«Лучше порознь да в любви, чем рядом и в ссоре»
— греческая пословица
— Зачем тебе столько? — Ронас достал из шкатулки, отделанной красным бархатом, пару окрашенных в белый цвет кожаных перчаток. — На все случаи жизни, — ответ леди Алиры прозвучал как само собой разумеющееся. Она поднялась с мягкого кресла и прошла к сыну по своим покоям. — Эти для верховой езды, — объясняла она, указав на те, что держал Ронас. Затем достала еще одну пару из мягкого зеленого шелка. — Эти для прогулок. — Алира положила их обратно, но следующие не взяла, лишь коснулась их указательным пальцем: — Эти для приемов, а эти на праздники. — Так много? — удивился второй сын и, немного подумав, пришел к следующему выводу: — Поэтому у тебя так много платьев? — Конечно, — мягко улыбнулась матушка и аккуратно поправила его челку. — У каждого должен быть наряд на конкретный случай. — А у Эда их нет. — Оно все затасканное, — отозвался младший брат с другого конца комнаты, с головой зарывшись в сундук и перебирая одежды старших братьев. — Если бы кто-то не портил свои вещи, то ему было бы что надеть на турнир, — леди-мать говорила спокойным размеренным тоном, вот только в ее глазах танцевали недовольные огоньки. — Это все хитрый план. — Эдмунд вынул голову и усмехнулся так, слово задумал очередную пакость. Леди Алира вопросительно изогнула бровь в ожидании объяснений. — Чтобы мне наконец-то купили новое. Почему я должен донашивать за Титом и Роном? — Потому что в землях твоего отца нет хороших ткацких цехов, даже в Сидгарде или Доброй Ярмарке. — Это пока что. Заверение третьего сына по-разному отозвалось в членах семьи. Леди Воронодрева лишь снисходительно покачала головой и одним только богам было известно, о чем она думала. Ронас, в силу своего возраста, не считал слова брата глупыми и представлял себе большое здание, где трудились десятки мастеров и их подмастерья. Причин сомневаться у него не было, да и далек был мальчик от таких дел, предпочитая посвящать жизнь мужскому ремеслу. — И не забывайте о том, чему я вас учила. Авторитетное наставление матушки мигом всколыхнули воспоминания проведенных с ней уроков: манеры и этикет, танцы и пение, поэзия, игры для детей их положения и многое другое. И все это заставило Ронаса недовольно наморщить брови: он не понимал, зачем ему это нужно и всегда искал способ слинять с занятий. — Будьте вежливы и учтивы, никогда не повышайте голос и не дерзите. Я не хочу, чтобы вы опозорили нашу семью, — говорила она всем, но на последних словах повернулась к младшему сыну, удостоив его многозначительным взглядом. — А чего сразу я? — опешил от ее внимания Эдмунд, не понимая претензии в свою сторону. — Кто хотел уехать из замка, но свалился в ров? — вдруг напомнила Алира историю, случившуюся пару лет назад. — Кто заставил сира Гарольда устроить тренировку на стене и свалился оттуда? Ронас помнил тот день. Более того, он был участником той тренировки и свидетелем несчастного происшествия. Матушка лукавила, когда упомянула только Эдмунда, ведь со стены свалился не только братец, но и Маллистер, Тристан и пара латников. Они упали на устланную сеном крышу сарая и многие думали, что она проломится. К счастью обошлось ушибами, и только латник сломал себе руку. — Кто разбил мою вазу из цветного стекла? Мой отец подарил ее мне на семнадцатые именины. Эдмунд тяжело вздохнул и поджал губы, смотря куда-то в сторону. Никому не приятно, когда ему напоминали каждый промах или проступок, но вот в последнем происшествии третий сын был невиновен. В тот злополучный день Ронас спрашивал себя: зачем братец взял на себя вину их сестры? Только потом понял, что им двигало желание уберечь ее от любой беды, включая праведный гнев их леди-матери. Ваза была ее любимой и чертовски дорогой. Когда в крепость прилетел ворон с известием, что король отправился в путь (братья не знали, просил ли об этом отец или нет) семья Блэквудов в течение трех дней собрала вещи и готовилась к отбытию. Пять десятков всадников сопровождали их: треть составляли рыцари и их оруженосцы, остальными были обычные конники и пара вольных. Лорд Хостер приказал запрячь карету, но кроме маленькой Меланты в ней никто не ехал, и то она сидела рядом с кучером, а не внутри. Последние дни матушка так тщательно подбирала наряды, что когда вывели из конюшни мерина, у братьев возникло небольшое недопонимание: кому он предназначался? Осознание наступило моментально, а их лица вытянулись в изумлении, когда она вышла во двор. — Вау, — за всех выразил впечатление Эдмунд, не в силах оторвать глаз от собственной матери. Черный дублет плотно прилегал к телу и подчеркивал тонкую фигуру леди Воронодрева не хуже любого корсета. Грубые переламывающиеся линии, вышитые серебряными нитями, покрывали стоячий ворот, проходили вдоль плеч и сворачивали вниз, формируя перевернутый треугольник. На ответвлениях линий блестели на солнце красные вкрапления, по форме напоминающие листья чардрева. Серые бриджи обволакивали тонкие ноги и были заправлены в высокие каблучные сапоги из темной кожи, а на руках были те самые белые перчатки, про которые спрашивал Ронас. Сказать, что все были поражены ее красотой, значит ничего не сказать. Двор затих и даже женщины крепости не могли оторваться от своей госпожи. — Миледи. Лорд Хостер учтиво поклонился супруге, подводя к ней мерина, и протянул руку, чтобы помочь запрыгнуть в седло. — Джефф. Голос брата, что звал воспитанника их отца, отвлек Ронаса от созерцания непривычной картины. — А? — отозвался юный орленок, находясь в нешуточном смятении. — Глаза не дороги? Не пялься на ее зад. Реакция Маллистера была непередаваемой: мальчишка разевал и закрывал рот, не проронив ни слова, а щеки покрыл румянец. Орел понурил голову и не знал куда деться, а стоило ему заметить, что леди Алира смотрит на него, то мигом стал похож на спелый помидор. Стоявшие рядом латники засмеялись, пара рыцарей и вовсе горланили во всю глотку, поглядывая на воспитанника их лорда. У Ронаса не было пределов для радости. Они покидали родовое гнездо и отправлялись в путешествие, и не абы куда, а в Утес Кастерли, в один из неприступных замков, где пройдет грандиозный турнир. Но самое главное — там будет Королевская гвардия, члены которой считались лучшими из лучших. Непомерный восторг одолевал Ронаса, которому хотелось познакомиться хотя бы с одним из представителей рыцарского ордена. Возможно он даст ему пару советов и поделится опытом, или проведет хотя бы один урок фехтования, или один из них захочет взять его в оруженосцы? Второй сын был бы рад любому варианту, но последнее было пределом всех мечтаний. Вот только никто кроме Джеффори не разделял его грез. — Ну, турнир как турнир. — Эдмунд был из их числа и относился к организованному львами пиршеству как к какой-то ежедневной посиделке у костра. Во время первого привала, когда Ронас поделился с ним своими мечтами, брат лишь пожал плечами и продолжил уплетать сушеные яблоки — по какой-то причине они ему нравились. — Но ведь там будет Королевская гвардия! — преисполнился возмущением Ронас. — Мы увидим Барристана Отважного, Меча Зари, Принца Дорнийского… — И? — не стал слушать до конца Эд, подняв на брата непонимающий взгляд. — Я в город хочу, а не на рыцарей глазеть. — Да что такого в этом городе? — Ронас отчаянно пытался понять брата, но вместо него ответил Маллистер: — Как это «что»? Кабаки и шлюхи, вот что, — а после звонко засмеялся над своей же шуткой. — Кто такие «шлюхи»? Мальчишки затихли и медленно обернулись на голос маленькой девочки. Меланта подкралась к ним незаметно и переводила зеленые глазки с одного на другого. Братья молча переглянулись, а после как один посмотрели на Джеффа с осуждением. — Это… — Эдмунд замялся и старательно подбирал слова. Брови его сошлись на переносице, лоб покрыли тонкие линии морщин — так всегда было, когда он думал. — Это такие девочки… — решил исправить ситуацию Джефф. — Которые… ну… делают мальчикам приятное. — Правда? Казалось, Меданта не поверила его словам, но лихорадочные кивки Маллистера убедили ее. Эдмунд хлопнул себя по лбу. Ронас оставался в непонятках. — Хочу быть шлюхой! — вдруг заявила девочка и, преисполненная этим желанием, мигом развернулась к шатру родителей и побежала туда. — Ма! Мама! — Блядь, Джефф, — выпалил младший брат и вскочил догонять убежавшую сестренку. Позже Ронас понял, что при сестре лучше следить за языком и держать ухо востро. Меланта с радостью поделилась тем, что узнала аж два новых слова и желанием «делать мальчикам приятное». Вот только ни побледневшая леди-мать, ни тяжело вздохнувший лорд-отец, не спешили выполнять ее просьбу. Хостер Блэквуд сделал мальчишкам выговор и пообещал вернуть обратно в Воронодрев, если они опять что-то учудят. Те покивали и молча радовались легкому наказанию, но что случилось, то случилось: отец не мог отнять у дочери новые словечки. — Блядь-блядь-блядь! — повторяла их Меланта, не зная и не догадываясь об их значении. Она сидела в седле отца, прижатая к нему его же рукой, но это не мешало весело подпрыгивать. — Милая, если ты еще раз скажешь это слово — я не представлю тебя принцу Рейгару. — Ну па-а! — вдруг заныла девочка и состроила щенячьи глазки. Отец остался непреклонен, покачал головой и не оставил каких-либо сомнений в своем решении, ведь данное собою слово держать умел. А Меланта вдруг поняла, когда уместно использовать новое словцо: — Блядь. — Семеро, помилуйте меня… — донесся до детей обреченный шепот матери. Еще никогда мальчишки не чувствовали себя настолько виноватыми. Но как бы дети не радовались путешествию, оно очень быстро наскучило. Под конец пути не помогали ни игры, ни разговоры, даже неустанная Меланта начала страдать от скуки и постоянно спрашивала, когда же они приедут. Казалось, что только у Хостера и Эдмунда оставался запас тем, которые они обсуждали изо дня в день. Ронас, когда услышал их, посчитал слишком скучными и неинтересными. — Вилеон говорил, что людей можно привлечь разными способами, — рассказывал главный зануда в семье, делясь с отцом очередными задумками. Они ехали рядом, держась как можно ближе друг к другу. — Мы могли бы давать в долг, чтобы у них появилась возможность открывать свое дело. — В долг, говоришь? — Последние дни лорд Блэквуд часто находился в размышлении, подкармливаемый все новыми предложениями маленького Эда. — Да — ссуды: если они не могут сами все организовать, то это сделаем мы. Взамен они покрывают все наши расходы и платят еще сверху. Деньгами или товарами. Так делают в Браавосе. — И тогда они станут слишком свободны и начнут выставлять свои требования, — указал владыка на неприятную для себя деталь, от которой в свое время пострадала вся знать Вестероса. Горожане и крестьяне обзавелись неслыханными правами и возможностями, из-за чего в разных уголках королевств вспыхивали восстания — лорды не спешили выполнять новые законы Эйгона Невероятного и всячески саботировали их распространение. Благо Тайвин Ланнистер первым же делом на посту десницы упразднил их и вернул все как и было. — Не беда. Мы можем сами все построить и просто нанять рабочих. Тогда цеха будут в нашей собственности, а не мастера. — Напомни мне по возвращению наградить Вилеона. Он хорошо обучает тебя. Да, из Эдмунда получался великолепный всезнайка. Ронас даже радовался, что это происходило не с ним.***
Утес Кастерли считался самым неприступным замком. Вытесанный на вершине прибрежной скалы, омываемой водами Закатного моря, он мог выдержать любую осаду и дать бой всякому войску. Считалось, что даже драконы не в силах его уничтожить, как это сделал Эйгон Завоеватель с Харренхоллом. Те, кто построил его, были великими мастерами и Ронасу даже стало завидно, что не они воздвигли Воронодрев. От одного взгляда на замок захватывало дух, хотелось изучить его вдоль и поперек, но самое главное — взобраться на самую вершину и посмотреть на мир с высоты птичьего полета. — Он неприступный, — с толикой восхищения произнес юный Маллистер, когда они подъезжали к Утесу вместе с восходом солнца — правильный тон обязывал являться в гости в первую половину дня. — Еще ни одно войско не смогло взять его штурмом. — А кто-то пытался? — поинтересовался Эдмунд. — Зачем? И так понятно, что ничего не выйдет. — Тогда спорно. Мальчишки синхронно повернули головы к младшему из них. На их лицах легко читалось удивление и неверие, что кто-то может думать совершенно иначе. — Это почему же? — спросил за двоих Ронас. — Все, что построил человек, можно сломать. — Скажи это Штормовому пределу, — фыркнул Джефф, да так, что его конь сделал то же самое. Вот только поддержал ли он своего наездника или имел что-то против, никто не знал. — Его тысячелетия терзают штормы, но он стоит. Если буря не способна сломать камень, то и ты подавно. — Не знал, — честно признался Эд и еще раз посмотрел на логово золотого льва. Помимо Блэквудов в тот день приехало множество других гостей: богатые и влиятельные, мелкие и великие — все желали снискать не только славу и признание на турнире, но и снискать милость у короля. Как говорилось в Речных землях: и рыбку съесть и на трезубец сесть. Они миновали массивный мост и открытую нараспашку Львиную пасть для всё прибывающих гостей. Огромный тоннель высотой в тридцать футов заливали светом многочисленные жаровни и масляные лампы, дабы развеять мрак внутри горной твердыни. Внутри него вовсю кипела, словно бурлящая вода, жизнь. Слуги мельтешили перед глазами, срывались на легкий бег и старались как можно быстрее выполнять свою работу: разгружали гору привезенного другими знатными семьями багажа, заводили лошадей во внутренние конюшни, бегали туда-сюда по каким-то поручениям. А знать непринужденно проводила время и наслаждалась своеобразным покоем, то поднимаясь на самый верх, то покидая Утес. Большинство из них принадлежали вассалам дома Ланнистер и обладали типичной для западных земель внешностью: белокурые и зеленоглазые, редко когда русые или темные. И среди всех лишь один человек в компании маленького отряда Алых плащей сохранял одновременно спокойствие и собранность. Покончив с одними гостями, он тут же направился встречать Блэквудов. Невысокий, каштанововолосый и с ухоженной бородкой, его одежды прямо говорили, что он занимал не последний пост. — Лорд Блэквуд, — учтиво поклонился он, приложив правую руку к груди. — Меня зовут Норберт — кастелян Утеса Кастерли. От имени лорда Тайвина, я приветствую вас в его замке. — Будем знакомы, Норберт, — кивнул в ответ Хостер, краем глаза наблюдая, как его семья вставала по левую от него руку. — Не могли бы вы представиться? Не по имени же дома мне к вам обращаться, лорд… — Хостер, — подсказал он и взял под руку свою супругу, что за пару дней до приезда переоделась в свое любимое платье из бордового бархата с золотистой вышивкой. — Моя жена леди Алира и мои сыновья: Ронас и Эдмунд. И Меланта — моя дочь. — Она так же красива, как и ее леди-мать. Приятные на слух слова порадовали девочку и та глянула на мать таким довольным взглядом, будто говорила: «Смотри, я тоже красавица». — Благодарю, Норберт, — леди Воронодрева ответила с легкой улыбкой, за которой скрывалось равнодушие к происходящему. — Лорд Тайвин занят, я полагаю? — Хостер перевел разговор на хозяина замка, без обиды и намека на оскорбленность его отсутствием. — К сожалению у моего господина слишком много дел — он почти не спит, — Норберт развел руками и состроил печальную миму, будто бы Лев не работой занимался, а сгорал от лихорадки. — Особенно сейчас, когда Его Величество должен приехать со дня на день. — Случаем, не знаешь когда он будет? — поинтересовался лорд Блэквуд, поглядывая на мельтешащих по тоннелю слуг. — Меньше четверти луны. — О, просто замечательно, — радостная улыбка украсила леди Воронодрева, а в зеленых омутах заиграла хитринка, когда она посмотрела на младшего сына. — Милорд, — обратилась она к супругу, когда обняла Эдмунда одной рукой и прижала к себе. — Если вы не против, мы отправимся в Ланниспорт. — Сейчас? — Хостер был удивлен ее желанием куда-то идти, особенно после долгой дороги. Она ничего не ответила, лишь одарила мужа выразительным взглядом, а после указала им на внешний вид их сына. К слову, Эдмунд совсем не вписывался в высшее общество. В поношенном дублете, чья стеганая ткань давно выцвела на солнце, в истоптанных сапогах и потрепанных темных бриджах — мальчик больше смахивал на смерда и не соответствовал своему статусу. Отец посыл жены понял: — Хорошо. Сир Гарольд, — позвал Блэквуд своего мастера над оружием. — Возьми с собой десять человек и сопроводи леди Блэквуд. — Да, милорд, — поклонился рыцарь и сразу же принялся выполнять первую часть поручения. — Ты тоже идешь, Ронас, — остановила она хотевшего уйти сына, а после ответила на его немой вопрос: — Тебе нужен новый камзол. Но одним днем поход в город не ограничился. Они посетили множество цехов на ткацкой улице и встретили разных мастеров, но мало кто мог удовлетворить капризы леди Блэквуд. Мальчишки уже думали уговорить мать обратиться хоть к кому-то — им не нравилось бесцельное блуждание по улицам, — или вернуться в Утес Кастерли. Благо их пытки ожиданием закончились, когда они вошли в мастерскую чуть ли не на самом конце улицы. Заведовал там уроженец вольных городов, любитель ярких одежд с утонченным вкусом и знанием моды — Ронас ничего кроме первого слова не понял, но решил не уточнять. Сначала Эдмунда старались одеть в то, что уже было готово для шитья. Снимали мерки, подбирали цвета и делали все, чтобы леди Блэквуд осталась довольна. Однако мальчик постоянно протестовал, заявляя: «Я не буду наряжаться как какой-то индюк». — Эд, пожалуйста, соглашайся уже, — умолял брата Ронас, которому осточертело торчать в цеху ткачей. Матушка взяла с собой второго сына, заявив, что ему нужен подобающий наряду камзол, а не… кусок свиной кожи. Мальчик пошел по самому простому пути и сразу же согласился носить то, что ему скажут, но не вредный братец. — Я буду ходить в том, в чем хочу, — не отступал от своего Эдмунд, чтобы затем вновь начать в спор с матерью и цеховым мастером. — И я не буду носить голубой. — Это бирюзовый, — мастер скрывал за учтивостью свое раздражение, его вежливая улыбка выглядела натянутой, и нижнее веко начинало подрагивать. — Те же яйца, только в профиль. В итоге все трое смирились с капризным ребенком — а по-другому его назвать язык не поворачивался, — и ткачи принялись за работу. Сыновья и сопровождающие их латники думали, что теперь они могут вернуться в Утес, но как бы не так: — Я хочу посетить ювелиров, — сообщила об изменении в их маршруте леди Блэквуд. — Пройдемся, погуляем, а там может чего прикупим. Кому именно предназначались новые украшения братья догадались сразу, но бесцельно блуждать по городу они не хотели. Мальчишки молча переглянулись и обменялись заговорческими кивками. — Ма, разреши погулять, — просил за них Эдмунд, заставив мать остановиться у дверей цеха. — А мы разве не этим занимаемся? — развернулась она к ним, не совсем понимая младшего. — Нет, — поддержал брата Ронас. — Гуляешь ты, а мы просто ходим следом. — Пожалуйста, — дополнил Эд и оба посмотрели на матушку такими глазками, от которых у нее на миг перехватило дыхание. — Ладно. — И без охраны — что с нами станется? В городе полным-полно стражи, а Эд так вообще на смерда похож. — Ты не лучше, — ответил ему тем же третий сын, у которого, в отличие от старшего брата, не было геральдики. — Хорошо, но чтобы вернулись до заката.…
Имея в виду «погулять по городу» Ронас говорил о том, чтобы отправиться на рыночную площадь, где собирались все приезжие и насладиться тамошним весельем. Помимо всяких купцов и уличных торговцев, там были фокусники и жонглеры, хозяева диковинных зверушек, что выполняли их команды, всякие игры и много чего другого. Туда он хотел бы попасть, а не снова блуждать по ремесленным улицам и ждать, покуда братец наговорится с мастером и подмастерьями. Ему было совершенно неинтересно о чем они толковали, пропускал их слова мимо ушей и бросал на прохожих скучающие взгляды. Ткачи, плотники, гончары, кузнецы всех мастей, кожевники — Эдмунд заходил ко всем, но часто покидал их с грустной миной. Ронас предполагал, что ему постоянно в чем-то отказывали и редко когда соглашались, но вот на что именно старший не спрашивал. Но вскоре братья все же свернули на рыночную площадь и с головой окунулись в жизнь местных горожан. Теперь время скучать пришло к Эду, когда как Ронас всецело отдал себя легким забавам. Особенно какой-то игре, где ему нужно было угадать в какой из пяти кружек спрятан маленький клубок ниток. Ведущий, маленький тощий человек с лысиной и короткой бородой, ловко и очень быстро передвигал их. Одним словом — мастер. — Дурак что ли? — подошел к брату Эдмунд, в чьем взгляде спокойно читалось осуждение. — Не видишь? Он мухлюет. — Отнюдь, м’лорд! — немного обиженно возразил тощий и показал раскрытые ладони. — Все честно! — Да-да, конечно, — закатил глаза третий сын и схватил Ронаса под локоть, чтобы увести его от очередного жулика. — Я бы мог выиграть! — Но вот мальчик был расстроен, что ему не дали как следует поиграть. — Я три раза угадал, где он спрятал шарик. — Три из скольки? — Из десяти, — признался Ронас, но все равно считал, что у него были все шансы отыграться. — Вот и говорю: дурак. И они продолжили свой путь, тратя выделенное время на всякие шалости. Тогда-то Ронас ее и увидел. Сначала совсем рядом, он услышал девичий смех и невзначай обернулся, чтобы увидеть ее обладательницу. Взгляд задержался на ней всего на пару секунд и, когда Ронас собирался его отвести, он тут же вернул его обратно. Мальчик не мог оторваться от девочки в ярком песочном платье, расшитом узорами с изображением спелых персиков. Корсаж тесно прилегал к тонкой фигуре, что начала приобретать женственные формы и мягко облегал небольшие грудки, а длинные каштановые волосы водопадом ниспадали до лопаток. Ее улыбка показалась красивее, чем та была у матери, особенно ямочки, что появлялись на пухлых щечках — Ронас был достаточно близко, чтобы это разглядеть. Его еще никогда не привлекали девочки в том смысле, в котором женщины привлекают мужчин. До сего момента. И он не понимал: почему ему вдруг захотелось подойти к ней? И чтобы он ей сказал, когда даже не знал? Вот только была одна проблема в лице ее компаньонов. Первый был старше Ронаса и, насколько он мог судить, чуток выше, а второй примерно его возраста. Не зная их имен и каковы они на самом деле, второй сын неосознанно стал испытывать к ним отвращение и презрение, но не к их спутнице. В голове быстро созрел план, как можно было избавиться от них, в котором главная роль отведена младшему брату. Эдмунд стоял возле прилавка купца из вольных городов и рассматривал редкие диковинки для Вестероса, пока Кабаниха совсем рядом старалась утащить с соседнего кусок мяса. Мясник ее заметил и поспешил прогнать, ругаясь и потрясая кулаком. Собака оскалилась, но лишь на миг и вернулась к своему хозяину. — Эд, мне нужна твоя помощь. Эдмунд оторвался от созерцания стекольных изделий и поднял на брата вопросительный взгляд. Ронас взял его за плечи, развернул к себе спиной и наклонился над правым ухом: — Видишь их? — указал он на девочку в компании двух мальчишек. — Ну? — кивнул братец, не до конца понимая, что от него хотят. — Отвлеки их. — В смысле отвлеки? — Эд нахмурил брови, переводя взгляд от сверстников на брата и обратно. В итоге его глаза остановились на старшем и выразили всю степень недопонимания. — Не знаю. Делай что хочешь, но, пожалуйста, отведи ребят подальше. — Не, я в таком участвовать не буду, — тут же запротестовал Эдмунд, как будто они снова оказались в мастерской ткача и ему предлагали дублет из бирюзовой парчи. — Ты их видел? Они ж меня изобьют. Второму сыну показалось, что с отказом младшего брата он мог потерять свой шанс, который больше никогда бы не подвернулся. А если и он все же будет, то лишь Старые боги знали когда. Завтра? До конца турнира? Через год? Десятилетие? Проверять Блэквуд не хотел, но пока он думал как заставить брата сыграть свою роль, мальчишки повели девочку в песочном платье дальше, в сторону перекрестка. — Милостивые Боги, Эд, я буду твоим должником! — взмолил его Ронас и необдуманно добавил: — Проси что хочешь! — Что хочешь? — уцепился за слова младший. Наконец-то в его взгляде мелькнула искра заинтересованности, подарившая Ронасу надежду. — Да! Я все сделаю! — Упрямый баран, — проворчал Эдмунд и потер переносицу. Старший расценил это как согласие и облегченно выдохнул. Половина дела была сделана, а вторая полностью зависела от действий Эдмунда. Тот, к слову, не спешил и долго смотрел в след уходящим детям, что были старше него самого. — И почему сразу я? — Ты главный проказник в нашей семье, — улыбнулся ему старший и потрепал по макушке, взъерошив русые волосы. — И с чего бы вдруг? — Эд возвел очи к небесам, спрашивая то ли у брата, то ли у Богов. Вопрос остался без ответа, но это не расстроило мальчонку. — Каба, иди сюда. Гончая завиляла хвостом и сиюсекундно оказалась рядом с хозяином, а тот наклонился к ней и почесал за ушами. Кабаниха прикрыла глазки и высунула язык, с довольной мордой наслаждаясь короткому мгновению ласки. — Чтобы ни случилось — никого не кусать. Только по команде. Поняла? Та громко гавкнула, что можно было расценить как согласие. Братья разделились. Ронас шел следом за сверстниками и старался не упустить их из поля зрения, из-за чего часто сталкивался с прохожими или был зажат в густом скоплении людей. Поглядывал по сторонам в поисках стражи Ланниспорта, коих из-за турнира было настолько много, что те бывало появлялись прямо из неоткуда. К счастью, когда Эдмунд сделал свой ход, их рядом не было. Люди стали резко расступаться в стороны и провожали кого-то маленького недовольной руганью и угрозами. За их высокими спинами тяжело было разглядеть виновника, Ронас сначала подумал, что кричат на его брата, но ошибся. Кабаниха шустро проскочила к группе детей, те заметили ее по возмущениям толпы. Мальчишки увидели в ней угрозу и поспешили заградить собой девочку, но это было все, что они успели сделать. «Никого не кусать. Только по команде», — не к месту вспомнил слова брата Ронас. В голову закрались неприятные мысли. Мог ли Эд приказать псине напасть? Если да, то зачем? Кабаниха прижалась к земле, прыгнула в сторону и стремительно сблизилась со старшим мальчишкой. Тот отступал от нее, толкая девочку спиной, и потянулся к кинжалу на поясе. Вот только сталь не успела сверкнуть на солнце, как собака без труда вцепилась зубами в кошель на поясе и дернула на себя головой. Тонкие кожаные лямки лопнули. Зверь с увесистой добычей поскакал прочь, но очень медленно и постоянно оборачивался назад, будто дразнил их. Ронасу показалось, что она улыбалась, довольная не только трофеем, но и ошарашенным выражением их лиц. Гончая остановилась возле русого мальчика и передала кошель в его руки. Эдмунд, с довольной ухмылкой до самых ушей, подбросил его в левой руке и с вызовом посмотрел на двух юнцов. — Ах ты ублюдок! — закричал старший из них и вдвоем они двинулись на наглеца. Эд бросил полный кошель в грудь первого. Тот раскрылся, а редкое золото, серебро и куча медяков посыпались на уложенную камнем улицу. Он вернул их деньги, но никто не исцелил раненую гордость. Сверстники побежали за давшим деру мальчишкой, а прохожие не стремились им помогать — Кабаниха грозно рычала на каждого, кто смел встать на пути ее хозяина. Ощущение триумфа преисполнило Ронаса, хотя в душе он опасался за судьбу младшего брата. Его могли догнать и наказать, что было вполне справедливо — так бы сказал их отец. В то же время сын лорда Блэквуда знал, что назад дороги уже не было и дело следовало довести до конца. Он подошел со спины к застывшей на месте… девушке в песочном платье. Только сейчас он понял, что они были примерно одного роста. — Я… — в горле пересохло и голос отдавал хрипотой, заставив Ронаса прокашляться. Девушка вздрогнула и резко развернулась к нему лицом. Взметнулся подол ее платья, как и густые волосы темного каштана. — Я прошу простить моего брата. Она была еще прекраснее, чем он смотрел вдали. Большие карие глаза, не такие темные как у Блэквудов, смотрели на незнакомца с подозрением и опаской, но в тоже время с неприкрытым интересом, а когда они моргали, хлопали длинные ресницы. Аккуратные черты лица, тоненький подбородок и пухленькие щечки, на который Ронас хотел бы еще раз увидеть ямочки, когда девушка улыбалась. — Он немного чудаковат в нашей семье. — Ему явно не хватает воспитания. Ее недовольный тон отозвался у Блэквуда легкой, виноватой улыбкой. — Да, так и есть… Но с другой стороны, я бы не смог с вами познакомиться, миледи. Не скажите ваше имя? — Мириэль, — не сразу, но все же представилась юная красавица. — А ваше, милорд? — Ронас. Сами не понимая почему, дети улыбнулись друг другу и вскоре направились неспешным шагом по улицам Ланниспорта. Ее не смущала геральдика на груди нового спутника, не вызывало отвращение белое чардрево, окруженное стаей ворон. Как и он не расстроился, что на платье были не спелые персики, а всего лишь вставшие на дыбы рыжие жеребцы.…
Можно вечно смотреть на три вещи: на огонь, на воду, и на то, как мальчишки усердно ищут своего обидчика. Они упустили его в толпе, хотя казалось бы, как можно потерять мальчонку и его собаку? Они не видели куда он делся и не догадывались, что Эдмунд спрятался под одним из сотен прилавков уличных торговцев. В импровизированном укрытии, в тени от солнца и скрытый за ногами прохожих, третий сын внимательно следил за своими новыми неприятелями и выжидал момента к побегу. Кабаниха сидела рядом с довольной мордой, высунула язык и часто дышала. Она обратила на хозяина свои темные глазки и лизнула в щеку, словно просила похвалы за нелегкое дело. Мальчик вытер рукавом липкие слюни и почесал ей за ушком. Люди приходили и уходили, но юноши не спешили исчезать с поля зрения. Одно радовало Эда: внешне он ничем не отличался от простолюдина, на нем была все та же поношенная стеганка и старые сапоги, а на груди не было геральдики родного дома, как у брата. Никто не обратил бы на него внимание, если бы он покинул проклятый рынок. Всего-то нужно дождаться момента… — Мальчик с собачкой. Девичий возглас заставил его вздрогнуть и поднять глаза. Эд увидел перед собой чьи-то мужские ноги и девочку чуть старше его сестры. Третий сын никогда не видел, чтобы у людей были фиолетовые глаза, но именно у незнакомки они выглядели как пара фиалок, что с интересом смотрели на него. На фоне черных волос они казались яркими и настолько обворожительными, что мальчик засмотрелся и забыл почему сидел под прилавком. — Па! — Она подняла голову и задергала мужчину за рукав. — Я хочу собачку! — Собачку? Неизвестный заглянул под прилавок, куда указала пальчиком его дочь. Они были очень похожи, но разница в цвете волос сильно сбивала с толку: Эдмунд никогда не видел молодого мужчину и при этом полностью седого. В голову закрались странные ассоциации и мальчик надеялся, что один поляк здесь ни причем. — А это кто? — Мальчик с собачкой! — еще громче воскликнула девочка, привлекая к их прилавку всеобщее внимание. Юноши, что искали Эда, как раз проходили рядом и сразу же повернули в их сторону. — Твою мать. Бежим! Собака резко сорвалась вперед и сбила девочку с ног. Эдмунд хотел быть таким же шустрым, но случайно ударился головой об столешницу прилавка и припал к земле. Будь он аккуратнее, его бы не поймали.…
Как и было обещано, Ронас вернулся в Утес Кастерли до заката в компании прелестной девушки… В сравнении с которой он чувствовал себя ущербным: сказалась его нелюбовь ко всему, чему старалась научить матушка. Мириэль была начитанной и, как его младший брат, очень любила книги, знала наизусть множество стихов и песен, что стали темой их разговора во время прогулки. Из-за этого Ронасу приходилось постоянно импровизировать, что-то выдумывать и переводить внимание на собеседницу, ведь сам ничем не мог похвастаться. Уже в коридорах замка, они разошлись, пообещав друг другу встретиться при первой же возможности. Ее взгляд, улыбка, ее голос, многое в Мириэль заставляло его сердце биться сильнее прежнего. Ронас не знал почему, не понимал из-за чего, но эти ощущения были приятны. Даже подстреленный в Шепчущем лесу олененок не мог сравниться с этим чувством. Не в силах удержать улыбку, что прямо-таки разрывала его онемевшие щеки, второй сын вернулся в выделенные для него с братом покои. Вот только стоявший у дверей латник дома белого древа сообщил, что мальчика ждут его родители. — Ваш лорд-отец сказал: «Немедленно», — добавил он серьезным тоном. «С Эдом что-то случилось», — вдруг осознал старший и побежал по каменистым коридорам. — «Дурак. Дурак. Дурак! Зачем я его уговорил это сделать?» Запоздало проснулась братская любовь. От переживания его сердце забилось сильнее, чем когда он проводил время с Мириэль. И если оно окажется правдой, то он, старший брат, пожертвовал младшим ради какой-то там девчонки! Ее образ тут же явился перед глазами и слегка унял злость на самого себя. Нет, не какой-то там, но невиновным его это не делало. Когда Ронас вошел в покои, то сразу же облегченно выдохнул. Эдмунд стоял посреди комнаты со сцепленными за поясом руками и слегка опущенной головой. Он обернулся на тихий скрип дверей и встретил старшего виноватым взглядом. Нижняя губа разбита, на левой скуле налился синяк. Отец сидел за массивным столом, сцепив руки в замок и поглаживая бороду большими пальцами. Леди-мать находилась рядом, по чьему лицу и опущенным на столешницу глазам можно было сказать, что все ее переживания оправдались. — И где ты был? — спросил лорд Блэквуд, когда за сыном закрылась дверь. — Прости, отец, это все я. Ронас уже собирался во всем признаться и взять вину на себя. Эдмунд не был виноват в том, что он уговорил его пойти на провокацию. По крайней мере не так сильно, как могло показаться их родителям. — Да, ты виноват, — голос отца сквозил жгучим холодом, а темные глаза в слабо освещенной комнате казались чернее самой ночи. — Ты — старший брат, и твоя обязанность как старшего — следить за младшим. Но ты его оставил. Как ты мог его потерять? — Отец, я… — Ронас вдруг осекся. Потерять? Раскаяние в карих глазах сменилось непониманием, в коих читался один единственный вопрос. Эдмунд ответил мимолетной улыбкой, одним краем губ, что тут же поспешил убрать. — Я понимаю, что Ланниспорт город большой и многолюдный. Знаешь ли ты, что вообще произошло? — Нет, — ложь быстро соскочила с его языка, как и быстро пришло понимание происходящего: Эдмунд его не сдал. — Он подрался с Бракенами. Будь ты рядом — этого бы не произошло. Если бы вы их побили — я бы вас похвалил. — Хостер… — совсем тихо упрекнула его леди-мать, оторвав потускневший взгляд от столешницы. — Пусть знают свое место, — отчеканил лорд Блэквуд, на что супруга тяжко вздохнула. — А где Кабаниха? — только сейчас Ронас обратил внимание на отсутствие верной спутницы своего брата. — Ее пришлось запереть — она покусала одного из стражей, когда тот решил, что моего сына можно избивать. Лорд Тайвин, конечно, выразил свое недовольство, но благо недостатком ума не страдает. Один мальчишка против двоих, а те еще стражу позвали… — Он насупился, а следующие слова чуть ли не прорычал: — Сраные конеёбы. От них сплошные проблемы. — Полностью согласен, — поддакнул Эдмунд и демонстративно коснулся нижней губы, чтобы взглянуть на свои пальцы и проверить, остановилась ли кровь или нет. Ронас ощутил как на него нахлынула волна облегчения, а слова третьего сына неслыханно рассмешили его. С большим усилием удалось сдержать рвущийся наружу смех, лишь сияющий взгляд выдавал его с лихвой. Вскоре их отпустили и мальчишки пробрели по длинным коридорам Утеса к своим покоям. — Спасибо тебе. Огромное спасибо! — Ронас обнял брата и крепко прижал, на что Эд недовольно поморщился. — На синяк не дави. — Извини… — Он поспешил отпустить его и поправил слегка помятый дублет, которому уже ничего не могло помочь. — И… прости, что подговорил тебя на это. — Расслабься, — отмахнулся младший, будто его и не пытались отпинать взрослые мужики. — Я только надеюсь, что это того стоило. — Да, — старший с приятной улыбкой вспомнил проведенное время. — Это того стоило… Но почему ты согласился? Братья зашли в свои покои и почти сразу разбрелись. Ронас подошел к единственному письменному столу и уперся об него локтем. Эдмунд не спешил с ответом и предпочел сначала плюхнуться на одну из кроватей и помять постельное, которое так усердно застилали слуги. — Ты обещал сделать все что угодно. — Он потянулся к перьевой подушке и положил ее под голову, чтобы удобнее было смотреть на брата. — И даже знаешь что, — старший продолжал улыбаться и с интересом ждал, когда ему озвучат желание. В голове проскакивали разные варианты всяких проказ и пакостей, которые от него могут потребовать. — Естественно, — даже лежа, Эдмунд умудрился пожать плечами, а после уставился в потолок. Но в его голосе не было веселья, слишком спокойное для того, кто должен наслаждаться своей властью над другим. — Ничего сложного: если кто-то захочет взять тебя в воспитанники, то тебе придется вежливо отказать. В комнате воцарилась тишина. Улыбка исчезла с лица второго сына, как и все радостное настроение. Он не ослышался? Или братец просто шутит над ним? — Ты сейчас серьезно? — он не мог в это поверить, не хотел. — Полностью, — Эд отвечал простодушно, будто он не собирался разрушить мечты старшего. — Но зачем тебе это? — Ронас оттолкнулся от стола и подошел к кровати, нависнув над младшим. Тот оторвал взгляд от полотка и взглянул на брата, внимательно и терпеливо. — Ты умеешь читать? — Ну, — нахмурился второй сын, став похожим на их отца. — А писать? — Естественно. — Вот тебе и ответ. — Два мутных болота вновь поднялись к потолку. — Найди мне еще кого-то, кто это умеет делать. Кроме Каспера. — А чем он тебя не устраивает? — начинал возмущаться Ронас. — Он один. И он не справится. — И поэтому ты решил меня использовать, да? — Что-то больно кольнуло его, карие глаза потемнели. Нет, он не мог в это поверить, что младший брат вот так просто заставлял отказаться его от своей мечты. Не получить шпор. Не быть посвященным в рыцари. — Использовать? — Впервые с прихода в опочивальню дрогнула безмятежность Эдмунда. Он приподнялся на локтях и вперил в брата недовольный взгляд, а спокойный голос пронзил холодок. — Слышишь. Использовать. Я за это «использовать» в морду получил. — Не велика цена. — Ронас махнул рукой и недовольно скривился, будто съел что-то кислое. Он отошел от кровати, на которой лежал Эд, и остановился возле своей. — Твоя морда заживет, а я лишусь возможности получить шпоры. — А ты не бросайся обещаниями сделать все что угодно — я за язык тебя не тянул. Надо думать что говоришь, если не хочешь потом держать слово. Молчание ознаменовало дуэль в гляделки, что очень быстро закончилась. Ронас отвернулся к окну со скрещенными на груди руками и предпочел ничего не говорить. Он злился на него: родной брат устроил такую подставу и не изменит своего решения. Он злился на самого себя: Эд был прав, говоря, что не следует бросаться обещаниями. Отец учил их держать данное слово, иначе оно ничего не будет стоить, и вот его второй сын, сам того не ведая, погубил свое будущее. Не без помощи третьего.***
После прибытия короля начался приветственный пир. Главный зал Утеса Кастерли ломился от обилия гостей, а установленные на козлы столы не могли уместить на себе все яства, что приготовили кухари. Играла живописная заводная музыка лютни и пары флейт, горланили во всю глотку буйные мужи, покуда их жены отдавались более тихим разговорам. Вино текло рекой — бочки пустели быстрее, чем слуги успевали принести новые. Какой-то лорд увлеченно рисовал жирной костью от лапки кролика по столу и хвастался своими ратными подвигами, вызывая у слушателей то одобряющие смешки, то гневную критику. Были и те, что не могли усидеть на месте и выходили в центр зала, чтобы пригласить дам на танец, а они были только за. И над всеми ими возвышались за главным столом Ланнистеры, хозяева крепости, и Таргариены, короли этих земель и почетные гости. Лишь королевская гвардия держалась особняком от общего веселья и следила за каждым человеком, выискивая хищными взглядами угрозу их господину. И взрослые, и их дети наслаждались устроенным десницей праздником. Ронас предпочел еде и напиткам свою новую знакомую и кружил с ней чуть в сторонке. Юная дева в любимом для него песочном платье двигалась грациозно и плавно, когда как мальчик постоянно ошибался и то и дело наступал ей на ногу. Если его партнерша и была этим недовольна, то не подавала виду. Те, кто знал про трения между Блэквудами и Бракенами, не верили своим глазам, стоило им заметить юных представителей этих семей в танце на пиру, а не на поле боя с мечами в руках. Кровная вражда разных и в то же время близких людей длилась тысячелетиями, и не было видно ее конца, как и их попыток зарыть топор войны. Кому-то это удавалось, но всегда находился потомок, что решал откопать обратно. Меланте же с кавалерами не везло с самого начала. Лорд Хостер все же представил свою дочь принцу, как та того и просила, но их встреча прошла так быстро, будто ее и не было. А затем, оказалось, маленькая Блэквуд была мало кому интересна: девочка стояла в сторонке с грустной мордашкой и с завистью смотрела на танцующих вокруг нее детей. Она еще не понимала, что четырехлетняя девочка не могла привлечь внимание какого-нибудь юноши. — Сестренка, — подошел к ней Эдмунд и взял ее ладошку в свою. Этого оказалось достаточно, чтобы Меланта вновь засияла, как маленькое солнышко, и к ней вернулась та самая улыбка со сверкающими зубками. Третий сын отвел ее подальше от общего скопления гостей и повел их танец, попутно вспоминая наставления матери и мысленно считая шаги. Покуда Титос и Ронас искали способ избегать с Алирой высокородных занятий — из-за чего второй теперь страдал и краснел на каждый свой промах, — Эдмунд старался овладеть всем, что ему давали. В прошлом из него был не самый хороший танцор, да и не подходили те навыки для нового мира, которые феодалы посчитали бы дикими плясками. И они кружили себе в сторонке, чтобы никому не мешать и придерживались собственного темпа. Меланта не могла похвастаться грацией и легкостью, постоянно путалась в ногах и тут же оглядывалась — не смеется ли кто над ней? Но дело это было поправимым, пройдут годы, и тогда она перестанет стесняться своих ошибок. Ведь их уже не будет. К их сожалению, детей грубо прервали, когда чья-то широкая ладонь легла Эдмунду на плечо. Брат и сестра остановились и почти синхронно обратили внимание на незнакомца. — Миледи, вы не против, если я отниму его у вас? А вот Эдмунд его знал и очень хорошо — это был тот самый седой с рынка, дочь которого сбила удиравшая Кабаниха. Учитывая его присутствие на пире в качестве гостя, а не прислуги, мальчику было нетрудно догадаться о его статусе, что подкрепляли богатые одежды на южный манер и серебристые застежки на плечах. Меланта печально выдохнула и стала такой грустной, что, сама того не ведая, тронула мужчин в самое сердце. Седой постарался утешить ее и ободряюще улыбнулся, как отцы улыбались своим детям: — Не волнуйтесь, миледи, скоро он к вам вернется. — Лорд положил свою руку на спину Эда и повел к другому концу зала, где постоянно появлялись и исчезали слуги. Перспективы исчезнуть как и они мальчишке не понравились. — Милорд, я что-то сделал? — Твоя собака сбила мою дочь, — напомнил он недавнюю историю тоном, потерявшим всю теплоту и любезность. — Уверены, милорд? — сыграл дурачка третий сын. Седой остановился и многозначительно взглянул на мальчишку, вздернув правую бровь. Для того, кто единожды кого-то видел, трудно запомнить человека, а сменившийся наряд не играл на руку. Стараниями леди Блэквуд третий сын больше не смахивал на простолюдина и теперь мог похвастаться новыми вещами хорошего шитья, а маленькая геральдика на груди утверждала его статус в глазах других. Но вот раскрашенную физиономию не узнать было трудно. — У тебя слишком узнаваемое лицо, — указал лорд на самую очевидную вещь и продолжил их путь. — Ну да, чего это я… Конец зала приближался, а Эд все никак не мог справиться с бурлящими в голове предположениями своей участи. Зачем? Что будет дальше? Насколько плохо все пройдет? Три вопроса были самыми главными, что не дождались своего ответа — лорд резко свернул в сторону, так и не дойдя до конца. Теперь Эдмунд растерялся и совершенно не понимал, что происходит. Так продолжалось пока его не привели к той самой девочке. В какой-то момент третий сын ожидал услышать обвинения, оскорбления и лицезреть жгучую неприязнь к своей особе. Это было бы справедливо, ведь он заслужил каждое из перечисленных. Но девочка почему-то улыбалась, хитро и коварно, и эта улыбка мальчишке не понравилась. — Мальчик с собачкой, — она назвала его так же, как и тогда на рынке, самодовольно и с толикой превосходства. — Моя дочь попросила сама придумать тебе наказание. Поэтому я не обращался к твоему лорду-отцу. Надеюсь, ты понимаешь? — Да, милорд, — тут же кивнул Эдмунд — такой вариант ему понравился. Не хватало еще чтобы леди-мать узнала про очередной позор их семьи. За последнее время его было очень много. — Хорошо. — Настроение лорда быстро поменялось с нейтрально-холодного на заботливую теплоту, когда он обратился к дочери: — Говори, моя звездочка. — Пусть подарит мне собачку! — потребовала та, подняв на отца свои фиалковые глазки. — Собаки плохо переносят жару, милая. Придумай что-нибудь другое. Она немного расстроилась и надула нижнюю губу, обдумывая другой вариант. — А птичку можно? — Птичку можно, — с теплой улыбкой ответил ее отец, аккуратно погладив по макушке черных волос. Затем его взгляд метнулся к виновнику, а вся доброта мигом уступила место неприятному ознобу. — Ты слышал мою дочь. — Я-то, может, и найду птицу, но как я ее передам? — задался логичным вопросом третий сын, в какой-то степени сожалея, что в Вестеросе не было повсеместной почтовой услуги. До своего истребления, в Европе этим заведовали тамплиеры и другие священные ордена, но здесь каждый сам все организовывал. — Я пришлю ворона, куда отправить гонца. — И танец! Внезапное дополнение девочки удивило не только Эдмунда, но и седого лорда. Оба не ожидали услышать чего-то подобного и то, как сверкнула коварством пара фиалок им не понравилась. Мальчишке уж точно, как и самодовольная ухмылка, с которой она смотрела на него с нескрываемым превосходством. Дети, что с них взять. — Пусть развлекает меня! «Охренеть не встать», — было первым, что пришло третьему сыну в голову, но с его уст сошли другие слова: — Почту за честь, миледи, — Эдмунд сделал легкий поклон, но не успел подать руки, как маленькая звездочка сама схватила его и потащила обратно в центр зала. — Я хочу необычную, — продолжила она говорить во время танца о простительном подарке, хотя для третьего сына это было обычным вымогательством. — А то пришлешь какого-нибудь воробья. — Воробьи классные. — Они скучные. — Девочка брезгливо наморщила носик. — Хочу необыкновенную. Чтобы и пела и слушалась. И всегда летала за мной. Да. С каждым новым нюансом брови мальчишки сильнее сходили на переносице и складывались в лодочку, а на лице все спокойнее читалось недоумение. Необыкновенная, чтобы пела, слушалась, вела себя как послушная собака. Проще всего было отделаться соколом: не пел, конечно, зато мог выполнять остальные требования. Или поискать другую птицу, или купить уже обученную… если этим кто-то вообще занимался. Лично Эдмунд в пернатых практически не смыслил и все ограничивалось стрельбой из рогатки по воронам, и то ему было лет пять. — Постараюсь найти. — Уж постарайся, мальчик с собачкой. — У мальчика есть имя. — Эдмунду не нравилось, что его называли в третьем лице: слегка раздражало, к тому же и неприятно. В ответ на замечание девочка глянула на него выразительными глазками, а линию губ исказила ехидная усмешка, наглая и насмешливая. — А мне неинтересно. Мне больше мое нравится. — Вы вредина, миледи. — Я вредина? Они замерли посреди танца. Третий сын не мог сказать, правдиво ли было ее удивление или все это игра. Фиалковые глазки прищурились на нем, но все говорило о том, что девочка скорее задумалась, чем была оскорблена. — А ты противный, — и быстро показала язычок, чтобы никто не видел. За всем этим наблюдала маленькая Меланта, с обидой и вернувшейся завистью. Проклятые девчонки даже брата увели и никого ей не оставили. — Блядь, — Она зло топнула ножкой. В пировом зале было так громко, что никто не услышал брань с детских уст.