***
Сколько бы я не смотрел, сколько бы не крутился на огромном зелёном кресле, пытаясь уловить наиболее удобный ракурс, всё никак ничего не получалось. Даже под лупой я не мог проговорить эти каракули в своей голове. Что это за слово? Кажется, их несколько… Может, они водят хоровод? Да, скорее всего они просто танцуют под невидимую музыку, вот почему я не могу их прочесть! Ну и ладно, я могу просто подождать, пока они закончат пляски, только вот как долго они будут веселиться? А вдруг пока я буду ждать, Робин вернётся? Нет-нет, я не должен его расстраивать! Лучше положить лупу обратно под телевизор. К счастью, я хорошо запомнил то, как оно лежало внутри комода, Робин не должен что-то заподозрить. Открыв самую нижнюю дверцу комода, крепкий запах старых книг вместе с кислым ароматом пятна от пролитого сока тут же ударили мне в нос, но я старался не замечать этого. Я аккуратно ложу стёклышко на широкий фотоальбом, поворачивая рукоятку в сторону севера… или запада… или западон-северо, северо-западно? В общем, также, как оно было до того, как я его вытащил… вроде как. Я был так увлечён радостными хороводами красных букв, что поселились в календаре, что забыл, как оно изначально лежало. Оно ведь так было, верно? —Не переживай, –внезапно сказал чей-то мелодичный голос из-за стены,– Всё правильно. Даже не оборачиваясь, я мог понять, кто со мной говорит. Я медленно закрываю дверцу, дожидаясь звонкого щелчка, после уже взглянув на настенные часы с него цвета с красными стрелками и бабочкой. Часы редко когда разговаривают со мной, но мне всегда нравился их голос! Он в меру глубокий, музыкальный, очень напоминает спагетти с фрикадельками! Может, попросить Гарри сегодня приготовить спагетти? Я могу ему помочь, если ему будет лень, я уже довольно самостоятельный и большой! Хотя я, кажется, даже на одну крупицу не вырос… —Э-э-э… Мистер часы, а вы можете прочитать те буквы? –спросил я, указывая на календарь. Может у часов есть магические навыки, с помощью которых он сможет различить то, что написано там? —Да, вполне, малой, –сказали часы, после чего перевёл взгляд в сторону календаря,– Там написано, "19-ое июня - День папы". —"День папы"? Ого, я не знал, что у папы есть собственный день! Как это здорово, наверное он сейчас ощущает себя самым счастливым человеком на свете. Целый день, посвященный только тебе, это ведь сказка вживую! Наверняка он хорошо празднует этот день, я уверен в этом… но если так подумать, вдруг его даже никто не вспомнит? И он будет сидеть совсем один, праздновать с самим собой, или с теми стульями, бокалами и… и… Точно! Я должен его поздравить первым! Он обрадуется этому, точно-точно! Нужен просто подарок, какой-то подарок… Подарок…! —Малой, –часы всё также невозмутимо, гордо, но при том робко глядели на меня,– Ты ведь знаешь, что делает человека папой? Что делает человека папой? Что… делает человека… папой… Я опустил голову, попытались покопаться в своём мозге, дабы дать ответ. Только тупые мальчики не отвечают на вопросы, а я ведь не тупой, да? Но что-то слишком долго я копаю дыру в мозге, всё глубже, и глубже, и глубже, пытаясь найти ответ на вопрос. Где же он прячется, и почему он от меня прячется? А может быть, мне не стоит копать и просто вежливо попросить ответ выйти ко мне? Я жду. Жду где-то минут 10, или 30, я пока не решил. Но ответа нет, как бы я его не искал и не молил. —Нет, я не знаю, что делает человека папой… –виновато признался я, скомкав джинсовый комбинезон под маленькими ладошками. —Что-ж, папы - это важнейшие существа на нашей планете, без которых не было бы никого и ничего, даже драгоценного и бесконечного времени. Для них характерно мужество, отважность, несокрушимая сила и конечно же любовь к семье. В моих глазах, они также защитники времени и пространства, в котором мы живём, ведь хоть временные рамки никому не повинуются, они, как и всё на Земле, нуждаются в опеке. Странно, я ожидал весёлую песенку, где "папа" мне будет объяснять, что такое "папа", но видимо "папа" сейчас занят. Или он ушёл в магазин, как Робин, или спит в другой комнате, как Гарри? Или Мистер часы и есть "папа"? Ох, от этих мыслей голова идёт кругом. Но зато я усвоил, что "папа" - это хорошее существо, сильное, но дружелюбное! А ещё, что он охраняет время. Бедный "папа", ему трудно наверное в одиночку защищать время… Когда вырасту, обязательно помогу "папе"! —К слову, ты ведь подготовил подарок для своего папы, малой? –слегка улыбаясь спросили часы. —Я… Нет… –честно признался я, ещё сильнее опустив голову. —Выше нос, "День папы" еще не прошел, ты можешь начать готовиться в любое время суток, но лучше всё же сделать дело раньше, чем позже. Часики тикают, малой. Мистер часы прав, я должен подготовить папе подарок от всего сердца, с душой! Я уже знаю, что я ему подарю… Рисунок! В последнее время я часто рисую и кажется, что если представить мои первые бумаги с последними, то они будут куда лучше. Точно, я нарисую себя и его на цветочном поле с бабочками, а сзади высокие пре-высокие горы с облаками в форме лодок и шапок! И всем будет так весело, и все будут так счастливы. —Спасибо, Мистер часы, я начну! –радостно заявил я, побежав в спальную.***
Я крепкой хваткой держу цветные карандаши в руках, вглядываясь в пустой лист бумаги на моей кровати. Карандаши, не подведите меня, этот рисунок должен быть прекрасным! Линия за линией, карандаши играют с бумагой и с друг другом в салочки. Кого-то откидывают после нескольких секунд игры, кто-то держится до последнего, а кому-то вовсе неважно соперничество и просто получает удовольствие от игры. Бумага тоже нередко капризничала, скомкываясь вглубь кровати, когда один из карандашей щекочет её. Эй, парни, не переборщите, а то бумага уже вся сморщилась от ваших догонялок и щекоток! Нечестно же! Отложив буйных ребят в сторону, я смотрю на то, что же есть на листе. Я и мой папа. Я маленький, в синем комбинезоне с желтой футболкой и синими волосами, а он высокий, в коричневом комбинезоне и с синими волосинками на голой голове. Я открываю желтый маркер и пишу в самом верху листа, среди облаков. "Я и…". Я… и мой… папа…? Я снова вглядываюсь в бумагу, вспоминая слова часов. "Папа" - это сильный, храбрый защитник времени, который любит семью. Можно ли так сказать о папе? Ну, то, что он сильный, это я и так знаю на собственной коже, но я не помню, чтобы он был храбрым защитником семьелюбом. Всю жизнь незнакомые мне люди говорили, что мы семья, что я его сын, а он мой папа, и что я должен любить его всем сердцем, ведь он мой папа, но… кто так решил? Почему все его называют папой? Почему любые другие хорошие существа не могут быть папами? Как так вышло, что мой папа - это папа, но не "папа"? Что вообще такое папа? —О-о-о-о! Чей-то волнистый вопль рядом заставил меня отвлечься от яркого рисунка. Это был Мистер лампа, синий приятель с жёлтыми звёздочками, который любит сидеть на тумбочке рядом с моей кроватью. Мы довольно часто общаемся, особенно когда темнеет, хоть в первое наше знакомство я его боялся, интересно из-за чего… В любом случае, он очень хороший друг, что очень смешно говорит и шутит. Но сейчас ведь ещё не темно. Может, он проснулся от моих громких мыслей? Ох, не стоило мне так усердно думать, аж голова на двое раскалывается! —Малы-ы-ыш, что ты тут делае-е-ешь? –растянуто, словно плавленый сыр, проговорил он, изредка смеясь,– Ещё ведь не время ба-а-аиньки-и-и! Мистер лампа хоть и не кажется таким же умным, как Мистер часы, но может быть, он поможет мне понять, что такое папа? —Мистер лампа, –начал я,– А ты знаешь, что такое папа? —Хм-м-м? Па-а-апа-а-а? –его хамелеоньи глаза пошли в мою сторону,– Ну ка-а-ак что? Папа - это тот, кто даёт се-е-емя-я-я! —Семя? А… –я потёр волосы рукой,– А что за семя? Яблони? —Не-е-ет! Семя из которого вылупляется малы-ы-ыш, хи-хи-хи! –немного покачиваясь сказала лампа,– Когда наступает но-о-очь, мама и папа отправляются баиньки-и-и, но не в тот мир сновидений, что та-а-ак привычен, а в осо-о-обенный ми-и-ир! Когда же мама и папа выходят из мира, на свет приходит ма-а-аленький малы-ы-ыш!… Так во-о-от, э-э-э… Папа - это тот, кто даёт семя ма-а-аме, а мама приносит семя в на-а-аш мир! О, я понял! "Папа" и мама отправляются в особенный мир сновидений когда чернеет, приносят семечко и оттуда появляется малыш! Это всё, оказывается, так просто! Но… У папы нет мамы. Я ни разу не видел маму, потому что всё время был с папой. Я ведь даже ни разу не слышал этого слова. У меня… нет мамы, а значит… Нет, это не то. Это не тот ответ, который мне нужен. Я должен узнать, что такое папа другим способом.***
Как бы я не искал ответа, в какие доски пола не заглядывал, нигде ничего нет, абсолютно. Почему же он прячется от меня? Неужели он так не хочет, чтобы я знал, что такое папа? Но почему? Я был недостаточно хорошим мальчиком? Я не заслужил этого, а потому меня надо наказать? Нет, я не хочу в это верить. Я хороший. Я хороший мальчик, я слушаюсь папу и всех остальных. Я не должен ябедничать и мешать другим своими слезами. Если нет, я буду есть скорлупу яиц вместе с мясом крабов и жалами пчёл в качестве наказания. Но всё будет хорошо, я хороший мальчик. Я найду ответ, обязательно найду. Сегодня Мистер компьютер спит. Я вижу то, как он спит в цветочном горшке вместе с другими компьютерами. Наверное, он бы нашёл ответ, ведь он умнее Мистера часов, так как, как он говорит, у него есть "всемирная паутина", с помощью которой можно отыскать всё что угодно. Я не хочу его тревожить, к тому же сегодня не "День компьютера", поэтому придётся искать другой выход, но… какой? Я у кого только не спрашивал, у зубной щетки, у рамок картин, у моей книжки с наклейками, у света, но всё безуспешно. Я никогда не узнаю, что такое папа, и не справлю этот день… Я всё испортил, как всегда. —Я дома! Открыв глаза, я заметил у порога двери в зале Робина, который почему-то стоял наискосок. Его маленькое и при том слегка пухленькое тело вместе с зелёными волосами и коричневым пиджаком я точно не спутаю ни с кем. В руке был один пакет, который тоже был неровным. Да и весь зал как будто не такой, как обычно… —Эй, Мэнни, что ты разлегся? Сегодня не твоя очередь мыть полы! –довольно хриплый и резкий голос быстро начал отчитывать меня, подходя всё ближе и ближе. Я что? Лежу на полу? А… когда я успел? Я что, уснул? Блин, правильно мне Гарри и Робин говорили, не общайся с той лампой при свете дня. Теперь из-за него упал в мир сновидений! Глупый, глупый, глупый Мэнни! Я не осознал, когда тонкая нога в коротких брюках резко толкнула меня в живот. Это было неприятно, можно сказать даже больно, но я не стал плакать. Это моё наказание, так же? —Прости, Робин… —"Прости"?! –от него послышалась какая-то злоба,– Не делай одолжения! Твоё тело на полу только мешает! А если бы я не заметил тебя? Хмф! Перешагнув через моё тело, Робин пошел на кухню, по пути лишь сказав что-то вроде: —Зови Гарри, сейчас будет ужин! Я медленно встаю на ноги. Я так устал. Устал гоняться за каким-то ответом на какой-то вопрос. Мне очень жаль, что так вышло, но я не отпраздную этот день, как следовало бы. Прости, папа… хотя, может ты и не папа вовсе. —… Гарри…? Гарри-и-и! Я стучусь в закрытую дверь рядом, в надежде, что Гарри услышит меня. Робин очень злится, когда я задерживаю его, а я не хочу чувствовать себя как выжатый лимон. К счастью, мои слова были услышаны. Я отхожу назад, смотря на нашего гигантского друга, что почти был размером с дверь! Видимо, он долго спал, раз уж его длинные и красные волосы, словно джунгли или спагетти, закрывали половину его лица. Конечно же, он в своем привычном красном свитере… хотя, если так подумать, кажется у него только эта одежда и есть, ведь я ни разу не видел его в другом. Да и если так подумать, у меня и у Робина тоже. —Что случилось? –глубокий и равнодушный голос поприветствовал меня. —Сейчас будет ужин!... Так сказал Робин, –сказал я. —Мгм… Ясно, –дальше зевок, из-за которого видны его крупные, острые и темноватые зубы. И он захлопнул дверь. Видимо, еще не убрал кровать, или не почистил свои устрашающие зубы, после чего он обычно надевает красную маску… Так или иначе, своё я выполнил, а значит могу свободно идти на ку… А… Погодите. Я только что понял. Я не мог добиться ответа на вопрос от всего, что есть в доме, так может мне нужен кто-то другой? Кто-то, кто жил дольше меня… Кто-то умный, мудрый и при этом всегда находится рядом… Кто-то… красный и зелёный.***
Звуки тарелок и вилок наполняет мою голову, пока я засовываю кусочки баклажана с плавленым сыром в рот. Запеканка вышла очень аппетитной, хоть сегодня в основном готовил Робин, а Гарри следил, чтобы ничего не загорелось и не сделало бум. Гарри всегда жалуется на "стрепню" Робина, называя её "кормом для птенцов". Я хоть ни разу не пробовал корм для птенцов, я уверен, что оно в сто раз лучше, чем Гарри себе представляет. Может быть, в этот раз у Робина хорошее настроение, и он разрешил Гарри себе помочь? Ведь обычно любая их встреча на территории готовки заканчивается дракой, но сейчас они тише травы и ниже воды, или наоборот… Не помню. Но я точно помню, что хотел спросить. Я слегка открыл рот, подготавливая слова к выстрелу из ротовой катапульты, но в ту же секунду, Гарри спросил: —Что там сегодня в газете говорят? Как-то совсем странно. Обычно Гарри не интересуется ничем, потому что постоянно занят тем, что делает ничего. Сегодня у них явно хороший день! Робин неспешно откладывает свои очки с газетой в сторону, взглянув на красного гиганта. —Того мальчика, что пропал без вести, так и не нашли, –хрипловато ответил тот, вытаскивая платок из кармана пиджака,– То есть, тоже самое, что и всегда. Кажется, что его уже весь мир ищет. Робин протирает стёклышки очков платком, а я роюсь в запеканке, в надежде найти ту самую мякотку, или хотя бы часть жидкого сыра, что не остыла. Интересно, где этот мальчик сейчас? Может, он не тут, и не там, а где-то вон там, не в мире? Могли ли его унести бабочки в разноцветный рай, где нет проблем и где каждый день можно есть тортики с конфетти? Я завидую, если честно, хотелось бы мне оказаться в том месте, рядом с тем мальчиком. Я уверен, мы бы подружились. —Других новостей, я так понимаю, нет, да? –Гарри тяжко вздохнул. —А ты находчивый, приятель, –недовольно проговорил Робин, уткнувшись обратно в газету,– И куда только взрослые смотрят? —Взрослые смотрят на свои деньги, а если их меньше обычного, они закатывают истерику, –однотонно сказал Гарри,– Кого-то мне это напоминает. —Эй, даже не пытайся намекать на что-то! –угрюмо и довольно резко отреагировал Робин,– Я, между прочим, куда более спокойнее вас двоих вместе взятых. —Хм-м… –Гарри лениво посмотрел на мусорное ведро,– Разбитые тарелки с вырванными клоками красных волос говорят другое, –потом, взглянул на меня,– … и ободранные до крови коленки этого парня. Я немного отвлекся от запеканки, чтобы послушать о том, что они говорят, но когда Гарри взглянул на меня, сотня маленьких муравьёв покусали меня по спине. Гарри прав, мои колени и вправду запачканы плохой красной акварелью, но я не против этого. Красная акварель хорошо прикрывает темно-фиолетово-красные пятна от папы, а темно-фиолетово-красный не очень хорошо смотрится на мне. Хотел бы я, чтобы Робин покусал меня и в других местах с этими пятнами, а то те прозрачные лекарства очень неприятные и невкусные. —Во-первых, те тарелки и так были не нужны, если мы вечно используем одни и те же приборы! –Робин начал свою фирменную недовольную тираду,– А во-вторых, вы сами виноваты, раз уж вы лезете куда-то, куда, очевидно, не стоит. Думаю, если их разговор продолжится, они точно подерутся, а мне не особо хочется попасть под руку. Думаю, лучше сейчас, чем никогда. —Гарри, Робин, а… —Не мешай, балабол, не видишь, взрослые разговаривают, –как обычно, резко отговаривает меня Робин. Но я не хочу молчать… —А что такое папа? Тишина. Я смог их остановить перед дракой! Папа должен гордится мной, или… Нет, он же взрослый, он смотрит только на деньги, как сказал Гарри. А Гарри всегда говорит правду. Наверное. Эти двое теперь смотрят на меня так… устрашающе. Но я не вижу злости в их глазах, радости тоже. У них скорее… испуг, наверное? Да, испуг - это оно, но чего они испугались? Меня? Я бы не сказал, что я страшный, хотя очень хотелось бы. Круто, когда на тебя все смотрят и боятся, а не наоборот… —С чего вдруг такой вопрос? –всё тем же однотонным, но немного дрожащим голосом спросил Гарри. —Сегодня "День папы", –я медленно опустил голову,– А я даже не знаю, как его отпраздновать и кого поздравлять… Еще тишина. Робин и Гарри молча переглядываются друг на друга, видимо передавая эстафету, которую другой не хочет брать. Неужели мой вопрос такой сложный и страшный? Я тоже молчу, поджимая синие шорты, стараясь не смотреть на их полные глаза. —Ну, знаешь, э-э… в общем, папа - это… эт… о… –неуверенно и нервно начал Робин,– А… э… А зачем тебе это знать? Не забывай голову ненужной информацией! Не то, чтобы тебе удастся провести праздник, или… Да! Лучше доедай запеканку и ложись спать, ладно? Так мои поиски были зря. Не отыскать мне ответа больше нигде. А зачем? Это же не нужно! Это же не важно! Ты всё равно ничего не сможешь! Ты всё равно ничего не празднуешь! Ты ведь даже своего папу не помнишь… Зачем оно тогда? —… Ясно, –я мог лишь тихо ответить и уйти из стола. Мой аппетит абсолютно полностью утерян, как и моё желание продолжать этот день.***
Моя комната - единственное место, где я могу побыть в одиночестве. Обычно, я ненавижу быть один, но сейчас мне не хочется видеть кого-то перед собой. Ни говорящих предметов, ни Гарри, ни Робина, никого. Только я, только я и мои рисунки. Я с дрожащими руками поднимаю с кровати рисунок меня и папы. Раньше он казался таким хорошим, таким красивым, красочным и идеальным, а сейчас я даже не могу смотреть на это лицо. Хочу его разорвать, но не могу, почему-то. Нет… Нет, я не хочу казаться слабым. Я ведь сильный и смелый, я всегда был именно таким. Но сейчас, как будто руки отмерзли. Я ничего не ощущаю. Я не могу избавиться от рисунка, просто не могу. Потому я оставляю его там, где хранится маленький мирок из разноцветных приключений на простой бумаге. Открывая тумбу у стола, я тут же вижу стопку других рисунков, многие из которых сильно помялись. Не специально, мои руки тянутся к одной конкретной зарисовке. Я, Гарри и Робин… обнимаем друг друга с яркими блёстками и стикерами с сердечками, звездочками и милыми животными. Я такой маленький с большой жёлтой головой, Гарри огромное волосатое и краснющее чудовище с глазами поверх, а Робин и вовсе зелёная утка с деловым пиджаком. Мне всегда нравилось рисовать их именно так… Почему? Сам уже не помню. Я закрываю тумбочку и сажусь на пол, за край стола. Лампа еле как освещает бумагу, но этого достаточно. И всё же, я не ненавижу Гарри и Робина. Сколько бы раз я не слышал от них обидные фразы, я всегда вспоминаю те времена, когда не было повода для драк и обид. Когда я однажды упал с ветки дерева, ко мне подбежал Гарри, но не успел поймать, только позаботился о красной акварели на ноге. Как когда я уговорил Робина пойти в магазин вместе и то, как он всё время держал меня за плечо, не пропуская меня из виду. То, как я порвал свою любимую игрушку, а они ради этого сделали две новые, еще и разыграв для меня спектакль. Или когда мы вместе смотрели фильмы по телевизору, и когда я постоянно задавал вопросы, а Робина это сильно раздражало, но даже так, когда были страшные моменты, Робин всегда прикрывал мне глаза, а Гарри вытирал слёзы. У меня очень плохо с памятью, по крайней мере так мне всегда говорили и говорят, но эти дни я помню, будто это было сегодня. Не специально, я обнимаю рисунок и чувствую это необычное тепло. То тепло, которое бывает тогда, когда Робин и Гарри меня обнимают… Я не хочу быть плохим для них… Неожиданно, стук в дверь. —… Мэнни? Этот холодный голос я узнаю из тысячи, или даже миллионов. Я хочу увидеть Гарри перед собой и упасть к нему в объятия и заплакать как маленькое, беззащитное дитя, но почему-то не осмеливаюсь. Слишком тяжело сделать что-то настолько обычное. Слышны шаги, медленные, но твёрдые. Кажется, пол вот-вот развалится под одной лишь ногой красного гиганта. Он присаживается рядом со мной. —Ты чего, парень? –удивительно спокойным и мягким голосом спросил тот,– Это из-за Робина? Если да, то не стоит расстраиваться так сильно. Ты же знаешь Робина, что-то ляпнет, а потом терзает себя за это. Я молчу и смотрю на свои красные колени. Что-то мокрое щекочет мои глаза. Снова дождик решил пошалить? Уже неважно. Абсолютно ничего неважно. —Эй, скажи-же что-нибудь, –всё также спокойно сказал гигант,– Я не телепат, знаешь ли. Если ничего не скажешь, я уйду. … Нет. Пожалуйста, не уходи, не оставляй меня одного. Мне грустно, но я не в силах сказать это. Вспоминая папу и всё, что с ним связано… Я не хочу быть таким же, как несколько лет назад. Пожалуйста, не уходи, услышь мои мысли, хоть как-то, даже если ты не телепат. Прошу, Гарри. —… Ну, я пытался. Удачи те- Я сам того не замечаю, как хватаю уходящего Гарри за руку. Чего бы не было, оставаться в полном одиночестве со своими мыслями это страшно и пугающе. Я и звука не могу произнести, но это не значит, что я хочу, чтобы Гарри ушёл. Простого молчаливого диалога достаточно, больше чем достаточно. —Ты… –тот всё-таки остановился,– … хочешь, чтобы я остался? Я медленно кивнул головой, уткнувшись в колени, что по-прежнему воняли неприятным металлическим запахом. —… Окей тогда. Краем глаза я вижу, как он опять садится со мной на пол, касаясь только плечами. Где-то в пару расстояний от меня, я слышу дыхание красного и то, как его длинные волосы шевелятся при каждом вдохе. К несчастью, я не дышу тем же воздухом, что и он. Мой нос полностью погряз в красную краску, что давно высохла на моей коже. Но её немного увлажняют прозрачные капли, что падали с моего лица. Кап, кап, кап… Одна капля на другой, и каждая попадала точно в центр акварели, испаряясь там. Это забавно наблюдать, но почему-то улыбаться совсем нельзя. —Эй, не плачь. Мою голову неожиданно поворачивают в другую сторону, а перед собой я уже вижу краснющие лианы, под которыми еле как можно увидеть лицо человека, с которым я живу всю жизнь. Он видит меня каждый день, и я вижу его каждый час, так почему он всегда делает что-то так, как будто я кто-то… особенный? Как будто это наша первая встреча? Это же нормально, Мэнни просто как обычно маленькая плакса, что не может сделать ничего правильно. Почему он вытирает мои слезы, хотя знает, что польются еще одни? —Ну, что ты себя так сильно накручиваешь из-за какого-то праздника, как будто он будет последним? –говорит Гарри, глубоко вздыхая и проводя пальцы по моей щеке,– Это неправильно, ты ведь это понимаешь? Нельзя быть настолько ранимым и плакать по любому поводу. Так у тебя не хватит запаса слёз в те времена, когда по-настоящему нужно плакать. Голос Гарри звучал довольно грозно, но его мягкие пальцы, что впитывали влажность на моих щеках. Эта мягкость, будто остров из сахарной ваты, что таит в руках. Я вспоминаю папу, его руки и то, с какой резкостью они проходили по моей коже, оставляя следы, и то, как пальцы Гарри ничего не оставляют, но при этом делают мне так приятно и хорошо… Рядом с ним я, может быть, ощущаю себя в защите. —… Давай, пойдём в кровать. С этими словами Гарри обнимает и поднимает на руки, а я по привычке начинаю визжать через слёзы. Здорово прокатиться на Гарри, ведь я так и чувствую себя выше всего-всего на свете! Выше гор, облаков и звёзд! До солнца ещё далековато, но когда я стану взрослым, я хочу вырасти также, как Гарри, чтобы он меня взял на руки и я был ещё выше! Я дотягиваюсь рукой до потолка, вот-вот уже прикоснувшись к пушистым облакам, как тут же я падаю вниз, прямо на свою кровать. Конечно, это не весело, но я не могу перестать смеяться от того, как же здорово находиться на вершине всех и вся. —О, быстро же у тебя настроение поднялось, –кажется, его голос немного изменился,– Зато теперь я знаю что делать, когда ты унываешь. —Гарри! Гарри! –я быстро вытираю мокрые глаза костяшками и выкидываю рисунок в сторону,– Давай еще! —Еще? –он, кажись, немного поежился,– А ты не боишься упасть, как в прошлый раз? Я отрицательно покачал головой. Гарри, за кого ты меня принимаешь? Я уже не в том возрасте, чтобы плакать по любому поводу. К тому же, я уже мастер по карабканью по всяким большим гигантам с спагетти на голове. Я забираюсь на плечи Гарри и вот я снова оказываюсь на уровне бесконечного неба. Когда я тянусь рукой к потолку, он отдаляется от меня всё дальше и дальше, как бы я не пытался схватить его ногтями. Гарри не хочет стоять на месте и быстро шагает по комнате. Из лампы внезапно появляются сотен тысяч маленьких светлячков, что играют с нами в салочки. Ух, после догонялок с карандашами, я стал мастером в этой игре! Поберегитесь, светлячки, мастер и его верный конь вас поймают! Гарри скакал по комнате, пока я пытался выловить руками светлячков, одного за другим, или если повезёт, то нескольких сразу. Они очень шустрые, так что пришлось постараться, чтобы на скоростях не упасть с Гарри, держа его за волосы. Один, второй и третий, все светлячки попадают мне в ладони. Четвертый, пятый и шестой не спрятались от самой ловкий руки на диком доме! Семь, восемь и девять, и еще чуть-чуть, совсем немного! Десять… десять… и! —Что за шум?! Гарри резко давит на тормоза, разворачиваясь назад, из-за чего я чуть не потерпел фиаско. Хорошо, что ухватился за свитер… но Гарри всё равно пришлось поставить меня на пол. В ту же секунду все светлячки куда-то исчезли. А я, кажется, понимаю, кто пришёл сюда. —Что вы тут устроили, дикари? –непонимающе спросил Робин,– Совсем разгромить дом хотите?! Никто из нас ничего не ответил, Гарри только косо посмотрел на меня, а я пытался смотреть куда угодно, но не в лицо злому Робину. Как бы сделать так, чтобы мы не получили по тыкве? Ну, чтобы я не получил… —Робс, мы просто… —… сравниваем, кто лучшая лошадка! –уверенно сказал я, показывая на Гарри,– Пока что он выигрывает, потому что он очень сильный! Я не самый умный в этом доме и не самый смекалистый, но думаю, что это может сработать. У Робина всегда был, как говорит Гарри, "дух соперничества, что не даёт нормально жить ни ему, ни нам". Именно поэтому он часто злится, когда проигрывает нам в настолки, или когда Гарри на него активно не обращает внимания. Я уже давно замечал, что Робину нравится, когда он победитель, потому, наверное, это сможет отвлечь его от мысли покусать меня на чистых частях кожи. —Ах, вот оно как? –Робин громко захохотал,– Что, решил побыть цирковой зверушкой для ребёнка? От красного только последовал тяжкий вздох, а потом он не нарочно подмигнул мне. —Знаешь, Робин, цирковые зверушки будут всяко полезнее и крепче тебя. Если ты только не хочешь доказать обратного, –я еле как вижу улыбку на его лице. —Что ты сказал?! –и это правда сработало!– Сравнивать меня и каких-то животных, как будто это одно и то же? Ха, не смеши меня, швабра на ножках! А ну-ка, Мэнни, залезай на меня, посмотрим как он запоёт! Ого, а Робин действительно принял этот вызов… Я даже как-то не думал, что он вот так легко забудет о том, чтобы накричать на меня. Зато меня теперь будет катать не только Гарри! Две лошадки по цене одной, вот это здорово!***
Я сам не успел осознать, как долго мы играли в игры, прежде чем мы начали лежать на моей кровати. Конечно, эти двое не особо и помещались в мою уютную кроватку, но они, кажется, так сильно устали, что даже не кряхтят и не жалуются. А я лежал на подушке, с улыбкой смотря на потолок. —Нам почаще надо так развлекаться, –абсолютно равнодушно сказал Гарри. —Да-а-а… –вытягивая руки с хрустом костей, сказал Робин,– А то суставы уже совсем не натренированы. —Боже, говоришь как будто тебе 50 лет, –немного раздраженно ответил Гарри. —Еще чего! –пробубнил Робин,– Даже если бы мне было 50, стоит признать, что я очень хорошо сохранился для своих лет. —Так ты старше 50-ти, или что? –Гарри это явно рассмешило, хоть и не сильно. —Помолчи уже, слишком много бубнишь! Вон, даже Мэнни устал слушать твою несуразицу! Да, Мэнни? А меня это очень даже рассмешило. Своим смехом я немного растолкал их с кровати, но они не упали с грохотом. Как же мне нравятся такие моменты, когда мы все можем посмеяться и ничего более. —Эй, поаккуратнее, молодой человек! –выкрикнул Робин, встав с кровати. —Хэй, парень, контролируй свои ноги и руки, –Гарри положил руку мне на плечо,– … а не то наш старик в стратосферу улетит. Я не мог остановить свой смех, его надо держать в клетке, чтобы никого не покалечить! Даже так, я переполнен еще большей радостью внутри, что готов взорваться на миллион, триллион бабочек с радугой и конфетти в одну секунду! Это самый-самый-самый лучший день…! День…! —Время ба-а-аиньки! А, Мистер лампа тут как тут. Гарри и Робину уйдут по комнатам спать, а я останусь снова один. Но теперь я буду один… один со своими яркими мыслями! Я смогу просмотреть их на большом экране кинотеатра в моём мозге, там, где всегда есть что посмотреть. Интересно, какие сегодня будут сновидения? —Уже ночь… Как быстро. Гарри приставил руку ко мне на голову, тряся ее. Всё волосы в электричестве теперь. —Спокойной ночи, парень. —Да. Не вставай по ночам, если собираешься будить нас по любому шороху, –недовольно фыркнул зелёный. Волосы упали на мое лицо, а я краем глаза посмотрел на рисунок с нами тремя. Только мы втроем. И так всегда… да. —Да… Спокойной ночи, –я улыбаюсь во весь рот,– Я люблю вас… папы. Они внезапно замерли, как люди в телевизоре, когда их ставят на паузу. А я что, сказал что-то не то? Они и есть мои защитники, что любят меня и друг друга даже когда все идет вверх ногами. Разве это не есть… папа? Я думал, они обрадуются, но это не так, потому что они молча вышли с комнаты, закрыв дверь. Я не мог услышать их разговор, но я был рад знать, что по звукам, они не ссорятся, а находятся в восторге. Поворачиваясь на бок, я все также смотрю на эту картинку. Что-то ей явно не хватает… Из комода я беру зеленый маркер и на пустой части бумаги большими буквами пишу: "Я и мои папы". Ночь прошла довольно хорошо, Мистер лампа не стал петь свои песни. Видимо, тоже устал. Я не чувствую сил, но это неплохо, потому что в моем театре наконец-то будут показаны веселые фильмы, которые я могу посмотреть со своими друзьями в мозге! Им это точно понравится, я уверен! Сегодняшний день был такой замечательный, что я не специально замечаю, что не могу погрузиться в мир сновидений, как будто меня выперли из кинотеатра до показа следующего фильма. А я не люблю опаздывать. Что-то всё равно мешает мне спать. Я прячусь под одеялом и немного открываю глаз, выглядывая из края. Чей-то темный силуэт с коротким контуром забирает рисунок рядом с моей кроватью. Это точно не Гарри, неужели…? Робину понравился мой рисунок? Я думаю об этом еще парочку минут, может 20, 40, пока не решил, но глаза сами уводят меня от кровати, неся на показ. Зато теперь у меня есть пленка с еще одним хорошим кадром, что может стать частью грядущего кино. Что было дальше, я знаю только завтра. Я знаю только то, что проснусь в своей кровати и буду мыться в ванной. Я знаю то, что приду в главный зал, и что опять увижу Гарри и Робина на картинах на стене. И я знаю… я знаю наверняка… что подойду к календарю. И опять настанет 19-ое июня.