Кровь от крови моей

Эймонд Таргариен стоял возле решетчатых окон и наблюдал за тем, как семейство Рэйниры покидает двор. Он сжал рукоять меча на поясе, заметив темноволосых племенников. Ему не понравился спектакль, что они устроили ради отца, он не любил играть роль на публику, но мать частенько этим занималась. Стало настолько противно, что захотелось сплюнуть. Эти мальчишки не заслуживают даже приближаться к Железному трону. По большому счёту, Эймонда злило, что им многое сходило с рук, также как и Рэйнире с Дэймоном. Словно у них были особые права на то, чтобы нарушать вековые устои, и никто им слово не скажет! В то время как он вынужден лицемерить! Но однажды его время придёт, и тогда ничто и никто не сможет спасти этих бастардов! — Эймонд, ты не спишь? Час поздний…— принц зажмурился, услышав голос сестры. — Ты тоже не торопишься в постель Эйгона, — он постарался, чтобы его голос звучал как можно холоднее. Хелейна подошла почти вплотную, он чувствовал, как она остановилась и задержала дыхание. Пекло! Не нужно было так с ней, но он был на взводе. Она знает, что сейчас его тревожить нельзя, но пришла. — Прости… — этого слова от Эймонда Таргариена были достойны только мать и сестра. Будучи ребёнком, он всегда защищал Хелейну. И мог бы защитить от всего, кроме брака с Эйгоном. Если нужно было представить самого непутевого принца, то первым в голове возникал образ брата. Он давно перестал думать головой. Той, что на плечах. Да и когда ему этим заниматься, если он беспробудно пьёт целыми днями? Последняя выходка со служанкой вывела Эймонда настолько, что он чуть не придушил старшего собственными руками. — Сколько гнева, брат, — её рука легла ему на плечо. — Слишком много для одного вечера. — Ты так думаешь? А я только распаляюсь, — процедил он сквозь зубы. — Хорошо повеселилась в компании малыша Стронга? — он развернулся и увидел, что Хелейна скрестила руки на груди. Она явно не собиралась оправдываться, скорее нападать. Как ни крути, а не смотря на скромность, она тоже Таргариен. Да и Эйгон приучил её к вечной обороне своими придирками и насмешками. — Теперь мне еще и веселиться нельзя? — Не с ним! — он всё-таки сплюнул прямо на пол. — А с кем? С тобой? Ты ходишь целыми днями как грозовое облако, я приблизиться к тебе не могу! — он хотел ответить ей прямо и честно как привык. Он ненавидел положение, в котором оказался, законные права его семьи оспаривают какие-то мелкие наглецы, страна, по сути, никем не управляется. Отто и мать не могут охватить всё и сразу, он вынужден торчать в замке, хотя мог бы сражаться на Ступенях, как когда-то Дэймон. Эйгон в пьяном угаре лапает Хелейну у него на глазах, а теперь она ещё танцует со Стронгами! Голова стала нещадно болеть, он прошел к столу и залпом осушил кубок с остатками вина. — Ты не виновата, — прошептал он, — Тебе и без того досталось. — его маленькая сестра — единственный источник света их семьи. Её доброту часто высмеивали, втаптывали в грязь своими остротами. Сначала Эйгон, а за ним втихомолку весь двор. Мол, блаженная девочка лопочет какую-то несуразицу. Давно уже тронута умом, а мейстеры помочь не могут. Ещё одна печаль Хэлейны в том, что никто её никогда не слушал и слова её принимали за бред. Эймонд и сам накопил обиды на брата и потому они сестрой с детства держались вместе. И он был чуть ли не единственным, кто её действительно слышал. Поначалу её путанные рассуждения было тяжело понимать, но спустя некоторое время, происходили события, которые она каким-то образом предрекала. Вполне возможно, у неё обнаружился дар сновидца, только вот спала она наяву. Конечно, она никогда не говорила напрямую, что должно произойти, но, если сопоставлять её слова с событиями можно прийти к интересным выводам. Эймонд никому не говорил, что часто пользовался озарениями сестренки, чтобы, например, избежать неприятностей или найти выгоду в предстоящих обстоятельствах. Хелейна подошла к Эймонду и коснулась кончиками пальцев шрама под повязкой на глазу. — Сними, — тихо попросила она. Эймонд развязал черные шнурки и сразу почувствовал облегчение, кожа задышала и голову перестала стягивать боль. Сестра долго всматривалась в сверкающие грани сапфира в его глазнице. Она всегда считала уродство чем-то прекрасным. То, от чего другие брезгливо одёргивали руки, она с радостью заключала в объятия. — Береги око… — она снова прикоснулась к шраму, и Эймонду захотелось дернуться, но не потому, что это было неприятно, совсем наоборот. Слишком нежно и бережно. Он буквально сходил с ума, когда она это делала. Жар охватывал всё тело и он едва сдерживался, чтобы не попросить ещё. Ещё больше её прикосновений. Когда-то он заявил Эйгону, что сам женился бы на Хелейне, если бы того захотела мать. Тогда он даже не думал о плотских желаниях, но с возрастом врожденная тяга к родной крови драконов проявилась и у него. Но совсем иначе, нежели у Эйгона. Он пил бы её нежность досыта, восполняя то, чего недополучил когда-то. Он берег бы её от мира недалеких бездарей, считающих Хелейну полоумной. Её одну он стремился бы защищать, даже в полном хаосе, который сам бы и устроил. — Тебе пошла бы корона, — задумчиво пролепетала она, приглаживая его белоснежные волосы. — Ты будешь яростным королём. — Королём? — он криво улыбнулся, — Я чувствую себя королём лишь верхом на Вхагар в пылу схватки. А вот ты будешь доброй королевой. Должен же кто-то управлять страной пока Эйгон лечится от похмелья. — он инстинктивно прижал её к себе, слишком сильно, как ему показалось, но она не протестовала. Это было совершенно не братское объятие, и оба это понимали. — Потанцуешь со мной? — её маленькие пальчики легли ему на плечи, она потёрлась макушкой о его щеку. — Хелейна… — как бы он хотел, чтобы она отошла как можно дальше и как жаждал никогда её не отпускать. — Давай же, — она, наверняка, хотела произнести это задиристо и по-детски, но получилось глухо и хрипло. — Кровь от крови моей… Они медленно закружились, прижимаясь друг к другу сильнее, чем следовало. Шаг за шагом поворот за поворотом, его ладонь скользила по золотистой ткани платья, её руки касались его взмокшей шеи. «Так и должно быть,» — подумал Эймонд, когда сестра нарушила тишину, тихо напевая: «Два дракона над водами кружат. Из двоих оставят лишь одного. Взмах и принц будет обезоружен, а волны прибоем накроют его.» Она перестала петь, остановилась и посмотрела на Эймонда с блеском в фиалковых глазах. — Я люблю тебя, брат. — Я знаю.