Антон:
Привет.
Помнишь, ты мне номер давал сегодня в кофейне.
Секси бариста: (да, именно так Антон решил его записать) Привет. Помню. Жду в кофейне в 20:15. Зайдёшь с чёрного входа, я буду ждать у двери. Эта серьёзность и немногословность показались Антону такими возбуждающими, что член в штанах вставал сам собой при виде сообщений. Он представлял, как мужчина говорит это своим прекрасным и сексуальным басом, как шепчет ему на ухо всякие непристойности. Сил ждать уже не оставалось, поэтому Антон оделся и побрёл к кофейне. Небо залилось разными оттенками заката, листва лениво шелестела, шепча что-то своё, а у Антона потели ладошки от предвкушения чего-то очень весёлого. Подойдя к кофейне, он достал телефон и взглянул на время — 20:12. Чёрный ход нашёлся быстро, ибо кофейня находилась на углу здания. Мрачная коричневая дверь была заперта. Оставалось ждать. Спустя ровно три минуты из неё вышел тот самый мужчина, о котором Антон мечтал сегодня весь день. — Привет, — почти смущённо пролепетал Антон. — Заходи, — коротко сказал бариста, пропуская Антона внутрь и закрывая за ним дверь. Затем они вышли из подсобного помещения, попадая прямо к стойке, на которой мужчина готовил Антону латте на кокосовом. Кстати, о мужчине, Антон до сих пор не знал как его зовут, но это, наверное, неважно сейчас. Рулонные жалюзи закрывали окна уже закрытой кофейни, так что это не вызывало смущения, горел только тёплый свет над стойкой, придавая ещё больше уюта. — Ты же тут хотел это сделать? — ухмыльнулся бариста, снимая с себя фартук с логотипом кофейни. — Да. — Раздевайся, — приказным, почти рычащим тоном сказал мужчина. В животе разлилось жаркое тепло. Сопротивляться не хотелось, а мысль, что можно растянуть время, даже не появлялась в голове. Но раздевать себя самому неинтересно, поэтому Антон маленькими, немного робкими шагами подошёл к бариста и сам стал расстёгивать его рубашку. — Я хочу, чтобы это ты сделал, — пояснил свои действия Антон, не отрываясь от раздевания мужчины. — А ты не стеснительный, — хмыкнул мужчина, но сопротивляться не стал. Его аккуратные длинные пальцы стянули с Антона бежевый свитер, невзначай касаясь кожи и вызывая тем самым табуны холодящих кожу мурашек. Его глаза метались по телу Антона, пытаясь изучить как можно больше деталей, сейчас бариста уже не казался таким холодным. А Шастун таял под взглядом этих лазурных глаз. Ещё более длинные пальцы Антона пытались справиться с пуговицами, но чёртова последняя пуговица не собиралась поддаваться. Парень уже начинал нервничать, но лишь услышал снисходительный смех, а руки мужчины легли поверх Антоновых и помогли расстегнуть непослушную пуговицу. Чёрная рубашка сползла с мускулистых рук и упала на пол, где уже валялся свитер Шаста. Как же хотелось потрогать его накаченный пресс, и пока Антон был в раздумьях стоит ли это делать, бариста уже развернул его лицо к себе и резко, почти больно впился в его губы. Поцелуй был страстным, мокрым и таким долгожданным. Горячие губы мужчины оставляли ожоги, а затем языком зализывал эти раны. Хотелось скулить от удовольствия и просить большего. Мужчина напротив словно прочитал мысли Шастуна. Он схватил его за кудрявые волосы и оттянул голову назад до упора, полностью обнажая шею, а затем прильнул к ней, то покусывая, то целуя, то зализывая эти укусы. Сердце металось от такого контраста. Сначала кожа саднила и горела от укусов, а потом снова нежные поцелуи залечивали эти ранки. Хотелось остаться в этом положении навечно, вот так прижатым к столешнице стойки, в руках этого мужчины. Хотелось вдыхать аромат его терпких духов, слышать его томное рычание в шею. Оторвавшись от шеи Антона, мужчина надавил на плечи парня, опуская его на колени. Шаст послушно сел, понимая, что за этим последует. Ему до безумия нравилось смотреть на бариста снизу вверх, ощущать его руку у себя на голове, которая покровительственно трепала его по волосам. — Ты же знаешь, как это делается? — наклонившись, рыкнул на ухо мужчина. В ответ Антон лишь коротко кивнул. Шастун начал медленно расстёгивать ширинку брюк, стягивая их с бёдер вместе с нижним бельём. Перед глазами оказался член вполне больших размеров, казалось, что даже поместится в рот он с трудом. На затылок снова легла горячая рука, сжимая волосы и направляя голову к члену. Оказавшись слишком близко, головка органа сама раскрыла губы Антона, проникая в рот. Обоих обдало жаром. Шаст начал аккуратно двигать головой. Дышать было сложно, вдох удавалось сделать очень маленьким. Затем, потеряв терпение от медлительности партнёра, бариста взял всё в свои руки и сам нажимал на голову Антона, проникая максимально глубоко в горло. Это всё было на грани боли, но мужчина чётко отдавал отчёт своим действиям и не позволял себе излишней грубости. А Антона всё устраивало, он именно таким и представлял себе этого мужчину в сексе. Оторвав голову парня от члена, бариста заставил его встать, поднимая за подбородок. С полминуты они смотрели друг другу в глаза. В глаза цвета замёрзшего Байкала и глаза цвета молочного шоколада. А затем снова мокрый грубый поцелуй, который почему-то вызывал бабочек в животе да и во всём теле. Хотелось повиснуть на этом сильном и доминантном мужчине. Но вместо этого бариста развернул Антона спиной к себе и стал зацеловывать спину, а руками блуждать по обнажённому торсу, обжигая кожу каждым прикосновением. — Точно хочешь этого? — оторвавшись от спины Шаста, прошептал мужчина, давая понять, что одно лишь слово — и они прекратят. — Да, да… — не в состоянии нормально отвечать, простонал Антон. Услышав разрешение, бариста с нажимом наклонил Шаста, опуская его торс на столешницу. Холодный стол заставил вздрогнуть и съёжиться. Все чувства обострились от того, что Антон не видел и не понимал, что дальше произойдёт. Он слышал каждый шорох, ощущал каждое движение мужчины. Горячая рука начала медленно и обманчиво поглаживать ягодицу парня, а затем резкий, но не сильный удар пришёлся на другую. Антон вздрогнул и почти сразу расслабился. Ещё пара шлепков раздалась, прежде чем изящные пальцы бариста медленно и аккуратно проникли в Шастуна. Они ошпарили нежную кожу, а затем начали двигаться внутри, находя все самые чувствительные точки. Антон буквально таял под руками мужчины, хотелось растечься по этому столу от удовольствия. Сзади слышалось лишь тихое, удовлетворённое реакцией Антона посмеивание, пока сам Шаст еле сдерживал свои стоны, громко и часто дыша. Не дав Антону дойти до пика, мужчина высунул пальцы и сунул руку в карман, доставая оттуда презерватив и маленький тюбик со смазкой. Каким бы холодным он ни выглядел, но он тоже готовился к этой встрече, а это не может не радовать. Мужчина надел большой презерватив на такой же большой член и провёл своей широкой ладонью по пояснице Антона, поднёс член к кольцу мышц, будто дразня, а затем начал медленно вводить головку внутрь. Внутри Шастуна захлестнулись миллионы чувств и эмоций, каждый миллиметр внутри ощущался очень чётко и нестерпимо приятно. Большие крепкие руки обхватили талию парня. Бариста начал рычать от того, что сильно сдерживался, дабы не войти слишком быстро и не сделать больно. Антон же скулил, скулил от жара, приятной боли и желания. Казалось, что мир схлопнется, если не сделать это здесь и сейчас. Поэтому, не вытерпев такой медлительности и аккуратности, Шаст сам начал насаживаться глубже и глубже, пока не прижался до упора к сильным бёдрам мужчины. — Любишь по-жёстче? — хохотнул мужчина, нагибаясь к уху Антона. — Развратник, — прошептал грозным рыком он. — А ты что, сопли распускать любишь? — пытаясь сделать свой голос более твёрдым, съязвил Шастун, указывая на излишнюю аккуратность. — Неженка. Восприняв этот жест как призыв к действиям, бариста сделал плавное движение бёдрами назад, а затем резко, с хлопком, вставил до упора. Антон застонал, почти закричал от неожиданности, но почти сразу прикрыл рот ладонью, сдерживаясь. — Не стесняйся, тебя никто не услышит, — отодвигая руку Шаста ото рта, заверил его мужчина. А затем почти сразу сделал грубый резкий толчок, и снова стон, на этот раз открытый, громкий. Ещё толчок и ещё. Темп всё ускорялся и ускорялся, а стоны Антона и томное порыкивание бариста становились всё громче и громче. Всё было как во сне, но чего-то не хватало. Хотелось что-то ещё сделать, что-то ещё произнести. Буквы крутились на языке, но не складывались в слово, но потом парень догадался: — Имя! Назови своё имя! — в предобморочном от удовольствия состоянии кричал Антон. Он еле смог произнести это из-за нехватки дыхания. Мозги плавились, оставляя лишь животное желание простонать имя своего партнёра. — Арсений, — резко и отрывисто произнёс мужчина, не сбавляя темп ни на секунду. — Аа-Арсений… А-рс… — заполняли кофейню стоны. Как же сладко звучало его имя, словно он всегда его знал, оно звучало так естественно и правильно. Почти все стоны были заполнены его именем, будто обычные стали слишком скучными и бесполезными. Арсений же, слушая эту симфонию, невольно улыбался, продолжая вдалбливаться в прекрасное тело. Толчок, толчок, толчок, толчок. Оба были на пределе. Последние толчки были самыми сложными, но самыми сладкими и желанными. Бариста взял обе руки Шастуна в одну свою и оттянул к себе, заставляя привстать, что вызвало ещё больше удовольствия. Арс так сильно вбивал тело Антона в столешницу, что она начинала трястись, а всё, что стояло на столе, неуверенно подрагивало. Ещё пара толчков, и оба дошли до своего пика. Раздались последние стоны, которые заменились на частое дыхание. Обессиленный Антон так и остался лежать на столешнице, приходя в себя, а Арсений, такой же запыхавшийся, опустился рядом с ним и взглянул на него своими бездонными, как Байкал, глазами. Ничего сейчас не мешало ими восхищаться: ни усталость, ни отдышка, ни смущение. Пролежав так, в уютном молчании и наслаждении друг другом, ещё минут пять, Арсений поднялся, помогая встать и Антону. А Шаст решил не выёживаться и дать Арсу помочь. Повиснув на мужчине, парень прошептал: — Повторим как-нибудь? — и звонко хохотнул. Этот уютный мальчишка запал Арсению в душу и решил, что выселяться не собирается. Кто знает, был ли это лишь секс или этот секс даст начало чему-то большему?