-----------------------------------------------------------------
В час волка одна королева даст жизнь другой королеве.
— — —
Матерь
— Рейнира, — его руки были теплыми, когда он обхватил ими ее лицо, большими пальцами вытирая слезы, текущие по ее щекам. Девушке казалось, что вот-вот наступит конец света. Она скрестила лодыжки у него за спиной, побуждая его двигаться быстрее — трахать ее сильнее. Она нуждалась в этом удовольствии, граничащем с болью, знала, что Деймон сможет его дать, только бы принцесса забыла о трагедиях ночи — скорбь Лейнора, здоровье ее отца — и о том, что последует теперь, когда она замужем — долг, дети, смерть, смерть, смерть. Но Деймон, будь он проклят, никак не может дать это. Рейнира думала, что его легко будет довести. В конце концов, разве не из-за этого Совет называл принца вторым Мейгором Жестоким? Она хотела подтолкнуть его так же, как тогда, в тронном зале, в окружении людей, либо не обращавших внимание, либо намеренно закрывавших глаза на напряжение между дядей и племянницей. Момент, когда он схватил ее за шею и притянул к себе так близко, что их отношения больше нельзя было истолковать как семейные — эта агрессивность была тем, чего она так страстно желала. Когда Деймон появился из темного угла ее комнаты и дернул девушку за талию, Рейнира только этого и ждала. Он практически разорвал на ней одежду, и несколько прядей ее волос выпали, когда его пальцы с отчаянием зарылись в сложную прическу. Так было до тех пор, пока он не посмотрел в ее глаза и нашел в них что-то, заставившее его нахмурить брови и замедлить развязывание шнуровки на платье. Тогда принцессе захотелось его ударить. Деймон держал ее так нежно, будто она была драгоценностью. Рейнира хотела трахаться, ссориться, но его поведение говорило о том, что он намерен лелеять ее. — Почему ты плачешь, племянница? — Потому что ты, блять, не двигаешься, — девушка подчеркнула свои слова движением бедер, заставляя Деймона застонать ей в шею. «Потому что я знаю, что это не продлится долго», подумала она. — Терпение, маленький дракон, — Рейнира вскрикнула, когда он начал толкаться в нее, медленными, целенаправленными движениями разжигая в ней огонь, разливающийся до самых кончиков пальцев каждый раз, когда его таз соприкасался с ее задницей. — Я здесь. На утро Деймон исчез. Все, что он оставил — пустую кровать и чашку холодного лунного чая на столе. В приступе ярости Рейнира швырнула ее в стену, с удовлетворением наблюдая за тем, как стекло разбилось вдребезги, а янтарная жидкость, свидетельствующая о его предательстве, потекла на пол.♡♡♡♡♡
День, когда она узнала, что беременна, также стал днем, когда Лейнор сообщил, что ее дорогой дядюшка и кузина поженились и съебались в Эссос. Рейнире показалось забавным то, что он смог улететь со своей новоиспеченной супругой в такую даль, но не мог забрать её с собой на Драконий Камень, когда она попросила. На секунду это рассмешило девушку, а потом привело в ярость. Потом это заставило ее разрыдаться. Бедный Лейнор не мог понять, что делать, когда она внезапно разразилась слезами. Супруга рассказала ему о своей беременности, и Веларион успокоил ее, пообещав, что будет рядом независимо от ее решения и выполнит свой долг по отношению к ней и малышу. Он не знал, что слезы принцессы были вызваны еще и Деймоном. Он не знал, но Рейнира рассказала ему, потому что так было правильно. Она ждала восклицания об отвращении и предательстве за то, что трахнула теперь уже мужа его сестры. Вместо этого Лейнор обнял ее, позволив положить голову под его подбородок и уткнуться ему в грудь. Принцесса плакала из-за того, что Деймон покидал ее снова и снова, из-за того, что она ненавидела его за то, что он заставлял ее чувствовать себя такой маленькой, из-за того, что она все еще скучала по нему, ощущая призрачные прикосновения, оставленные на коже. Она плакала о ребенке, который не будет знать своего отца до тех пор, пока у нее есть право голоса в этом вопросе. Каким бы ни вырос этот малыш, он никогда не узнает, каково это — быть брошенным. Он не будет ранен непостоянством отца, вечно переходящего от желания любви к бегству от нее. Этого ребенка будет окружать безграничное обожание, его будут лелеять, и он ни в чем не будет нуждаться. «Jaes kostilus», молилась она богам Старой Валирии — девочка, все еще имеющая шрамы от смерти матери, истекала кровью — «позвольте мне и моему маленькому дракону жить, и мы будем чтить вас». — Я полагаю, что мы избавлены от беспокойства, что ребенок не будет иметь валирийскую внешность, — пробормотал ей в макушку Лейнор. Впервые за долгое время Рейнира рассмеялась.♡♡♡♡♡
В час волка на Драконьем Камне была рождена Висенья Таргариен, известная миру как Веларион, вторая ее имени, будущая королева Семи Королевств и наездница Адского Зверя. О ее рождении было объявлено во всех королевствах по эту сторону Узкого моря. И если Лейнор сообщил своей сестре о рождении дочери с опозданием в несколько месяцев, что ж… Молодые были слишком заняты друг другом и не оставались на одном месте достаточно долго, чтобы иметь возможность услышать об этом раньше. (Каким-то образом судьба не вмешивается, не пытается раскрыть эту ложь.)♡♡♡♡♡
Отец
— Лейнор прислал письмо, — начала Лейна, садясь рядом с ним и держа в руках стопку пергаментов. Деймон не знал, что Веларион был таким заядлым писателем, пока они не начали получать корреспонденцию, достаточную для написания книги, где бы они ни были — в данный момент в Лисе — как минимум раз в месяц. — Рейнира родила дочь. Племянница, похоже, стала матерью в его отсутствие. — Ах. Передай мои наилучшие пожелания новоиспеченным родителям; Железный трон в очередной раз обзавелся наследником, — он проклинал обиду, прозвучавшую в голосе слишком очевидно и громко. — Будем надеяться, что прецедент в отношении ее матери поможет девочке в дальнейшей дороге к престолу, — жена бросила на него странный взгляд, наполовину удивленный и наполовину из чего-то, что он не мог распознать. Деймон посмотрел на свой пустой кубок. Возможно, он просто пьян, но вино в Лисе по крепости было сравнимо с водой. — Очень похожа на свою мать, у нее светлые волосы, хотя они могут вырасти более дикими, чем у Рейниры. Он также пишет, что у нее хватка быка, но это в Лейноре, вероятнее всего, говорит новообретенное отцовство, — Лейна усмехнулась, продолжая читать содержимое письма. На секунду он чуть не попытался вырвать бумаги из ее рук и швырнуть их в камин, но ему чертовски хотелось услышать что-нибудь о Рейнире. «Как удачно», хотел безжалостно сказать Деймон. «Твой брат держал мою племянницу лицом вниз, пока они делали это?» Прошло больше года с тех пор, как он покинул Вестерос. Похоже, Лейнору потребовалось меньше времени, чем принц ожидал, чтобы наконец переспать со своей леди-женой. Или она нашла себе любовника — в конце концов, не этому ли он ее учил? Судя по описанию, у младенца были валирийские черты лица. Либо кровь Таргариенов взяла верх, либо наследник Веларионов нашел-таки способ поддерживать свой член твердым достаточно долго для того, чтобы оплодотворить супругу. Это мало что значило. Ребенок был не его, как и Рейнира — факт, с которым приходилось жить каждый божий день, отправляясь туда, куда нес ветер, до тех пор, пока он оставался подальше от нее. Лейна, однако, делала это терпимым — временами даже приятным. Женщина была истинной валирийкой, драконьей всадницей, чья любовь к полетам могла соперничать лишь с его собственной. Ему повезло, что она была его женой, хоть он и не мог сказать того же о ее удаче, с ним в качестве мужа. — Как они назвали малышку? — Висенья. Деймону хотелось смеяться. Рейнира всегда хотела сестру Висенью, но, кажется, вместо этого боги сочли нужным дать ее первенцем.♡♡♡♡♡
Это была привычка, от которой он не мог избавиться. Деймон бродил по ночному рынку Пентоса, оставив беременную жену в их покоях. Теперь она засыпала рано и сильно уставала, так что он делал все возможное, чтобы дать ей личное пространство. Его взгляд скользил по выставленным товарам, умело определяя, какие из них заслуживают внимания — какие бы понравились Рейнире, какие могли бы понравиться. Прошло достаточно времени, ее вкусы могли измениться. В прошлом ей бы понравилось что-то блестящее, что-то редкое, что угодно, лишь бы подаренное им. Из каждого из своих путешествий, независимо от расстояния от Королевской Гавани, он возвращался к ней с подарком в руках. Изначально это служило напоминанием о том, что дорогой дядя не забывал о ней даже во время своих частых поездок. Затем он стал делать это из-за тепла, расцветающего в груди каждый раз, когда Рейнира благодарно улыбалась ему, объявляя его своим любимым дядей в мире. Даже теперь, когда они разлучены, без гарантии когда-либо воссоединиться, Деймон предается своей маленькой привычке, часто даже не осознавая это. Каждый раз, когда они с Лейной покидали очередной город, он оставлял рынки богаче, а бархатный сундук, хранящийся под замком, тяжелее. Насколько это жалко — покупать замужней леди подарки, которые нельзя будет подарить? — Могу я заинтересовать вас своими товарами, сир? — спросил его на общем языке мужчина с сильным акцентом. Принц уже собирался отказать, когда увидел браслет. Он был аккуратно уложен в черную атласную коробочку, поставленную так, чтобы привлечь внимание покупателя. — Ах, да у вас наметанный глаз! — воскликнул торговец и протянул коробочку Деймону. Он взял ее и начал осматривать блестящий черный браслет, его корпус, искусно выполненный в виде переплетающейся косы, и свободные концы, выполненные в виде двух рогатых голов драконов. Пасти ящеров были открыты, как будто они вот-вот зарычат. Даже при ближайшем рассмотрении детали на зверях были безупречны. Придвинувшись ближе к зажженной лампе, принц с удивлением заметил знакомую рябь в их глазах. — Драконье стекло, — заметил он. — С очень маленькими вкраплениями валирийской стали. Где ты это взял? — У нас, торговцев, должны быть свои секреты, сир, — ухмыльнулся мужчина. Деймон проверил тяжесть браслета и представил, как тот застывает на запястье Рейниры. Две недели спустя он отправил драгоценное украшение вместе с письмом Лейны брату.♡♡♡♡♡
По прошествии нескольких лун вместо того, чтобы стать супругами, приветствующими малыша в этот мир, они жгли погребальный костер. В последующие дни принц провел много ночей у кроватки своего мертвого сына, не в силах уснуть и находя в детской покой и одиночество. Он скорбел о Бейлоне, своей крови, не зная, что младенец не был его первым ребенком. За морем девочка трех именин слушала валирийскую сказку на ночь от мамы, сказку, которую в другой жизни, возможно, рассказал бы ей Деймон.♡♡♡♡♡
Дочь
Дракон Висеньи Веларион, наследницы наследницы, единственного ребенка у своих родителей и девочки четырех (почти пяти!) именин, еще не вылупился. Каждую ночь она укладывала теплое яйцо с собой в постель, надеясь, что однажды утром проснется с дракончиком. Девочка разочарованно поникала каждый раз, когда открывала глаза и не видела никакого ящера — только яйцо, такое же черное, каким было в день, когда мама дала его ей. Она выросла на историях о своей muña, самой молодой драконьей всаднице в истории. В семь, Рейнира Таргариен поднялась в небо на своей драконице Сиракс. Много раз мать брала дочь с собой в полет, начиная с младенчества, по крайней мере так она утверждала. Девочка не могла вспомнить эти времена в силу возраста, но muña клялась, что ее самые взрывные крики можно было утихомирить только на спине дракона. Мать даже смущенно поделилась, что Висенья, возможно, нарочно начинала плакать, просто чтобы снова подняться в небеса. Юная принцесса любила летать со своей матерью. Это было второе лучшее чувство в мире. Воздух развевал ее волосы, делая их еще более дикими, и Сиракс ныряла в воздухе, что заставляло родительницу крепче вцепляться в нее. Сначала muña не хотела пробовать полеты, но после сшитого на заказ седла и неумолимых просьб дочери она сдалась. Висенья думала, что ей не стоит так сильно беспокоиться; Сиракс любит их и всегда будет о них заботиться. Единственное, что могло превзойти радость полета — объятия с muña и kepa. Словно вызванный ее мыслями, в комнату вошел kepa, нарядный, с уже заплетенными в косы волосами, завязанными сзади. Он сразу же подошел к ней и легко поднял, кружа до тех пор, пока сквозь хихиканье она не стала умолять его остановиться. — Доброе утро, моя маленькая принцесса, — он посадил ее к себе на бедро и оставил поцелуй на щеке дочери. Потом один на лбу, затем еще, осыпая ими ее лицо, пока Висенья не оттолкнула его голову. — Dombo! — воскликнула она. — Ivestragī īlva jikagon naejot muña. Лицо kepa вытянулось, он поднес руку к своей груди. — Я чувствую себя очень недолюбленным, дочь. Тебе больше не нравятся мои поцелуи? Ты хочешь только мамины? — девочка чуть не закатила глаза, глядя на своего kepa. Она знала, что он всего лишь притворяется, но все равно находила все это ужасно драматичным. — Ты глупый, папа, — сказала она на корявом общем. Прошло всего около года с тех пор, как родители включили этот язык в ее обучение. — Kesan va moriot jorrāelagon ao, — принцесса запечатлела беспорядочный поцелуй на его щеке. Kepa одарил ее ослепительной улыбкой и крепко обнял, уткнувшись носом в ее макушку. Они разделили тихий момент. Висенья чувствовала, что засыпает в надежных объятиях отца, пока урчание в ее животе не нарушило покой. Kepa рассмеялся. — Я думаю, что ванна будет позже, маленькая принцесса. Давай разделим завтрак, пока монстр в твоем животе не зарычал снова. Висенья просто заворчала ему в грудь, позволяя нести себя, пока не вспомнила кое-что. — Kepa, подожди. Мой браслет, — она потянула его за воротник. — Ах, как мы могли забыть, — он вернулся к прикроватному столику и открыл первый ящик. Браслет из драконьего стекла лежал в прилагаемой к нему упаковке — атласной коробочке, говорящей о ценности вещи. Kepa отдал ей его, и принцесса натянула его до самого плеча, там он не мог с нее свалиться. Украшение предназначалось для кого-то крупнее, поэтому она не могла носить его на запястье. — Ты же знаешь, что у тебя есть и другие драгоценности, дочь. Боги знают, что мы покупаем тебе слишком много, особенно твои бабушка и дедушка. Я подозреваю, что мой отец готовит еще один сундук с сокровищами для твоих пятых именин. — Issi se mērī zaldrīzoti eman, kepa, — она повернула браслет вокруг себя так, чтобы свободные концы были обращены наружу. — Ēva ñuha drōmon iksis āzma — lo ziry gaomas. — Висенья, — услышав свое имя, она подняла голову и встретила обеспокоенный взгляд отца. — Не волнуйся слишком сильно. Я знаю, что ты равняешься на свою мать, и это правильно, но не всем дано быть такими, как она. Я не приручил Морской Дым, пока мне не исполнилось семь, твоя тетя Лейна не приручила свою драконицу, пока ей не исполнилось четырнадцать. Никто не будет смотреть на тебя свысока из-за того, что ты до сих пор не обзавелась драконом. А если будет, то ему придется столкнуться с моим гневом и гневом твоей матери, — пообещал он. — Но я хочу сейчас, — надула губы девочка. — Skoros lo nyke dōrī emagon ñuhon? Он провел рукой по ее спутанным со сна волосам. — Это невозможно, моя сладкая. В тебе течет кровь дракона. Если яйцо не проклюнется, то ты сможешь найти себе одного среди уже существующих, а в них у нас нет недостатка. Тебе просто нужно набраться терпения. Или, возможно, помолиться богам, чтобы они ускорили прибытие твоего дракона. А до тех пор ты всегда можешь кататься со мной или матерью на Морском Дыме или Сиракс, — сказал он. — Хорошо, моя принцесса? — Kessa, kepa, — положив голову ему на плечо, она растаяла в его объятиях. Слова kepa были утешением, но Висенья все еще чувствовала беспокойство. Нетерпеливая девочка, как часто называла ее мать, хоть и с любовью. Она фыркнула. Если это в ее крови, то почему же ей приходится ждать так долго, чтобы получить то, что хочется?♡♡♡♡♡
— Если бы твой дракон вылупился сегодня, то как бы ты его назвала? — Не смейся надо мной, Эгг, — девочка свирепо посмотрела на Эйгона, поигрывая деревянным мечом, украденным по пути с ежедневных занятий. Хоть он и был ее дядей, и именно так и был ей представлен — так же, как и Хелейна с Эймондом — он был слишком близок по возрасту, чтобы это имело для нее значение. В любом случае, принц вел себя как ребенок. — Я не смеюсь! Ты ведешь себя глупо, Висенья, конечно, рано или поздно у тебя появится дракон, — Эйгон закатил глаза и упал навзничь на мягкую траву, его распущенные волосы веером рассыпались по земле. Сама принцесса была довольна тем, что сидела. Она не хотела растрепать косы, которые muña так аккуратно заплела этим утром. — Я не глупая! — она ударила его по колену плоской стороной меча. — И ты не можешь быть в этом уверен. — Боги, Сенья! — он вернулся в сидячее положение, чтобы помассировать ушибленное место. — Конечно же ты не глупая, я этого и не говорил. Я сказал, что ты ведешь себя глупо. Хотя, может быть, мне стоит взять свои слова обратно, раз уж ты, черт возьми, меня ударила! — принц попытался выхватить деревянный меч из ее рук, но девочка была быстрее. За секунду она встала и отбежала от него на несколько шагов, держа меч так, как он учил. — Ты никогда не отнимешь у меня Темную Сестру! — это была их личная игра, рожденная из-за их тезок. Эйгон притворялся Завоевателем, а Висенья сидела на его плечах, размахивая деревянным мечом, названным Темной Сестрой. Дети бегали по замку, «побеждая» всех врагов, попадавшихся им на пути, будь то слуги, повара, стражники, иногда даже их родители, когда ребята считали это нужным. Кроме его матери, считавшей принцессу странной за интерес к мечам и войнам. Эйгон поднял свой собственный тренировочный меч и плащ, на котором до этого сидела Висенья, и бросился на нее. Она делала все возможное, чтобы блокировать шутливые удары так, как он учил, но вскоре оказалась обезоруженной. — Сдавайся, Висенья, — мальчик направил острие на ее горло. — Никогда! — изо всех сил девочка наступила ему на ногу и убежала, слыша, как Эйгон прыгает на нетронутой конечности. Играть грязно — этому тоже научил он. Прошло совсем немного времени, прежде чем позади нее раздались глухие шаги, и девочка прокляла свои короткие ноги. Нечестно, что он такой высокий и долговязый, тогда как возраст Висеньи делал ее невысокой и миниатюрной. Она бежала по Красному замку, поворачивая то в одну, то в другую сторону, пока не добралась до комнаты, освещенной множеством свечей. В центре возвышался череп дракона, во много раз превышающий ее рост. Он был настолько огромным, что мог быть только… — Череп Балериона, — услышала она Эйгона, говорящего позади. — Ты нашла его. Жаль, я собирался показать его тебе на пятые именины. Висенья едва могла говорить, ее мысли разбегались из-за размеров Балериона. Она много раз видела иллюстрации с ним, а muña и kepa любили рассказывать истории о драконах, но все это блекло по сравнению с живым доказательством. — Потеряла дар речи? Первый раз для великой Висеньи. — Sagon lyka, — Эйгон не был обучен валирийскому с рождения, но она повторяла ему эту фразу слишком много раз, чтобы он не запомнил. — Почему ты не показывал мне это? — Ты что, не слушала? Я показал бы, но ты сама его нашла, — принцесса не могла отвести взгляд от Черного Ужаса, но все равно почувствовала, как дядя закатил глаза. Она обежала череп раз, другой, пока голова не закружилась от напряжения и возбуждения. Только руки Эйгона на ее плечах остановили девочку. — Висенья, достаточно. Ты заболеешь, и твоя мать убьет меня. — Но, Эгг… — захныкала она. — Висенья, — он опустился перед ней на колени. — Мы обязательно еще придем сюда. Я был здесь так много раз, что уже запомнил дорогу, поверь мне. Я сопровожу тебя в любое время, когда захочешь. — Обещаешь? — Обещаю, — иногда Эйгон мог быть злым и раздражающим, но он ни разу не лгал ей. — А теперь нам действительно нужно идти. Я встретил мать по пути сюда, похоже, что кто-то настучал на нас. — Держу пари, что это был Эймонд, — сказала Висенья, взяв предложенную принцем руку, но внезапно отдернула ее. — Подожди, я должна кое-что сделать! — так быстро, как только могла, девочка склонила голову перед Балерионом и помолилась, как советовал ей kepa. Вероятно, он подразумевал какого-то другого бога, но у нее появилось ощущение, что молитва богу смерти Старой Валирии принесет больше результатов, чем поклонение Семерым. Kostilus Balerion, kostilus ivestragī ñuha zaldrīzes sagon āzma sir!♡♡♡♡♡
Висенья проснулась от шума в своей комнате. Даже когда она открыла глаза, все вокруг казалось черным, настолько темной была эта ночь. Инстинктивно принцесса потянулась к теплу драконьего яйца, но того не оказалось. Звук удара о землю чего-то маленького разнесся по комнате. Она воспользовалась прикроватной тумбочкой в качестве ориентира и встала с кровати, намереваясь добраться до покоев родителей. С быстро бьющимся сердцем девочка похлопывала по стенам, пока звук слабого рева не донесся до ее ушей. Висенья изумилась, когда сквозь тьму ночи прорвалось ослепительно яркое пламя. Затем ее комната загорелась, и она закричала.♡♡♡♡♡
Рейнира запечатлела поцелуй на лбу спящей дочери. Девушка осталась, даже когда была уверена, что девочка уже спит, не в силах удержаться от прикосновения к ее лицу, рукам, местечку над сердцем — все, чтобы убедиться, что не потеряла своего маленького дракона. Она посмотрела на дверь, когда Лейнор заглянул внутрь, наклоняя голову, подзывая ее к себе, но не будя Висенью. Таргариен неохотно оторвалась от дочери и осторожно прикрыла дверь в свои покои. Оказавшись с ним в светлице, она бросилась в объятия мужа и подавила рыдания в его хлопковую ночную рубашку. Ранее Рейнира внезапно проснулась ото сна, не зная причину до тех пор, пока Харвин не начал колотить в дверь. Лейнор отставал от нее на шаг, но оба перешли на бег, когда запах гари и дыма усилился. Она боялась худшего, пока не увидела маленькую фигурку, облаченную в ночную рубашку, ее серебристые волосы были испачканы сажей. Беспокойство и гнев поднялись в груди принцессы, когда она увидела, что гвардейцы просто столпились вокруг Висеньи, прислонившейся к стене — так было до тех пор, пока принцесса не увидела самого странного дракончика, лежащего поверх уязвимого тела ее маленькой девочки. Он покровительственно шипел, его пасти лизал огонь, готовый в любой момент вырваться наружу. У дракона ее дочери — без сомнения, он принадлежал ей — было три головы. Лейнор тоже плакал, Рейнира могла почувствовать его слезы и дрожащие плечи. Они обнимали друг друга в течение многих минут; образ перепачканного сажей лица Висеньи и звук ее неглубокого дыхания все еще преследовали их. Когда рыдания утихли, Веларион подвел жену к дивану, и они оба опустились по разные его стороны. — Висенья в порядке? — когда девочка проснулась, и Архимейстер Орвил проверил ее здоровье, Рейнира отнесла их дочь в свои покои, тогда как Лейнор остался поговорить с отцом супруги. Девушка устало усмехнулась, а когда заговорила, голос ее был хриплым. — Как будто ее комната не сгорела дотла, — она была поражена тем, с какой скоростью Висенья отпустила эту ситуацию. Похоже, маленький дракон оставил все волнения своим родителям. — Знаешь что она спросила у меня первым? Skoriot iksis Aegaraks? — Висенья уже назвала своего дракона? — Рейнира кивнула. — Она сделала это до или после того, как он устроил пожар в ее комнате? Принцесса вздохнула, маниакальный смешок сорвался с ее губ. — У Висеньи свои приоритеты, — дочь, должно быть, в восторге. В последнее время она беспокоилась о своем драконе, опасаясь, что он никогда не вылупится. Рейнира и Лейнор делали все возможное, чтобы развеять ее страхи, но маленький дракон был нетерпелив и так похож на… — Мне нужно ответить на ее вопрос. Итак, как поживает дракончик нашей дочери? — В безопасности в Драконьем Логове и устраивает драконоблюстителям седьмое пекло. Предположительно, из-за разлуки с Висеньей, — Лейнор стукнулся головой о спинку дивана. — Я до сих пор не совсем уверен, как к этому относиться. Я счастлив, что она счастлива, и уверен, что пожар был несчастным случаем, но… что ж. — Я тебя прекрасно понимаю, — все это было последствием обстоятельств, в которых вылупился ящер, но родителям свойственно терять рассудок, когда безопасность их ребенка оказывается под угрозой. — Странно, не правда ли? Новорожденные драконы обычно не обладают такой огневой мощью. — Новорожденные драконы обычно также не имеют трех голов. Или чешую, не сочетающуюся по цвету с яйцом, из которого они вылупились. Кроваво-красный из черного, еще и три головы! Как будто… — Символ Таргариенов, воплощенный в реальной жизни, — они оба молча разделили момент изумления. — Висенья благословлена богами Старой Валирии. — Ты и твой отец думаете одинаково. Он предложил показать дракона на праздновании ее пятых именин — и под предложением я подразумеваю, что король уже все спланировал и отдал приказ разослать письма всем важным семьям Вестероса. Я не удивлюсь, если многие из низших тоже будут приглашены, может быть, даже некоторые простолюдины, чтобы сделать аудиторию еще более грандиозной. Брови Рейниры поднялись в изумлении. — Твой отец будет невыносим вдвойне. — По крайней мере, он не король. — Нет, всего лишь самый богатый человек в Вестеросе, — они оба рассмеялись, но затем выражение лица Лейнора стало обеспокоенным. Принцесса вопросительно посмотрела на него. — Одно из писем было послано в Пентос, — Рейнира застыла. — Я не мог отговорить короля, было бы странно, если бы я это сделал, поскольку никогда ранее не выражал гнева в сторону Деймона. Также у меня едва ли получилось бы остановить Архимейстера, ответственного за отправку этого приглашения. — Каковы шансы, что в ворона ударит молния? — Очень малы, до сих пор погода стояла ясная. — И каковы шансы, что моя золовка не будет присутствовать? — Еще меньше, она стремится вернуться в Вестерос с тех пор, как потеряла дитя. Рейнира почувствовала, что ее дыхание стало прерывистым. Она сжала и разжала кулаки в волнении. Услышав о потерянном ребенке кузины, принцесса отправила свои соболезнования вместе с письмом Лейнора, способная понять ее боль так, как может только мать. Девушка не знала, как смогла бы жить, если бы потеряла дочь — ее силу и ее свет. Хотя, она предполагала, что их возвращение было неизбежным. Деймон и Лейна не будут жить по ту сторону Узкого моря вечно. Если бы не эта причина, позже нашлась бы другая. Лейнор признавал Висенью, и чисто таргариеновский облик девочки приписывали ее матери. Волосы юной принцессы были более волнистыми, чем обычно прямые волосы Рейниры, и некоторые полагали, что она получила их от Лейнора, но девушка знала лучше. Это было в глазах дочери, оттенок которых идеально сочетался с глазами Деймона. Рейнира видела в ней его черты, становящиеся все более очевидными по мере того, как малышка росла. Она очень гордилась своим наследием и была целеустремленно сосредоточена на получении того, что хочет — часто на грани импульсивности. Не помогало и то, что у нее была фиксация на Темной Сестре, возможно, из-за собственного имени, но еще этот меч висел на поясе ее биологического отца. Рейнира не могла не впадать в отчаяние, потому что это казалось еще одним неизбежным событием. Был ли шанс, что дядя не увидит себя в Висенье так, как всегда легко мог в племяннице? Впервые девушка проклинала то, как дочь привлекает всеобщее внимание — как подобает принцессе, будущей королеве, той, чей дракон был ожившим символом их дома. Будет трудно, если не невозможно, удержать девочку от Деймона теперь, когда их не будет разделять море. И что насчет самой Рейниры? Ее способности сопротивляться его присутствию? — Возможно, он сохранит это в секрете из любви к тебе, — подразумевалось, что дяде будет дело до последствий, с которыми она столкнется за то, что трахнула кого-то будучи замужем и понесла от этого мужчины дитя. — Он не испытывает ко мне любви, — подчеркнула она, полностью веря в сказанное. — Сколько времени у нас осталось? — Две луны. — …Блять. (В Пентосе Деймона можно было найти в похожем состоянии, с влажными руками перечитывающего письмо от брата снова и снова. — Деймон? Что там написано? — Похоже, нас пригласили на празднование, — принц не мог отвергнуть это приглашение, как бы сильно ему ни хотелось. И, ох, он хотел, ибо знал, что зов к ней в его крови будет слишком соблазнительным. Настолько, что это может погубить не только их. И разве не будет славно, если они позволят этому случиться?)