряженное лицо не предвещало ничего хорошего. Однако Эймонд не хотел портить себе этот день, как бы то не было, это его момент, он, наконец, получил признание, о котором грезил, пусть и в довольно сложных обстоятельствах. Мать может сколько угодно выказывать недовольство, но ей не затмить ощущение достигнутой цели. — Нам нужно поговорить, - прошептала Алисента, легонько касаясь его плеча. — Ты не рада за меня, верно? По-твоему, я просто занимаю чужое место. — Да, твой черед еще не настал. Все слишком второпях, бездумно и безвыходно. И как я могу радоваться, когда Эйгон в таком состоянии? — Я ему искренне сочувствую, но он всегда в каком-нибудь состоянии, мама. Либо слишком несерьезен, либо слишком пьян или слишком ранен. Ему ничего не стоит завладеть твоим вниманием, — голос его был тихим и полным грусти. Они шли под руку, кивая придворным, которые салютовали им бокалами и провозглашали поздравления Принцу-Регенту. — Не будь ребёнком, Эймонд. Сейчас не время для обид. — Ну нет, — Эймонд сжал зубы, — Это Эйгон всегда был избалованным ребенком. И я – не просто его замена, я тот, кто теперь управляет государством. — Радует, что ты осознаёшь ответственность, сынок, но справишься ли? – она впервые за вечер улыбнулась. По её взгляду были видны все сомнения, как бы она не пыталась их маскировать. – Я хотела поговорить о тебе, Хелейне и Мэйлоре. Эймонд остановился и встал напротив матери, его слова прозвучали резко и холодно. — Я больше не намерен обсуждать с тобой Хелейну, мама. Если у тебя есть вопрос, задай его сейчас и впредь больше не поднимай эту тему. — Мэйлор - твой сын? – она, должно быть, долгое время собиралась с духом чтобы спросить подобное снова. Ей нужно было знать! Тем более странно, что она решилась на это в окружении толпы. Видимо, потому что придворные издавали много шума, уже порядком захмелевшие, они все чаще переходили на крик. И среди этого гвалта напряжение между матерью и сыном осталось незамеченным. — Он сын того, кто был коронован. Алисента глубоко вздохнула. Она бессильна что-либо сделать с детьми, ей осталось просто принять ситуацию такой, какая она есть, и надеяться на милость Семерых, которые не позволят разразиться новой трагедии. — Будьте осторожны, - прошептала она. Тем временем праздник продолжался. Среди разгоряченных выпивкой гостей ярко выделялась Кассандра, которая теперь считала себя более привилегированной и важной персоной при дворе. В отличии от Эймонда, который понимал, что доставшиеся ему власть временна, его супруга, похоже, возомнила себя победительницей, не зря терпевшей холодность мужа и остальных членов его семьи. И теперь она сможет отыграться на них, за счет нового статуса. Она бесконечно раздавала распоряжения слугам, громко произносила речи, забыв о своей прежней скромной роли и вовсю веселилась, окруженная вниманием тех, кто раньше её даже не замечал. Пожалуй, она была довольна даже больше, чем сам Эймонд. Проходя мимо зеркальной стены, он замер, глядя на отражение. На него смотрел кто-то незнакомый в короне, сверкающей рубиновым блеском. Как же причудливо устроена жизнь. Он мечтал об этом дне, и вот он настал, а на душе выжженная пустыня. Кровавая бойня никого не оставляет прежним. Но у него оставался лучик надежды. Даже целых четыре. Хелейна и дети, что любят его от чистого сердца. Незаметно улизнуть с приема в свою честь было бы непочтительно и потому он остановил музыкантов и встал во главе стола. — Благодарю, что разделили со мной этот день. Пусть он и омрачен многими событиями, однако для меня честь носить корону, которая передавалась поколениями. Король Визерис… Отец как-то сказал, что Корона не сможет быть сильной, если Дом Дракона разобщён. К несчастью, наши злость и обида привели к расколу. И теперь это сложно исправить. Передо мной стоит непростая задача, если не потушить пламя гнева, то хотя бы не позволить ему обрушится на подданных, мирных жителей. Мы должны действовать сообща, чтобы защитить друг друга. Любые дрязги, сплетни, умалчивания и интриги только ослабят нас, поэтому призываю помнить, что мы на одной стороне. Давайте поможем друг другу пережить это тёмное время. За Дом Дракона! – Эймонд высоко поднял кубок, придворные последовали примеру. — За Дом Дракона! – раздался хор голосов. Эймонд лежал в постели, считая часы до того момента, как Красный замок погрузится в сон. Это был утомительный день, и он должен был завершиться волшебной ночью. Только вот звуки из коридоров никак не умолкали, слуги еще не убрали со стола, а многочисленные гости продолжали веселиться в своих покоях. Плюнув на предосторожности, он поднялся, накинул халат и направился к двери, но стоило ему подойти, как дверь сама распахнулась и в комнату впорхнула Кассандра, она совершенно точно была пьяна. Эймонду не часто приходилось видеть пьяных женщин. Алисента никогда себе этого не позволяла, а Хелейна, тем более. То, как она шаталась, как пыталась принять соблазнительную позу держа в руках кубок было даже забавно, однако он не хотел терять время. — Леди Кассандра, чем обязан позднему визиту? —Я хотела поздравить вас, мой король. К тому же вы обещали мне разговор. Эймонд вздохнул. Действительно, обещания нужно исполнять. — Присаживайтесь, - он указал супруге на кресло у камина, однако она предпочла сесть на кровать, — Что же вы хотите обсудить? – ему было неприятно и неловко, но жена его неловкости не замечала. — Наши дальнейшие отношения, - она слегка запиналась, но была решительно настроена. Вынула из прически заколку и сбросила туфли. – Я – ваша жена и хочу быть ею во всех смыслах. Я понимаю, что наш брак — тактическое соглашение и всё же, я способна доставить тебе удовольствие. Эймонд хотел сказать, что она, вероятно, много тренировалась, пока его не было, но смолчал. Раньше он ничего не испытывал к Кассандре, сейчас она была ему в тягость, он должен быть не с ней. —Я ценю ваше предложение, моя дорогая супруга, понимаю, вам одиноко здесь, я обещаю выделять время для разговоров с вами, что же касается приватных встреч, то они необязательны и нежелательны. Думаю, в замке найдутся те, кто будет рад вашей компании. — Вы отвергайте меня? – она зло усмехнулась, - Неужели слухи правдивы? — Какие слухи? — Возможно, вы предпочитаете юношей. Или свою сестру. Он почувствовал, как в нём медленно закипает гнев. Несмотря на то, что он всячески старался её контролировать и гасить, старые привычки нелегко искоренить из себя. — Вы забывайтесь, леди, — произнёс он жестко. — Я имею на тебя все права. Если ты думаешь, что я какая-то девка, от которой можно отмахнуться, то ты ошибаешься. Если бы не я, вас бы давно разгромили, вы держитесь только на собственной злобе. И ты и твой брат… — Остановись, Кассандра! Пока не пожалела… — О, да, теперь я вижу того самого Эймонда, о котором все говорят, - она подошла, покачиваясь с торжествующей улыбкой на губах. – Сердитый, суровый, жестокий принц, — она положила руки ему на плечи. – Прошу прощения, Принц-Регент. Почти король… Иногда полезно выплеснуть свою злость в более интимной форме, — она потянулась губами к его рту и тут он не выдержал. — Стража! – тут же на пороге комнаты появились два рыцаря. —Моей драгоценной супруге нездоровится, проводите её до покоев, не отходите от неё. Мне нужно, чтобы с ней всё было в порядке в течении всей ночи. Двое коренастых мужчин протянули Кассандре руки, не выказывая никакого насилия, но она поняла, что стоит ей заупрямиться, Эймонд окончательно выйдет из себя. — Что же, идёмте, благородные рыцари. Спасибо за заботу, драгоценный супруг, — она широко улыбнулась и прошла вперед, бесстыдно виляя бедрами. Мужчины последовали за ней. Когда только дверь закрылась, Эймонд протяжно выдохнул, выпуская пар. Выбирая жену, он совсем не подумал о таких сложностях. Он теперь вдвойне изменник, но не ощущает себя таковым. Всю свою юность он желал Хелейну, заботился о ней, беспокоился о ней. Его чувства к ней были словно в крови, совершенно естественные, и потому все остальные, скорее, были препятствиями. Он был взвинчен, терпения в нём уже не осталось. Широкими шагами он вышел из комнаты и направился в покои сестры. — Милый, что ты… — она едва успела договорить, как он притянул её к себе и поцеловал. Так жадно, будто давно не видел. Все накопленные эмоции действительно выплеснулись из него, на ничего не подозревающую Хелейну. Она даже немного смутилась из-за его напора и аккуратно отодвинулась. — Что-то случилось? — она нахмурилась, и он тут же разгладил складку на её лбу. — Я слишком давно не обнимал тебя, вот что случилось. Ты - мой покой, часть души моей. Только с тобой я обретаю мир… — Тебя кто-нибудь видел? — Это неважно… — Но Эймонд… — Милая, позволь мне забыться в твоих объятиях, прошу тебя… И они оба забылись. Им так часто мешали просто отдаться друг другу, снять с себя груз прожитой разлуки, не опасаясь разоблачения порицания или даже казни. От всего этого можно устать и, в какой-то момент, отпустить себя на волю. Хелейна и Эймонд так и поступили. — Если у нас есть один день, то он будет полностью нашим, если одна ночь, пусть будет так. Каждая минута с тобой восхитительна, — ничто не заставляет так ценить момент, как осознание его мимолётности, и всё же Эймонд не торопился, раздевая Хелейну и покрывая её кожу поцелуями. Его прикосновения передавали ей насколько он благодарен за её любовь и поддержку, за рождение сына, за стойкость перед лицом беды, за помощь людям, за то, что она такая, какая есть.То, как пылко она ему отвечала внушало надежду, что они преодолеют тьму, окружающую их семью и смогут найти место, где будут счастливы. — Люблю тебя, — произнесла Хелейна, пристально глядя в его фиалковые глаза, такого же цвета как у неё. Они не торопились, не вздрагивали от шумов за стеной, они видели и ощущали только друг друга. Ладони Эймонда скользили по коже Хелейны, а она глубоко вздыхала, запрокидывая голову назад, на её губах появлялась улыбка полная нежного блаженства, всё вокруг исчезало, растворялось где-то далеко, становилось призрачным туманом. Их ночь заполнилась светом звезд, мелодией тихих стонов. Накатывающий восторг, сменялся ласковым покоем, но лишь затем, чтобы вновь нахлынуть и погрузить их в абсолютное единение и счастье. Такому счастью можно было позавидовать и как раз в ту минуту, когда Эймонд с Хелейной ощущали, что они одни во всём мире, на них пристально смотрели. Этот взгляд был полон ненависти, ревности, даже презрения. Зрачки расширялись от злобы и обиды, руки дрожали, Посторонние звуки спугнули наблюдателя, и он поспешил удалиться, но решил, что столь дерзкое оскорбление не должно сойти с рук. Хелейна проснулась намного позже обычного, Эймонда рядом не было и она в который раз пожалела, что не может быть с ним открыто и на законных основаниях. Должно быть он исчез, стоило ей заснуть. Порой она считала, что все их встречи, все их признания и ласки не более чем часть её видений. Раньше она часто думала, что больна безумием Таргариенов. Но ведь теперь у неё было живое и осязаемое подтверждение их любви. Мэйлор. Он удерживал её от грусти, вызванной тягостной тайной. Видения Хелейны становились всё более красочными, часто цвета крови и огня, она видела во что превращается Вестерос с каждым новым сражением. Многие падали прямо ей на руки. «Останови это», - шептали они. Каждый погибший мирный житель, каждый поверженный рыцарь смотрел на неё с надеждой, но могла ли она помощь? Плач осиротевших детей из её ужасающих картин, старики, скорбящие о сыновьях, жены, надевающие траурные одежды. Какой толк от доставшиеся ей власти, если она не в состоянии ничего изменить? В такие моменты она была зла на всех представителей Таргариенов! Почему они не хотят мира?! Быть может, люди и вовсе не желают мирной жизни и в каждом человеке таится зверь, мечтающий растерзать ближнего? Захват власти и территории как неутолимая жажда, заставляющая пить и поить ядом. Быть может мир людям не свойственен и даже скучен, и противостояние у них в крови? Но как же маленькие дети, не знающие законов, принятых на земле? Как же беременные женщины, изо всех сил сохраняющие новую жизнь внутри себя? Как же старцы, уже осознавшие, что вражда – это тупик? Оставить это можно, только чудом Семерых. Если враждующие в один момент бросят мечи и усмирят своих драконов. Она бы пожертвовала всем ради такого чуда, однако тьма уже обустроилась в душах человечества, все жертвы бесполезны. Считала ли она своих близкие виновными? Глупо отрицать, да, разумеется. Но чем она лучше? Бездействие порою даже хуже, потому что похоже на трусость. Даже создание здравницы не смоет вину за малодушие прежних лет, когда она слепо следовала за матерью и дедом. Только сейчас, она поняла, что способна на большее, чем просто кивать в знак послушания. В первую очередь она проведала раненных в Здравнице и от души порадовалась, что многим из них становилось лучше день ото дня. Были и поводы для печали и кого-то приходилось отправлять на встречу Семерым. Жизнь и смерть так тесно сплелись, становясь повседневностью, однако Хелейна начала привыкать и к этому. К тому же, не все были благодарны за спасение от рук кого-то из Таргариенов. Некоторые плевали ей в лицо, поминая своих погибших и отказывались от лечения лишь бы не видеть хаоса, учиненного одним возгордившимся Домом. И это тоже стало частью привычной жизни. По началу, сердце сжималось от обиды и сострадания к таким людям, потом юная королева поняла, что те, кто принял решение ненавидеть и презирать непоколебимы. Боль застилает им глаза и закрывает уши. Ненависть – единственный смысл их существования после череды потерь. Что же касается других участников вражды, а именно драконов, то с ними было намного проще. В них сочетались животное начало, невыразимая мощь, смертоносная опасность и всё же, они были способны признать благородство и желание помочь со стороны Хелейны. Вхагар восстанавливалась долго и трудно. Раны были для её немолодого, хоть и сильного, тела невыносимы. Она выла ночами. Вой дракона - странное явление, привычен скорее рык, но вой во много раз страшнее, ибо сотрясает не только слух. Даже у самых черствых людей леденеет душа при этих звуках, словно сама поверхность земли трескается от мучений дракона. Будь Вхагар моложе, процессы восстановления в её теле, даже при столь серьезных ранах, заняли бы неделю, но сейчас для заживления кожу приходилось сшивать металлическими скобами, а учитывая её плотность и толщину, это занимало много времени и сил. Хелейна, как могла, стремилась облегчить состояние драконницы, смешивала и варила отвары в котлах, с помощью слуг, что собирали травы огромных количествах. Но Вхагар отворачивала морду, стремясь поспать. Конечно, сон был для исцеления необходим, однако боль не утихала даже во сне. Стоя у пещеры, Хелейна печально наблюдала как любимица Эймонда страдает и не могла найти решение. Она не заметила, как к ней подошла Алис Риверс. — Сердце разрывается, — прошептала она. — Ума не приложу, как ей помочь, — она посмотрела на Алис и в который раз поразилась её умению быть бесшумной и невероятно спокойной в любой ситуации. Она сама хотела бы обладать такой собранностью. Кто знает, через что прошла эта загадочная женщина, будучи в плену? Кого она потеряла? Есть ли у неё семья? И как она на самом деле относится к Таргариенам? — Нам людям драконов не понять. На это способны лишь другие драконы. Минуту Хелейна обдумывала сказанное, а затем понимание проскользнуло в её взгляде. Алис кивнула ей, подтверждая догадку. — Конечно же… — Хелейна широко улыбнулась. Она распорядилась, чтобы к пещере Вхагар подвели Пламенную Мечту. Не сказать, чтобы драконницы хорошо ладили, однако другого варианта просто не было, по крайней мере, поблизости. Наблюдая за тем, как Мечта тяжелой поступью приближается к логову Вхагар, Хелейна в очередной раз порадовалась, что её любимица не принимает участия в боях. Она была потрясающе красива, её чешуя блестела всеми оттенками лазурного и голубого, как самое чистое небо в полдень, а в глазах была видна такая мудрость, какую человек не может постичь. Хелейна подошла к Мечте, и та склонила голову, чтобы позволить к себе прикоснуться. — Моя драгоценная. — прошептала она, прислоняясь лбом к прохладной чешуе. — Мы должны помочь Вхагар. Ей нужно поправится, понимаешь? Покажи ей, что мы не желаем её ранить, что мы на её стороне. Если между драконом и наездником образуется по-настоящему глубокая душевная связь, то это чувствуют оба. И тогда понимание становится естественным процессом, не требующим внешних доказательств, они словно ловили общую волну, на которой не нужны долгие объяснения. Хелейна просто знала, что она её слышит и постарается помочь. Пламенная Мечта определенно понимала, что делала, когда очень медленно приближалась ко входу в пещеру. И осторожность была не зря, ведь Вхагар было очень больно, это приводило её в отчаяние и кроме воя все собравшиеся могли стать свидетелями столбов пламени, заполняющих пещеру, поэтому слуги, Хелейна и Алис отошли на безопасное расстояние. Мечта тоже рисковала и от этого Хелейна не находила себе места, пребывая в странной тишине. Быть может, Вхагар заснула? Но нет. Вскоре послышалось что-то вроде скуления, только чрезвычайно громкого. Обе драконницы вышли из укрытия и приблизились к огромным чанам с отварами. Пламенная Мечта вышла вперёд и направилась к чану с болеутоляющей смесью, ей не нужно было пить её, но иначе показать её безвредность она не могла, поэтому наклонилась и зачерпнула жидкость челюстью. Вхагар наблюдала, но не приближалась, в её глазах отражалась мука, она еле переставляла лапы. — Поднесите чан ближе, — распорядилась Хелейна. Несколько слуг взялись за ручки и поднесли его к драконнице, беспокойно глядя вверх и опасаясь вспышки злости. Вхагар смотрела на Мечту, повторяя за ней движения челюстью, лазурная драконница отвлеклась от своего занятия и издала звук, который присутствующие раньше никогда не слышали. Было похоже приятный свист. — Не знала, что они так мило общаются, — сказала Алис. — И я не знала, до этого дня. Это всё Мечта, у неё дружелюбный характер. Наши учёные обязательно должны отметить такое поведение. Догадываюсь, что таким образом Мечта передаёт Вхагар, что ей нравится питьё. — Тогда это комплимент для вас, моя королева. Хелейна даже смутилась. — Вам хорошо у нас, леди Алис? Необычно спрашивать подобное у той, кто прислуживает и не имеет особых прав здесь, однако Хелейна всё равно чувствовала симпатию к леди Риверс, хотя её вовсе не обязательно так называть. Возможно, это потому, что у юной королевы тоже дружелюбный характер. — Одна из важнейших вещей, которые я успела уяснить за жизнь, это то, что хорошо может быть где угодно, если на душе покой. — Даже в плену? — Мы все в плену, моя королева, пока весь этот кошмар не закончится, но да, я считаю, мне повезло, что я оказалась здесь. Тем временем два дракона встали напротив чана, Пламенная Мечта повторила свой «пригласительный» свист. И Вхагар решилась и подошла, чтобы отхлебнуть, перед этим, правда, долго принюхивалась. И когда она, наконец, начала пить Хелейна возликовала. — Слава Семерым! Теперь она должна пойти на поправку! Благодарю вас, Алис, вы очень помогли. — Умение чувствовать и доверять пространству – вот что помогает. — Хелейна остановила порыв упоминать о своем даре. В любом случае, Алис уже знала о нём из сплетен и слухов вокруг . И всё же, было бы крайне занятно пообщаться с женщиной, которая, наверняка, обладает различными способностями из непроявленного мира. Убедившись, что с Вхахар и Мечтой всё будет в порядке, женщины вместе покинули территорию драконов и направились в покои королевы. Ни одна из них не ожидала встретить там Алисенту. Вероятно, правильно почувствовав пространство, Алис сразу же удалилась, оставив мать и дочь наедине. — Не понимаю вашего с братом расположения к этой пленнице Харренхолла, сейчас такое время, когда нельзя доверять никому. — Алисента стояла к Хелейне спиной. Через окно она наблюдала как пребывают повозки с новыми пациентами Здравницы. — Разве когда-либо наступало время для доверия, мама? — Ты становишься всё более дерзкой, — она повернулась, лицо её было хмурым и сосредоточенным. — Для матери, которая растила тебя в традициях послушания и смирения – это провал. Меня воспитывали точно также. Взгляни на мои руки. — она подошла ближе и показала свои безупречные ладони и пальцы. — Сейчас они выглядят так, но раньше, я отгрызала ногти чуть ли не под корень, намеренно уродовала пальцы и знаешь почему? — Ты была слишком послушной и смиренной? — Да… — Алисента вздохнула. — Я всегда делала то, что было необходимо другим, даже если это не вязалось с моей собственной моралью. Я любила твоего отца как человека, но порой едва выносила его как мужа. И мне кажется, в этом вопросе у нас была полная взаимность. Если бы я могла выбирать, то никогда бы не покинула родной дом. И даже когда казалось, что я нашла место при дворе и даже… подругу, всё это время я была лишь фигуркой на доске, которая, однажды, должна сыграть свою роль. — Я тоже играю свою роль. Ты это хочешь сказать? Ты выдала меня за Эйгона с таким же хладнокровием, как дедушка выдал тебя за Визериса. А теперь я делаю то, что тебе непонятно. — Как я уже сказала, твоя дерзость – мой провал. Кто научил тебя этому? Эймонд? — Мне нужно навестить детей, если это всё, что ты хотела мне рассказать, то … — Вас казнят. Если узнают об измене, вас казнят. Это не детские игры и не моя прихоть, это закон. Отстранитесь друг от друга. Я всего лишь хочу, чтобы мои дети остались живы. — Поэтому ты посадила на трон Эйгона в обход Рейениры, это было очень дальновидное и взвешенное решение. — Хелейна говорила спокойно, но внутри у неё всё клокотало. — Мне кажется, одно предположение о том, что твоего первенца обошли младшие не даёт тебе покоя. А что касается законов, то ты забываешь, теперь мы и есть закон. — Мне жаль, что мы не можем прийти к пониманию, доченька, — глотая слёзы, произнесла Алисента. — Мне тоже, мама. Мне тоже. Близнецы лишь недавно познакомились с младшим братом, а уже окружили его вниманием и заботой. Каждый из них тянул ручки, чтобы дотронуться до малыша или даже взять его на руки. Приходилось объяснять им, что Мэйлор хоть и маленький, но для них, все же, слишком тяжелый. Они были расстроены, но не отходили от братика до тех пор, пока не нужно было обедать или готовиться ко сну. — Я укою его! — упорствовал Джейхейрис. — Нет, я! — не уступала сестрёнка. — Пожалуйста, не кричите так, вы же не хотите его напугать. — Фарина забрала младенца из кроватки не только для того, чтобы он быстрее уснул, но также чтобы старшие дети не предпринимали попыток залезть в колыбель, что уже случалось пару раз. В этот момент их застала Хелейна. — Что случилось, мои хорошие? — Они всегда спорят, теперь из-за Мэйлора, — Фарина поправила ему одеяло, а он смотрел на неё во все фиалковые глаза и не желал засыпать. — Думаю, его нужно отнести на воздух, прогуляться в саду. — Почему вы так решили, моя королева? — Считай, что я правильно почувствовала его пространство. — А, вам, принц и принцесса, пора обедать, ступайте дружно мыть руки, — Фарина поправила волосы Джэйхэйры. Те уже настолько отрасли, что она выпросила у мамы украшения и теперь гордо щеголяла с маленьким гребнем в виде стрекозы. А Джэйхэйрис не расставался с листком пергамента, на котором пытался изобразить Красный замок. Хелейна уже давно заметила, что его завораживают дома, башни и крепости. Он сам часто строил различные сооружения из игровых брусочков и кубиков. Прежде чем, последовать за детьми и помочь им умыться, Фарина легонько коснулась рукава Хелейны, она делала это только в случае крайнего беспокойства. — Я волнуюсь за Бэсси, моя королева, она снова в тайне надевает ваши наряды. Это верх дерзости, не почтительно к вам, однако не сердитесь на неё, прошу. — Конечно, я не сержусь, Фарина, но это нужно прекратить, её поведение становится похоже на душевный недуг. Я поговорю с ней. — Как раз сейчас она в саду, занимается кустами. — Я поговорю с ней, а потом мы сводим детей погулять. — Да, моя королева. Бэсс была так увлечена подрезанием кустов, что не заметила, осторожных шагов позади себя. — Давай помогу… — Хелейна наклонилась к кусту и придержала его, чтобы срез был ровный, она заметила, что руки Бэсси подрагивают. — Не нужно, моя королева, я справлюсь, благодарю. — Хелейна не отошла и продолжила нависать над служанкой. — Ты хочешь быть как я, Бэсс? — девушка еще больше занервничала и чуть не порезалась садовыми ножницами. — Я не смею… — Фарина говорит, что ты как раз очень смела в своем стремлении меня копировать. Бэсс дрожала, не зная куда деть глаза, но потом словно обозлилась сама на себя и может даже на Хелейну, она выпрямилась, в глазах её застыли слёзы. — Почему? Почему? Одним достаётся всего с избытком, а для других не найдётся даже доброго слова! Как распределена благодать Семерых? Кому-то жить в роскоши, а кому-то и не помышлять о красивых нарядах! У кого-то есть забота и внимание любимого, а кому-то приходиться рожать без мужа! В чём высшая справедливость? Почему? Почему? Зачем нужна эта война? Для кого она, в чём её смысл?! Ненавижу! Ненавижу этот мир и то, как он устроен! Хелейна старалась не прерывать её речь, но плач начал переходить в истерику. Она порывисто обняла девушку, пока та захлёбывалась слезами. — Простите, простите меня, моя королева! Это было глупо, нелепо, неуважительно, простите меня! Я … Просто хотела узнать… Каково это… Быть красивой... — Бэсси, дорогая, ты красивая! Тише-тише… Если тебе нужно было красивое платье, тебе нужно было просто попросить, я бы не отказала, ну всё-всё, успокойся. — Нет, — Бэсс очень хотелось объятий и заботы, Хелейна это чувствовала, но она начала смущаться и отстраняться. — Нет, кто я, а кто Вы, моя королева? — Мы просто женщины, Бэсси. Женщины, которых не спросили какой мир они хотят видеть. Не спросили, как они хотят жить. Главное, это власть и выгода, а теперь еще и месть… — Я не хочу… не хочу, чтобы он рождался сейчас в этом мире, — Бэсс положила руку на живот, не хочу, чтобы он всё это видел… — не договорив, она закричала и чуть не упала на землю возле кустов. Хелейна подхватила её и позвала охрану, все вместе они довели её до замка. — Мы донесём её в комнату слуг, — произнёс один из рыцарей. — Нет, несите ко мне в покои, у меня есть всё необходимое! Это были тяжелые часы, они тянулись под стоны и крики, у них был аромат болеутоляющих трав, они пропитались темной кровью. Бэсс уже переживала подобное, но на этот раз всё стало намного опаснее. Фарина, как и раньше, помогала королеве и следила, чтобы никто не вошел в покои. Несмотря на то, что Бэсс старалась оставаться в сознании, омут болеутоляющих затянул её. Хелейна сидела возле неё и ждала пробуждения. Часы уже были не напряжены, а растянуты, полные траурной печали. — Где? — прохрипела Бэсс, приходя в сознание. — Где я? Всё плывёт… — Ты у меня в комнате, не поднимай голову, подожди, когда пройдет головокружение. — Мне снова стало плохо? — Да, мы всерьёз опасались за тебя, девочка. — Фарина поправила ей одеяло, подойдя с другой стороны. — Что-то не так… — нахмурилась Бэсс. — Я чувствую себя странно. Что с малышом? — Мне очень жаль, Бэсси… — Хелейна посмотрела на неё воспаленными от усталости глазами. — Я не спасла её… — Её… — девушка старалась осмыслить слова королевы, но ясность сознания вернулась к ней не полностью. — Девочка? Умерла? — Мы сожалеем, детка… — Фарина погладила взмокший лоб Бэсси. Она зажмурилась и издала глухой стон, слёзы покатились из глаз, голос еще больше охрип. — Это… это к лучшему… Я бы не прокормила её одна. Кому мы с ней были бы нужны? — Ты не одна, Бэсс… — Не надо… Все мы одни. — и она заплакала навзрыд. Еле волоча ноги, Хелейна Таргариен шла по коридору, усталость преодолела все возможные пределы, но она должна была навестить еще одного человека. Бесконечная череда потерь и спасений не могла не сказаться на теле. Теперь даже она начала понимать, что на всех её просто не хватит. А ведь она нужна детям. Эймонду. Но прежде всего, гарантия их безопасности. — Моя королева, — поприветствовал её стражник в покоях Эйгона. Король лежал в забытьи, это не было похоже на обычный сон. Мышцы его болезненно сокращались каждые несколько секунд. Кожный покров начал заживать, воспаление потихоньку прекращалось, однако мучения от этого не угасали. — Он приходил в себя? — Хелейна внимательно осмотрела лицо мужа. — Временами он открывал глаза и вскакивал, но не успевали мы позвать мейстеров, как он снова засыпал. — Оставьте нас наедине, — было видно, что рыцарь колеблется, ведь Алисента приказала ему не оставлять короля без охраны, однако теперь слово Хелейны стало намного весомее, чем было раньше, тем более каждый рыцарь почитал её еще и как прекрасную женщину, поэтому не мог не подчиниться приказу. Оставшись один на один с Эйгоном, Хелейна немного занервничала. У неё не было сомнений, что она поступает правильно и всё же совесть шептала ей что-то о свободной воле, согласии и том, что у неё не хватает знаний. И в конце концов, она причиняет ему вред, какими бы благими не казались её намерения. В первую очередь, она думает о том, чтобы Эйгон не навредил ей своими действиями и приказами. Она покачала головой, словно сбрасывая с себя непрошенные мысли. Она смешала в ступке, принесенные с собой кору ивы, цветки ромашки и лаванды. Всё это выглядело благотворно и безвредно. Затем добавила измельчённую маковую солому. Она прочла, что её употребление вызывает сильнейшую эйфорию, эффект настолько мощный, что перебивает физическую боль, а в сочетании со снотворными травами даёт ощущение блаженного небытия. Поначалу. А дальше наступает дикая нехватка, а боль, что была подавлена ранее, возвращается и даже усиливается. Иными словами, человек становится зависим и больше не представляет жизни без питья из этого растения. У Хелейны теперь было то, от чего зависит король. Она убеждала себя в том, что это лишает его невыносимых страданий и всё же это ещё и давало ей власть, о которой она недавно упоминала в разговоре с Бэсс. Она тоже Таргариен, в ней тоже есть червоточина, хочет ли она признавать это или нет. Слишком долго она терпела издевательства, слишком часто боялась нетрезвого Эйгона, слишком больно было сознавать, что она заточена с ним в одной клетке до скончания своей жизни. Но теперь прошло время терпения и жертвенности. Она взяла судьбу в свои руки и отобрала право голоса у тех, кто учил её поведению настоящей королевы, которое, по сути, означало подчинение чужим правилам. Она не её мать, она другая. Может быть, в ней раскрылись качества Визериса, который презрел традиции и поступил так, как захотел сам. И да, сейчас она гордилась собой и уважала себя. Она не допустит угроз любимым людям и оскорблений в отношения себя, в первую очередь. Эйгон пошевелился, грузно перевалился на бок, значит силы за время сна он накопил. И сразу после этого действия привычно застонал. Должно быть, жутко ощущать боль толком не пробудившись. Она хотела влить питье до того, как он заговорит, но не успела. Конечно, голос был сиплым, едва различимым, однако король вложил всё своё презрение в слова: — Не думай, что у тебя есть власть надо мной, — он словно прочёл её мысли, от этого стало не по себе и она быстро взяла себя в руки. — Конечно нет, братец. У меня есть всего лишь эта маленькая скляночка. Если угодно, я её унесу. — она показала Эйгону мутную жидкость, от которой отделялся травяной осадок. — Дрянь… — выругался король и попытался поднять руку. — Нет, я — спасение. — в какой-то степени это было правдой и именно об этой правде она думала, когда поила мужа опиатом. Она осталась в комнате ещё на некоторое время, чтобы убедиться, что Эйгон успокоился. Затем тихо вышла, прикрыла дверь и кивнула страже. И, наконец, позволила телу ощутить всю тяжесть прожитого дня. От такой усталости было лишь одно лекарство, за ним она отправилась в тронный зал. *** — Милая, — улыбнулся Эймонд, когда ей со скрипом открыли дверь тронного зала. Хелейна пока не привыкла видеть любимого на Железном троне. Он всё ещё казался частью не сбывшегося видения. Теперь он был занят больше, чем раньше, времени на встречи не оставалось, однако она относилась к данному обстоятельству с пониманием. В конце концов, ему нужно время, чтобы освоиться в новом статусе. И понять, каким курсом двигаться в начале правления. Принц-Регент не король, и тем не менее, может успеть совершить что-то важное для Вестероса в период распрей. Эймонда не хотелось отвлекать, но он был важным источником её силы, что, конечно же, было взаимно. Они питали друг друга теплом и поддержкой при любом удобном случае, даже если на это выкраивалось лишь несколько минут в день. Сейчас Хелейна едва не запнулась, когда шла по лестнице к трону. Эймонд отреагировал быстро, подбежал и взял её на руки. Это напомнило им обоим случай из детства, когда маленькая Хелейна неудачно спустилась со спины Пламенной мечты и подвернула ногу. Тогда Эймонд поднял её на руки и попытался донести до замка, но в ту пору он был слабее и ниже, его выносливости не хватило, и потом он очень стыдился своей слабости несмотря, на уверения Хелейны, что всё в порядке. С тех пор он очень окреп физически и духовно, поэтому мог спокойно поднять свою женщину и даже пронести её по коридорам до покоев. Вместо этого он поднялся обратно к трону и сел на него с Хелейной на руках. — Какой необычный вид отсюда, — молодая королева обняла принца-регента и выдохнула, прижавшись к его груди. — По мне так слишком мрачно, не хватает света, чтобы прочесть все необходимые документы. Странно, количество прислуги увеличилось за счет беженцев из Харренхолла, а замок всего равно как будто в запустении. — Такое ощущение возникло со дня смерти отца. Его присутствие вдохновляло многих. Он бы гордился тобой сейчас. — Мы знаем, что это не так, родная. Ему не было до меня дела и сейчас наблюдая с высоты семи небес он прекрасно понимает, кто, на самом деле, развязал войну. — Он, — твёрдо заявила Хелейна. — Удивительно, что ты это говоришь, — Эймонд посмотрел ей в глаза. — Не нужно оправдывать мою опасную выходку. — Хорошо, ты поступил ужасно. Тебе стало легче? — Эймонд нахмурился, а Хелейна продолжила. — Отец подвел нас к этому, нарушая правила. Есть нерушимые устои, если их пошатнуть, начинается хаос. Он должен был понимать это. А мать подбросила дров в костёр. — Никогда не слышал, чтобы ты выказывала столько недовольства родителями. — Никто не слышал, милый. Это не значит, что оно не копилось. Я сама понимаю, что это лишь отягощает душу, но и молчать больше не могу. — У нас есть время, чтобы всё исправить или хотя бы уменьшить вред. Однако это трудно, когда меня считают жестоким одноглазым убийцей. — Так покажи всем, что ты не такой. — Люди не верят в это. — Я верю. Эймонд погладил её по щеке. — Драгоценная моя, я тебя не заслуживаю. — Перестань, я далеко не святыня, — и она рассказала ему про Эйгона и снадобье. Эймонд помолчал. Хелейна хотела встать с его колен, но он перехватил её за талию и прижал к себе. — Ты меня осуждаешь? — она зажмурилась, боясь услышать положительный ответ. — Как я могу? — он тяжело вздохнул. — Что случится, если он перестанет пить это? — Полагаю, ему станет еще хуже. Его тело уже привыкло к тому, что боль подавляется и без этих трав он ощутит её намного острее. — Это наносит ещё какой-то вред? — Кроме привыкания и сонливости – нет, но я не могу быть полностью уверена. Семеро, что же я натворила… — Хелейна, он жив и мучения его теперь не так страшны. Она погладила белоснежные волосы Эймонда. — Вот видишь, ты тоже меня оправдываешь. — Не могу иначе, я слишком тебя люблю. Со всем безумием Таргариенов. Он поднял её подбородок и нежно поцеловал, это принесло облегчение обоим. После чего между ними воцарилась тёплая целебная тишина. Хелейна разглядывала лицо Эймонда и аккуратным движением руки сняла повязку. Затем её взгляд переместился на корону, усыпанную рубинами, сияние которых было еле заметно в полумраке тронного зала. — Тебе идёт эта корона. Гораздо больше, чем Эйгону. — Для меня важнее объятия королевы. *** Эймонд был поглощен заботами, он осознанно взял управление на себя, отобрав львиную долю ответственности у деда. Тот даже не протестовал, потому что уже неделю чувствовал себя не лучшим образом. «Ты хотел правления? Получи.» - ехидно дразнил его внутренний голос, принц отмахивался и погружался в чтение донесений с линии боёв. Его отсутствие на месте сражений сразу же снизило уровень дисциплины в войсках и участились случаи дезертирства. Всё-таки прозвище «Убийца родичей» устрашало рыцарей, главным образом, потому что они не знали, чего можно ожидать о такого человека. А что же он ждал сам от себя? «Зелёные» теперь часто терпели поражения и отступали. За чертой городов всё еще можно было использовать драконов. Но и Золотой Огонь, и Вхагар выбыли из схватки. Оставалось рассчитывать лишь на хитрые и обманные манёвры. Где-то устроить засаду и напасть внезапно, а где-то сдаться, внедрить шпионов и косить врагов изнутри. Также не следовало забывать о снабжении городов провизией, торговые дороги, по которыми привозили еду и одежду были полны опасностей, чтобы сохранить хоть какие-то гарантии, приходилось выделять небольшие отряды рыцарей для сопровождения торговцев, однако и торговцем слепо доверять не следовало. Проверенных людей, верных «Зелёным» было немного, зато они всецело приняли сторону Эйгона как законного короля. Благодаря здравнице, люди стали больше уповать на своего правителя, хотя в исцелении раненых он никогда не принимал участия и даже ни разу не интересовался, чем занята его жена, пока он заполучает или теряет стратегические преимущества. Эймонд же понимал, что здравница – это путь к доверию жителей столицы. Он лично приходил проведать раненных, он интересовался их здоровьем. Конечно, не все были рады его компании и всё же он продолжал демонстрировать своё неравнодушие к нуждам подданных. Хелейна всячески поощряла такой подход. И постепенно, смотря как их королева открыто и доверительно общается с братом, люди перестали быть излишне насторожены. Отношения между Алисентой и Эймондом холодели день ото дня, он совершенно не прислушивался к её советам, памятуя как губительно может быть стороннее мнение в том, что касается правления Вестеросом. Хелейна и Эймонд полностью вышли из-под влияния Отто и Алисенты, а потеря контроля означала, что у них больше нет власти в Красном замке. Также перед Эймондом возникла задача хотя бы видимости мирной жизни в столице. Он несколько раз появился перед жителями, лично уверяя в том, что Королевская гавань хорошо укреплена и защищена со всех сторон и потому активная жизнь внутри столицы не должна прекращаться. Он объявил ночь «Вознесения молитвы», где каждый житель просил Семерых о заступничестве, сохранении жизни близких и скорейшем наступлении мира. Многие знали о том, что супруга Визериса очень набожна и учит тому же своих детей, и у них не было оснований считать Эймонда не искренним, пусть они и продолжали винить его в происходящих событиях. — Это было хорошее решение, — Хелейна наблюдала, как ночная столица освещается молитвенными огнями. Можно было подумать, что готовится один из праздников, что часто проводились во времена мирного короля. Каждая улица была заполнена светом факелов и свечей. Кто-то шептал молитву, кто-то пел её, а кто-то плакал… — Душа тоже нуждается в исцелении, уж мне ли не знать, только думаю, для меня уже проложен путь в Семь Преисподней, — Эймонд подошел к Хелейне со спины и обнял за талию. — Не говори так, милый, никогда так не говори. Семеро внемлют любой просьбе, даже той, где есть жажда наказания. — А что же мне, рассчитывать на счастье? — Да, конечно. Разве ты не счастлив сейчас со мной, в эту минуту? Кто знает, что случиться в следующую? В то время как ты был далеко и под угрозой, Мэйлор под сердцем напоминал мне как важен каждый момент и каждая жизнь. — Я хотел бы чтобы эти минуты растянулись на вечность или хотя бы продлились еще чуть дольше. — Так вознесём молитву, попросим Богов об этом. Они сложили ладони в молитвенном жесте, надеясь на лучший исход для них обоих и ответ Семерых не заставил ждать. Опасный поворот судьбы был описан в письме от Дэймона Таргариена. — Он хочет поединка, — голос Эймонда был полон льда. Сразу же после того, как был развернут пергамент, Принц-Регент собрал совет, чтобы обсудить, как следует поступить, хотя он уже принял решение. Он не мог нарушить обещание, не имел права выставить себя трусом, другие люди не поменяли бы его мнение. Смешно, он почти о дяде, слишком много обязанностей и хлопот. И как раз в тот момент, когда он жадно глотал нектар жизни рядом с Хелейной, ему подсыпали мерзкой отравы. Она была права, не стоило ждать наказания. Боги слышат Таргариенов, Боги исполняют их волю. За круглым столом в зале Совета затянулась тишина. Каждому из собравшихся было что сказать, но каждый подозревал, что Эймонд уже принял решение. Принц-Регент сделал глубокий вдох и объявил: — Я приму вызов. — Позволь сказать, что это безответственно. — Алисента старательно пыталась не выдать отчаяния в голосе. — На тебе правление страной, если.. если Дэймон победит, это нас погубит. — Я не собираюсь проигрывать, я моложе и сильнее, Дэймон же, давно не сражался. Согласно донесениям, он всё еще в Харренхолле. Всеми боями руководит Рейенира. — Он выбирает место схватки? – спросил Кристон Коль. Он периодически следил за реакцией Алисенты, словно в любой момент был готовых к стенаниям и слезам. И хотел уберечь. — Да. — В вас я не сомневаюсь, мой принц, но Вхагар… Её ранения могут стать помехой. — Стараниями Хелейны она почти восстановилась, я сделаю ставку на хитрость, сила, возможно, даже не пригодится. — Ты недооцениваешь его, — Отто устало откинулся в кресле, ему действительно нездоровилось. — Это вы его переоцениваете. Всякий раз в схватках он идёт напролом, призирая осторожность. И враг, пораженный напором, не успевает отразить удар. Его самоуверенность может сыграть с ним злую шутку. — Хелейна знает о твоих планах? — Алисента скрестила руки на груди. Эймонд бросил на неё жесткий взгляд, он прекрасно понимал, зачем она задала этот вопрос. Сейчас, как никогда, нужно было сохранить хладнокровие и ясность мыслей, а мать намеренно сбивает его. Он понимал, что она боится за его жизнь, но он был твердо намерен получить преимущество с помощью этого боя. Он даже не стал отвечать ей. — Как бы то ни было, мы не можем списывать со счетов возможность неудачного исхода, — Коль нахмурился, обдумывая, что будет, если Эймонд не вернется. — Я не в силах продолжать это безумие, — прошептал Отто. — У вас останется королева, — тихо произнес Эймонд и я надеюсь, вы о ней позаботитесь. На этом Совет завершен, я вылетаю в Харренхолл через час. Его оглушали собственные шаги, кровь прилила к вискам, а сердце бешено колотилось. Опасность! Она всегда подстёгивала его, давала силы, риск, словно включал в нём особый механизм, внушал ощущение вседозволенности. Так было, когда он был одинок, сейчас он окружен любовью Хелейны и впервые он должен был учитывать, что его поражение может стоить ей жизни. Но он не проиграет! Не проиграет! Иначе к чему этот путь? Все его старания, знания навыки, выносливость. Он победит! — Муж мой, — Эймонд резко остановился, на него был направлен прищуренный, хитрый взгляд Кассандры. — Не сейчас, моя леди. — Не сейчас, — Кассандра приблизилась и стала шагать вокруг Эймонда, нарочито медленно. — Всегда не сейчас. Я хотела извиниться перед вами за вчерашнее поведение. В сущности, мне здесь не так плохо, хотя не скрою, ваша холодность разбила мне сердце. Я уверяю вас, наш союз и мне принес пользу, и я благодарна вам. — Рад, что мы уладили наши разногласия, — Эймонд вырвался из кольца внимания супруги и ускорил шаг, желая быстрее преодолеть коридор. — Я слышала, вас ждут дела. Не тревожьтесь, я составлю компанию вашей сестре. Что бы не значили её слова, высказанные вдогонку, ему сейчас было правда не до них. *** Тихое дыхание Хелейны, её безмятежное лицо, нежные ладони, прижимающие к себе беловолосого младенца. Она словно сошла с картины, освещенная робкими лучами утра. Сон окутал её сладкой негой, ничто не беспокоило её, ничто не пугало. И не должно испугать. Эймонд старался запомнить черты её лица. Он верил в победу, но, если Семеро решат, его последней мыслью будет о её лице. Об этой минуте, когда его тайная семья находилась в блаженном неведении. Его малыш спал также крепко, и он желал ему хороших снов, желал ему счастливой жизни. Нет, он не станет будить Хелейну, не будет прощаться. Он вернётся и никогда больше не расстанется с любимыми, а если нет, то будет неустанно наблюдать за ними с высоты Семи Небес, беречь и защищать. Ему до боли хотелось поцеловать её перед уходом, он стиснул зубы, зажмурился и развернулся к двери. «Kesan va moriot jorrāelagon ao»– подумал он, но вслух не произнёс. Всё. Больше медлить нельзя, нужно вершить судьбу. Свою и своей страны.