Всё под контролем

Всё под контролем, я запутал следы; Никто не узнает, где я, а где ты. Смысловые галлюцинации “Всё под контролем”

Им было по четырнадцать. В тот летний вечер в замке был приём, но братьев не сочли достаточно взрослыми, чтобы позволить остаться после полуночи, и отправили в свои комнаты. В их крыле вскоре стало совершенно безлюдно, ибо даже самая распоследняя служанка хотела хоть одним глазком взглянуть на собравшихся благородных господ. Откровенно говоря, братья не особенно расстроились: в обществе друг друга им никогда не было скучно. Выждав для верности ещё около получаса, чтобы уж точно никто не пришёл их проверить, они устроились в покоях у старшего. Достали заранее припасённые бутылки вина: “Кровь” для старшего, более серьёзного, но ярко-улыбчивого Ли и “Слёзы” для младшего, более легкомысленного смешливого Эмиля. Не выпив и по бокалу, они начали в лицах пересказывать друг другу, как и на кого из них сегодня глядели приглашённые дамы. Они много смеялись, упиваясь собственными находчивостью и безнаказанностью, казались себе невообразимо взрослыми. Вдруг в комнате стало холодно, будто на Зимний Излом, изо рта вырвался пар, а окна покрылись инеем изнутри. Братья от неожиданности выронили бокалы и судорожно прижались друг к другу. В один миг погасли свечи. В углу сизой дымкой засветилась неясная фигура. Она постоянно меняла очертания, извивалась и качалась, будто от сильного ветра. Она походила то на крысу, то на оленя, то на их мать, то на одного из них. Было в ней нечто жуткое, неправильное, пугающее. Братья в один голос шептали подслушанный когда-то в детстве от няньки четверной заговор, но все свечи были безнадёжно потушены. Голос раздался будто внутри головы, острый, ледяной: — Кто из вас старший? Нам нужен старший! Бойкий Эмиль, недолго думая, выскочил вперёд, закрывая собой брата: — Я! — голос его дрожал от холода и ужаса. — Мы заберём твоё сердце. Когда оно перестанет биться, умрёт и твоя душа. Мы заполним освободившееся место! Мы заполним пустоту! Твоё тело будет служить нам. Будет служить нашему делу! Из зыбкого нагромождения тумана вперёд потянулось нечто, что должно было обозначать руку. Оно тоже не хранило свою форму неизменной, на нём то вырастали когти, то толстые обрубки-пальцы, то щупальца. Отросток коснулся груди Эмиля, и её пронзила острая боль. Он посмотрел вниз: его одежда была цела, раны не было, но его сердце, ярко-алое, истекающее кровью, ещё бьющееся, медленно плыло к серой сущности в углу комнаты. Оно медленно теряло цвет, стук становился тише. Мороз сковал пальцы Эмиля, поднимался вверх по рукам и ногам. Сердце перестало биться и превратилось в кучку пепла на уродливой дымчатой ладони. От холода у Эмиля перехватило горло, дышать стало невозможно, глаза закрывались. Он держался из последних сил. В это момент наконец очнулся от оцепенения Ли. Он подбежал сзади и подхватил брата поперёк груди, прижавшись горячим телом к его спине. — Вы не посмеете! Нам хватит одного сердца на двоих! Я не отдам вам моего брата! Раздался издевательский смех. Щупалец стало много, все они потянулись к Эмилю. — Вон! — заорал Ли, давясь слезами и прижимая брата к себе изо всех сил. Их будто окружило золотым пульсирующим куполом, смех оборвался, серая тварь сжалась в комок и исчезла. Вокруг вновь стало тепло, как ни в чём не бывало ровно горели свечи. Лишь осколки разбитых бокалов и пятна от вина на ковре говорили о том, что всё это им не привиделось. Ли довёл брата до дивана, осторожно усадил и протянул бутылку. Тот глотнул не глядя, прямо из горлышка. Дышалось всё ещё тяжело. В груди действительно будто разрасталась пустота. Эмиль взял горячую ладонь Ли и приложил туда, где, как ни странно, всё ещё билось его сердце. Билось слабо и неуверенно, как далёкое эхо. Стало чуть легче. Ли смотрел на него как-то странно, одновременно с ужасом и жалостью. — Со мной что-то не так? — хрипло спросил Эмиль. — Нет… Да, — сбивчиво ответил Ли. — Ты будто стал старше… — Вот и хорошо, — слабо улыбнулся тот. Губы всё ещё плохо слушались, но он продолжил: — Теперь старший — я, запомнил? Для всех. Даже для нас с тобой: я — Лионель. Понял? — Хорошо, — неуверенно ответил брат. — Кто ты? Повтори! — Эмиль, то есть, теперь уже Лионель, насколько хватало сил встряхнул брата за плечи, серьёзно и отчаянно заглядывая в глаза. — Я — Эмиль Савиньяк, граф Лэкдеми, — послушно повторил теперь уже Эмиль. — Вот и хорошо, — тихо произнёс теперь уже Лионель и крепко обнял брата. Тот обнял его в ответ. Так они и сидели, пока не догорели свечи и сон не сморил их. *** Как ни странно, подмены никто не заметил. Отца, как всегда не было дома, мать была в хлопотах по поводу скорого рождения Арно-младшего, а после была занята им самим. Учителя же списывали всё на сложный возраст молодых людей: просто старший стал более холодным и замкнутым, а младший из смешливого отрока превратился в улыбчивого юношу. Так они и жили, учились отзываться на чужие имена, перенимали привычки друг друга. Хранили секрет, цепляясь друг за друга, даже засыпали порой в одной постели, так и не размыкая рук. Один боялся потерять, второй — потеряться. После Лаик служба разбросала их по Талигу. Тяжелее всего Ли — теперь уже Ли, окончательно и бесповоротно, имя намертво въелось под кожу — бывало на Севере. Когда мороз, сковывая пальцы и пробираясь под одежду, слишком живо напоминал тот самый вечер. В зимние ночи в шатре порой вырисовывалась серая дымчатая тварь, она тянула свои щупальца, шептала: — Мы дождёмся… Однажды ты станешь нашим… Одного сердца не хватит на двоих… Твоя душа умрёт… И мы будем здесь, чтобы забрать твоё тело! Ох, как хорошо оно послужит нам! Тогда Ли покрепче прижимал руку к груди, представляя, что это ладонь брата. Вспоминал его тепло, его крепкие объятья, жар его кожи, его горячие губы. Его обещания. Становилось легче. А серая тень становилась меньше и меньше, и наконец исчезала. Ли искренне надеялся, что однажды, если он не сможет дотянуться до этой нити сердечного тепла, что связывала их с братом, Эмиль это почувствует. Поймёт. И обязательно придёт, чтобы уничтожить то, что останется вместо него. Он обещал.