Хроники Особого отдела - 2

Море тренировало своё гладкое тело, играя серыми мускулами волн, рождая пену. Сверкающие стайки планктона, собранные в яркие светильники, уже начали ткать лунную дорогу… Она стлалась на поверхности моря зыбким, неровным и рваным после недавнего шторма ковром. Темным торсом борца-эфиопа в пенном трико выступал гранитный пояс острова. С берега, наперекор прибою, слышался визгливый крик просыпающихся цикад. Нюкта-ночь только собиралась украшать легкими шёлковыми лентами тьмы оливковые рощи, живущие за гранитной чертой. Мир, находящийся в переходе от света к муару темноты, обрёл на краткий срок очертания небрежно скомканного серо-коричневого покрывала – складки, выступы и впадины причудливыми изломами проступали под лунным светом. А в складках этого покрывала прятался маленький храм. Из тяжёлого давящего рокота Великих Вод, в которых, несмотря на всю силу, чудилось изумление,  рождались тёмные фигуры, которые призрачными языками неживого пламени тихо приближались к одиноко стоящей постройке, чтобы на миг озарить ее стены кровавым мазком-всполохом и исчезнуть, растворившись в стенах. Любознательная Селена не рисковала приближаться к старым камням. Только маленькая фигурка в белом пеплосе с утренней зарей, ежедневно перешагивала порог дома, посвящённого безымянным  богам. Она одна во всем мире могла сделать главный  шаг через привратный камень, и  стены открывали ее глазам проход в пустой пыльный зал, свод которого давно потерялся в поднебесье. Там, в центре,  тысячелетиями врастая в твердь  своей ненасытной тяжестью, светился шестиугольный камень, покрытый странными огненными письменами.   Тот, кто смог бы, как жрица, переступить заветную черту, увидел бы на нем древние знаки: рок, совесть, семья, память, жертва, судьба. Шесть лучей, шесть судеб, шесть вечных душ и маленькая хрупкая Астинь, принадлежащая только одному из них. Единственному неподвластному времени, обреченному, как и она, на муки молодости. Кто из  шести — молодость? Жертва или судьба, а может быть рок или совесть; семья, память — кто? Вечный вопрос. Вопрос, который решают один раз за астральный цикл и никогда не могут разрешить. Скоро конец эпохи и, возможно, цикла. Скоро выбирать, потому что теням ещё очень долго собираться в этом медленно уходящем в небытие, храме. Им суждено жить  ровно один галактический год — 226 миллионов человеческих лет. Год, состоящий из рождения, развития и смерти мысли на планете. Год ее разума. Тени наблюдают и вынужденно играют в старую игру. Никто из теней не знает, какая из  граней ее. Их главная игра — победить того, кто обречён, того, кто не стареет, того, кто останется, кто не исчезнет, когда истечет год… Тени играют в шахматы. Тени любят тишину и покой. Теням нужны помощники. Тени хотят остаться — все тени, кроме одной, которая не хочет, но которой суждено…   ***   Маша медленно шла по белым дорожкам засыпанным мелким гравием. Следом за ней так же неспешно перемещался Ян. Сегодня они осматривали очередную (с точки зрения начальника особого отдела, конечно) лондонскую достопримечательность. На бесконечной аллее старого некрополя царила та торжественная тишина, которая присутствует только на погостах, в какой бы стране они ни находились. — И запах, — добавила Маша, слушая исторический опус. Ян чуть пригнулся и, внезапно превратившись в любознательный крючок, зашевелил длинным носом. Затем выпрямился и спросил подружку: — Какой запах? Маша, задумавшись на секунду, пояснила: — Запах прелых старых листьев, перегноя, старости, гниющих мокрых досок и… знаешь, я бы еще добавила… крови. — Машка, ты супер, — хмыкнул ее приятель. — Я всегда знал, что здесь проживает любопытная семейка. Иногда газеты все же не врут!   ***   Кладбище Святого Джеймса, со временем переименованное в честь рядом располагавшейся деревеньки в Хайгертское, было освящено в 1839 году. Первое захоронение было сделано 26 мая, когда в могилу положили умершую Элизабет Джексон. С тех пор более 170 тысяч покойников нашли здесь свои последние квартиры. Среди них Джон Голсуорси и Джек  Потрошитель; Карл Маркс и Александр Литвиненко; семья Чарльза Диккенса и прототип профессора Мориарти. Прогуливаясь по заросшим темно-зелёным плющом аллеям, любопытствующие сталкиваются с египетскими мавзолеями и ливанской похоронной тематикой. Погост представляет собой удивительный образец эпохи королевы Виктории. Над этой землей всегда витала тень из романа Брема Стокера, а множество лис, ежей, ласок и прочей мелкой живности только добавляли своего зловещего колорита. В 1968 году о кладбище появилось первое нетривиальное упоминание в центральной прессе. Небольшая заметка о проявлениях темных сил мелькнула и исчезла, но разговоры пошли. А вскоре странные слухи нашли своё не менее удивительное подтверждение. Как-то ночью в поисках острых ощущений две излишне эмансипированные подруги шестнадцати лет  решили прогуляться по ночному городу мертвых. Прогулка получилась недолгой, но результативной (острых ощущений во всяком случае, отважные любительницы приключений испытали даже более, чем того желали). И уже через пару часов в полицейском участке  заспанные констебли прослушали в исполнении девиц увлекательную историю о мертвецах, пачками вставших из могил посмотреть на полную Луну, так порадовавшую наблюдательниц в эту тёплую ночь. Повествование вышло красочным и очень, очень эмоциональным. Описания клыков, когтей и «загадочных глаз, полных тьмы», сыпались градом. А когда одна из девиц решила добавить рассказу аудиоэффектов и попыталась передать полночный вой над жутким кладбищем, терпение служителей закона лопнуло. Искательницы приключений были тихо переданы из рук в руки родителям. А какие пожелания при этом были высказаны, история умалчивает. Во всяком случае, пожелание обследоваться у врачей там точно прозвучало… Естественно, эта глупая история должна была быть забыта. Но после роковой экскурсии у одной из участниц внезапно были выявлены хроническая анемия и две скромные ранки на шее, явно от укуса. А после того, как газета «Хампстед и Хайгейт-экспресс» опубликовала историю Элизабет Войдила,  выяснилось, что к 24 декабря 1969 года в 9 госпиталях, расположенных неподалёку от Хайгейтского кладбища, лежат весьма похожие истории болезни еще 47 пациентов! Симптомы были схожи до чрезвычайности: несчастные поступали с хронической анемией, жалобами на страхи по ночам, дурные сны и незаживающие маленькие ранки в области шеи. Полиция,  слегка посопротивлявшись, все-таки открыла официальное досудебное расследование данных инцидентов. Правда, вампиров доблестные представители законов обвинять все же не стали. Дело открыли с целью поиска сатанинских сект, каковые на загадочном кладбище и в его окрестностях отсутствовали. В результате кроме обескровленных трупов крупных собак, упокоенных во множестве в канавах возле кладбища (более 110) ничего подозрительного обнаружить не удалось. Дело №487/16—71 было закрыто. Но кто в Британии полагается на полицию? Да здравствуют Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро или, на худой конец, мисс Марпл! Только на них может положиться английский гражданин, если речь заходит о чем-либо сложнее банального воровства кошелька.   Свой «Шерлок Холмс» нашелся и здесь. Спустя восемь месяцев любознательный член Британского физического и оккультного сообщества Дэвид Фэррант провёл расследование и в пятницу, 13 марта 1970 года, обнаружил склеп с «вампирским гнездом».   Более того, мистер Фэррант проявил не только находчивость, но и незаурядный ум – хотя бы в том, что сам в оный склеп не полез. Двери «вампирского обиталища» были попросту замурованы. И как ни странно, это дало результат: нападения на собак на время прекратились, а анемичные пациенты в течение двух лет перестали массово поступать в госпитали. Но уже к 1972 году склеп по непонятным причинам разрушился, и команда «вампироловов», возобновив поиски, нашла недалеко от кладбища старый особняк, в котором и изловила оставшихся неупокоенных особей. Правда, слава о вампирах жива до сих пор …   ***   К вечеру опять зарядила мерзкая жалящая морось. Куски лондонского тумана повисли на окнах рваными грязными простынями. По радио передавали, что  где-то в районе Бродстерса на побережье штормом смело все недавно установленные новенькие пляжные лежаки. В вечерних новостях показали, как вся береговая линия Восточного Кента и его жемчужина — городской залив Viking Bay, славившийся своим золотым песком — покрыты грязью и мусором. На фоне разрухи новенькая аккуратная вывеска: «Дно резко обрывается! Внимательно следите за детьми и соблюдайте осторожность, если плохо плаваете!»  — смотрелась  в телевизоре юмореской. Мрачной. — Интересное местечко. Погода наладится — и поедем, — заметил за ужином Ян. — Смотреть развалины X века? — съязвила Ксения. — Там над заливом стоит Bleak House, дорогая. Дом Чарльза Диккенса, — заметил Борис. — А в июне все жители наряжаются в старинные платья и устраивают фестиваль, — добавила Маша. — Я вообще-то имел в виду искупаться. Но если вас так манят достопримечательности — недалеко на кладбище покоится автор Франкенштейна, Мэри Шелли. — И что? — строго спросила маленькая Кесслер. — Да ничего. Могила как могила. Тихая. Просто она похоронена с сердцем своего мужа, которое хранила лет двадцать в ящике своего письменного стола, в банке со спиртом, и велела перед смертью его извлечь, сунуть в пакет формата А4 и зарыть, положив ей на грудь. О! Ещё вспомнил! Она лишилась девственности на могиле своей матери… - Ян надкусил особенно симпатичный пирожок и зажмурился от удовольствия, не замечая, как дружно поперхнулись Илья и Борис. — Тут недалеко, на кладбище у старой церкви Сент-Панкрас в Лондоне. — Ян Геннадьевич… — тихо охнул Телицын. — Чего? — прервал монолог начальник. — Дети… — Где?!   — одновременно  вздрогнули все Кесслеры. Борис Евгеньевич осуждающе посмотрел на Машу, покраснел и затих. С наступлением весны на столицу Королевства обрушились голуби, которые на своих плохо гнущихся крыльях пытались удрать от спятивших с приходом весны котов. Даже окончательно материализовавшийся  с появлением мистера Сомса Олладий с любознательным мявом периодически царапал оконные стекла. Присевшая на карниз голубка, скорее всего, получила инфаркт от появившейся из ниоткуда кошачьей рожи с впечатляющими клыками. А потом второй - от сплоченного крика близнецов, как раз ворвавшихся в гостиную. Остальное население слаженно (что значит тренировка!) вздрогнуло и обратило свои взгляды на виновника всех бед. Терпение коллектива было на пределе. И стремительно этот барьер преодолевало – прямо к отметке «бунт на корабле».. Первым, разумеется начал самый отважный и безбашенный. Точнее… начала. — Почему мы терпим все это? — неожиданно показав на окно, проговорила Ксения. — Зачем нам эта мерзкая страна с ее отвратительным климатом и законами? Мы ничем не заняты! Только пьём и едим!т В помещении повисла тишина. Маленькие самураи дружно плюхнули попы на пол и замолчали. Рядом рыжим половичком расстелилась Милка (Мрак решил не рисковать…). Ксения продолжила взывать к совести начальства: — Ян! Посмотри на нас! Я скоро превращусь в жирную корову! Борис совсем отдалился и, закопанный в пожелтевших бумажках, больше всего напоминает мне червяка! Илья, своими лопатообразными ладонями перекопал, как крот, весь палисадник, а его жена заставляет нас есть редис, наивно веря, что последний является кладовой аскорбиновой кислоты! Даже дядя Боря перестал печь блины, перейдя на правильное питание нас, несчастных, пустой овсянкой! На кухне гулко ухнуло. Мистер Сомс уронил на пол огромный пергаментный свиток Афинея «Пир мудрецов». — Эй! — возмущению Яна не было предела. — Это, между прочим, единственный полный вариант этой поваренной книги. Весь!  Из тридцати томов. Аккуратнее. — Ничего подобного! — запоздало смогла вставить вместо  сержанта фразу Танюша. Ксения резко повернула голову и одарила окружающих воинственным взглядом. — Минерва! — восхищенно ляпнул Кесслер. Объект восхищения уничижительно посмотрела на мужа снизу вверх и, сделав глубокий вдох, продолжила: — Ян, сделай над собой усилие и роди, наконец, мысль! Зачем мы здесь? Давай, очнись уже… Мир вокруг остановился. Часы на каминной полке замерли. Кот внезапно исчез, прихватив в потустороннее небытие  собаку, мистера Сомса и, с какой-то совершенно непонятной целью, близнецов. Телицын превратился в картонный плоский манекен, а пейзаж за окном — в примитивные лубочные декорации. Никто ещё не разговаривал с полковником… так. И уж, конечно, никто не представлял, во что подобный разговор выльется. Но Кот предпочел переждать последствия где-нибудь подальше. Чисто на всякий случай. Остальные просто замерли – на инстинктах. Как деревья перед грозой. И тишина была – тоже как перед грозой. И она длилась… длилась… — Вот ты торопыга! — вдруг услышали в ответ ошеломлённые домочадцы. — Давайте нальём коньячка и разберемся.   *** На свете есть предметы, явления и субстанции, чье существование, в общем-то, не подлежит сомнению, но они настолько эфемерны, что увидеть и потрогать их нельзя. К таковым, кажется, относилась и совесть дорогого начальника, к которой Ксения пыталась воззвать.   И сейчас Ян наглядно демонстрировал эту самую эфемерность, азартно размахивая руками и втолковывая свою точку зрения: — Мир, моя возмущённая Ксюша - как зебра. За белой полосой всегда прет чёрная, но самое обидное, как ни начинай считать — хоть с холки, хоть из-под хвоста — чёрных полос всегда больше. Илюх, не округляй глаза и не вздумай детям рассказать. Мы тогда не только зебру, а вообще все полоски с ними подсчитаем… Я прикинул и решил,  вы - мой отдел, мы вместе, навсегда. А раз так, то и тащить вам всю эту телегу со мной, пожизненно! Короче, прихватив собаку, банки варенья, детский сачок с грузовиком, книги и вас-любимых, я переехал в этот оплот мракобесия и капиталистической заразы. Хочу сразу вас заверить, что крейсер «Аврора» никогда здесь не всплывет, совершать переворот в Вестминстере не в моих планах, а к лордам и  пэрам я отношусь приблизительно как Колчак к дамским шляпкам. Сидите вы здесь со мной без дел не потому, что их нет, а просто моя подлая перемена ещё не достаточно проникла в вашу кровь. Я просто не хочу, чтобы в один прекрасный день мы все  проснулись и, высыпав на палубу, обнаружили себя на «Титанике». Особо любопытствующим сообщу: жизнь нам предстоит веселая, наполненная событиями, а потому небезопасная… мир пришёл к смене эпох. Но мы за Родину! Прошу не забывать! С этими словами начальство отсалютовало команде невесть откуда появившимся в руке фужером (не пустым) и тут же оный потребило по назначению. Команда переваривала услышанное. Переваривалось с трудом. Особенно последняя фраза. Илья почесал нос и на фоне паузы решил задать вопрос: — А Родина об этом знает? Ян хмыкнул: — Не будь таким нетерпеливым и даже не сомневайся! Танюша погладила красного от напряжения мужа и поцеловала. — Покорно и неискренне, — хмыкнул обнаглевший начальник. — Твой муж сейчас похож на Мрака у фонарного столба. А Ксения - на мегеру, а не на Афину Палладу! Спать пошли, а? Предлагаю в качестве жеста доброй воли разобраться завтра на кладбище…